15 лет я ходил в Краснопресненские бани, был свидетелем в страдательном залоге повышений цен – от 150 р. до 1000 р., пережил три ремонта, двух управляющих и три команды банщиков; наблюдал все компании, которые туда когда-либо являлись, от спортсменов и бандитов до следователей и антрепренеров попсы, – которые, впрочем, по типажам и, главное, по речи мало чем отличались друг от друга; видел там и актера Шакурова, и хоккеиста Мальцева, и кого только не видел, включая некоего поддатого прокурора, упавшего в обморок в парилке, и весь тот кипеж, что случился после.
Раза два или три за эти годы на пороге Краснопресненских бань в моем Столярном переулке киллеры отстреливали своих клиентов, и после одного нервного случая я пару месяцев выходил на мороз без шапки, чтобы чего доброго стрелки не обознались. Банщики за эти годы более или менее свыклись со мной – но поначалу таращили глаза или ухмылялись, когда видели, как я в простынной тоге иду в сауну с карандашом и листками черновиков, чтобы время даром не пропадало.
Баня – особое место, вроде лагерного барака, в ней трудно чем-либо выделиться, но у меня получалось. Лучше всего парила бригада казанских татар – в четыре руки они уделывали вас до нирваны и бросали в бассейн, где после такой кроворазгонной процедуры вы могли пролежать минут пять мордой в воду и ни разу не вдохнуть...
В публичных местах я обычно внимателен к разговорам вокруг, я не пропускаю приоткрытые двери и окна, ибо любопытство для писателя часть навыка, но, надо признать, за все эти годы я ни разу в бане не услышал ничего, что могло бы не то что хоть как-то пригодиться, но хотя бы было попросту забавным или примечательным. Вообще мир банных людей всерьез демонстрирует разобщенность, настороженность, жесткость и бессмысленность, холуйство или диктат превосходства в общественных взаимоотношениях. Деловые разговоры сводятся к недоверию, отчету и напряженности, семейные – к глупостям или про то, как отдохнули в Альпах; ну, максимум – про то, что веник надо замачивать в теплой воде, а не в горячей.
Баня особое место, вроде лагерного барака, в ней трудно чем-либо выделиться, но у меня получалось
В бане я не видел ни одной ситуации, которая бы запомнилась своим человеческим содержанием. Самое лучшее соседство, приключившееся со мной там, – это четыре вьетнамца, подсаженные ко мне в кабинку: непроницаемый их щебет я слушал с наслаждением подобно тому, как на привале прислушиваешься к возне дроздов в кустарнике.
Но тем не менее баню я обожаю. Особенно если она протоплена по-черному и стоит на берегу озера у Ферапонтова монастыря, а за бортом -32 по Цельсию, и пятки слегка прихватывает обледеневшим порогом, когда выходишь под звезды в сугроб: незамерзающий ручей Паска дымится поодаль, дымишься и ты сам – парными клубами, и кружится слегка голова, но тебя уже зовут обратно, потому что поддали на каменку, и ты с наслаждением снова вдыхаешь березово-копченый аромат пара и ложишься на скамью под опахало веников, смыкающихся над тобой подобно самой лучшей в мире роще.
Александр Иличевский – писатель, лауреат премий "Русский Букер" и "Большая книга"
