Тамара Ляленкова: Сегодня мы поговорим о том, чему не учат в школе, но что потребуется в жизни, - о навыках для подростков. Это довольно больная тема для школы, поскольку сегодня те академические знания, которые дети получают тем, нередко остаются бесполезным грузом. С другой стороны, определить то, что может потребоваться через 8-10 лет, практически невозможно, поэтому главная задача - это научить учиться и дать те необходимые навыки, которые помогут человеку ориентироваться в любых обстоятельствах.
Какие именно навыки в первую очередь могут понадобиться современному подростку, нам сегодня расскажут сотрудники компании "Смарт Курс" - ее идейный вдохновитель Михаил Мордасов, нарративный терапевт Тимур Заболотнови руководитель программного блока Тимур Жаббаров.
Начнем с самого главного - с тех навыков, которые вы определили для себя как наиболее важные для подростка, может быть, наиболее востребованные или наиболее актуальные.
Михаил Мордасов: На самом деле, сказать, что мы выбрали единственно верные навыки, я не могу. Когда мы думали, чем мы будем заниматься с подростками, мы сначала определили, что будем делать что-то полезное для подростков, а потом начали выбирать - надо навыки, потому что навыкам не обучают в школе. И сформировали блок из пяти ключевых навыков, которые превратились у нас в программы, курсы, чем мы занимаемся с ребятами. Первое - это навык осознанного выбора профессии. В первую очередь это навык осознанного выбора вообще, как такового, но так как есть запрос со стороны родителей - нам надо профессию выбирать, - мы добавили профессию, и большая часть примеров шла на профессии. Второй навык - это ораторское мастерство.
Тамара Ляленкова: Это очень важный навык. Про то, как человек говорит, обычно редко кто думает.
Михаил Мордасов: На самом деле, нас сподвиг на это страх подростка, школьника выходить к доске. Потому что чаще всего бывает, что подросток все знает, но когда выходит к доске, все забывает. Со мной лично было не так, я любил выступать на публике, и любой выход к доске был для меня возможность пообщаться с массами (смеется), в смысле с моим классом.
Тимур Заболотнов: Не смогу сказать, что я пытался говорить, общаться с классом, но давление внимания, которое испытывает каждый, выходя к доске, оно иногда меня подавляло и мешало сообщить важную информацию. Я веду этот курс по ораторскому мастерству, потому что это пройденный этап жизни, на котором научился, и опыт хочется передать ребятам, как с этим можно справляться.
Тамара Ляленкова: А вы стали заниматься ораторским мастерством когда, на каком этапе? Родители вас отвели к специалисту, который вам помог, или вы срефлексировали это уже потом, когда выросли?
Тимур Заболотнов: Я занимаюсь ораторским мастерством довольно давно. Базовое образование у меня - актерское, я закончил ГИТИС, актерский факультет, мастерская Владимира Алексеевича Андреева. И это такой очень интересный опыт того, как ты сначала проживаешь это знание, эту теорию ораторского мастерства, сценической речи, подготовки к ролям и читаешь это, а потом начинаешь понимать, насколько это тонко связано с повседневной жизнью, когда люди общаются, и насколько эта культура речи помогает людям в коммуникации не только между собой, но и с материалом, с аудиторией.
Тамара Ляленкова: Какие еще навыки вы сочли важными?
Михаил Мордасов: Помимо осознанного выбора профессии и ораторского мастерства, у нас есть еще финансовая грамотность, точнее, ее основы, у нас есть навыки работы в команде и навыки эффективной коммуникации в группе. Вот пять ключевых навыков, которые мы взяли для себя как основу того, с чем мы помогаем знакомиться подросткам.
Тамара Ляленкова: А это все в школе не дается совсем?
Тимур Жаббаров: На самом деле, подростки так или иначе формируют навыки в школе, они формируют определенный набор и с ним уходят в жизнь. Взрослые люди так или иначе справляются с жизнью, которую ведут, и в целом у них все хорошо. Вопрос только в том, в какой момент человек начинает развивать в себе тот или иной навык осознанно, то есть отдает себе отчет в том, что то, что я делаю, направлено на развитие какого-то конкретного навыка. Потому что от этого зависит то, насколько мотивирован человек, сколько времени он на это выделяет и как это эффективно в итоге для него становится. Поэтому, если до сих пор было совершенно нормальным для подростка пойти в вуз, потом пойти на работу и с этого момента столкнуться впервые с осознанным выбором, впервые столкнуться с необходимостью эффективно коммуницировать, впервые познакомиться с финансовыми инструментами и набить свои первые шишки на кредитах, инвестициях или необходимости вести личный бюджет, то сейчас, когда мир изменился, мир стал намного более требователен к подростку, к взрослому, и поэтому необходимость обладать уже развитыми навыками появляется не на выходе из университета и после первой, второй, третьей работы, которые человек поменяет так или иначе, а уже на выходе из школы или в самой школе, в которой важно обладать целым набором навыков.
Тамара Ляленкова: Поговорим о финансовой грамотности. Я читала отзывы ребят на вашем сайте, и там много было про это, и как замечательно, что научили, как можно заработать побольше денег в короткий срок. (смеются) Я думаю, это актуальная тема и для взрослых людей тоже. Как вы это все выстраиваете?
Михаил Мордасов: Вообще, что мы делаем на курсе финансовой грамотности? Мы ее называем - "Основы финансовой грамотности", и мы вкладываем в этот курс отношение подростка к деньгам как к ресурсу. Есть много разных отношений к деньгам, но две стандартные модели: деньги - это хорошо; деньги - это плохо. И во многих семьях, к сожалению, до сих пор присутствует идея, что быть богатым - это плохо. Когда ты богат, значит, ты воруешь. Как можно заработать много денег и не украсть, не быть коррупционером?
Тамара Ляленкова: А мне казалось, что сейчас совсем другая установка: быть богатым - хорошо.
Михаил Мордасов: Быть богатым хорошо, но это значит, что ты должен для этого воровать. Я сейчас максимально утрирую, потому что в каждой семье есть установки, и это не значит, что они плохие или хорошие. Обычная претензия к подростку со стороны родителей: ты не умеешь обращаться с деньгами. При этом подросток хочет начать учиться обращаться с деньгами, и первое, что делает подросток, он копирует модель отношения к деньгам родителей. Но родитель зарабатывает эти деньги, а подросток нет. И в момент, когда родитель говорит подростку: ты не умеешь обращаться с деньгами, - часто, не всегда, это означает, что и он-то, на самом деле, не особо умеет, но он знает, что он деньги зарабатывает, и хотел бы, чтобы подросток относился к этому с большим уважением. Наша задача - выстроить уважение к деньгам, чтобы у подростка появился свой опыт того, что деньги - это ресурс, это важно, они могут быть направлены в хорошую или плохую сторону. Про это наш курс в общих чертах.
Тамара Ляленкова: А как вы можете воспитать этот уважение к деньгам, в том числе к родительским деньгам, к родителю, на каких инструментах? Здесь же очень важен момент практики.
Михаил Мордасов: Начать получать первый опыт можно по-разному, можно с реальными деньгами, можно в процессе игры. Мы совмещаем оба варианта. В рамках тренинговых наших программ мы включаем много игр, где у ребят появляется опыт взаимодействия с деньгами в момент, когда они отвечают за результат, который будет в конце. И это тот опыт, который, к сожалению, в 14-15 лет есть не у многих подростков. Это первая история. Если у нас длительный курс, тогда у ребят в течение недели есть упражнения, которые они должны выполнить, прийти и отрефлексировать вместе с группой, как это было для него, рассказать о своем опыте.
Тамара Ляленкова: Я так понимаю, что кто-то из вас разрабатывает эти игры. То есть вы придумываете игру, и это тоже такой тренинг...
Тимур Заболотнов: Та сфера деятельности, которая занимается разработкой игр, игротехника, которая сейчас набирает все большую популярность, она действительно связана с тем, чтобы поиграть в навык, в действие. В данном случае это финансовая грамотность, то есть способность распорядиться своими ресурсами максимально эффективно для себя. Мы играем в социальные финансовые игры. Одна из игр, которая навеяна ощущениями от произведений про Оливера Твиста, как человеку выбраться из очень сложной ситуации в состояние финансовой независимости, по крайней мере. Мы моделируем процессы зарабатывания денег. У нас есть несколько столов работного дома, в котором ребята работают, моделируется там процесс создания продукции, то есть они вырезают, стирают ластиком, рисуют. Это достаточно сложная работа, нужно сделать много. И затем они свои продукты пытаются продать максимально выгодным для себя способом на рынке.
Тамара Ляленкова: А кто рынок изображает?
Тимур Заболотнов: Мастера игры, которые там честно сидят, не принимают взятки... Иногда показывают, что происходит, когда принимаются взятки, иногда показывают, что происходит, если избежать этой иерархии, что ты работаешь на более низком положении или более высоком положении, вот эти ценники, связанные с позицией. И на этом опыте взаимодействия с этими простейшими финансовыми структурами ребята получают достаточно дорогой опыт.
Тамара Ляленкова: То есть они продают продукт, который делают как бы в работном доме, и на основе этих небольших денег начинают выстраивать какие-то свои схемы зарабатывания?
Тимур Заболотнов: Да, на основе этого они решают, тут ключевой момент выбора, сохранить это в потаенном месте, потому что в работном доме, понятно, своя атмосфера, решают ли они каким-то способом давление управителей работного дома преодолеть, которые тоже пытаются на них как-то повлиять, забрать эти деньги. То есть ребята участвуют в очень сложной и интересной жизненной структуре, которая раньше очень часто присутствовала в жизни людей, и участся на ней, как можно сделать максимально легко и правильно выбор.
Тамара Ляленкова: Но это пример не из современной жизни. Это нарочно так?
Тимур Заболотнов: Да. Они попадают в ситуацию намного сложнее, но и интереснее. Потому что там есть свой антураж, своя символика, свой интересный сюжет, который фоново продвигается. И им в жизни намного легче принимать более простые решения, потому что они из псевдосложной ситуации в игре попадают в реальные обстоятельства, в которых поступить намного проще обычно бывает.
Тамара Ляленкова: А насколько охотно они включаются в эти игры и вообще приходят к вам на эти курсы? Подростковый возраст сложный, и включать их в какие-то новые программы можно только с помощью какой-то сильной мотивации. В старших классах это, как правило, поступление в институт, а до старшей школы - это непростой момент психологического давления со сторон сверстников и собственного роста.
Тимур Жаббаров: Действительно, чтобы ребятам удалось поработать в тренинге, важно, чтобы у них сформировался запрос, то есть интерес к работе. И здесь мы сталкиваемся очень часто со своеобразной проблематикой: абсолютное большинство подростков, которые к нам приходят, приводят родители. Родители чувствуют какую-то потенциальную проблему, и чтобы ее предотвратить, отправляют подростка к нам. Это связано либо с выбором профессии, либо с необходимостью выступать у доски, либо понимая, что подростку придется столкнуться с деньгами или уже есть с этим какие-то вопросы, и родители к нам приводят ребенка. У самого подростка часто с этим нет никаких вопросов, он не видит в этом ценности для себя. И продолжает не видеть эту ценность, пока не сталкивается с каким-то достаточным уровнем дискомфорта для себя, с профессией, которая ему не нравится, хотя он ее получил, и ему приходится работать, с кредитной линией, которая у него возникла, по которой ему необходимо расплачиваться, хотя он не планировал ее брать, с выступлением перед советом директоров или на защите курсовой, где он не может этого сделать. В этот момент возникает запрос, с ним можно работать. Мы оказываемся в более сложной ситуации, и поэтому первая часть тренинга, первая часть курса часто посвящена моделированию ситуации, в рамках которой у подростка этот запрос возникает. То есть задача тренера - создать такую ситуацию, в которой подросток связывает свое текущее положение, тот ресурс, с которым он столкнулся, в виде тренера, в виде тренинга, в виде курса, и необходимость, которая в реальной жизни у него правда есть. Как только эта цепочка возникает, возникает и мотивация, и на этой энергии ведется дальше весь процесс.
Михаил Мордасов: Хотел бы дополнить, что ключевая проблема, которая часто бывает в семье, с чем не могут разобраться родители, не проблема, просто ситуация, - родитель апеллирует к тому, что будет в будущем у подростка, а для подростка максимально важно то, что есть прямо сейчас. Поэтому в самом начале тренинга то, что делают тренеры, они берут ту проблему, которая важна для родителей в будущем, переносят ее на реальный контекст, то есть - ты будешь более эффективно тратить свои деньги уже сейчас, в школе, будет возможность купить то, что ты хочешь. Соответственно, проблематизация есть и набор инструментов, что можно с этим сделать. То есть, по сути, наша задача - сначала проблематизировать, показать, что с этим можно сделать, а дальше вовлечь в получение нового опыта.
Тамара Ляленкова: Это что касается финансов. А что касается выбора профессии? Вы не ходите в большие корпорации, не записываетесь на кондитерскую фабрику...
Тимур Жаббаров: Это, на самом деле, очень интересная история - с профориентацией. Ключевое слово - "надо". Как только это "надо" возникает у родителей, это сразу становится фокусом внимания для подростка, потому что родитель сказал "надо" - значит, по этому поводу нужно что-то делать. Наш курс, связанный с профориентацией, называется "Осознанный выбор профессии", и профессия там как один из блоков. Хотя, на самом деле, если посмотреть на эту проблему, в ней гораздо больше выбора, чем профессии. То, как человек выбирает, не только профессию, а встать утром в 7, в 9 утра или проспать до 12-ти, какую кофточку надеть, с каким человеком пойти в кафе, в какой вуз поступить, прийти в школу или остаться дома - это те выборы, которые человек, подросток точно так же делает каждый день. Но осознает ли он эти выборы, каким образом он выбирает? Это то, о чем наш тренинг, - чтобы подросток научился обращать внимание на те выборы, которые он делает, ради какой цели он делает, к какой цели он идет, ощущает ли он ответственность за последствия этого выбора. И после того, как для подростка эти блоки - ответственность, слово, время, последствия - становятся такой понятной картой, и он в ней начинает жить, выбор профессии становится органичным. То есть я понимаю, чего я хочу, и после этого я могу выбрать профессию. Вот наш процесс об этом.
Тамара Ляленкова: Мне кажется, что само слово "ответственность" - для подростка это что-то страшное. Это то, о чем говорят в школе, о чем любят говорить родители. И на самом деле, может быть, это связано с инфантилизмом именно родительским.
Тимур Жаббаров: Здесь очень интересная ситуация с термином "ответственность". Дело в том, что в русском языке, если мы говорим о слове "ответственность", у этого слова есть четкая и понятная коннотация. Когда люди говоря об ответственности, они имеют в виду примерно следующее: если ты за что-то отвечаешь, это означает, что если в твоей сфере, за которую ты отвечаешь, что-то пойдет не так, то ты будешь виноват. Кто хочет быть виноватым? Мало кто обычно. Соответственно, люди стараются всячески этой последующей возможной вины избежать, а вместе с ней избегают и ответственности, как первопричины. Но интересно, что если мы возьмем, например, английское слово "респансибилити", то мы внезапно найдем совершенно другое определение в словаре. Там будет написано: ответственный - это значит, что твоя задача - сделать так, чтобы в том блоке, за который ты отвечаешь, все было хорошо. И это два кардинально разных взгляда: ты будешь виноват, если что-то пойдет не так, или твоя задача - сделать так, чтобы все было хорошо. Именно отсюда та большая граница между тем, как люди в России относятся часто к ответственности, не все, но часто, культурально, и то, как люди относятся к ответственности в англоязычных странах, в германоговорящих странах. В Японии, например, то, как мы говорим, правда, многое зависит, от слова, от значения, которое мы в него вкладываем. Поэтому когда мы говорим о том, что дети боятся ответственности, бегут от нее, поколение становится инфантильным, - это все правда, но является ли это комплексом поколения или у этого есть какие-то более глубокие, интересные корни, которые проходят сейчас наружу, это вопрос.
Тамара Ляленкова: Насколько я понимаю, у вас еще есть курсы для родителей. Часто ведь родитель не понимает точно, зачем он ребенка к вам привел...
Михаил Мордасов: Мы работаем с родителями, начали с ними работать в первую очередь из-за того, что ребенок, проходя программу, начинает задавать много разных вопросов, которые раньше не задавал. Подросток подумал о том, что хотел бы попробовать стать хирургом, а вот нет никого в окружении хирургов, и он начинает: "Мам, а у тебя есть хирурги знакомые?" - "А зачем тебе?" - "Ну, просто..." У родителей возникает вопрос: чего вдруг он ко мне начал приставать, раньше же не приставал. Но родитель хочется, чтобы ребенок получил 8 тысяч вариантов, кем он может стать, выбрал и пошел, и отстал, чтобы этой проблемы не было. И чтобы ребенок точно был счастлив, потому что каждый родитель хочет, чтобы его ребенок был счастлив, чтобы он выбрал профессию по душе, денежную, чтобы он приходил рано с работы, посвящал семье много времени. То, что делаем мы, в первую очередь обращаем внимание на то, как происходит выбор профессии вообще. Потому что это же целый процесс. Нельзя взять и выбрать профессию. И при этом сказать: я буду всю жизнь теперь архитектором. Ну, не нельзя, можно, но другой вопрос - приведет ли этой к той цели, которая есть у родителя.
Поэтому мы увидели необходимость общаться с родителями и доносить до них эту мысль, что если вы хотите прямо сейчас, чтобы он выбрал и пошел в вуз, это не про нас. То, чем мы занимаемся, мы помогаем ребенку чуть более осознанно, шаг за шагом обращать внимание на то, как он выбирает, потихонечку начинать выбирать свою профессию, и на выходе, может быть, в 19 лет, может быть, в 21 он сделает осознанный выбор. Но это процесс постепенный. В вузе классная возможность получить много знаний, расширить свой объем знаний, найти кучу контактов, получить новый контекст, попробовать в рамках практики какие-то новые свои способности и понять, то или не то. Есть ребята, которые в 16 лет говорят: я хочу быть предпринимателем. Будут ли они предпринимателями через 5 лет - мы не знаем, но у него сейчас есть запрос на попробовать эту деятельность.
Поэтому для родителей первое, что мы с ними делаем, это проясняем вопрос, что это процесс, помогаем инструментами, что можно делать дома, чтобы не рушить этот процесс, не заставлять его прямо сейчас сделать выбор. И плюс удивительным образом где-то после 10-го нашего тренинга, когда мы с ребятами занимались, начали появляться запросы со стороны родителей подобного рода: "Вот вы ему рассказали, он начинает задавать вопросы, ему интересно, классно... Я, если честно, свою работу тоже не очень люблю, может, вы и для нас тоже что-то проведете?" И мы раз услышали, два услышали, три услышали, четыре услышали, и ближе к 10-му такому запросу начали проводить тренинги такие же для родителей. То есть это не основная наша деятельность, но когда критическая масса родителей говорит "мы тоже хотим", ну, делается такой раз в полгода тренинг.
Тамара Ляленкова: А почему вообще вы решили этим заниматься? Подростковый возраст не самый приятный, как принято думать...
Тимур Жаббаров: Для меня это стало таким внезапным выбором. Я оказался в образовании случайно. По базовому образованию я финансист, я закончил Российский университет дружбы народов, экономический факультет, финансы и кредит. После этого я занимался маркетингом, с друзьями мы открыли фирму, замечательные три года проработали. Я понял, что финансы в прямом их предназначении уже мне не очень нравятся. Потом, когда мы закрыли маркетинговую компанию, я оказался в сфере коммерческой недвижимости, там еще два года я отработал, тоже замечательная сфера, и тоже как-то она мне не очень понравилась. Я даже успел в театре немножко поиграть, в любительском, тоже интересный был опыт. И на определенном этапе, поскольку я с очень раннего возраста помогал отцу писать бизнес-планы, ко мне часто приходили друзья, знакомые с вопросами, связанными с бизнесом, с бизнес-моделями, финансовыми моделями. И пришел товарищ с предложением помочь ему посчитать бизнес-модель какого-то его проекта.
Это оказался бизнес-проект тренингового центра для подростков по профориентации. И вот когда я начал считать эту модель, у меня щелкнула мысль, что это так интересно! А у меня еще опыт пяти-семи, наверное, достаточно кардинальных смен того, чем я занимался, и этим опытом мне хотелось бы поделиться, и я начал этим интересоваться глубже, чем просто в рамках помощи товарищу. Мы с ним вместе запустили этот проект, и по сути этот проект переродился в итоге в то, чем я стал заниматься в "Смарт Курсе". Я получил дополнительное тренерское образование, мы написали программу, и это процесс, которым я занимаюсь последние четыре года.
Тимур Заболотнов: У меня очень долгое время был такой кризис непонимания, что же происходит с моим окружением, со школы еще. Я не мог найти общий язык внутри класса, и для меня это был большой вопрос. После окончания ГИТИСа, актерского факультета, я очень многое понял, что мне интересно, почему меня так интересуют люди, и почему до этого так легко не получалось со всеми найти контакт, я начал интересоваться активно психологией, и это меня привело к тому, что я понял, что людей на всем протяжении школы никто не учит и не подает пример, как нужно качественно общаться между собой, получить ценное и важное, что он хочет, от коммуникации, от общения. Для меня это был переломный момент, и я понял, что я хочу этим активно заниматься с подростками. Я познакомился сначала с Тимуром Жаббаровым, затем с Михаилом Мордасовым, и я понял, что это идеальный способ, которым можно научить ребят, не погружаясь в школу, дополняя жизнь ребят этой возможностью их обучить, дать им модели, или просто дать свободу исследования того, как люди коммуницируют, как они находят общий язык.
Тамара Ляленкова: Михаил, вы же идейный вдохновитель проекта "Смарт Курс", и вы его позиционируете как первый в России подростковый проект для дополнительного образования.
Михаил Мордасов: Я был на конференции, услышал просто мысль о том, что если хочется каких-то классных изменений на уровне страны, а на конференции обсуждался бизнес через 20 лет, то нужно не с бизнесменами в первую очередь работать, не со студентами, а идти в школу. И меня поразило это, я подумал: правда, надо же что-то со школьниками делать! И потом год я ходил, общался, обсуждал с людьми, что они по этому поводу думают. И в определенный момент, когда я пообщался с одним педагогом, с другим педагогом, потом еще и с дядей со своим, который сказал: "Кто бы мою дочку и жену научил финансовой грамотности..." - я сказал: "Да ерунда какая, куча книг по этому поводу есть, мы в Москве живем, точно кто-то занимается тем, чт обучает детей финансовой грамотности". Он на меня посмотрел, улыбнулся и сказал: "Да..." Я решил доказать, залез в интернет и понял, что для подростков финансовую грамотность никто не преподает. И это стало вторым фактором, который побудил меня к той деятельности, которой мы сейчас с ребятами занимаемся.
Правда, мы не узнали, готовы ли люди за это платить, - просто были взбудоражены тем, что все сказали, что мы молодцы, это классная идея. И первые полгода все, чем мы занимались, мы пытались понять, кто за это готов платить. Вроде как всем нравится, но, может быть, это не нужно, на самом деле. Начали звать знакомых...
Тамара Ляленкова: Тем более вам нужно показать успешность проекта, а успешность здесь отложенный момент.
Михаил Мордасов: И еще удивительная штука, мы даже не задумывались 2,5 года назад о том, что если в Яндексе прямо сейчас не выпадает ни одного курса по финансовой грамотности, это, наверное, не потому, что мы такие гениальные, а просто спроса нет особого. И первые полгода-год наша задача была - показать, вообще зачем может понадобиться финансовая грамотность, ораторское мастерство или осознанный выбор профессии сейчас школьнику. И мы поняли, что осознанный выбор менее понятен, чем профориентация, финансовая грамотность - это чуть другой подход, нежели чем экономика, и когда мы для себя это определили и начали говорить об этом родителям, нам начали звонить и из школ, и родители и записываться на тренинги. То есть это был переломный момент, когда к нам начали чаще обращаться.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, вы придумали свою бизнес-модель, и у вас там есть бесплатные места - для кого?
Михаил Мордасов: Это не столько образование, сколько получение опыта, который точно пригодится. И каждый из нас, кто работает в компании "Смарт Курс", столкнулся с тем, что не хватает навыков. Я в свое время взял три кредита, чтобы купить машину, в 21 год очень хотел сразу хорошую машину, и я с ними расплачивался примерно 3-4 года. И тогда я начал разбираться, что такое финансовая грамотность, чтобы больше в такую ситуацию не попасть. И такие маяки возникают в жизни каждого взрослого человека. У кого-то проблемы с ораторским мастерством, у кого-то с финансовой грамотностью, у кого-то, как у Тимура, - отучился 7 лет на финансиста и понял, что быть финансистом не хочет. Я 9 лет на юриста отучился и проработал юристом полтора или два месяца. И получается, что мы все с этими ситуациями сталкивались и поняли, что это чертовски важно было бы понять чуть раньше, чтобы в эту ситуацию не попасть. Понятно, что всех проблем не избежать.
Тамара Ляленкова: Тимур, вы актер, но еще и нарративный терапевт. Что это такое?
Тимур Заболотнов: Нарративная терапия - удивительный и увлекательнейший подход в психологии. Этот подход максимально сфокусирован на том, чтобы ни в коем случае не повлиять на индивидуальность человека, то есть максимально способствовать раскрытию его уникальности, индивидуальности, не повредив его видение себя. Это потрясающе актуальная вещь сейчас в силу того, что на нас на всех очень сильно действует, выражаясь в терминологии нарратива, социальная идея успешности, хорошести, правильности, адекватности и других идей. И нарратив рассматривает их как идеи, довлеющие над человеком. И этот переход от актерства к психологии, в частности к нарративу произошел из-за того, что я увидел, насколько, в актерской профессии это сильно видно, на людях явно проявлены маски, насколько в них явно проявлены позиции, которые они, на самом деле, не хотят отстаивать, а они являются отражением того, то довлеет на них из общества, из социума, от друзей, близких. И это явилось ключевым таким переломным моментом, благодаря которому я понял, что это на самом деле мне важно
в людях - не то, кого они играют, а то, что на них влияет, из-за чего они так играют.
Тамара Ляленкова: Когда вы общались с ребятами, вы увидели какие-то стереотипы, которые не работают сейчас и существуют в обществе как ожидания?
Тимур Жаббаров: Если говорить про объемы информации, которая свалилась на детей, таком представлении, что информации много, это действительно так. Принципы взаимодействия подростков и информации, подростков между собой трансформировались кардинально. Если раньше ценным был обмен собственными мнениями, то сейчас ценным становится обмен информацией, источниками информации, и вот этот принцип взаимодействия. Вот, например, в начале дистанционного общения мы разговаривали просто словами, это была просто копия нашего диалога, перенесенная в интернет, потом слов стало не хватать, к ним добавилась имитация эмоций - смайлики, а третий виток, который прямо сейчас происходит, это когда происходит замена слов и эмоций целым облаком, ощущением, которое человек, подросток стремится передать, обращаясь к конкретным ощущениям другого подростка в видегиффок. И слова становятся вторичными, само человеческое общение, переносясь в интернет, становится другим. Вот это интересный феномен, который прямо сейчас происходит. Он оказывает непосредственное влияние на то, как подростки взаимодействуют между собой в реальности. Они обращаются к другим якорям в речи, к другим эмоциям, такая трансформация происходит.
Тамара Ляленкова: Тогда это некоторым образом отменяет ораторское мастерство...
Тимур Заболотнов: Сократ бы с вами не согласился. Если посмотреть на то, что происходит с искусством говорения, с искусством коммуникаций, оно претерпевает изменения, но базовые его основы остаются теми же. В частности, в ораторском мастерстве есть три простые базы - что я говорю, моя позиция; о чем я говорю, что за тему я даю; и с кем я говорю, кто конкретный человек, который меня слушает. И эти три базы необходимо развивать. Инструменты будут улучшаться и углубляться, несомненно. В дальнейшем мы, возможно, будем общаться неким порывом эмоционально-информационным, но развитие своих навыков как методов передачи останется, я думаю, надолго. В частности, у того же Сократа есть изречение о том, что современное поколение расстраивает своих старших тем, как грубо они общаются, какой примитивный используют язык, как плоско их видение мира, и как узка их зона деятельности. И все, как видите, остается по-прежнему, эти темы навсегда остаются в подростковой зоне. Вопрос в том, насколько эффективно и рано можно эти зоны роста с ними проработать, чтобы вывести на совершенно иной качественный и работоспособный уровень.
Тамара Ляленкова: А есть какие-то вещи, которые вас удивили в работе с ребятами?
Тимур Заболотнов: Да, конечно, и их очень много. Дети не перестают удивлять и поражать тем, насколько они разные и уникальные. Но самое интересное и удивительное - это то, насколько они всегда являются неким отражением того, из какой семьи они пришли, какое воспитание они получили.Ребенок является уникальным индивидуумом, но при этом он постоянно транслирует идеи, которые они слышат по жизни, и этот букет, с которым они приходят, он всегда удивительно богатый, и он является тем ресурсом, с которым можно работать. И меня не перестает удивлять, насколько разные эти семьи, насколько в них много общего, и насколько они удивительно разные.
Тамара Ляленкова: Хотя принято думать, что дети вэтим возрасте, скорее, отталкиваются от семьи. Видимо, они невольно продолжают это транслировать.
Михаил Мордасов: Мне кажется, достаточно посмотреть на человека в возрасте 30 лет и на его родителей в возрасте 50-60 лет. Можно говорить все что угодно, но дочь - дочь своей мамы, сын - сын своей мамы или отца, и сколько бы лет ни было ребенку, он все равно очень часто копирует то, что есть в родителе. Очень часто не любят это в своем родителе, но часто не признает это в себе. И это будет всегда. Меня удивило больше всего то, насколько, на самом деле, дети отличаются от того стереотипа, который постоянно навязывают подросткам нашего поколения, что они инфантильны, ничего не делают, им ничего неинтересно. Они делают. И когда в 14 лет подросток хочет что-то делать, а в школе ему говорят: "Ты успеешь наработаться, ты успеешь сходить попробовать, твоя задача сейчас - подготовиться нормально к ЕГЭ и выучить язык", - зачем ему язык в 14 лет? Взрослому понятно, что это очень сильно поможет на работе, в путешествиях, но у подростка нет этого опыта. И родители часто говорят: вот, он сидит за компьютером только, больше ничего его не интересует... Мир 14-летнего подростка уже был создан с компьютерами, и для него это неотделимая часть его коммуникаций, его познания мира, его опыта, и говорить о том, что это не важная его часть, значит, перечеркнуть часть того, что есть внутри ребенка. Мы относимся к этому лояльно, для нас это норма того, что происходит в мире. И подростки - нормальные, просто та система, которая есть, не всегда дает им возможность проявиться так нормально, как они хотели бы, по-своему, по-подростковому, но точно так же созидательно, интересно... Короче, наши подростки - прекрасны!
Тамара Ляленкова: А вы как-то соизмеряли эти навыки с теми навыками, которые предъявляют в числе первых в списке работодателя?
Михаил Мордасов: Мы смотрели международный опыт, что делается в Европе, в азиатских странах, которые сейчас являются трендсеттерами вообще всего, что происходит и в бизнесе, и в образовании. И большая часть хэдхантинговых агентств заявляет о том, что сейчас менее важна та база знаний, которая есть у тебя в голове, нежели чем те компетенции, которыми обладает претендент на рабочее место. И среди этих компетенций все пять компетенций, которыми мы занимаемся, в смысле навыки - осознанный выбор, ораторское мастерство, умение работать в команде, умение находить общий язык и понимание того, как работают деньги, - они требуются работодателями. На самом деле навыков в разы больше. По последним исследования СуперДжоба, там около 15 навыков, а если посмотреть зарубежные сайты, там в среднем от 7 до 10 компетенций, которыми должен обладать современный человек. Осознанность - это, мне кажется, база, которая должна быть у современного человека, если он хочет пойти куда-то выше признанной нормы.
Тамара Ляленкова: То есть навыки, которые вы занимаетесь, важные навыки не только для подростков, но и для взрослых, и это позволяет подросткам легче встраиваться в окружающий мир и во взрослую жизнь.
