Ссылки для упрощенного доступа

"Российский монстр пришел в Крым"


Галина Джикаева
Галина Джикаева

Актриса и режиссер Галина Джикаева рассказывает о том, почему ей пришлось бежать из Симферополя

Симферопольскому режиссеру, художественному руководителю арт-центра "Карман" Галине Джикаевой пришлось бежать из Крыма из-за давления со стороны сотрудников ФСБ. Ее подозревают в причастности к организации террористических актов.

Следователи ФСБ сообщили Галине Джикаевой, что она проходит по делу Олега Сенцова и его товарищей, которых российские спецслужбы обвинили в организации терактов на территории полуострова. Несмотря на протесты во все мире и обращения к российским властям, подписанные крупнейшими режиссерами, 8 августа Мосгорсуд признал законным продление ареста Сенцова, задержанного в Симферополе и этапированного в Москву. Сенцову грозит до 20 лет лишения свободы. Адвокат Сенцова собщил, что в крымском СИЗО режиссера пытали. Вместе с Олегом Сенцовым задержаны Геннадий Афанасьев, Алексей Чирний и Александр Кольченко.

Галина Джикаева рассказала Радио Свобода о том, что происходит сейчас в Крыму.

– Ваш арт-центр возник больше двадцати лет назад, в 1993 году…

Я видела, что происходит в России, как растет монстр. И когда этот монстр пришел в Крым, никаких иллюзий по поводу счастливой жизни и свободы творчества у меня не было

– Тогда это еще был не арт-центр, а просто театр. Молодые люди собрались, чтобы делать что-то интересное. Потом все получали театральное образование, кто-то стал актером, кто-то режиссером. Больше 20 спектаклей мы поставили, много ездили на гастроли, потом возникла идея совместить усилия молодых творческих личностей в один домик. Так возник арт-центр "Карман". Были и художники, и фотографы, выставки проводили, концерты. У меня основное направление – социальный театр. Антон Романов, который тоже вынужден был уехать еще в апреле из Крыма, он больше лирик, хотя с элементами социального театра. Последние две наши постановки – "Пикник" и "История человека, с которым приключилась история" по "Елке у Ивановых" Введенского. Спектакли были на любой вкус: от комедий, которые будут понятны любой бабушке, до сложных интеллектуальных вещей. Молодежь очень любила эти спектакли, приходила к нам.

– Все постановки на русском языке или на украинском тоже?

– Нет, у нас русскоязычный театр. Только одна постановка была на украинском – "Одержимая" Леси Украинки – и одна на крымско-татарском.

– 1990-е годы тоже было неспокойное время в Крыму: президент Мешков, пророссийские митинги, неопределенность. Как вы его пережили?

– Это было самое продуктивное наше время. Почему-то так получилось, что в годы безумия совершенно спокойно нам дали этот подвальчик, и мы в нем нормально существовали. И у городских властей были деньги отправлять нас на гастроли каким-то волшебным образом.

– Наверное, это все вспоминается как сладкий сон после того, что произошло в последние месяцы. Галина, скажите, у вас были, как у многих крымчан, какие-то надежды на то, что, если Крым станет российским, жизнь будет лучше и театру станет лучше?

– Нет, у меня не было таких мыслей. Дело в том, что, в отличие от многих, я интересовалась политикой. Помимо того, что я была руководителем театра, я работала журналистом, была выпускающим редактором службы новостей самой крупной телерадиокомпании – "Черноморской", у которой сейчас арестовали имущество в Крыму. Я боролась с властью Януковича как могла: и как журналист, и как художник. Я видела, что происходит в России, как растет монстр. И когда этот монстр пришел в Крым, никаких иллюзий по поводу счастливой жизни и свободы творчества у меня не было.

– Как прошла эта весна аннексии, как вы в театре переживали это время?

Совершенно сумасшедший рост цен, ни пенсии, ни зарплаты не успевают

– Очень сложное время. У нас был киноклуб, и нам бросали дымовые шашки, потому что мы показывали фильм о том, как Янукович отжал Межигорье и фильм о Pussy Riot. Люди, которые совершали нападение, потом стояли в рядах крымской "Народной самообороны". Мы начали следить за Майданом с первых же дней, вообще не отходили от мониторов. Репетиции заканчивались, а наш режиссер Антон Романов практически не спал, все время был онлайн: и "Громадьское телевидение", и Пятый канал, стримы наших журналистов. Потом Майдан победил, была проблема с "титушками", которых Симферополь поставлял в Киев. Один из наших ведущих актеров был знаком с этими ребятами. Когда прошла информация, что их автобус расстреляли, он ушел из театра, и у нас притормозилась работа. Но это оказалась фейковая новость, их, конечно, помяли возмущенные люди в Украине, но никто никого не убил. Потом Алексей вернулся в театр. Мы прервали работу на два месяца – это был март-апрель, студия не работала, родители не пускали несовершеннолетних в город вообще, а у нас актеры несовершеннолетние есть, очень талантливые ребята. Все сидели по норам. Мы закрыли наш арт-центр прощальным спектаклем "Пикник" Фернандо Аррабаля. За семь дней восстановили этот спектакль и показали четыре последних спектакля в истории арт-центра "Карман". Мы собирались переезжать, собирались открываться в другом месте, искали помещение. Потом полностью изменилась ситуация, и вопрос повис в воздухе. А тут еще и органы заинтересовались мной, и я уехала. Что будет дальше, неизвестно.

– Вы творческий человек, но многие обыватели надеялись, что с приходом России пенсии вырастут, цены снизятся, туристов станет больше… Сбывается что-то?

Остается пространство зомби-апокалипсиса, набитый ватой полуостров

– Только в одном пункте: пенсии действительно повысились, зарплаты бюджетникам повысились. Но выросли и цены, совершенно сумасшедший рост цен, ни пенсии, ни зарплаты не успевают. Тем, кто трудится в коммерческих предприятиях, еще сложнее. Театрам очень сложно, так как людям не до искусства сейчас. И с туризмом все плохо. Но обыватели говорят, что, во-первых, это "укры" виноваты во всех сложностях, нужно потерпеть, пройдет переходный период и все будет хорошо, Россия нас не оставит. Многие живут такими представлениями.

– А интеллигенция?

– Львиная часть переехала на материк, сейчас многие мои друзья-журналисты уезжают. Остается пространство зомби-апокалипсиса, набитый ватой полуостров, с которым можно делать что угодно, они всё будут поддерживать. Это трагедия на самом деле. Потому что крымско-татарская интеллигенция остается там, несмотря на тяжелые условия: сейчас очень прижимают, такой тотальный прессинг на крымских татар, особенно на интеллигенцию. В театрах остались только пророссийские силы. Даже украинский театр полностью пророссийский: может быть, там два-три человека поддерживают Украину, да и всё. У крымско-татарского театра позиция четкая, они за Крым в составе Украины, но активных действий от них ждать не приходится, потому что там все жестко схвачено, маски-шоу в крымско-татарских кафе, аресты счетов, сейчас против крымско-татарской газеты тоже какое-то расследование ведется за призывы к экстремизму.

– А крымско-татарский телеканал ATR, который во время аннексии очень ярко себя проявил?

К сожалению, это уже не тот телеканал. Его владелец попытался каким-то образом приспособиться к власти, стал вице-премьером, попытался вести двойную игру, это у него не получилось, он был изгнан с Олимпа. И сейчас, видимо, их поставили в такие условия, что невозможно говорить правду. Кино и мультики показывают. Есть новости, но они тоже очень вегетарианские.

– Поразительно, как люди мгновенно меняют взгляды, подлаживаются под ситуацию. Вот один человек, который называет себя крымским правозащитником, еще недавно публиковал разоблачительные материалы о Сергее Аксенове-"Гоблине", а теперь распространяет пророссийские материалы самого безумного толка, вроде того, что в малайзийском "Боинге" летели мертвецы. Вы наверняка встречали таких людей. Многие перекрасились?

Конечно. Вот у нас на "Черноморке" работал политический обозреватель Владимир Андронаки, поддерживал партию "Батькивщина". Он рвал Януковича просто на части, на клочки, на тряпочки. Как только ситуация изменилась, стал бороться за Российскую империю. Я даже удалила его из друзей в "Фейсбуке", потому что не могу выдержать тот уровень бреда, который там льется.

– Вам пришлось покинуть Крым из-за того, что вас пытаются пристегнуть к делу о "терроризме", возбужденному против Олега Сенцова и его друзей. Вы хорошо знали Олега?

– Нет, мы познакомились только в марте, когда зашли российские войска. Он часто ходил на спектакли, был активным нашим зрителем. Я занималась подготовкой медиков и координацией сил журналистов, потому что иностранных журналистов было очень много, нужно было искать им переводчиков, сопровождающих, водителей. Мы предоставляли помещение для медицинских курсов. Пару раз встречалась с Олегом, чтобы скоординировать, когда на митинг пойдем.

– Для чего нужны были медицинские курсы?

Они считают, что оказание медицинской помощи уже является террористическим актом

– Я это объясняла эфэсбэшникам: когда у тебя в городе появляются военные люди, сразу возникает опасность, что кто-то не выдержит, начнется противостояние и будут ранения, легкие или тяжелые, неважно. Нужно что-то делать, чтобы как можно больше людей понимали, как они могут оказать помощь пострадавшим. Три раза проходили эти курсы, в соцсетях мы поместили объявление, что можно прийти. Люди смотрели, как перевязки делать, как останавливать кровотечение, как приводить в чувство человека, как его переносить, как донести живым до врача.

– И ФСБ считает, что под видом медицинских курсов какая-то террористическая организация формировалась?

Да, часть террористической организации, ее ответвление. Они считают, что оказание медицинской помощи уже является террористическим актом.

– То есть они начали брать всех, кто сочувствовал Евромайдану, и пристегивать их к делу о терроризме?

У меня был рюкзачок собран, я была готова, что за мной придут

Нельзя сказать, что просто всех разом. Нет, они, видимо, взяли тех, кто каким-то образом был причастен к этим митингам и протестным действиям, потому что в тюрьме только четыре человека. А медицинские курсы расценены службой безопасности России как подготовка к террористическим актам и массовым жертвам. Стало быть, я, как лидер этого объединения, попадаю под пристальное внимание. Поэтому они мною так активно заинтересовались. У меня такая логика размышлений.

– Когда вы узнали об арестах, что подумали?

Я почему-то была абсолютно уверена, что будут брать всех. Я была готова, у меня был рюкзачок собран, я не знала, разрешат или не разрешат с собой брать в тюрьму, но я приготовила вещи первой необходимости. Я была готова, что за мной придут. Но этого не случилось, а потом вызвали на разговор.

– Вы были только на одном допросе в ФСБ?

Это процесс приближения легкой походкой к 1937-му

– Это нельзя назвать допросом, потому что не было повестки. У нас было несколько неофициальных встреч. Они позвонили по телефону, сказали: давайте с вами встретимся. Я говорю: не вопрос, давайте. Попытались что-то мне подсунуть для подписи, я отказалась, потому что это неофициальная встреча. Потом они меня пригласили для беседы в офис, для того чтобы я написала объяснительную, протокол подписала. Я подумала: мало ли, вдруг я оттуда не выйду. К тому же я не собиралась ни объяснений писать, ни подписывать. Лучше не доводить, чтобы эфэсбэшник был поставлен перед выбором – арестовывать или нет. Я их освободила от этого выбора.

– Угрожали вам?

– Нет, это были очень милые люди, до угроз дело не доходило, но как-то так косвенно, опосредованно: вы проходите как один из организаторов террористической деятельности в Крыму. Я говорю: о`кей, я поняла. Сразу сказали, что понятно, что это до 20 лет тюрьмы. Потом несколько раз, наклонясь, говорили: вы же понимаете, как будут раскалывать в СИЗО. Вот такого рода были разговоры.

– Московские следователи?

– Был один из Москвы – Дмитрий и один местный, бывший сотрудник СБУ, нынче ФСБ, – Андрей.

– Конечно, это очень дешевое сравнение с 1937 годом, но когда видишь, что так набросились на интеллигенцию и придумывают дела о терроризме, что-то такое напрашивается…

– Я думаю, что это процесс приближения легкой походкой к 1937-му. Потому что практика доносов уже достаточно активно работает в Крыму, работает достаточно активно. Потом покаянная пресс-конференция, где были вынуждены ребята откреститься от моей деятельности, от моих политических взглядов для того, чтобы дальше работать.

– Как вы переживаете отъезд из Крыма и думаете ли о возвращении? Или, уезжая, понимали, что это надолго или навсегда?

– Я не могу сказать, что легко. Конечно, приятно чувствовать себя на свободе. Я шутила: лучше жить не так комфортно, но все-таки не так скучно, как в камере в Лефортово. Дело в том, что у меня там остались старенькие родители, папа лежачий – это очень тяжело. Я не собиралась уезжать, до последнего тянула. Была уверена, что обойдется. Я не могла бросать родителей – это очень тяжело. И Крым, дальше Крыма земли нет. Когда я уезжала, у меня не было никаких эмоций, я думала, что я перейду границу и буду плакать от счастья. Нет. Такой ступор, из которого до сих пор не вышла. Но я абсолютно уверена, я в это верю, что мы вернемся в Крым, я буду работать, и театр будет работать.

– Есть в Крыму люди – например, Мустафа Джемилев, – которые думают, что вскоре он снова станет украинским. У вас есть такие надежды?

– Он обязательно станет украинским, но не думаю, что это случится скоро. Я надеюсь, что как-то обойдется без крови, каким-то образом, дипломатическим ли, экономическим ли, той же волей народа Крыма, он вернется в Украину. Потому что здравый смысл, экономический в том числе, подсказывает, что Крыму без Украины очень тяжело, потому что вся инфраструктура завязана на Украине, и торговые пути, и туристические. Может быть, здравый смысл возобладает, не знаю.

– А людей, которые до сих пор размахивают российскими триколорами и славят Путина, можно переубедить?

– Нужно дать им такую возможность, подождать, пока до более молодого населения Крыма дойдет вся нелепость этой ситуации. Большая часть проголосовавших за Россию, процентов 40-45% – это пенсионеры, бабушки, они мечтают умереть в России. Вместо того, чтобы уехать туда, они выбрали такой путь – притянуть Россию сюда и умереть вместе с нею в Крыму. Эти бабушки, получив российский паспорт, – я своими глазами видела, – бросались на землю, целовали паспорт и кричали: "Я вернулась в молодость, в Советский Союз!" Она надеется, что булочка будет стоить 5 копеек, но она не будет стоить 5 копеек. Когда это осознание придет, может быть, тогда есть смысл говорить о возвращении Крыма. Сейчас у Украины сейчас слишком много своих дел на востоке, по восстановлению экономики. Мне кажется, что, когда Украина станет крепкой, процветающей державой, Крым запоет другие песни.

Мосгорсуд оставил Олега Сенцова под арестом
пожалуйста, подождите

No media source currently available

0:00 0:05:18 0:00
Скачать медиафайл

XS
SM
MD
LG