Александр Генис: Пока Франция возмущается чудовищным террактом в Париже, в Бостоне готовится судебный процесс над одним из виновников террористического акта, который прогремел на всю Америку. Сейчас, когда мы все жаждем мести, уместно об этом поговорить, чтобы обсудить, как борются с террором правосудными методами.
Дело в том, что на данном этапе идет отбор присяжных для участия в процессе Джохара Царнаева, обвиняемого в организации вместе с братом Тамерланом террористического акта на финише Бостонского марафона 2013 года. Из более чем тысячи двухсот кандидатов сторонам предстоит утвердить двенадцать заседателей и шесть запасных. Процесс формирования коллегии затянется, по крайней мере, до 28-го января, и понятно - почему. Отбор присяжных превратился в Соединенных Штатах в высокое искусство, требующее и от защиты, и от обвинения изрядного мастерства в областях психологии и социологии. Я сам, как все граждане США, не раз был в числе тех, из кого отбирались присяжные, и знаю, какому дотошному допросу подвергается каждый кандидат.
При этом, сами заседатели, в соответствии с логикой самого этого институт - суда присяжных, должны, в идеале, быть девственно неопытны в качестве арбитров, дабы гарантировать вынесение максимально объективного вердикта.
Дело Джохара Царнаева - особенное: процесс обещает быть сложным и чрезвычайно эмоциональным. Именно поэтому так трудны все вопросы отбора присяжных. О тонкостях этой процедуры в историческом и юридическом контексте наш коллега Евгений Аронов беседует с гостьей АЧ, профессором права университета Сиракуз Тарой Гельфман.
Евгений Аронов: За несколько месяцев до начала суда адвокаты Царнаева наняли социологическую службу для того, чтобы провести опрос общественного мнения в Бостоне, и на основании полученных результатов заключили, что беспристрастный процесс в городе невозможен, ибо средства информации своим освещением дела необратимо настроили жителей против подсудимого. А потому процесс должен быть перенесен в другое место. Прокуратура парировала рекомендацию защиты выводами своего собственного опроса, который охватывал, правда, не один только Бостон, а весь восточный Массачусетс, и по населению, и по площади в разы превышающий главный мегаполис штата. И заседатели, как указала прокуратура, будут отбираться именно из расширенного демографического пула. Председательствующий судья на процессе Царнаева Джордж О'Тул занял в этом вопросе сторону обвинения. Как вам кажется, насколько правильным было это решение?
Тара Гельфман: Мне кажется, решение судьи было абсолютно взвешенным и обоснованным. Для переноса процесса в другое место требуются действительно в высшей степени особые обстоятельства. Ведь суть суда присяжных заключается в том, что арбитрами выступают соседи подсудимого, похожие на него по мировоззрению и по своему социальному статусу, способные войти в его положение и вынести вердикт так, как будто они выносят его себе лично. Поэтому презумпция здесь всегда в пользу проведения суда по месту проживания подсудимого, если оно совпадает с местом совершенного правонарушения. Понятно, с другой стороны, что в резонансных делах типа теракта на Бостонском марафоне страсти могут быть накалены, и потому закон наделяет защиту множеством возможностей мотивированно или вообще без объяснения причин отвести на стадии отбора присяжных тех из них, кто представляются ей предвзятыми. Те же возможности есть у обвинения. Исходный пул кандидатов насчитывает более тысячи двухсот человек. Они должны быть старше 18 лет, гражданами США и удовлетворять минимальному цензу оседлости. Это все. Словом, есть из кого выбирать. Если из исходного пула почему-то не удастся сформировать коллегию, суд вызовет новых кандидатов, и будет делать это до окончательного подбора полного состава присяжных заседателей и запасных.
Евгений Аронов: Судья О'Тул, наставляя потенциальных заседателей, предпринял экскурс в историю, напомнив, что одна из претензий американских колонистов к британскому королю Георгу III, упомянутая в Декларации независимости, как раз сводилась к тому, что монарх, подчинив судей исключительно своей личной воле, препятствует отправлению истинного правосудия. Отсюда и 7-ая поправка к конституции, предписывающая введение суда присяжных. Однако и институция суда присяжных не без проблем. Одно дело, если она функционирует в этнически и религиозно однородных сельских поселениях, где все жители знают друг друга и легко могут поставить себя на место подсудимого, и другое, если разбирательство происходит в современном американском мегаполисе с его разнородными и культурно обособленными группами населения. Отмечается, например, что пул потенциальных присяжных на процессе Царнаева состоит в массе своей из предков белых европейцев и христиан. Царнаев же мусульманин, а не христианин, даже если квалифицировать его как белого европейца по американской номенклатуре. Не нарушает ли это предписания, что заседатели должны социально и культурально походить на подсудимого?
Тара Гельфман: Верно, это самая распространенная претензия к институту суда присяжных — социальные, экономические, расовые и прочие непохожести его состава на соответствующие признаки в профили подсудимого. Мало того, что Царнаев - мусульманин, он еще и чеченец и иммигрант, а члены коллегии, которые будут его судить, - не те и не другие. Но это не смертельное возражение. У адвокатов наработаны вопросы, позволяющие с высокой степенью надежности выявлять расистов и ксенофобов и отбраковывать их. Адвокаты — тонкие психологи, они хорошо разбираются в людях и чувствуют, когда те юлят. Помимо всего прочего, не много найдется потенциальных кандидатов в присяжные, которые ради попадания в коллегию пойдут на заведомое сокрытие правды о своих убеждениях под страхом серьезного наказания за лжесвидетельство.
Евгений Аронов: Царнаева будет судить федеральный суд, и федеральное законодательство допускает применение смертной казни. Но процесс проходит в Массачусетсе, легислатура которого запретила применять высшую меру в делах, находящихся в компетенции штатных судов. Исходя из решения легислатуры справедливо предположить, что большинство жителей Массачусетса тоже являются противниками смертной казни. Однако прокуратура намерена требовать для Царнаева именно этой меры наказания, и ни за что не допустит попадание в коллегию присяжных тех, кто принципиально возражает против смертной казни. Таким образом, коллегия, похоже, будет состоять из нетипичных представителей населения Массачусетса. Не губительна ли подобная нестыковка для института суда присяжных?
Тара Гельфман: Такого рода ситуации детально разобраны в конституционном праве. Это касается федеральных дел во всех штатах, запретивших подведомственным им судам выносить смертные приговоры. Закон в таких делах требует от защиты согласиться на допуск в коллегию тех кандидатов, которые не являются принципиальными противниками смертной казни. Но которые при этом, разумеется, удовлетворяют другим их требованиям. Например, что они не являются и принципиальными сторонниками смертной казни за любое преднамеренное убийство. Иными словами, речь идет об отборе людях, готовых в теории, по здравом размышлении, признать позволительность смертной казни; людей, открытых разным доводам «за» и «против» данной практики.
Евгений Аронов: Кстати, в федеральных делах, предусматривающих смертную казнь, присяжные обязаны прийти к единодушному мнению не только по вопросу «виновен — невиновен», то есть по вердикту, но и относительно меры наказания; в прочих случаях меру наказания определяет судья. Дела типа царнаевского предполагают, что среди присяжных будут люди предельно рассудительные, психологически устойчивые, с сильным напористым характером. Какую-то часть состава коллегии, подчеркивает профессор Гельфман, составят, напротив, лица иной психологической ориентации, более податливые и внушаемые. Резкие перекосы в одну или другую сторону в психологическом профиле членов коллегии могут дать сильную амуницию защите на стадии апелляции неблагоприятного приговора.
Тара Гельфман: Даже люди, теоретически допускающие смертную казнь, могут вполне резонно сомневаться в способности прокуратуры выиграть каждое такое дело. Из этого следует, что защита будет стремиться ввести в коллегию лиц, не питающих особого пиетета к правоохранителям или к органам власти, в целом. А также отца или мать нескольких детей - подростков с большей разницей в возрасте, причем желательно таких, чтобы старший ребенок оказывал влияние на младшего, и далеко не всегда положительное. Интересны для адвокатов будут и лица, просто знакомые с подобными семьями. Это вытекает из предполагаемой позиции защиты, которая сводиться к тому, что Джохар не был самостоятельной личностью, а действовал по указке и нравственному принуждению старшего брата Тамерлана, заразившегося идеями радикального ислама, и являвшегося для него непререкаемым авторитетом.
Евгений Аронов: Я слышал довод, что присяжным будет крайне нелегко сохранять беспристрастность под артобстрелом прокуроров, под градом их утверждений о том, что Царнаевы нанесли тяжелый урон не только участникам марафона, но и всему Бостону и даже всей Америке. По сути, от присяжных якобы будут требовать определиться и заявить, с кем они — со страной или с террористами?
Тара Гельфман: Те, кто высказывает подобные аргументы, явно недооценивают своих сограждан. Не говоря уже о том, что если следовать их логике, то ни один уголовный процесс нельзя будет признать правосудным, происходит ли он с участием присяжных или без оных. Ведь каждое уголовное преступление есть, по сути, покушение на устои общества как такового. Что же делать: выносить рассмотрение уголовных дел за пределы Америки, поручать иностранцам разбирать их в целях гарантирования объективности судопроизводства? Или доверить это лицам, находящимся в США незаконно, и потому не ощущающим столь же остро, что и граждане, сопричастность с происшедшей трагедией? Бесспорно, диверсия, в устройстве которой обвиняют Царнаева, задела так или иначе всех жителей Бостона и всех жителей восточного Массачусетса. Но где гарантии, что за счет переноса суда в Калифорнию правосудие восторжествует, ведь это же действительно был теракт против всей Америки? Давайте лучше сделаем ставку на иное: на отсев чрезмерно возбудимых кандидатов в присяжные заседатели, которые не в состоянии понять, что чувство праведного возмущения травмой, нанесенной их стране, не является рациональным основанием для бесспорного определения вины или невиновности подсудимого или назначения ему надлежащей меры наказания.
Евгений Аронов: В конце концов, если обвинение упирает не на рацио, а на эмоции присяжных, играя на их лояльности родине, адвокаты всегда смогут сослаться на эту недопустимую тактику на стадии апелляции и потребовать отмены приговора. И апелляционная инстанция с большой вероятностью их поддержит.
Помимо проблем отбора присяжных комментаторы сейчас активно обсуждают, почему обвинение и защита не пришли к досудебному соглашению, по которому Джохар Царнаев признал бы себя виновным в обмен на смягчение наказания, состоящее в замене смертной казни пожизненным заключением. В команде Царнаева есть адвокат Джуди Кларк, мастер такого рода досудебных сделок. В ее активе, в частности, - договоренность с прокуратурой по делу бомбиста Эрика Рудольфа, устроившего смертоносный теракт на Олимпиаде в Атланте 1996 года. Не совсем понятно, предложила ли команда Царнаева нечто подобное прокурорам. Если предложение было сделано, то прокуроры его отвергли, будучи уверенными в неизбежности вынесения обвинительного вердикта, да и в том, что присяжные единодушно выскажутся за смертную казнь. Впрочем, как напомнила наша собеседница, профессор университета Сиракуз Тара Гельфман, «досудебной» сделка называется чисто формально; по закону и с согласия судьи она может быть заключена в любой момент в ходе самого судебного разбирательства.
