Олег Видов: Голливуд понятие такое: в Голливуд хорошо приезжать, когда у тебя фильм, который только что показали или который вышел на «Оскара». Это идеальное время для актера появиться в Голливуде, получить работу. У меня произошло так, что я попал в междувременье. Тяжело было: в начале мне предложили роль в одном фильме, главную роль, но в этой роли такая злоба к России, совершенно не оправданная. Я в общем-то отказался от этой роли, отказался от большого шанса для себя. Началась моя работа, в основном работа над языком. Потому что когда у тебя нет английского языка, естественно, ты не можешь играть на английском языке. Для того, чтобы выучиться говорить на языке, тебе необходимо, по крайней мере, несколько лет.
Игорь Померанцев: Олег, вам помогла в Голливуде ваша классическая русская внешность?
Олег Видов: Моя классическая русская внешность не помогла. Потому что в этот момент, когда я приехал, это все-таки была «холодная война», и отношение к России было очень напряженное. Много лет были использованы в основном стереотипы русских характеров, которые сложились здесь: тупой здоровый идиот-начальник, или же мерзавец кагэбешник, или полный идиот. Вот эти три категории, в которые я никак не вписывался. Тем более, мне говорили, что я на русского не похож совершенно.
Игорь Померанцев: Олег, у вас есть уже два опыта, киноопыта — советский и американский. Это два разных опыта, по-вашему?
Олег Видов: Это два разных опыта. Во-первых, когда ты снимаешься на родном языке — это совершенно другой, ты как рыба в воде. Когда ты, скажем, не очень владеешь языком в самом начале — это очень сложно. Потом огромная конкуренция здесь. Эта профессия считается элитной, люди, приезжая, они гонятся за этой жар-птицей.
Игорь Померанцев: Вам нравится сниматься в американских фильмах?
Олег Видов: Мне нравится сниматься во всех фильмах. Здесь же тебя не знают, значит ты начинаешь буквально с нуля, и ты должен доказать, что ты хороший актер, ты на уровне больших актеров. Но я был очень рад, когда, скажем, во время съемки, я снимался в Сан-Франциско в фильме «Заключенный во времени», я играл русского художника, и вдруг я во время сцены, я провожу сцену, вдруг вся группа начала аплодировать — это была моя победа, это был прорыв.
Вспоминают петербургские любители балета
«Хотя билет стоил 60 копеек, а на утренний спектакль 30 копеек, при моей зарплате около 60 рублей, потом 80 рублей, это было существенно, при условии, что я ходила до двадцати раз в месяц. Балет —это опиум».
«Ну что сказать о танце Дудинской? Было такое впечатление, что она сейчас станцует и умрёт. А я умирала каждый спектакль. Цветы на сцену начали бросать поклонники Дудинской. Нужно было с риском цветы проносить. Забирали в комсомольский патруль. Я там побывала. На это были способны единицы. Поклонники Дудинской это делали».
«У нас дошли до того, что поменяли два места в фокинском Седьмом вальсе Шопена! В фойе висит афиша: открытие сезона 1944-45 года. Война ещё идёт. Город в руинах. Посмотрите, какой был репертуар: две «Спящих», первая с Дудинской, втора с Шелест. Два «Ивана Сусанина». «Шопениана» и «Жизель» в один вечер. В «Жизель» солировала Уланова».
«Мои любимые пластинки» с продюсером гуцульской музыкальной группы «Перкалаба» Олегом «Мохом» Гнативым
