Балетная труппа Музыкального театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко представила большую премьеру: Джон Ноймайер поставил спектакль по роману "Евгений Онегин". Знаменитый хореограф уже переносил свои балеты на сцену Музыкального театра – там с успехом шли "Чайка" и "Русалочка". Но в этот раз речь идет почти что о премьере: публика впервые увидела "Татьяну" в Гамбурге 29 июня нынешнего года.
Музыку для нового балета написала Лера Ауэрбах, родившаяся в Советском Союзе и продолжающая русские музыкальные традиции. Замечу, что Ауэрбах была автором и "Русалочки". Балетная музыка далеко не всегда становится новым словом в искусстве, авторы "Жизели", "Сильфиды" и "Дон Кихота" предпочитали идти по пути наименьшего сопротивления. Исключительное место в этом ряду занимает Чайковский, чьи балетные сочинения сами по себе шедевры. Музыка Леры Ауэрбах к новому балету создана по принципу центона – она полна реминисценций из произведений Шостаковича, Стравинского и Римского-Корсакова. Музыка богато и изобретательно оркестрована, причем важная роль отводится редким инструментам, например пиле. Оркестр под управлением Феликса Коробова со всеми техническими трудностями уверенно справился.
Джон Ноймайер изменил название первоисточника, намереваясь сделать главной героиней Татьяну. Постановщик вывел на сцену не только героев романа Пушкина, но и ряд персонажей из романов, прочитанных Татьяной: Юлию Вольмар, Грандисона, Малек-Аделя и других. Одним из кульминационных моментов балета стал "Сон Татьяны", составленный из весьма чувственного дуэта героини с Медведем (к большому сожалению, балерина оставалась в ужасном трико телесного цвета, вероятно, чтобы не возмущать дремучую нравственность), а также вечеринки вампиров во главе с Онегиным.
И все же первоисточник победил – главным героем остался Евгений. Он практически не покидает сцену: утром кувыркается в постели с барышнями, днем встречается на бульваре с подругой после шопинга, ближе к вечеру "почетный гражданин кулис" посещает репетицию балета о Клеопатре с участием знаменитой Истоминой и дает дельные советы постановщикам… То он обсуждает с закадычным другом Ленским пути развития музыки, то хоронит дядю "самых честных правил", то волочится, то стреляется, то путешествует – словом, на протяжении 2,5-часового спектакля пытается избавиться от хандры, что "бегала за ним, как тень иль верная жена".
Возможно, дело еще и в том, что Валерия Муханова – исполнительница партии Татьяны, казалась слишком сконцентрированной на технической стороне роли, тогда как Алексей Любимов (Онегин) и Семен Величко (Ленский) непринужденно носили сценические маски. Вполне вероятно, что знаменитая Диана Вишнева, также участвующая в проекте, была бы более убедительна именно как заглавная героиня.
Разумеется, сценография балета не предполагает реконструкции "пушкинской России". Некоторые герои одеты в штатское платье столетней давности; гости на именинах Тани нарядились словно нынешние россияне, с ностальгией вспоминающие советскую эпоху; сам Евгений Онегин в серой водолазке, блейзере и с бритой головой, более всего похож на "забав и роскоши дитя", только совсем современное.
Ноймайер широко использует приемы разных эпох и направлений в мировом искусстве. Дуэль Онегина и Ленского предрекает и организует демонический Зарецкий, вдобавок со своим двойником; а няня Тани встречается с ней после собственной кончины. Подобные сюжетные ходы бывали в произведениях современников Пушкина – романтиков.
Погибший Ленский сопровождает Онегина в его лихорадочных странствиях, словно эсхиловские богини гнева и безумия, преследовавшие Ореста. Наконец, сцена сна с балом вампиров, кровавой свадьбой и человеком-медведем, напоминает ночь в веселом квартале в "Улиссе".
Интенсивный диалог ведет Ноймайер и с историей балета. Он сделал Ленского композитором, а подобным образом поступили Захаров и Ратманский в своих инсценировках "Утраченных иллюзий". Подобный ход делал и сам Ноймайер, когда в его "Чайке" и Тригорин, и Треплев стали хореографами. Русские зрители с недоумением наблюдают за присутствием на дуэли сестер Лариных, но в данном случае Ноймайер с благодарностью вспоминает своего учителя Джона Кранко, который поставил эту сцену в своей версии так же.
Теперь самое время перейти от формальных сторон постановки Ноймайера к ее содержательной части. Итак, если главенствующая роль Татьяны остается под вопросом, то определяющее значение треугольника Онегин – Татьяна – Ленский совершенно бесспорно. Да, легкомысленная Ольга (хорошенькая Анна Оль) – второстепенный персонаж, скоро прискучивший и героям, и авторам: "Я прежде сам его любил, но надоел он мне безмерно".
В ранних редакциях Пушкин характеризовал младшую сестру такими словами: "В чертах у Ольги мысли нет, как в Рафаэлевой мадонне", тогда как главные герои – люди, глубоко и тонко мыслящие и чувствующие, озаренные "воображением мятежным, умом и волею живой, и своенравной головой, и сердцем пламенным и нежным".
Татьяна, Ленский и Онегин одиноки и не слишком счастливы. "Я не создан для блаженства", – уверяет Евгений; "Я здесь одна, никто меня не понимает", – жалуется Татьяна; и лишь неисправимый оптимист Владимир "верил, что душа родная соединиться с ним должна", и то в неопределенном будущем.
Здесь уместно вспомнить историю о платоновских андрогинах, некогда расколотых богами.
При встрече эти половинки пронизывает "удивительное чувство привязанности, близости и любви, что они поистине не хотят разлучаться даже на короткое время".
Действительно, между Ленским и Онегиным возникает родство душ, и оба загораются, правда, композитор Ленский – светом солнечным, тогда как "чужих причуд истолкованье" – отраженным, лунным сиянием. А когда Татьяна – "бледный цвет и вид унылый" – столь сильно увлекается Евгением, то кажется, "что есть избранные судьбами, что их бессмертная семья неотразимыми лучами, когла-нибудь нас озарит и мир блаженством подарит".
Но возникают непреодолимые препятствия. Та благодатная форма содружества, которую создают Онегин и Ленский, не выдерживает испытания на прочность. Владимир намеревается жениться на "глупой луне" – Ольге, хотя старший товарищ советует ему обратить внимание на другую сестру. Но необдуманно действует и сам Евгений. Онегин высокомерно отказал Татьяне, затем, "надулся он и, негодуя, поклялся Ленского взбесить и уж порядком отомстить". Результатом стала глупая ссора и нелепая гибель одного друга от руки другого. (Вот почему устроитель дуэли Зарецкий был с самого начала с двойником – это намек на обретенную и утраченную половину.) И Евгений, который, "всем сердцем юношу любя, был должен показать себя не мячиком предрассуждений, …но мужем с честью и умом", оказывается убийцей!
Плотское влечение, которое затем испытывает Евгений к Татьяне, может быть объяснено его стремлением восстановить разрушенную гармонию: убив человека, он пытается создать другого.
Но Татьяна, чей "невещественный дворец" был разрушен роковой дуэлью, уже не может ответить взаимностью: "Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?"
Оставшиеся в живых герои остаются навеки разделенными вековыми предрассудками и вынуждены "глядеть на жизнь, как на обряд, и вслед за чинною толпою идти, не разделяя с ней ни общих мыслей, ни страстей".
Так что персонажи балета оказываются в итоге не половинками Платона, но островками Мэтью Арнолда:
Близки и в то же время далеки,
Разлучены безжалостной пучиной,
Бесчисленные эти островки,
Что встарь слагались в материк единый…
Кто обратил, едва лишь занялось,
Их пламя в груду угольев остылых?
Кто присудил им жить навечно врозь?..
