Алекскандр Щетинский: "В барочной музыке существовали идиомы, мотивы, ритмты и приёмы, которые использовались всеми композиторами той эпохи. Я тоже их использую, но не так как Бах, Гендель и другие Я могу пользоваться чужими элементами, как собственными. Эти элементы берутся не в своей целостности, а фрагментарно и становятся элементами нового художественного целого. Если другая тональность, то и музыка становится другой".
«Воспоминания о блокадном Ленинграде»
Историк Антанас Кулакаускас: "Выживание на грани возможностей. И всё же население не перешло в состояние звериного общества, как бывало в концентрационных лагерях, когда люди любой ценой спасали свою шкуру. В осаждённом Ленирграде было доверие к судьбе, желание быть человеком до конца".
Красное сухое
Игорь Померанцев: Со мной в студии журналист, автор нескольких книг о Центральной и Юго-Восточной Европе, соавтор солидного исследования об истории Австро-Венгрии, мой коллега Андрей Шарый. Наш сегодняшний разговор посвящен дунайской алкогольной культуре. У историков есть такое понятие — «Дунайская цивилизация». Андрей, ваш новый книжный проект посвящен истории и роли Дуная, геополитической, культурной роли Дуная. Можно ли говорить о единой дунайской алкогольной цивилизации?
Андрей Шарый: Только в той степени, в которой это понятие связано с рекой. У реки пьется по-другому, не так, как в горах. С точки зрения предпочтений эта дунайская алкогольная цивилизация распадается на несколько районов. Главное алкогольное течение Дуная — это течение крепких напитков. Эта нота, этот поток прослеживается на протяжение всех почти трех тысяч километров, на которые Дунай протянулся от Шварцвальда в немецкой земле Баден-Вюртемберг до румынской Сулины и города Вилково на Украине. В целом какую-то общую культурологическую типизацию можно вычленить. Я бы не сказал, что это самый изысканный и самый тонкий регион Европы. Этот регион очень интересный, очень своеобразный, в нем намешано много всего, но по сравнению с Францией, по сравнению с Испанией, со Средиземноморьем там заметна некоторая грубость, веселая грубость такая. Это сказывается и на качестве алкогольных напитков, и на способе, каким эти алкогольные напитки потребляются.
Игорь Померанцев: Может, все-таки вы правы. Это связано с тем, что Дунай — река, а Средиземноморье — это морская культура.
Андрей Шарый: Я думаю, в этом есть доля истины. Мне кажется, есть некая алкогольная брутальность в этом деле. Дунай, вообще любая река — это граница. Дунай — это имперская река, не менее семи великих империй было на берегах этой реки. Они сражались — это много крови всегда, это всегда большие драмы, это культ смерти, культ победы, культ поражения. Видимо, одна из причин, по которой нет такой тонкой алкогольной утонченности цивилизационной на берегах Дуная, заключается именно в этом. Алкогольная культура Дуная несет на себе наследие имперской истории этой реки. Это все замешано на мужском поте и крови. Именно поэтому, мне кажется, сильная алкогольная нота на протяжение всей реки — это крепкие напитки. Это не вино, это не пиво, о чем мы еще можем поговорить, а это именно крепкие напитки.
Игорь Померанцев: Навигация на Дунае уже давно — это свободная навигация и для граждан, и для судов, и для государств. Давайте попробуем придумать свою навигацию —вино-водочную. Может быть, начнем с севера — с Германии?
Андрей Шарый: Начнем с севера, с Германии. Это юг Германии, это нагорье Шварцвальд, Дунай рождается там в лесу из слияния двух рек Брег и Бригах. Бригах маленькая речушка, давайте скажем, что она главная, она у нас будет жесткий алкоголь — это шнапс или сливовица. На протяжение всей реки поток бренди фруктового очень ясно чувствуется. Вторая небольшая река Брег, пусть она будет пивной. Они сливаются у города Донауэшинген, там стоит первое значительное алкогольное предприятие — это пивной завод местных землевладельцев Фюрстенсбергов, они выпускают свое легкое пиво. Эта пивная нота чувствуется до самой Словакии, примерно на одной третьей части Дуная, верхний Дунай — это еще и пивная река. Потом она становится винной — не в Германии, потому что Дунай протекает по Баварии, а это это пивная культура в первую очередь. А вот Австрия и долина Вахау, где довольно изысканные вина, их, наверное, нельзя сравнить с французскими, но белые вина, мне кажется, хорошие.
Игорь Померанцев: Первоклассный «Gruner Veltliner».
Андрей Шарый: Да, это правда. Пивная нота ослабевает. Среднее и нижнее течение реки — это вино, это грубые красныебургундского типа вина, лучшие, на мой взгляд, венгерские. Потом, когда Дунай спускается и становится очень широкой рекой, Болгария и Румыния, там можно уже говорить о таких простых, в лучшем случае простых столовых винах. Что же касается крепких напитков, то на протяжение всего дунайского тока мы получаем венгерскую палинку, самые разнообразные бренди, сливовицу сербскую, большое разнообразие этих напитков на протяжение всего нижнего течения Дуная. В Болгарии есть ракия, то же самое, примерно. И потом мы получаем румынскую цуйку, в чистом виде это почти водка, условно говоря. Что касается вина, то эта винная красная нота фактически почти карикатурно вырождается, потому что в дельте Дуная на украинском берегу есть украинские поселения, там есть виноград сорта «новак». Его там больше, чем воды, красного вина, его продают в флягах, мне доводилось его употреблять. Это легкий, газированный почти напиток, не высокого качества, но сильно ударяющий в голову и в ноги. Хотя староверы вроде народ не пьющий, но первого сильно алкоголизированного жителя я встретил в 7 часов утра, когда однажды отправлялся в дельту Дуная. На вопрос мой, почему так рано, он сказал: «У нас же так много этого всего, что невозможно удержаться».
Игорь Померанцев: Андрей, винная культура начинается с винограда. Какова роль в дунайской культуре сливы и винограда?
Андрей Шарый: Я, честно говоря, не стал бы сильно выделять виноград, он не кажется мне доминирующим в винной дунайской культуре. За исключением Австрии с её белым виноградом прежде всего. Как-то так получилось, что именно слива дала название сливовице, фруктовому бренди. Я бы не сказал, что это самый популярный, самый изысканный сорт бренди фруктового, потому что существует множество его сортов, из ореха, шелковицы, вишни, абрикоса, груши. Это напиток мужской. Самую лучшую сливовицу, она называется «перепеченица», я пробовал в Сербии в семье моих друзей. Там способ производства такой. Знатоки бочку со свежеполученным после перегонки напитком закапывают в землю в связи с рождением сына, а выкапывают ее из земли, когда сына отдают в армию — это старая традиция. Мне доводилось из такой бочки 25-летней почти выдержки, дегустировать этот напиток. Когда достают из земли эту бочку, требуется еще дополнительная перегонка. Это напиток очень темного, темно-орехового цвета, крепостью, пожалуй, за 60 градусов. Я крепче пил, пожалуй, только армянскую водку.
Игорь Померанцев: Какую сливовую настойку, крепкую настойку, вы предпочитаете — золотую или белую?
Андрей Шарый: Мне чем крепче, тем лучше. Мне кажется, что сливовица, чем темнее, тем крепче. Это зависит, конечно, от возраста, от времени года, от настроения. Мне нравится из этого семейства бренди больше всего венгерская палинка. В Будапеште можно встретить такие заведения, где ты в течение вечера можешь попробовать палинку: 15-20 сортов разных самых.
Игорь Померанцев: У Болгарии — репутация винной страны, а вот Германия и Сербия — это страны крепких спиртных напитков. Насколько условно такое обобщение?
Андрей Шарый: Я думаю, оно соответствует действительности с той только поправкой, что в серьезном европейском понимании винной культуры в Болгарии нет, она не сопоставима, конечно, с французской, испанской или даже австрийской винной культурой. Все-таки там была 500-летнее османское доминирование, винное производство стало серьезно развиваться только в социалистическое время. Мне не доводилось пробовать в Болгарии сколько-нибудь качественных алкогольных напитков. Недавно я вернулся из Болгарии, я пробовал там лучшее, что я мог там найти, они называют это коньяком, бренди «Плиска», может быть, помните по советским временам. Самая дорогая бутылка, которую я смог купить, она была в подарочной упаковке, в дополнительной коробке, там было написано VSOP, она стоила 12 долларов. Это очень грубого пошиба бренди, тонкости там нет никакой. Что касается Германии, фактически там есть все, поэтому выделить отдельные доминирующие группы спиртных напитков довольно трудно. Другое дело, что если мы говорим об истории, то все-таки Германию я с дунайской точки зрения назвал бы пивной страной, потому что, например, один из самых лучших, может быть самый лучший, самый исторически пивной ресторан расположен в городе Регенсбург на берегу Дуная. Там варят местный сорт пива на протяжение 500 лет беспрерывно. Там при любых политических режимах уже 500 лет одно и то же меню — это темное и светлое пиво и какие-то специальные баварские сосиски. Там ты постигаешь тонкость общения с рекой. Ты сидишь прямо на берегу реки у старого моста, через который когда-то проходили воины, которые шли в крестовые походы более тысячи лет назад. Там есть это ощущение соединения вековых традиций, алкогольно-гастрономических ощущений и природы.
Игорь Померанцев: Вернемся, Андрей, к вашему личному опыту. У вас репутация, причем заслуженная, натруженная репутация специалиста по Центральной и Юго-Восточной Европе. Можно ли быть специалистом такого рода и при этом трезвенником?
Андрей Шарый: Это довольно трудно, но надо стараться. Конечно, без алкогольных впечатлений такие поездки теряют большую часть своей привлекательности. Более того, они теряют смысл. Я помню одну свою поездку по Воеводине — это часть Сербии, долго принадлежавшая Венгрии, пожалуй, один из самых многонациональных районов Европы. Так случилось, что в этом уголке до сих пор живут представители полутора десятков народов. Это равнина, и Дунай там распадается, как такая растрепанная веревка, на множество самых разных стариц, каналов, русел и так далее. Один раз совершенно случайно мы набрели на ресторан, который назывался «Край света». Это был барак деревянный, стоящий на берегу заброшенного бывшего дунайского русла. Там варили сербский суп рыбный. Там не было электричества, света. Барак был разукрашен какими-то граффити, все совершенно народно. Это семейный ресторан, где из огромного котла тебе наливали суп, ты сидел и смотрел на другой берег бывшей реки, совершенно неподвижная вода. Конечно, без алкогольных напитков такого рода медитация невозможна. Она возможна для абстинентов, но я таковым не являюсь. Для меня это было одним из самых сильных метафизических и человеческих ощущений от Дуная.
Игорь Померанцев: В какой дунайской стране вам пьется легче всего или в каких дунайских странах?
Андрей Шарый: Я думаю, что в Венгрии. Венгрия страна пряная, Венгрия страна таинственная, непонятная из-за языка, с очень смешанной и непростой противоречивой историей, с смешанностью традиций. Там алкогольные традиции европейские, восточные, славянские, какие угодно, пожалуй, перемешались в тот коктейль, который мне наиболее приятен. Я бы выбрал Венгрию.
Игорь Померанцев: С какой музыкой для вас ассоциируется дунайская алкогольная культура?
Андрей Шарый: Тут деваться некуда от стереотипов, пожалуй, вальсы и марши. Есть военная история дунайская, о которой мы говорили в начале беседы, она, конечно, связана с маршами, причем маршами самыми разными — это может быть марш Радецкого знаменитый, а может быть марш, написанный советским композитором Чернецким, он называется «Вступление Красной армии в Будапешт». Это одна из самых кровавых битв в истории Второй мировой войны, город был разрушен, положили более ста тысяч человек за три месяца боев. И Красная армия входит в Будапешт торжественным маршем. Культура вальса, конечно, доминирующая. Два главных вальса, ничего нового не скажу, но два главных вальса — это, конечно, «На прекрасном голубом Дунае» Штрауса. Хотя Дунай вовсе не голубой — это самая мутная из крупных рек Европы. Не потому, что она грязная, а из-за особенности почвы, множества всяких мелких песчаных и других частиц. Второй вальс, который многие считают русским, хотя на самом деле он не русский, а сербско-румынский, вальс, написанный в городе Галац композитором, военным капельмейстером Ионой Ивановичи, или Иванович, как он будет по-румынски. Это серб, который служил в румынской армии, он написалвальс «Дунайские волны». Он множество раз перепет и исполнен. Я, когда работал над книгой, то прослушал 135 самых разных версий исполнения этого вальса. Так сложилось, что его посчитали почему-то русским. Многие советские исполнители его пели, слова были разные, и на военную тему, и не на военную тему. Вот между этими двумя вальсами протекает музыкальный Дунай.
