Первый русский музей – петербургская Кунсткамера, Музей антропологии и этнографии Российской академии наук отмечает в эти дни отмечает свое трехсотлетие. В 1714 году царь Петр I, насмотревшийся диковинок во время заграничных путешествий, реализовал свое давнее решение организовать в новой столице "кабинет редкостей".
Есть такой парадокс знаменитых мест – они настолько знамениты, что их уже как бы и не замечаешь. Сегодня даже образованный петербуржец редко заходит в Кунсткамеру, которую он, несомненно, хоть раз посетил в детстве. При взгляде на эффектное голубое здание на Неве, увенчанное башенкой с шаром, в душе каждого опытного посетителя наверняка шевелится холодок, отзвук изумления и ужаса, некогда охватившего дитя при виде заспиртованных двухголовых младенцев, переплетенных уродцев, детских головок и прочих диковин, плавающих в желтоватой жидкости, которой их, кажется, только что залили. Вряд ли это тот самый бренди с перцем, которым пользовался голландец Фредерик Рюйш, продавший Петру свою коллекцию, но вид "диковинок" леденит душу по-прежнему.
Есть легенда: когда Петру предложили брать деньги за вход в музей, он сказал, что, наоборот, надо посетителям при входе давать рюмку водки – только чтоб приобщались к плодам науки. Если сегодня будет поставлена задача создать пропагандистский проект, продвигающий научное сознание в массы, вряд ли кому-то придет мысль привлекать граждан чем-то ужасным, отталкивающим. Но интуиция Петра повела его в верном направлении – именно ужасному свойственно завораживать взгляд больше всяких красот. Тысячи гербариев и трактатов о пользе науки можно забыть, одного уродца в банке – никогда не забудешь.
Кунсткамера – это мир: Северная Америка и Африка, Китай и Монголия, Индия и Индонезия, Австралия и Океания обступают нас подробностями
Но не только ими славна Кунсткамера, и известная басня Крылова, где на вопрос "Где ты был?" один приятель отвечает другому – "В кунсткамере, мой друг!", как ни странно, не потеряла актуальности. "Уж подлинно, что там чудес палата!" – восклицает крыловский персонаж и перечисляет занятные мелочи, после чего выясняется, что слона-то он и не приметил. "Слона" в Кунсткамере легко не заметить и сегодня, так много этих "слонов", особенно среди коллекций, собранных в бесчисленных экспедициях. Среди них – и те, что были привезены поэтом Николаем Гумилевым из его экспедиции в Абиссинию 1913 года. Поэт был расстрелян в 1921-м, вещи на много десятилетий остались "безымянными" и только недавно снова обрели утраченную историю.
– Я счастлив работать в великом музее, который собирала вся страна, где аккумулированы не только результаты великих академических экспедиций эпохи Петра и более позднего времени – Крузенштерна, Миклухо-Маклая, Пржевальского, привозивших нам сюда свои коллекции, но и простые люди знали, что по указу Петра один пуд можно прислать в музей бесплатно. И они присылали, – рассказал в интервью Радио Свобода востоковед и исламовед, доктор исторических наук, профессор, заместитель директора Музея антропологии и этнографии Ефим Резван. – Был один купец в китайском Туркестане, который 11 месяцев торговал, а в двенадцатый за свой счет снаряжал археологическую экспедицию и все, что находил, присылал сюда. Это было в конце XIX – начале ХХ века. Очень интересная у нас казахская коллекция: однажды сюда приехали казахи, им показали, что из казахских вещей есть в музее, они посмотрели и сказали – нет, у нас есть вещи гораздо круче – и прислали.
У нас особенный музей, потому что здесь очень сильный научный коллектив. Мы каждый год снаряжаем 50 научных экспедиций, наши сотрудники работают повсюду – и в медвежьих уголках Сибири, и в Европе, и в Микронезии. За последние годы благодаря этой деятельности наша коллекция увеличилась на 14 543 предмета. Причем мы ездим просто со смешными деньгами, но как-то умудряемся приобретать ценные предметы. Я – арабист, мне важно было попасть на юг Узбекистана, я там нашел одну из древнейших рукописей Корана в мире, которую принесли на территорию Узбекистана арабы, они там до сих пор живут и говорят на своем языке. Я нашел их кишлак, там живет тысяч 20 человек, по нашим меркам это небольшой город. Я увидел, что женщины там курят кальяны, купил пару старинных медных кальянов, а потом увидел, что одна женщина курит из какой-то страной штуки, то есть назначение то же, но сделан кальян из бутылки кока-колы и детали советского трактора. И я его, конечно, купил, он ценен не золотом и серебром, а тем, что эта вещь – свидетельница перелома эпох.
К 300-летию музея у нас большая радость – нам, наконец, дают новое здание для хранилища, потому что старое, конечно, давно не соответствует современным нормам. Сейчас мы можем показывать всего полпроцента от того, что имеем, надеюсь, скоро положение изменится. К круглой дате мы выпустили несколько важных книг, например, "Летопись Кунсткамеры", которая наполнена невероятно интересными событиями. И вообще – наши коллекции живут, вот, например, к нам приезжала большая группа североамериканских индейцев и американских ученых. Индейцы – потомки тех индейцев, чьи вещи лежат у нас в витринах, они объясняют нам забытое назначение этих вещей, такие контакты интересны и нам, и им. У нас есть вещи, связанные со знаменитой историей, легшей в основу мюзикла "Юнона и Авось", так что для меня эта история невероятно близкая и конкретная. Идея музея, связанного с библиотекой и Академией наук, принадлежит Лейбницу. Когда Петр его спросил, каким должен быть музей, Лейбниц ответил, что музей – это театр. И мы продолжаем относиться к нашему музею в некотором смысле именно как к театру, – рассказал Радио Свобода Ефим Резван.
Кунсткамера – это мир: Северная Америка и Африка, Китай и Монголия, Индия и Индонезия, Австралия и Океания обступают нас подробностями древних обычаев, костюмов, ритуалов, и за каждой экспозицией стоит история ее создателей – вторым измерением. Как будто, оттолкнувшись от уродцев в бренди, мысль человеческая отправилась в кругосветное путешествие – и так из него и не вернулась.
