Письмо из Харькова: «Мне уже за пятьдесят. В голову пришла интересная реплика. Итак. Утро. К новостям – опять дрянь. Всю неделю от скорби и боли к новой беде, то есть, войне. Можно шизануться. Смотрю в окно. Хмуро. Работать не хочется – у меня уже посевная рассады. Мужики потянулись к соседке лечится. Может, и мне снять напругу. За эти дни и месяцы так надоела ненависть, даже иногда и слезы. Стоп. Никакая не шиза у ВВП – простой запой. А ну! Победа на олимпиаде без ЧП и двадцать третье февраля – сам бог велел такое взлохматить. Тут еще эту тряпку с Украины принесло. Между процедурами глянет ВВП в ТВ и сам начинает верить. Поить – поили, а похмелить забыли или еще хуже: подсунули украинскую с перцем, а она не так пошла, как и сама Украина. Просит Матвиенчиху на ввод войск, а они уже там, с кем не бывает. Бывало и мне на автопилоте домой являться, но после пятидесяти лет советую резко урезать дозу, ибо и у вас, ВВП, мозги могут дать сбой. Тезка ВВП, бросай это грязное царское дело и приезжай к нам в Украину, выпьемо по чарци доброй горилки и забудем этот дурной сон. Я тоже русский, родился здесь и бесконечно горжусь моим украинским народом… Трудно дается комп, нужно идти работать – перец уже корешки пустил, просится в землю. Весна. У природы новая жизнь, а у нас? Кольцов Владимир. Харьков». Надо, видимо, объяснить одно предложение в этом письме: «Мужики потянулись к соседке лечиться». Это значит, что сельская соседка Владимира Владимировича Кольцова – самогонщица. Я признаю, что в Украине произошла революция, но признаю её только тогда, когда она накажет (для первого раз – огромными штрафами) всех самогонщиц и самогонщиков. Выявлять их не надо – их все знают, а лучше всех – участковые, взимающие с них дань. Самогон на продажу – украинское зло номер один. В пойло добавляют димедрол и прочую дрянь. И пусть отсохнет язык у того, кто скажет мне, что бороться с этим злом бесполезно. Штраф, для уплаты которого пришлось бы продать хозяйство с коровой и свиньями, - уверяю вас, это – действенное средство. Нужна государственная воля. Не политическая, а государственная. А для вас, Владимир Владимирович Кольцов из Харькова, прочитаю одно место из обращения русских писателей к вашему тёзке. Они приветствуют его нападение на Украину и пишут, среди прочего, что новые власти в Украине озабочены – дословно – «запретом русского языка и преследованием всех, кто говорит по-русски, кто читает Пушкина, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова, Шолохова. А это уже верный признак полного одичания». Среди подписавших это обращение есть несколько хороших писателей, с некоторыми я хорошо знаком, вместе работали, было и пито… Вот им я и говорю: ребята, вас подставили очень большие негодяи. В том, что вы подписали, нет ни слова правды. Если бы в Украине так относились к русским и ко всему русскому, как утверждаете вы своими подписями, этой страны давно не было бы, она превратилась бы в пыль, не потребовалась бы и помощь Москвы, и новая власть это понимает, что-что, а это понимает. Хотя… Что значит «подставили»? У вас в Украине есть друзья-приятели, родственники. Это они вам рассказывают, что русским там житья нет? Что по-русски слова не скажи, Толстого не прочитай?!
Прислали письмо украинки из Америки – кажется, оттуда, точно сказать не могу. Она так заинтересованно следила за перипетиями украинской революции, что потеряла аппетит, который восстановился после победы. Написано на суржике. Суржик – это пока не язык, а выродок, ублюдок, что-то беспородное, плод насильного совокупления украинского и русского, по-украински - байстрюк, по-русски – ублюдок. Украинские писатели как-то устроили суд над этим языком, я рассказывал об этом суде слушателям «Свободы». Обвинитель требовал запретить суржик, защитник – узаконить. В конце концов защита смогла первой сунуть взятку судье, и суржик получил право на своё дальнейшее ублюдочное существование. Однажды я читал в нашей передаче письмо на суржике, предупредив слушателей, что если будет выражено достаточно дружное недовольство, больше не буду. Недовольства не последовало, и вот слушайте ещё одно письмо на суржике, оно – и в этом дополнительная его прелесть – из Америки от давно живущей там украинки. «Я коли переживаю, то не їм і втрачаю вагу, а коли стрес знімається, то мене сильно пробива на жратву пропорційно до рівня стресу. І от у субботу, - речь идёт о двадцать втором февраля, когда обозначилась победа Майдана, - стрес попустило, і я соответствіно пішла у заклад громадського харчування їсти печінку з цибулею (чо-то імено цього хочеться). Пришла, а вони кажуть, шо печінка тіки на вечерю. Ну, порядок є порядок, зїла великий масний кіш з грибами, блюдо жареной картошки, салат і дві скибки дині. Дето о шостій приходю ше раз. А офіціантка каже: женщіна, я вас запомнила, ви тут була двi години тому і їла великий кіш, блюдо жареной картошки, салат і диню. Я кажу, да, то була я, но зараз я хочу жареной печінки з цибулею. І офіціантка каже: да, но ви знаєте, шо печінку ми подаєм не саму, а в цю ціну входе суп, картошка пюре і салат або кусок торта. Кажу, мене цим не іспугаєш, неси. От. Замість куска печінки принесли два огромних лаптя печіняри, покритих горкой жареной цибулі і прикрашеной чотирма листками бекону, і да, поднос с картошкой, супом, салатом і тортом. Зїла пошти все, но один лапоть печіняри і трохи пюре взяла з собой додому. Довго не могла заснуть, тоді встала, доїла все і вже спокійно заснула».
Я читал вам письмо на суржике от украинки из Америки. К разговору о том, что это пока не язык, а ублюдок, думаю, не один я вспомнил знаменитую стихотворную сатиру Даниеля Дефо под названием «Чистокровный англичанин». Поэт издевается над витийствами о «чистой» английской крови. Он напоминает, что английская кровь, как и язык, – это дикая, сумасшедшая смесь множества кровей, это – «среди насилья и страстей зачатый» гибрид, и кто только не участвовал в этом зверском и сладострастном действе: там скотт и бритт, там и римляне, и саксы с данами, и чёрт знает кто. «Сточная яма всей Европы», - вот что такое, по его словам, Англия, чьи бабки и прабабки «могли принять умело жеребца любой земли». Даниеля Дефо за эту вещь подвергли страшному разносу, его враги рассуждали точно так, как нынешние русские думцы, хотя одни жили в начале восемнадцатого столетии, а другие - двадцать первого. Он назвал своих англичан «самым подлым, - то есть, низкородным, беспородным, как дворняга, - народом из всех, что когда-либо жили на земле». Представляете, что сказала бы Дума о современном русском писателе, который заявил бы что-то похожее – и о-очень близкое к истине – о русском народе? А что было бы со мной, грешным, если бы я сказал, и это тоже была бы чистая правда, что мои прапрабабки-украинки могли принять жеребца любой земли не менее умело, чем англичанки? А вот через год Дефо написал вещь, за которую, появись она сегодня в России, Русская православная церковь сгоряча наградила бы его своим высшим орденом. «Кратчайший способ расправы с диссидентами» - так называлась эта штука. Выглядала она как самое серьёзное обращение правоверного прихожанина казённой церкви к начальству и обществу. Он требовал вешать и резать на куски всех, кто верует не так, как угодно власти. Попы не сразу усекли, что это сатира, и воздвигли её на щит, а когда до них дошло, что к чему, то книгу принародно сожгли, автора оштрафовали, три раза выставили у позорного столба и отправили в тюрьму, где он сочинил «Гимн позорному столбу».
Следующее письмо: «Много вас слушал, но никогда не думал что буду писать. В общем, всегда считал себя политически подкованным, хотя со временем (после того, как поездил по миру, пообщался с людьми, увлекся историей) на многие вещи стал смотреть по-другому. Ну же, дорогой мой, не разбивайте мою детскую веру в свободу и правдивость слова, зачитайте вот эти откровения беркутовца из фейсбука хотя бы и выборочно, а то ваше радио мне все больше напоминает программу «Время». Литва, город Электренай, Владислав, сорок шесть лет». К письму приложена речь одного из беркутовцев. Читаю: «Никто не показывает, как нас взрывали и жгли. Вся пресса куплена. Никто не видел, как восемнадцатилетнего срочника-солдатика распяли на решетке в арке на входе в один из двориков, не показывали, как водила автобуса не стал ехать по демонстрантам, когда его заблокировали, и остановил автобус. Фашисты разорвали этот автобус. Там был десяток беркутов, парням под бронежилеты, под голени-наколенники засовывали взрывпакеты, а мы двадцать минут не могли к ним прорваться. Никто не показывал поломанные руки и ноги, сотни пробитых шлемов и обгорелых тел в ожоговых отделениях. Постоянные огнестрелы. А один парень на кабмине стоял рядом со мной, потом, после очередной волны, сполз на колени. Мы думали, подвел противогаз и он потерял сознание. Но когда его вытащили за строй, сняли шлем и противогаз, под воротником у него торчало шило в горле. Мы три дня сидели заблокированные в кабмине. Нас было всего девятьсот, а их тридцать пять тысяч. В десяти километрах от Киева стояла колонна с тигрятами из Крыма заблокированная. Это наша смена. А бандиты выставили перед ними толпу и не пускали в город. Ни один чиновник не берет на себя ответственность отдать приказ их там перебить и дать дорогу колонне… Командовать некому. Каждый гондон боится за свое кресло. В США этих сук-оппозиционеров уже бы объявили террористами и, сука, с пулемёта их! В верхах одни предатели». Это была запись речи одного из беркутовцев, её прислал слушатель «Свободы» из Литвы Владислав – прислал, чтобы проверить, действительно ли мы не пасуем перед любым мнением. Повторю слова, которыми он сопроводил свою присылку: «Ну же, дорогой мой, не разбивайте мою детскую веру в свободу и правдивость слова, зачитайте вот эти откровения». Ваша вера, Владислав, конечно, стоит того, чтобы поддержать её всеми доступными мне способами, хотя что-то мне подсказывает, что её у вас давно нет, но речь этого беркутовца я привёл просто потому, что она, на мой взгляд, представляет общественный интерес. Видно, что эти ребята искренне считали и продолжают считать Майдан фашистами, а себя и своё дело - правыми. Примечательна его ссылка на Америку – что там этих оппозиционеров объявили бы террористами и уничтожили бы без лишних разговоров. Это убеждение – результат той воспитательной работы, которую, как мы знаем, проводили с беркутовцами и до революции, и по ходу… Эту работу надо признать успешной, раз у парня не возникло той мысли, которая содержится в украинской пословице: похожа свыня на коня, тилькы грыва нэ така. «Беркут» не видел себя частью той силы, которая достала Украину и вызвала революцию. «Беркут» не захотел понять, что бандитская – в полном смысле слова бандитская! – власть бросила его против народа, на войну, а на войне как на войне – на ней со всех сторон, а не только с двух основных, бывает чёрт знает что. Могут и распять, и в землю живого закопать – живого и ни в чём не повинного… Я бы спросил этого парня: вот когда ты нанимался в «Беркут», ты понимал, что идёшь служить бандитскому режиму? Если бы он ответил, что не понимал или не думал об этом, я бы ему сказал сочувственно: вот видишь, бывают в жизни моменты, когда за непонимание, за недумание приходится платить кровью, а то и жизнью. "Мы, - говорит, - три дня сидели заблокированные в кабмине. Нас было всего девятьсот, а их тридцать пять тысяч". Я бы ему сказал: вот давай уточним… Ты всё говоришь: суки, бандиты, фашисты, пели фашистские песни… Так вот, когда вы сидели в кабмине, перед вами стояли тридцать пять тысяч фашистов, бандитов или просто сук? А было и побольше, до миллиона. Миллион фашистов, бандитов или просто сук? Фашистскими песнями он называет песни западноукраинских партизан сороковых годов прошлого века.
«Не согласен с вами, Анатолий Иванович!, – следующее письмо. – В Киеве победили не те, кто умеет умирать, а те, кто смог убивать. Мне бы хотелось отметить, на мой взгляд, очень хорошую организацию врагов Бандюковича. Плохо-бедно этот "Беркут", что стоял перед ними, натаскан, имеет субординацию. Тем не менее, украинские националисты действовали против него весьма эффективно. Почему? А они не думали, что им надо умирать. 0ни не думали, что в "Беркуте" душевные пацаны, что они не такие уж плохие, может быть, ребята и у них семьи, дети. Повстанцы не лезли на рожон, как польские гусары на немецкие танки в сороковом году. Маневрировали, при целесообразности отходили. Сказать себе "убивать беркутов" не каждый сможет. Вот в России с этим колоссальная проблема, я знаю, что говорю. Дело не в том, что за Путина с Медведевым никто умирать не станет, – это само собой разумеется. Дело в том, что нет пока людей, готовых убивать вооружённых слуг и сторонников путинизма. На Украине такие люди появились – и Бандюкович смылся. Пока не смылся, беркуты старались. Но плохо. Как они будут стараться в России - вот в чём русский вопрос. Почему смылся Бандюкович? Потому что беркуты стали скулить. Все – от рядовых до командиров. Они думали, что им легко будет расправиться с беззащитными, а тут оказалось, что надо не расстреливать бунтовщиков, а вступать с ними в бой. Палач не может сражаться на топорах с приговорённым к казни. Ему сказали, что жертва будет связана и безропотна, а у неё оказался топор в руках. У него топор – это ему понятно. А тут – и у жертвы в руках такой же топор! 0н просто убежит и станет обвинять своих хозяев, которые ему обещали, что топор будет только у него». Автор этого письма не совсем правильно меня понял. Да, я сказал, что революция в Украине победила потому, что на Майдане – под конец, когда можно было ждать стрельбы по нему в любой момент, – на Майдане стояли, то есть, остались стоять, люди, которые были готовы умирать. Умирать не в бою или не только в бою, хотя хватало и таких, что были готовы отвечать силой на силу, переходить в наступление, вести себя, короче, так, как положено вести себя боевой единице в боевой обстановке. Я хотел сказать простую вещь: что у большинства было такое оружие, как готовность не разбегаться, а если и разбежаться, то собраться снова, поэтому революция и победила.
Замечательную историйку поведал нам господин Билык. В одной из предыдущих передач я привёл пару строк из статьи вошедшего в историю русской литературы професора Шевырёва, издателя журнала «Москвитянин». Шевырёв не любил всё нерусское, то есть, западное, потому что он иначе не мог любить всё родное, то есть, русское, не получалось у него любить родное без нелюбви ко всему чужому. Дело было полтораста лет назад. Англия, писал он, «корыстно присвоила себе все блага существенные житейского мира; утопая сама в богатстве жизни, она хочет опутать весь мир узами своей торговли и промышленности». В связи с этим высказыванием Шевырёва господин Билык рассказал такую историйку. Читаю: «Недавно маленький мальчик, лет двадцяти, не отрываясь от компа, спросил меня: «Почему эти гады везде лезут со своим английским?». А ты придумай первым авиацию, банк, вентилятор, глобус, директор, интернет, инструмент, компьютер, лампу, лазер, меридиан, ноту, орган, парламент, парк, реактор, телефон, транзистор, танк, стандарт, ферму, электромотор, яхту – и назови по-русски», – пишет господин Билык, лишний раз показывая нам, что такое невежество, и что именнно оно – в основе такого явления, как оголтелый патриотизм, та любовь к своему, родному, которая не может обходиться без ненависти к другому, к чужому. Когда-то считалось, что эту болезнь можно победить образованием. Оказалось, однако, что это лекарство – не всесильно, не панацея. Во многих случаях болезнь неизлечима.
«Поздравляю Путина, – читаю в следующем письме. – Ему удалось создать государство такого сферического быдла, что мне уже не страшно. Мне просто мерзко. Только что мы с Агентством социальных исследований под заказ проводили соцопрос, выборка четыре тысячи двести человек, классическая выборка респондентов, телефонные звонки, улица. Вопрос "Поддерживаете ли Вы ввод войск на Украину", без пояснений о Крыме, Донбассе, Киеве. Пятьдесят шесть и восемь десятых процента – да, девятнадцать и шесть – нет. В протестной, интеллигентной Москве пятьдесят один и двадцать четыре. Второй вопрос: "Готовы ли вы быть призванным в войска для выполнения такой миссии или отправить на войну своего ребенка?". Вы обалдеете. Пятьдесят два процента готовы и сами идти убивать братьев-славян и детей своих в мясорубку загнать. В Москве - нашей Москве, которая голосовала за Навального – готовы сорок девять и восемь десятых. "В какую еще страну вы поддержали бы ввод российских войск для обеспечения интересов Российской Федерации". Максимум (не буду сообщать цифры) – в страны Прибалтики. Потом США. Япония. И, что удивительно, в самом хвосте Израиль. А теперь садитесь покрепче. "Готовы ли вы к санкциям (невозможность выезда за границу, дефицит иностранных товаров, экономические трудности) в случае активного использования Россией вооруженных сил?". Да ответило пятьдесят и четыре десятых процента по России и сорок пять и две десятых по Москве. Сегодня заказчик, сука, порадуется»,– говорится в письме. Данные других исследований примерно такие же. Половина взрослых жителей России пребывает в состоянии, которое медицина называет психозом. Есть другое, очень точное слово: угар, В таком состоянии в самом начале Первой мировой войны, ровно сто лет назад, издевались над людьми с немецкими фамилиями, переименовали Санкт-Петербург в Петроград. Угарная любовь к родине. В наши дни остаётся только радоваться, что примерно половина жителей России не затронуты психозом. Половина здоровых – это много, это хороший показатель умственного развития и душевного здоровья россиян.
«Самая большая угроза для России от евроинтеграции Украины, – рассуждает между тем автор следующего письма, – состоит не в рыночной плоскости. Не проблема в том, откуда пойдёт в Россию импорт и даже не важно, какого он будет качества. Основная проблема в том, что через несколько лет в Украине неизбежно поднимется уровень жизни. Как только он сравняется с уровнем России, многие граждане последней начнут вспоминать свои украинские корни, а когда качество жизни станет заметно выше российского, отток населения из России станет значительным, и заметьте, это будет славянское население, которое станет замещать украинцев, которые в свою очередь будут батрачить в Европе. Угадайте, кто займёт место уехавших россиян?», – автор этого письма, по-моему, слишком высокого мнения об Украине, и не нравится мне слово «батрачить». Работать будут, как и сейчас работают. А кто считает, что он не работает, а батрачит, к примеру, в Германии, так никто ему не запрещает вернуться на родину и там уже не батрачить, а трудиться, так сказать, – трудиться под надзором не немца, сухого, как бумага, а родного бандита, подчас даже весёлого.
Следующее письмо: «Послушал я, как вы рассказывали нам о Чехове и стал ценить его ещё больше. Любил человек жизнь, понимал в ней всё. Страшно жалко, что рано помер и много страдал от разных болезней. Прочитал его сочинение «Моя жизнь». Хорошая вещь, только очень грустная и наводит на печальные мысли. Вот во времена Чехова писали о бескультурье, неграмотности как причине испорченности народа, а сейчас вот все грамотные и культурные, каждый день моются, одного мыла сколько переводят и отравляют им природу, в консьюмеризме погрязли, а по сути – ничем не лучше описанных Чеховым мужиков. Наблюдаю это каждый раз, когда за рулём (я таксист), и вгоняет это меня в глубокую тоску. Ушла из мира духовность». Не правда ли, друзья, милое письмо. Какое время ни возьми, увидим в нём людей, и это – лучшие люди, которые говорят, что ушла из мира духовность, и очень страдают по этому поводу. На заре летоисчисления, в котором мы имеем честь пребывать, сказано было в надежде на лучшее будущее, что не хлебом единым жив человек. Не ушла из мира духовность, скажем таксисту. Скорее уж надо признать, что она и не приходила, а в те отрезки истории, когда, как считается, её, духовности, было под завязку, – жизнь, с нынешней точки зрения, походила на ад…
Прислали письмо украинки из Америки – кажется, оттуда, точно сказать не могу. Она так заинтересованно следила за перипетиями украинской революции, что потеряла аппетит, который восстановился после победы. Написано на суржике. Суржик – это пока не язык, а выродок, ублюдок, что-то беспородное, плод насильного совокупления украинского и русского, по-украински - байстрюк, по-русски – ублюдок. Украинские писатели как-то устроили суд над этим языком, я рассказывал об этом суде слушателям «Свободы». Обвинитель требовал запретить суржик, защитник – узаконить. В конце концов защита смогла первой сунуть взятку судье, и суржик получил право на своё дальнейшее ублюдочное существование. Однажды я читал в нашей передаче письмо на суржике, предупредив слушателей, что если будет выражено достаточно дружное недовольство, больше не буду. Недовольства не последовало, и вот слушайте ещё одно письмо на суржике, оно – и в этом дополнительная его прелесть – из Америки от давно живущей там украинки. «Я коли переживаю, то не їм і втрачаю вагу, а коли стрес знімається, то мене сильно пробива на жратву пропорційно до рівня стресу. І от у субботу, - речь идёт о двадцать втором февраля, когда обозначилась победа Майдана, - стрес попустило, і я соответствіно пішла у заклад громадського харчування їсти печінку з цибулею (чо-то імено цього хочеться). Пришла, а вони кажуть, шо печінка тіки на вечерю. Ну, порядок є порядок, зїла великий масний кіш з грибами, блюдо жареной картошки, салат і дві скибки дині. Дето о шостій приходю ше раз. А офіціантка каже: женщіна, я вас запомнила, ви тут була двi години тому і їла великий кіш, блюдо жареной картошки, салат і диню. Я кажу, да, то була я, но зараз я хочу жареной печінки з цибулею. І офіціантка каже: да, но ви знаєте, шо печінку ми подаєм не саму, а в цю ціну входе суп, картошка пюре і салат або кусок торта. Кажу, мене цим не іспугаєш, неси. От. Замість куска печінки принесли два огромних лаптя печіняри, покритих горкой жареной цибулі і прикрашеной чотирма листками бекону, і да, поднос с картошкой, супом, салатом і тортом. Зїла пошти все, но один лапоть печіняри і трохи пюре взяла з собой додому. Довго не могла заснуть, тоді встала, доїла все і вже спокійно заснула».
Я читал вам письмо на суржике от украинки из Америки. К разговору о том, что это пока не язык, а ублюдок, думаю, не один я вспомнил знаменитую стихотворную сатиру Даниеля Дефо под названием «Чистокровный англичанин». Поэт издевается над витийствами о «чистой» английской крови. Он напоминает, что английская кровь, как и язык, – это дикая, сумасшедшая смесь множества кровей, это – «среди насилья и страстей зачатый» гибрид, и кто только не участвовал в этом зверском и сладострастном действе: там скотт и бритт, там и римляне, и саксы с данами, и чёрт знает кто. «Сточная яма всей Европы», - вот что такое, по его словам, Англия, чьи бабки и прабабки «могли принять умело жеребца любой земли». Даниеля Дефо за эту вещь подвергли страшному разносу, его враги рассуждали точно так, как нынешние русские думцы, хотя одни жили в начале восемнадцатого столетии, а другие - двадцать первого. Он назвал своих англичан «самым подлым, - то есть, низкородным, беспородным, как дворняга, - народом из всех, что когда-либо жили на земле». Представляете, что сказала бы Дума о современном русском писателе, который заявил бы что-то похожее – и о-очень близкое к истине – о русском народе? А что было бы со мной, грешным, если бы я сказал, и это тоже была бы чистая правда, что мои прапрабабки-украинки могли принять жеребца любой земли не менее умело, чем англичанки? А вот через год Дефо написал вещь, за которую, появись она сегодня в России, Русская православная церковь сгоряча наградила бы его своим высшим орденом. «Кратчайший способ расправы с диссидентами» - так называлась эта штука. Выглядала она как самое серьёзное обращение правоверного прихожанина казённой церкви к начальству и обществу. Он требовал вешать и резать на куски всех, кто верует не так, как угодно власти. Попы не сразу усекли, что это сатира, и воздвигли её на щит, а когда до них дошло, что к чему, то книгу принародно сожгли, автора оштрафовали, три раза выставили у позорного столба и отправили в тюрьму, где он сочинил «Гимн позорному столбу».
Следующее письмо: «Много вас слушал, но никогда не думал что буду писать. В общем, всегда считал себя политически подкованным, хотя со временем (после того, как поездил по миру, пообщался с людьми, увлекся историей) на многие вещи стал смотреть по-другому. Ну же, дорогой мой, не разбивайте мою детскую веру в свободу и правдивость слова, зачитайте вот эти откровения беркутовца из фейсбука хотя бы и выборочно, а то ваше радио мне все больше напоминает программу «Время». Литва, город Электренай, Владислав, сорок шесть лет». К письму приложена речь одного из беркутовцев. Читаю: «Никто не показывает, как нас взрывали и жгли. Вся пресса куплена. Никто не видел, как восемнадцатилетнего срочника-солдатика распяли на решетке в арке на входе в один из двориков, не показывали, как водила автобуса не стал ехать по демонстрантам, когда его заблокировали, и остановил автобус. Фашисты разорвали этот автобус. Там был десяток беркутов, парням под бронежилеты, под голени-наколенники засовывали взрывпакеты, а мы двадцать минут не могли к ним прорваться. Никто не показывал поломанные руки и ноги, сотни пробитых шлемов и обгорелых тел в ожоговых отделениях. Постоянные огнестрелы. А один парень на кабмине стоял рядом со мной, потом, после очередной волны, сполз на колени. Мы думали, подвел противогаз и он потерял сознание. Но когда его вытащили за строй, сняли шлем и противогаз, под воротником у него торчало шило в горле. Мы три дня сидели заблокированные в кабмине. Нас было всего девятьсот, а их тридцать пять тысяч. В десяти километрах от Киева стояла колонна с тигрятами из Крыма заблокированная. Это наша смена. А бандиты выставили перед ними толпу и не пускали в город. Ни один чиновник не берет на себя ответственность отдать приказ их там перебить и дать дорогу колонне… Командовать некому. Каждый гондон боится за свое кресло. В США этих сук-оппозиционеров уже бы объявили террористами и, сука, с пулемёта их! В верхах одни предатели». Это была запись речи одного из беркутовцев, её прислал слушатель «Свободы» из Литвы Владислав – прислал, чтобы проверить, действительно ли мы не пасуем перед любым мнением. Повторю слова, которыми он сопроводил свою присылку: «Ну же, дорогой мой, не разбивайте мою детскую веру в свободу и правдивость слова, зачитайте вот эти откровения». Ваша вера, Владислав, конечно, стоит того, чтобы поддержать её всеми доступными мне способами, хотя что-то мне подсказывает, что её у вас давно нет, но речь этого беркутовца я привёл просто потому, что она, на мой взгляд, представляет общественный интерес. Видно, что эти ребята искренне считали и продолжают считать Майдан фашистами, а себя и своё дело - правыми. Примечательна его ссылка на Америку – что там этих оппозиционеров объявили бы террористами и уничтожили бы без лишних разговоров. Это убеждение – результат той воспитательной работы, которую, как мы знаем, проводили с беркутовцами и до революции, и по ходу… Эту работу надо признать успешной, раз у парня не возникло той мысли, которая содержится в украинской пословице: похожа свыня на коня, тилькы грыва нэ така. «Беркут» не видел себя частью той силы, которая достала Украину и вызвала революцию. «Беркут» не захотел понять, что бандитская – в полном смысле слова бандитская! – власть бросила его против народа, на войну, а на войне как на войне – на ней со всех сторон, а не только с двух основных, бывает чёрт знает что. Могут и распять, и в землю живого закопать – живого и ни в чём не повинного… Я бы спросил этого парня: вот когда ты нанимался в «Беркут», ты понимал, что идёшь служить бандитскому режиму? Если бы он ответил, что не понимал или не думал об этом, я бы ему сказал сочувственно: вот видишь, бывают в жизни моменты, когда за непонимание, за недумание приходится платить кровью, а то и жизнью. "Мы, - говорит, - три дня сидели заблокированные в кабмине. Нас было всего девятьсот, а их тридцать пять тысяч". Я бы ему сказал: вот давай уточним… Ты всё говоришь: суки, бандиты, фашисты, пели фашистские песни… Так вот, когда вы сидели в кабмине, перед вами стояли тридцать пять тысяч фашистов, бандитов или просто сук? А было и побольше, до миллиона. Миллион фашистов, бандитов или просто сук? Фашистскими песнями он называет песни западноукраинских партизан сороковых годов прошлого века.
«Не согласен с вами, Анатолий Иванович!, – следующее письмо. – В Киеве победили не те, кто умеет умирать, а те, кто смог убивать. Мне бы хотелось отметить, на мой взгляд, очень хорошую организацию врагов Бандюковича. Плохо-бедно этот "Беркут", что стоял перед ними, натаскан, имеет субординацию. Тем не менее, украинские националисты действовали против него весьма эффективно. Почему? А они не думали, что им надо умирать. 0ни не думали, что в "Беркуте" душевные пацаны, что они не такие уж плохие, может быть, ребята и у них семьи, дети. Повстанцы не лезли на рожон, как польские гусары на немецкие танки в сороковом году. Маневрировали, при целесообразности отходили. Сказать себе "убивать беркутов" не каждый сможет. Вот в России с этим колоссальная проблема, я знаю, что говорю. Дело не в том, что за Путина с Медведевым никто умирать не станет, – это само собой разумеется. Дело в том, что нет пока людей, готовых убивать вооружённых слуг и сторонников путинизма. На Украине такие люди появились – и Бандюкович смылся. Пока не смылся, беркуты старались. Но плохо. Как они будут стараться в России - вот в чём русский вопрос. Почему смылся Бандюкович? Потому что беркуты стали скулить. Все – от рядовых до командиров. Они думали, что им легко будет расправиться с беззащитными, а тут оказалось, что надо не расстреливать бунтовщиков, а вступать с ними в бой. Палач не может сражаться на топорах с приговорённым к казни. Ему сказали, что жертва будет связана и безропотна, а у неё оказался топор в руках. У него топор – это ему понятно. А тут – и у жертвы в руках такой же топор! 0н просто убежит и станет обвинять своих хозяев, которые ему обещали, что топор будет только у него». Автор этого письма не совсем правильно меня понял. Да, я сказал, что революция в Украине победила потому, что на Майдане – под конец, когда можно было ждать стрельбы по нему в любой момент, – на Майдане стояли, то есть, остались стоять, люди, которые были готовы умирать. Умирать не в бою или не только в бою, хотя хватало и таких, что были готовы отвечать силой на силу, переходить в наступление, вести себя, короче, так, как положено вести себя боевой единице в боевой обстановке. Я хотел сказать простую вещь: что у большинства было такое оружие, как готовность не разбегаться, а если и разбежаться, то собраться снова, поэтому революция и победила.
Замечательную историйку поведал нам господин Билык. В одной из предыдущих передач я привёл пару строк из статьи вошедшего в историю русской литературы професора Шевырёва, издателя журнала «Москвитянин». Шевырёв не любил всё нерусское, то есть, западное, потому что он иначе не мог любить всё родное, то есть, русское, не получалось у него любить родное без нелюбви ко всему чужому. Дело было полтораста лет назад. Англия, писал он, «корыстно присвоила себе все блага существенные житейского мира; утопая сама в богатстве жизни, она хочет опутать весь мир узами своей торговли и промышленности». В связи с этим высказыванием Шевырёва господин Билык рассказал такую историйку. Читаю: «Недавно маленький мальчик, лет двадцяти, не отрываясь от компа, спросил меня: «Почему эти гады везде лезут со своим английским?». А ты придумай первым авиацию, банк, вентилятор, глобус, директор, интернет, инструмент, компьютер, лампу, лазер, меридиан, ноту, орган, парламент, парк, реактор, телефон, транзистор, танк, стандарт, ферму, электромотор, яхту – и назови по-русски», – пишет господин Билык, лишний раз показывая нам, что такое невежество, и что именнно оно – в основе такого явления, как оголтелый патриотизм, та любовь к своему, родному, которая не может обходиться без ненависти к другому, к чужому. Когда-то считалось, что эту болезнь можно победить образованием. Оказалось, однако, что это лекарство – не всесильно, не панацея. Во многих случаях болезнь неизлечима.
«Поздравляю Путина, – читаю в следующем письме. – Ему удалось создать государство такого сферического быдла, что мне уже не страшно. Мне просто мерзко. Только что мы с Агентством социальных исследований под заказ проводили соцопрос, выборка четыре тысячи двести человек, классическая выборка респондентов, телефонные звонки, улица. Вопрос "Поддерживаете ли Вы ввод войск на Украину", без пояснений о Крыме, Донбассе, Киеве. Пятьдесят шесть и восемь десятых процента – да, девятнадцать и шесть – нет. В протестной, интеллигентной Москве пятьдесят один и двадцать четыре. Второй вопрос: "Готовы ли вы быть призванным в войска для выполнения такой миссии или отправить на войну своего ребенка?". Вы обалдеете. Пятьдесят два процента готовы и сами идти убивать братьев-славян и детей своих в мясорубку загнать. В Москве - нашей Москве, которая голосовала за Навального – готовы сорок девять и восемь десятых. "В какую еще страну вы поддержали бы ввод российских войск для обеспечения интересов Российской Федерации". Максимум (не буду сообщать цифры) – в страны Прибалтики. Потом США. Япония. И, что удивительно, в самом хвосте Израиль. А теперь садитесь покрепче. "Готовы ли вы к санкциям (невозможность выезда за границу, дефицит иностранных товаров, экономические трудности) в случае активного использования Россией вооруженных сил?". Да ответило пятьдесят и четыре десятых процента по России и сорок пять и две десятых по Москве. Сегодня заказчик, сука, порадуется»,– говорится в письме. Данные других исследований примерно такие же. Половина взрослых жителей России пребывает в состоянии, которое медицина называет психозом. Есть другое, очень точное слово: угар, В таком состоянии в самом начале Первой мировой войны, ровно сто лет назад, издевались над людьми с немецкими фамилиями, переименовали Санкт-Петербург в Петроград. Угарная любовь к родине. В наши дни остаётся только радоваться, что примерно половина жителей России не затронуты психозом. Половина здоровых – это много, это хороший показатель умственного развития и душевного здоровья россиян.
«Самая большая угроза для России от евроинтеграции Украины, – рассуждает между тем автор следующего письма, – состоит не в рыночной плоскости. Не проблема в том, откуда пойдёт в Россию импорт и даже не важно, какого он будет качества. Основная проблема в том, что через несколько лет в Украине неизбежно поднимется уровень жизни. Как только он сравняется с уровнем России, многие граждане последней начнут вспоминать свои украинские корни, а когда качество жизни станет заметно выше российского, отток населения из России станет значительным, и заметьте, это будет славянское население, которое станет замещать украинцев, которые в свою очередь будут батрачить в Европе. Угадайте, кто займёт место уехавших россиян?», – автор этого письма, по-моему, слишком высокого мнения об Украине, и не нравится мне слово «батрачить». Работать будут, как и сейчас работают. А кто считает, что он не работает, а батрачит, к примеру, в Германии, так никто ему не запрещает вернуться на родину и там уже не батрачить, а трудиться, так сказать, – трудиться под надзором не немца, сухого, как бумага, а родного бандита, подчас даже весёлого.
Следующее письмо: «Послушал я, как вы рассказывали нам о Чехове и стал ценить его ещё больше. Любил человек жизнь, понимал в ней всё. Страшно жалко, что рано помер и много страдал от разных болезней. Прочитал его сочинение «Моя жизнь». Хорошая вещь, только очень грустная и наводит на печальные мысли. Вот во времена Чехова писали о бескультурье, неграмотности как причине испорченности народа, а сейчас вот все грамотные и культурные, каждый день моются, одного мыла сколько переводят и отравляют им природу, в консьюмеризме погрязли, а по сути – ничем не лучше описанных Чеховым мужиков. Наблюдаю это каждый раз, когда за рулём (я таксист), и вгоняет это меня в глубокую тоску. Ушла из мира духовность». Не правда ли, друзья, милое письмо. Какое время ни возьми, увидим в нём людей, и это – лучшие люди, которые говорят, что ушла из мира духовность, и очень страдают по этому поводу. На заре летоисчисления, в котором мы имеем честь пребывать, сказано было в надежде на лучшее будущее, что не хлебом единым жив человек. Не ушла из мира духовность, скажем таксисту. Скорее уж надо признать, что она и не приходила, а в те отрезки истории, когда, как считается, её, духовности, было под завязку, – жизнь, с нынешней точки зрения, походила на ад…
