Яков Кротов: Можно ли быть христианином в российской провинции? А наш сегодняшний гость - греко-католический священник отец Сергий Голованов, который в каком-то смысле воплощение для меня российской провинции в лучшем смысле слова. Отец Сергий и родом из самой, что ни на есть, глуши - российской деревни в Мордовии. Как там у Вас под Саранском? Через полосу идут с мордовскими деревнями?
Сергий Голованов: На самом деле, я родился в городе Саранске. Свое детство я провел в деревне. На самом деле, я убежденный провинциалист. Я ненавижу столичные города. И даже когда бываю в загранице, я предпочитаю жить в провинциальных городах.
Яков Кротов: Религиозные проблемы в этой связи встают?
Сергий Голованов: Нет.
Яков Кротов: Язычники или православные?
Сергий Голованов: В мордовские деревни отличаются тем, что там весьма сильны языческие традиции. Официально мордва - православные, но они были насильственно обращены в православие в XVIII веке. И до сих пор под влиянием языческого наследия в Мордовии очень сильны языческие корни.
Яков Кротов: Насколько я понимаю, своего рода космополитом и посетителем, как Вы сами говорите, не очень любезных Вам столичных мест Вас сделало христианство. То, что Вы оказались верующим, стали верующим в церкви, по церковным каналам ездили?
Сергий Голованов: Да. Большую часть километров вокруг Земного шара я проехал за счет Католической церкви.
Яков Кротов: Как так получилось, что уроженец университетского общежития в Мордовии оказался именно в Католической церкви? В Саранске, чай, костелов нет?
Сергий Голованов: Это все было совершенно случайно. До сих пор мои друзья удивляются - как это произошло. Дело в том, что я происхожу из семьи преподавателя Мордовского университета, кандидата технических наук. Вся моя жизнь овеяна атмосферой Мордовского университета. Соответственно, я не мог стать никем, как преподавателем Мордовского университета, но я им так и не стал. Естественно, после службы в армии я не могу поступить никуда иначе, кроме как в Мордовский университет. Я был лучшим студентом курса. Я был членом Компартии, старостой.
Яков Кротов: Как это Вы успели?!
Сергий Голованов: Я три месяца был членом Компартии. Я был первым коммунистом, вышедшим из партии в Мордовском университете. Для моего отца это был шок. Отец мой вышел только после запрета Компартии.
Как раз весной 1990 года я встречаюсь с православным священником отцом Андреем Удовенко, уроженцем Москвы, который приехал в Саранск. Он начал религиозное возрождение в Саранске. Он выступал в университете и имел огромный успех. Для меня Саранск был моей Вселенной. И встреча с уроженцем Москвы в Саранске перевернула мою жизнь. Мне казались его воззрения очень оригинальными. И началось мое увлечение православием. Естественно, под его влиянием я понял, что православие и коммунизм не совместимы, и я вышел из Компартии 18 июля 1990 года.
Яков Кротов: До путча?!
Сергий Голованов: Да. Я был участником демократического движения. Я был участником первой демонстрации в апреле 1990 года против коммунистического режима в Мордовии. Естественно, что я себе идентифицировал с православием.
Буквально через несколько месяцев после начала знакомства у отца Андрея Удовенко начались проблемы с православным руководством. После чего отец Андрей Удовенко покидает место службы и уезжает в Москву. Я был единственным человеком, который стал его последователем. Через год оказалось, что отец Андрей Удовенко является членом Греко-католической церкви. И куда мне деваться?! Естественно, я пошел за ним в Католическую церковь.
Яков Кротов: А в чем разница между православием и католичеством?
Сергий Голованов: В тот момент я не понимал. Но в настоящий момент я понял - разница просто в юрисдикции. Католики подчиняются Папе Римскому и всё. Теоретически можно сохранить православный обряд и поминать Папу вместо патриарха и всё! Моя главная проблема в церкви была в том, что я остался светским человеком.
Яков Кротов: Из этого следует, что принципы интеллигентского светского человека как-то отличны...
Сергий Голованов: Совершенно верно! Конечно, отличаются!
Яков Кротов: И чем?
Сергий Голованов: Церковь по своей структуре ближе к какой-то закрытой организации. Корпоративные принципы церкви стоят выше совести. В церкви поступают так, как говорит начальник, т. е. быть в церкви означает - подчиняться начальнику. Если ты не можешь подчиняться начальнику, конкретному человеку, ты не можешь быть священником в церкви.
Яков Кротов: Отец Сергий, Вы оказались в какой-то очень специфической части церкви и в какой-то очень специфической части интеллигенции. В чем разница между интеллигентом и интеллектуалом?!
Сергий Голованов: Во-первых, я никогда не работал в университете.
Яков Кротов: Так это Ваше счастье.
Сергий Голованов: Вся такая нормальная интеллигентская жизнь в Мордовском университете в 60-е - 70-е годы проистекала на технических факультетах, а не на гуманитарных.
Яков Кротов: В Москве тоже.
Сергий Голованов: Я вырос в атмосфере чести. Мой отец был фанатиком справедливости.
Яков Кротов: Доносить не шел и с коррупцией не боролся.
Сергий Голованов: Да, да.
Яков Кротов: Это часть интеллигентского кодекса.
Сергий Голованов: Да, да.
Яков Кротов: Критическое мышление. Как это могло соединиться с обращением ко Христу?
Сергий Голованов: У меня обращение в религию было связано, во-первых, с сильной травмой моей юности. Я был очень четным человеком и однажды принял участие в задержании преступников. Потом в 1989 году я дал показания в суде.
Яков Кротов: Вам было лет 20.
Сергий Голованов: Да. Это были нарождающиеся травмы. Тогда они еще были вооружены ножами, кухонными топориками и отточенными тарелками. Я не мог отказаться от дачи показаний. Меня предупреждали, что мне нужно уехать из города, потому что милиция меня не защитит. Но я не мог прятаться, т. к. был комсомолец. Эти бандиты меня запомнили. Два месяца спустя мимо меня пробежали двое спортсменов. И один из них ударил меня ножом в живот. Но так как я был тогда физически сильный, я просто убежал от них. Практически я готов был умереть. И когда уже был рядом со смертью, уже совсем ничего не страшно.
Я поправляюсь. Меня выписывают. И у меня начинается жуткий страх. Я начинаю бояться людей. Это был сильнейший шок. Чтобы отойти от этого, мне понадобилось месяц пробыть в деревне, где я практически не видел людей. За этот месяц я читал Евангелие. У меня была тогда неразделенная любовь. Это тоже добавило. Это были источники моих религиозных переживаний. Потом в какой-то момент я начал ходить в церковь, но мне было ничего непонятно. Потом я встретился с отцом Андреем Удовенко, который сказал, что может со мной провести катехизацию. Я очень благодарен отцу Андрею Удовенко за то, что он провел со мной катехизацию. Я впервые от него услышал такие фамилии как отец Георгий Кочетков, отец Аркадий Шатов. И я поехал вслед за ним и продолжил изучение веры уже на подпольных православных семинарах в Москве, которые проводились на разных квартирах. Примерно через год после своего ухода, отец Андрей неожиданно объявил, что является греко-католическим священником.
Яков Кротов: Получается так, что в какой-то момент вера становится из чего-то о чем можно сказать, что она под влиянием, она становится чем-то, что подминает под себя, подбирает, перерабатывает действительность в пищу себе.
Сергий Голованов: Да, я согласен. Я себе не мыслил иначе как работу в церкви. К тому времени я практически закончил экстерном греко-католическую семинарию в Ивано-Франковске. Я входил в группу священников, у которых не было духовного образования. В основном все эти священники были рукоположены Московской патриархией. Когда началась легализация УКЦ, они массово перешли в Греко-католическую церковь. Как раз эта среда была достаточно хорошо мне знакомая.
Яков Кротов: В основном украинцы?
Сергий Голованов: Да, это украинцы. Была очень хорошая среда. Я вместе с ними ходил. Тогда я даже не думал, что я стану священником. Меня просто интересовали духовные знания. Единственная возможность получить духовные знания была в Ивано-Франковской греко-католической семинарии. Тоже огромный духовный опыт – это встреча с украинской религиозностью, с украинским народом. То, что нас пугали бандеровцами, оказались приятнейшими людьми.
Яков Кротов: И Вас пугали?!
Сергий Голованов: В советское время. Мордовия – это как бы такой своеобразный заповедник прошлого. Мне очень нравится, т. е. время остановилось. Там время остановилось. Это классно!
Яков Кротов: Это неплохо. Но это провинция.
Сергий Голованов: Да, это провинция.
Яков Кротов: Так ведь у этого есть оборотная сторона, мне кажется. Потому что остановившееся время – это как муха в янтаре. Это надо быть человеком особого склада, чтобы жить в остановившемся времени.
Сергий Голованов: Совершенно верно. Мне, например, нравится, но многим это не нравится.
Яков Кротов: Тогда Вам должно быть уютно в церкви. Потому что церковь в современном мире – явление провинциальное.
Сергий Голованов: Да, да, мне уютно.
Яков Кротов: И при этом Вы ее ругали уже нещадно, что церковь иерархична. Это же тоже провинциальность, когда у тебя нет выбора между начальником.
Сергий Голованов: Да, выбора нет.
Яков Кротов: И Вам это нравится?
Сергий Голованов: Конечно, нет. Но, я думаю, что мне удастся в этой системе прожить по своим законам. Я, вообще, мечтал прожить в деревне, выращивать картошку, т. е. кормиться за счет натурального хозяйства.
Яков Кротов: Вы служили в селе.
Сергий Голованов: Да, 5 лет прослужил.
Яков Кротов: Это тоже провинция.
Сергий Голованов: Это одна из самых глухих провинций, которые я видел.
Яков Кротов: Откуда тогда взялась Греко-католическая церковь? Ссыльные?
Сергий Голованов: Да. В Омскую область были высланы украинцы. И я приехал для того, чтобы работать с украинцами, жившими в Омске. Я действительно с ними работал. Это в основном люди, которые были депортированы в 1947 году, когда 10% населения Западной Украины было в профилактических целях просто вывезено по всему Советскому Союзу. Соответственно, большая часть моих прихожан были люди старшего возраста. Были очень хорошие люди, которые по 10-20 лет отсидели, остались в Омске.
Яков Кротов: Во время нынешней войны по Интернету, когда я что-то робко говорил в защиту украинцев в восточных регионах и т. д., мне говорили, что вся эта мифология, сложившаяся вокруг УПА – это все очень мило, но надо же понимать, сколько своих они же порезали, сколько было крови и т. д. Во время нынешней войны я терялся, что говорить. Я так понимаю, что этот год для Вас тоже был особенный.
Сергий Голованов: Этот год был одним из самых сложных в моей жизни. Исполнилось 20 лет со дня моего рукоположения в сан священство и 20 лет со дня моего приезда в Сибирь. Начало года было для меня колоссальным страданием из-за войны на Украине. Я был просто вынужден отключить новости, потому что я начал переживать. У меня начало болеть сердце. В конце концов, в начале мая я уехал в деревню, где практически не включал Интернет.
Яков Кротов: Деревню сибирскую или саранскую?
Сергий Голованов: В саранскую.
Яков Кротов: Я помню встречу, когда Вы приехали с сыном. Я был потрясен. С моей точки зрения, Вы и так многодетный отец, если у Вас двое детей, и при этом Вы берете третьего ребенка-инвалида. В этом году он участвовал в соревнованиях во Франции.
Сергий Голованов: Да, он чемпион России.
Яков Кротов: Я был в шоке. Потому что я помню щупленького мальчика без рук. Теперь я вижу этого щупленького мальчика на пьедестале почета.
Сергий Голованов: Да, он плавает с очень большой скоростью.
Яков Кротов: Но ведь взять такого человека в семью… Это Ваше решение, жены, совместное?
Сергий Голованов: В основном, это решение жены. Но практически никаких трудностей нам Константин не доставил. У него уникальное свойство – он хорошо плавает. У него очень легкое тело. Он сам по себе набирает большую скорость. У него есть возможность сделать карьеру в плавании. Благодаря плаванию, он очень сильно развился. Он очень серьезный человек.
Яков Кротов: А не тяжело? Или это все жена тащила и тащит?
Сергий Голованов: Последние 5 лет жена работала. В этом году закончилось ее сотрудничество с католической организацией. Ее уволили. Мы свободны.
Яков Кротов: И есть нечего.
Сергий Голованов: За всю мою жизнь у меня никогда не было дня, чтобы мне не было есть. Никогда! Я никогда не голодал. Я часто боялся, что я буду голодать, но я не голодал никогда. У меня проблема с перееданием. Сейчас я живу для себя. Я счастлив.
Яков Кротов: Махнуть на все рукой и уехать в Саранск.
Сергий Голованов: Да, да, да.
Яков Кротов: Но этот опыт церковный, опыт религиозной жизни, насколько они пересекаются?
Сергий Голованов: Мой опыт церковной жизни – это опыт поражения.
Яков Кротов: Это антирелигиозный опыт.
Сергий Голованов: Моя карьера потерпела полное поражение в области церковной жизни. Но в области духовной жизни – нормально. Я всегда молился, всегда читал Священное писание, всегда спрашивал Бога.
Яков Кротов: А Вы не в курсе за эти 20-25 лет, если не тысячи, то сотни людей христиан, верующих, использовали церковные каналы для выезда из России?
Сергий Голованов: Конечно, особенно в Католической церкви. С конца 80-х годов огромное количество людей покинули территорию России.
Яков Кротов: У протестантов десятки тысяч уехали.
Сергий Голованов: Да, это совершенно обычная ситуация.
Яков Кротов: Это нормальное явление – невозвращение?
Сергий Голованов: Это зависит от позиции человека. Я в этом ничего плохого не вижу. Люди просто хотят драпануть.
Яков Кротов: А Вы уверены, что они хотят драпануть?
Сергий Голованов: Я не знаю. Я этим никогда сильно не интересовался.
Яков Кротов: Традиционно все-таки полагается, что христианство и религия – городская. И Спаситель вовсе не какой-то бродячий проповедник сельский, а это человек довольно развитой.
Сергий Голованов: Да, я с этим полностью согласен. В деревне мы практически не увидим такого христианства, о котором пишет Новый Завет.
Яков Кротов: Вот сослали украинцев в Сибирь, они привезли с собой христианство, но христианство, скорее, городского происхождения.
Сергий Голованов: Да. Например, христианство в моем родном селе – это такое крайне условное. Это, в основном, народные приметы. Это устная передача песнопений, смысл которых уже непонятен.
Яков Кротов: А кто больше страдает в нашем христианстве – мы или наши жены?
Сергий Голованов: Жены очень сильно страдают, к сожалению. Я лично причинил очень много страданий моей жене из-за моих таких каких-то непредсказуемых действий, которые были непонятны мне самому.
Яков Кротов: А жена провинциалка как и Вы или?..
Сергий Голованов: Она тоже жительница Саранска. Она много ездила по стране. Для того чтобы со мной жить, она должна каждый год не менее месяца прожить в Париже, а лучше – два месяца.
Яков Кротов: Российское духовенство – это, конечно, неисчерпаемо. Простите, а за чей счет она живет в Париже?
Сергий Голованов: Дело в том, что у нас много личных, культурных связей с Францией, благодаря той же Католической церкви.
Яков Кротов: Вы, наверное, можете сравнить французскую провинцию и русскую?
Сергий Голованов: Я во французской провинции был очень мало.
Яков Кротов: В немецкой Вы были.
Сергий Голованов: Да, немецкую провинцию я просто люблю. В Германии можно жить только в провинции. Это здорово! Немецкая провинция более благоустроена, более цивилизована. Наша – полная дичь! И в этом ее как бы шарм.
Яков Кротов: Насколько важна среда для человека? Насколько важно – провинция, не провинция? Насколько вера и жизненная среда друг друга определяют? Может вера преодолеть среду? Не совершаете ли Вы ошибки, возвращаясь? Господь, может, ждет все-таки?
Сергий Голованов: Я хочу вернуться. Вера может преодолеть среду, потому что я возвращаюсь в совершенно другой город, в совершенную другую среду. Среду я создаю сам. Вокруг меня существует мой мир. Это моя Вселенная. Мне там хорошо. Я не читаю газет.
Яков Кротов: А молитвы?
Сергий Голованов: Молитвы читаю.
