Владимир Кара-Мурза: Накануне в Мосгорсуде завершился процесс по делу Сергея Удальцова и Леонида Развозжаева. Судья Александр Замашнюк объявил приговор.
Сегодня гость нашей студии – журналист Стелла Мхитарян, освещавшая различные этапы "болотного дела", в частности, процесс по делу Сергея Удальцова и Леонида Развозжаева.
Какая атмосфера царила на заключительном дне процесса?
Стелла Мхитарян: Атмосфера была, конечно, напряженная. Потому что все ожидали жесткого приговора. Все заключалось в том, насколько он будет жестким, какой срок все-таки назначит судья Замашнюк? Будут ли это запрошенные прокурорами 8 лет – или немного ниже? Кто-то даже думал, что срок может еще больше, чем просили прокуроры.
Владимир Кара-Мурза: Могло и так быть, конечно.
Кто из единомышленников или из сочувствующих подсудимым были гостями в зрительном зале?
Стелла Мхитарян: Среди гостей были Лев Пономарев, приходили Борис Немцов, Илья Яшин, Сергей Давидис.
Владимир Кара-Мурза: И активистов "Комитета 6 мая" я видел.
Стелла Мхитарян: Да, конечно, и Владимир Якименков, который проходил по первому "болотному делу" и был амнистирован в декабре 2013 года.
Владимир Кара-Мурза: У нас на прямой связи координатор "Левого фронта" Дарья Митина.
Дарья, мы видели, что вас вчера удалили из зала. Расскажите об этом эпизоде.
Дарья Митина: Сам по себе эпизод не заслуживает ровно никакого внимания. Там удаляли весь процесс зачитывания приговора. Он шел 9 часов, и перманентно кого-то выводили за разные вещи, которые судье казались нарушениями. Лично меня удалили, вообще, ни за что, просто за широкую улыбку. Я стояла и широко улыбалась. Может быть, судье было бы приятней, если бы я жевала лимон и рыдала. Но я не могла не рассмеяться, потому что, несмотря на весь трагизм ситуации, несмотря на весь этот напряженный процесс зачитывания, смеялись люди очень часто. Потому что этот бред, эту чушь, которую нам зачитывали, по-другому воспринимать нельзя. Понятно, что это трагифарс.
Конкретно я рассмеялась на том месте, когда сказали, что в основу доказательства вины Лени Развозжаева легла его явка с повинной, хотя совершенно очевидно и известно, что так называемую явку с повинной, которую он написал под пытками в подвале, он дезавуировал сразу же на первом судебном заседании. И по закону ее не имели права приобщать в качестве доказательства. И вот эта бумажка, которую из него выдрали костоломы, легла в основу обвинения. Там на самом деле было много забавного. По сути дела, этот огромный документ на 1000 страниц – целиком "скопипащенный" текст обвинительного заключения, который представила прокуратура, чуть-чуть разбавленный всякими архитектурными украшениями и хохмочками от самого судьи.
Владимир Кара-Мурза: У нас на связи Алексей Сахнин, координатор "Левого фронта".
Алексей, вы считаете приговор достаточно жестким? Или вы ожидали худшего?
Алексей Сахнин: Я его считаю, конечно, жестким. 4,5 года невиновным людям – это много. Я напомню, что это самый высокий срок в рамках "болотного дела" на данный момент, но вместе с тем, я не могу не сказать, что я ожидал большего срока и более жестокого приговора. Сложилась такая парадоксальная ситуация, когда очень многие люди, следившие за этим процессом, сочувствовавшие Удальцову, поддерживавшие его, испытали облегчение, когда их товарищ, невиновный человек, получил 4,5 года тюрьмы. Эту чудовищную ситуацию, когда людей вынудили радоваться, по сути, трагедии, создали власти. Этот срок стал результатом примерно той же логики, плодом которой стало недавнее ночное выступление Путина, а именно – логики, что надо не перегнуть палку. Они почувствовали, что они в очень рискованном положении находятся.
Владимир Кара-Мурза: У нас на связи Николай Полозов.
Николай, каковы будут дальнейшие действия защиты Сергея Удальцова?
Николай Полозов: Безусловно, приговором мы не удовлетворены. По ходу процесса председательствующий судья Замашнюк вел процесс очень жестко, всячески демонстрировал обвинительный уклон. Была вероятность, что дадут достаточно большой срок. Вместе с тем, несмотря на то, что наши опасения в этой части подтвердились лишь частично, безусловно, мы будем обжаловать данный приговор в апелляционную инстанцию, поскольку действительно подобный невиновным людям приговор – это трагедия.
Владимир Кара-Мурза: Много ли прессы было вчера, Стелла?
Стелла Мхитарян: Да, прессы было много. Даже Первый канал приезжал.
Владимир Кара-Мурза: Стелла, велик ли был на протяжении всего процесса интерес прессы? Или он колебался?
Стелла Мхитарян: Конечно, для прессы наиболее интересные дни – когда что-то происходит, т. е. начало судебных слушаний, прения сторон, допрос подсудимых, последнее слово, приговор. Но, как ни странно, прессы было довольно много.
Владимир Кара-Мурза: Дарья, как вы оцениваете ту роль, которую сыграли, я бы назвал их, провокаторы с телеканала НТВ, которые состряпали две серии фильма "Анатомия протеста"?
Дарья Митина: Федеральные каналы меня уже давно ничем не могут поразить, как мне казалось. Но НТВ превзошла даже смелые ожидания. Обычно наша оппозиция старается использовать различные ресурсы для донесения до общественности своих взглядов, своих идей. Поэтому, в общем-то, она с равным удовольствием ходит и как на оппозиционные, так и на официальные каналы. Но после истории с "Анатомией протеста-2" значительная часть оппозиции до сих пор бойкотирует НТВ и туда не приходит.
Мы считаем, что это последняя степень падения, потому что фактически канал дал себя использовать спецслужбам в самых низменных, в самых преступных, можно сказать, целях. Я просто уверена, что руководитель канала НТВ персонально понесет за это судебную ответственность. Есть такая статья в Уголовном кодексе – должностной подлог, клевета. А такие материалы клеветнического характера могут самым вредным и ужасным образом сказаться на людях. С другой стороны, то, что он вынуждены были прибегнуть к таким низким способам действия, это в какой-то степени подтверждает правоту оппозиции, что они не смогли нам ничего противопоставить, кроме как состряпать эту "залепуху на коленке".
Владимир Кара-Мурза: Алексей, почему понадобилась эта подделка, состряпанная репортерами НТВ? Очевидно, у обвинения не было никаких других аргументов в адрес Сергея и Леонида?
Алексей Сахнин: В июле 1917 года, когда Временное правительство чувствовало свою слабость, одна из "желтых" газет, тогдашний аналог НТВ, опубликовала нашумевшую статью о том, что Ленин приехал в опломбированном вагоне, везя с собой миллиард марок от кайзера. Зачем это было нужно? Потому что это был единственный способ легитимировать репрессии против оппозиции. Сейчас примерно ровно такая же логика.
Формально в чем обвиняли Развозжаева и Удальцова? В том, что они подготовили беспорядки 6 мая и потом планировали, – правда, почему-то не провели, – беспорядки осенью 2012 года. При этом фильм НТВ обвинял их в шпионаже, что они работают на внешнего врага и являются "Пятой колонной", готовя в Калининграде, во Владивостоке и на колокольне Ивана Великого массовые самосожжения и беспорядки с целью отколоть части страны и присоединить их к разным государствам по периметру. Фактически публичное обвинение не имело ничего общего с формальным обвинением. Почему? Потому что публичное обвинение просто преследовало другие задачи. Оно преследовало цель легитимировать политические репрессии. Сам по себе процесс сыграл роль грубого камуфляжа этих политических репрессий.
Владимир Кара-Мурза: Николай, насколько приемлемыми были доказательства, которые использовали суд и обвинение в виде фильма "Анатомия протеста"?
Николай Полозов: На мой взгляд, конечно, все это было сфабриковано. Единственным, по сути, доказательством обвинения были показания Константина Лебедева, человека, который является, по сути, предателем, который втянул Удальцова, Развозжаева в свою непонятную авантюру с грузинскими знакомыми. Удальцов говорит, что, да, он встречался в Минске с различными людьми. Никаких паспортов он, естественно, не спрашивал, ни каким-то образом не мог идентифицировать этого человека как Гиви Таргамадзе. Мало того, следствие ссылается в подтверждение того, что тот человек Гиви Таргамадзе, на такое доказательство, что якобы где-то была передача и в титрах подписано, что это Гиви Таргамадзе. Никакой портретной экспертизы не проводилось, никакого сравнительного исследования не проводилось. Таким образом, даже неизвестно, был ли на самом деле в Минске какой-то Гиви Таргамадзе.
Что характерно, один из адвокатов Развозжаева Руслан Ченидзе примерно год назад нашел в Грузии этого Гиви Таргамадзе и произвел процессуальные действия, называемые "адвокатский опрос". Так вот этот Гиви Таргамадзе сказал, что не знаком ни с Лебедевым, ни с Развозжаевым. Конечно же, суд отказал в приобщении этого адвокатского опроса, который является даже более лучшим доказательством, чем фильм НТВ.
Что касается фильма НТВ, то там совершенно дикая ситуация, когда, со слов опять же следователей, сотрудникам НТВ на улице неизвестные грузины передают видеозапись на диске. После этого диск уничтожается, а следствию предоставляются уже перемонтированные фрагменты этого диска под редакцией сотрудников НТВ. Как можно без исходных данных осуществлять какие-либо экспертизы и т. д.?! Поэтому, на мой взгляд, 95% в этом деле – это абсолютная фабрикация. 5% – это фактически обстоятельства, которые имели место, но судом были интерпретированы именно с обвинительным уклоном. Говорить о какой-то чистоте доказательств в этом деле, на мой взгляд, было бы совсем некорректно.
Владимир Кара-Мурза: Дарья, почему такой тяжелый удар пришелся именно по левой оппозиции? Практически разгромлен "Левый фронт".
Дарья Митина: Мне кажется, власть совершенно четко видит, кто ее главный враг, а кто ей социально близкий. Большая часть нашей властной элиты, властного истеблишмента имеет не только либеральное происхождение, прошлое, но и вполне либеральное настоящее. Мне кажется, что эти все разногласия носят временный тактический характер, связанный с борьбой за влияние, за ресурсы и т. д. А мы – противник системный, идеологический, политический. Естественно, левые, наверное, – самые последовательные и самые радикальные критики власти. Нам такое внимание со стороны власти очень дорого обходится, судя по тому, как идут все эти судебные процессы, репрессии против наших товарищей.
Владимир Кара-Мурза: Алексей, чем объясняется такая внешняя мягкость режима к Сергею, ведь ему дали сначала домашний арест как меру пресечения, а в результате все маски были сорваны, и его приговорили к реальному сроку заключения.
Алексей Сахнин: Почему приговор сравнительно мягкий? Я обращаю ваше внимание на то, что "сравнительно мягкими" называли несколько месяцев назад и приговоры по "делу восьми", по "больному болотному процессу". Мне кажется, существует все-таки понимание в политических эшелонах, внутри администрации президента, что с репрессивной волной они сильно перегнули. Есть люди, которые понимают, что это перегибание, пережимание гаек боком выйдет режиму. Конечно, они не могут позволить себе оправдания и вообще правосудия как такового, но они при этом стараются найти циничный компромисс с обществом.
Владимир Кара-Мурза: Николай, как будет засчитан предварительный срок заключения Сергею и Леониду? Сколько им реально останется сидеть, если приговор останется в силе?
Николай Полозов: Сергей находился под домашним арестом, Леонид находился под стражей около 1,5 лет. Согласно действующему Уголовно-процессуальному кодексу и содержание под стражей, и нахождение под домашним арестом приравнивается день за один день отбытия наказания в виде лишения свободы в колонии общего режима. Таким образом, если вы исключаем вероятность условно-досрочного освобождения, то Сергею Удальцову остается чистых почти 3 года, а Леониду Развозжаеву – на несколько месяцев меньше.
Владимир Кара-Мурза: Остался ведь еще "процесс четырех". В какой он сейчас стадии?
Стелла Мхитарян: Там тоже уже все движется к завершающей стадии. Прошла стадия дополнений. После того будут уже прения и сам приговор.
Владимир Кара-Мурза: Почему режиму понадобилось "болотное дело", которое два года возмущает весь цивилизованный мир?
Дарья Митина: Мне кажется, что режиму, столкнувшемуся с тем, что трагедия вышла достаточно громкой, и спустить ее на тормозах не удалось, конечно, нужно было это дело запустить, чтобы переложить свою вину. Во-вторых, решалась побочная задача – сворачивание протестной кампании. И это им, как мы видим, удалось. Протесты потихоньку затихали и практически сошли на нет. Одновременно было нужно предать оппозицию, показать, где раки зимуют, и объяснить популярно, что будет с теми, кто будет пытаться что-то там такое делать "не в дугу".
Владимир Кара-Мурза: Алексей, удается ли привлечь внимание европейской общественности к произволу, творимому в Москве?
Алексей Сахнин: Я думаю, что это тоже стало одним из факторов. Миф о неуязвимости путинского режима перед давлением со стороны российского или западного общества – это все-таки миф. Сейчас на фоне Украины мы видим, как они просто на глазах делают шаги назад и поднимают руки с жестом "сдаюсь". Но в несколько меньшем масштабе они делают то же самое и в других вопросах.
Владимир Кара-Мурза: Николай, признаны ли Сергей и Леонид политическими заключенными по стандартам "Эмнести Интернешнл" или "Хьюман Райтс Уотч"?
Николай Полозов: Они были признаны "узниками совести", что, безусловно, обеспечивает им соответствующий международный статус. Но мне кажется, что важнее было бы, если бы наши сограждане, а не только международные организации, признали, что и Сергей Удальцов, и Леонид Развозжаев – это абсолютно невиновные люди, которые в произвольном порядке, равно, как и другие узники не "болотного дела", но преследуемые по политическим делам, являются, по сути, жертвами нынешнего режима. Если до наших граждан эта информация дойдет, если они ее переварят и усвоят, я думаю, эффект будет гораздо сильнее, чем, скажем, признание какой-то статусной организации.
Владимир Кара-Мурза: Стелла, вам удается в ваших репортажах подчеркнуть политическую суть преследований активистов, которые пали жертвами судебного произвола?
Стелла Мхитарян: Даже по первому "болотному делу" я старалась все описывать именно так. Мне кажется, что даже не столь важно – политический был мотив или нет. Если посмотреть на доказательства со стороны обвинения и сопоставить их с аргументами защиты, то становится совершенно неважным – политический это процесс или не политический. Потому что дело просто разваливается на глазах.
Владимир Кара-Мурза: Сделают ли карьеру те судьи, которые вели эти процессы?
Стелла Мхитарян: Вполне вероятно. Насколько мы знаем, Замашнюк уже переходит в Верховный суд. Некоторые говорят, что судья Никишина не очень хотела браться за первое "болотное дело". Я думаю, что та же – Никишина опытная судья. Понятное дело, что не понимать того, что происходит, конечно же, она не могла. Я думаю, что и прокуроры прекрасно понимали, кто перед ними и виновны они или нет. Сергей Удальцов говорил на процессе, что, может быть, прокурорам стыдно за то, что они делают, – но это их работа, это их выбор.
