Марьяна Торочешникова: Со дня на день закончатся слушания в Замоскворецком районном суде Москвы, где рассматривается дело о событиях 6 мая 2012 года на Болотной площади в Москве. В прениях гособвинители потребовали признать всех подсудимых виновными в участии в массовых беспорядках и нападении на представителей органов власти, и приговорить к срокам от 5 до 6 лет лишения свободы. Защита настаивает на оправдании.
В преддверии удаления судьи Никишиной в совещательную комнату для вынесения приговора в студию Радио Свобода пришли бывшие узники Болотной, амнистированные накануне Нового года, Владимир Акименков и Николай Кавказский.
Владимир Акименков, активист "Левого фронта", был задержан 10 июня 2012 года по подозрению в причастности к массовым беспорядкам на Болотной площади и насилии в отношении представителя власти, это 2-я часть 212-ой статьи УК России и 1-я часть 318-ой статьи Уголовного кодекса. Второе обвинение впоследствии с него было снято, что и позволило Владимиру Акименкову выйти на свободу по амнистии, приуроченной к 20-летию конституции Российской Федерации. Сотрудник правозащитной организации "Комитет за гражданские права", социал-демократ Николай Кавказский был задержан сотрудниками Следственного комитета 25 июля 2012 года. Его обвиняли в участии в массовых беспорядках, и он был амнистирован 19 декабря 2013 года. Правда, Николай выходил на амнистию из-под домашнего ареста, хотя целый год также оставался в следственном изоляторе.
Как вас вообще угораздило попасть под действие Уголовного законодательства? Где вы были, когда началось то, что сейчас прокуроры называют массовыми беспорядками?
Владимир Акименков: 6 мая 2012 года я пришел на "Марш миллионов". Это была согласованная акция, и она должна была пройти на гораздо большей площади, включая всю территорию Болотной площади, и отряды полиции должны были стоять ближе, как это было на аналогичном шествии 4 февраля 2012 года. Я занимаюсь общественной деятельностью с 2007 года, пришел в политику на волне "Маршей несогласных" и много повидал на акциях протеста, но с такой государственной полицейской подлостью я столкнулся впервые. Была хорошая погода, позитивная атмосфера, люди были веселы, кто-то приходил семьями, с детьми. И подходя к Болотной набережной, люди увидели, что оцепление стоит вопреки договоренности. Я находился в первых рядах организованной колонны. А перед организованными колоннами демонстрантов прошла сотня человек, и они были уже на Болотной площади. Либералы, левые и так далее шли уже колоннами, с баннерами, под флагами. И вот эти организованные колонны уперлись в оцепление, состоявшее из омоновцев и бойцов внутренних войск. Предполагалось, что организованные колонны повернут на Болотную площадь, смогут туда зайти и рассредоточиться, в том числе по скверу. Народу пришло много, несколько десятков тысяч человек. Колонны уперлись в оцепление, и там было тяжело находиться. Так как плотность толпы возрастала, люди, шедшие сзади, не знал, что происходит впереди, и потихонечку давление нарастало. Я с большим трудом прошел вдоль полицейской цепочки и оказался на углу Болотного сквера, недалеко от набережной. Несмотря на многочисленные просьбы, полицейские не отодвинулись, и было очень тяжело дышать.
Николай Кавказский: А наша колонна шла ближе к концу, мы встали на Малом Каменном мосту и довольно длительное время, может быть, час или больше, мы вообще не понимали, что происходит. Что впереди, из-за скопления народа мы не видели. Вполне возможно, что полиция сделала намеренную провокацию, устроив такой узкий проход и поставив второй ряд рамок, которые там не должны были быть. Если мы уже один раз прошли через рамки, зачем нужны вторые рамки? А люди идут с флагами, с транспарантами, для них свернуть флаг - это морально неприемлемо. И десятки тысяч людей пройти через узкий коридор на Болотную набережную, потому что сквер был закрыт, не могли. Я, честно говоря, прорыва не видел, но, скорее всего я в это время находился в начале Малого Каменного моста.
Марьяна Торочешникова: Когда полицейские начали выхватывать людей из толпы, кто-то из вас был задержан?
Владимир Акименков: Полицейские сделали два шага вперед, и это еще сильнее уплотнило толпу, стало невозможно стоять и люди начали толкаться. В двух местах полицейская цепочка лопнула, и люди, чтобы не покалечить себя и окружающих, оказались за пределами этой цепочки. И люди просто не знали, что делать. Цепочка полицейских была усилена, подходили все новые и новые полицейские силы, начались задержания. Я не знал, что делать, полицейские сдавили толпу, потом отошли назад, и я пошел в образовавшееся полусвободное пространство. Я пытался уговорить полицейских прекратить насилие. Внезапно ко мне подбежали двое полицейских в шлемах, они на Болотной площади все были без опознавательных знаков, без жетонов, и не представляясь, понесли меня сначала к одном автозаку, а затем погрузили в другой автозак. То есть 6-го числа вечером я был в отделении полиции ОВД района "Дорогомилово". На меня было наложено административное взыскание, 19.3.
Николай Кавказский: В этот же день возбудили уголовное дело по массовым беспорядкам, и было ясно, что каждый, кто участвовал в этой акции, может стать фигурантом уголовного дела, абсолютно любой человек, который был на Болотной площади. Я понимал, что за мной могут прийти. Но такое понимание, к сожалению, есть у каждого человека, который занимается политической деятельностью в России.
Марьяна Торочешникова: Можно ожидать, что по фигурантам "болотного дела" в ближайшее время будет вынесен приговор, и многие склоняются к тому, что он будет достаточно жестким. А как с вами общались следователи?
Николай Кавказский: Сначала это было не следствие, а сотрудники Центра "Э", один из этих сотрудников мне прямым текстом сказал: "Ты от нас никуда не денешься. Выпустим тебя под подписку о невыезде, и тебе для этого надо только признаться по 212-ой статье, в участии в массовых беспорядках". То есть им нужно был просто как можно больше признаний по этой 212-ой статье. Дальше тоже были подобные предложения: "Признай это - тогда не будем тебе 318-ю вешать, иначе какой-нибудь сотрудник полиции согласится тебя узнать".
Марьяна Торочешникова: Но вы отказывались от сотрудничества...
Николай Кавказский: Да. И не было никаких законных оснований избирать мне меру пресечения в виде заключения под стражу, но даже любую меру пресечения.
Владимир Акименков: Я хочу отметить, что тоже был готов к задержанию к любой момент, так как занимался политической деятельностью, но я был удивлен, когда за мной пришли по "болотному делу". Мне представился следователь Середа, из следственной группы, гигантской, которая расследовала "болотное дело". В начале там было до 200 человек, потом их стало меньше. Я отказался давать показания, признавать вину. И следователь Середа сказал: "Значит, жди сюрприза". 11 июня, на следующий день, меня не арестовали на два месяца, а Басманный суд мне продлил срок задержания на 72 часа. 13 июня появился, видимо, этот "сюрприз" - показания лживые гражданина Егорова, бойца московского ОМОНа, что я якобы бросил некий предмет в сторону полицейской цепочки, на расстояние 30 метров. Я, полуслепой человек, которые физически не развит. И 14 июня, опираясь на ложные показания гражданина Егорова, Басманный суд арестовал меня на два месяца. Сотрудничество мне не предлагали. Однажды пришли сотрудники, видимо, из Центра "Э", пока я сидел на Петровке, и они пытались меня развести на беседу, начали спрашивать, как я отношусь к цветным революциям. Я подумал и попросил их вызвать конвой.
Марьяна Торочешникова: А что происходило с вами в следственных изоляторах?
Николай Кавказский: Самое страшное - это был полный отрыв от круга общения и от всех каналов информации. И вообще, я думаю, за весь срок пребывания у меня это было самое для меня неприятное - абсолютный информационный голод. А постепенно ты привыкаешь, можно подписаться на СМИ. И еще хотел бы отметить непонятный запрет пользоваться пододеяльниками. Надо было накрываться этим жестким, колючим одеялом, непонятно почему. И таких мелочей несколько десятков, которых ты лишен в СИЗО. Список разрешенных предметов - 20 наименований, все остальное запрещено.
Владимир Акименков: Сначала я провел в камере УВС на Петровке 13 дней. Это была трехместная камера. Потом так называемая карантинная камера, уже СИЗО номер 5 на Выборгской улице, там я провел 6 дней. И потом уже подняли в общую камеру - 12 спальных мест, 12 человек. В основном я сидел с людьми, которых обвиняли в кражах, в хранении и распространении наркотиков, транзите наркотиков. И чуть позже я сидел в спецах, в СИЗО "Бутырка" и "Водник", там в основном были фигуранты громких уголовных дел, которых обвиняли по экономике, по коррупции. Отдельно сидят люди нетрадиционной сексуальной ориентации, также обычно отдельно сидят убийцы, насильники, которых подозревают, есть там виновные, есть невиновные...
Марьяна Торочешникова: А ваши сокамерники как к вам относились?
Николай Кавказский: В СИЗО, на самом деле, такой же срез людей, который мы и здесь наблюдаем. Кому-то было интересно "болотное дело", мы общались о политики, об убеждениях, о многом. А некоторым это было совершенно не интересно. Как в обществе, так и там. А когда мы видели по телевизору, в прессе, что люди на свободе нас поддерживают, это поднимало дух и помогало держаться. Это очень важно! А сокамерники в целом относились положительно, я бы сказал.
Марьяна Торочешникова: Насколько важно проводить такие акции в поддержку людей, которые необоснованно сидят в заточении?
Владимир Акименков: Сказать, что это очень важно, не сказать ничего! Мы получали письма, смотрели телевизор, если он в камере стоял, мы видели, что проводятся акции, что люди пикетируют Следственный комитет, что организуются митинги. И я призываю приходить на оставшиеся заседания Замоскворецкого суда!
Николай Кавказский: Для узников это очень важно! И для меня это было очень важно, когда приходили люди, даже если они не попадали в зал.
Владимир Акименков: Можно писать ребятам письма, на сайте "Росузник" можно сделать это бесплатно. И ребята будут рады. Я сам был рад письма получать – и от знакомых, и от новых людей...
В преддверии удаления судьи Никишиной в совещательную комнату для вынесения приговора в студию Радио Свобода пришли бывшие узники Болотной, амнистированные накануне Нового года, Владимир Акименков и Николай Кавказский.
Владимир Акименков, активист "Левого фронта", был задержан 10 июня 2012 года по подозрению в причастности к массовым беспорядкам на Болотной площади и насилии в отношении представителя власти, это 2-я часть 212-ой статьи УК России и 1-я часть 318-ой статьи Уголовного кодекса. Второе обвинение впоследствии с него было снято, что и позволило Владимиру Акименкову выйти на свободу по амнистии, приуроченной к 20-летию конституции Российской Федерации. Сотрудник правозащитной организации "Комитет за гражданские права", социал-демократ Николай Кавказский был задержан сотрудниками Следственного комитета 25 июля 2012 года. Его обвиняли в участии в массовых беспорядках, и он был амнистирован 19 декабря 2013 года. Правда, Николай выходил на амнистию из-под домашнего ареста, хотя целый год также оставался в следственном изоляторе.
Как вас вообще угораздило попасть под действие Уголовного законодательства? Где вы были, когда началось то, что сейчас прокуроры называют массовыми беспорядками?
Владимир Акименков: 6 мая 2012 года я пришел на "Марш миллионов". Это была согласованная акция, и она должна была пройти на гораздо большей площади, включая всю территорию Болотной площади, и отряды полиции должны были стоять ближе, как это было на аналогичном шествии 4 февраля 2012 года. Я занимаюсь общественной деятельностью с 2007 года, пришел в политику на волне "Маршей несогласных" и много повидал на акциях протеста, но с такой государственной полицейской подлостью я столкнулся впервые. Была хорошая погода, позитивная атмосфера, люди были веселы, кто-то приходил семьями, с детьми. И подходя к Болотной набережной, люди увидели, что оцепление стоит вопреки договоренности. Я находился в первых рядах организованной колонны. А перед организованными колоннами демонстрантов прошла сотня человек, и они были уже на Болотной площади. Либералы, левые и так далее шли уже колоннами, с баннерами, под флагами. И вот эти организованные колонны уперлись в оцепление, состоявшее из омоновцев и бойцов внутренних войск. Предполагалось, что организованные колонны повернут на Болотную площадь, смогут туда зайти и рассредоточиться, в том числе по скверу. Народу пришло много, несколько десятков тысяч человек. Колонны уперлись в оцепление, и там было тяжело находиться. Так как плотность толпы возрастала, люди, шедшие сзади, не знал, что происходит впереди, и потихонечку давление нарастало. Я с большим трудом прошел вдоль полицейской цепочки и оказался на углу Болотного сквера, недалеко от набережной. Несмотря на многочисленные просьбы, полицейские не отодвинулись, и было очень тяжело дышать.
Николай Кавказский: А наша колонна шла ближе к концу, мы встали на Малом Каменном мосту и довольно длительное время, может быть, час или больше, мы вообще не понимали, что происходит. Что впереди, из-за скопления народа мы не видели. Вполне возможно, что полиция сделала намеренную провокацию, устроив такой узкий проход и поставив второй ряд рамок, которые там не должны были быть. Если мы уже один раз прошли через рамки, зачем нужны вторые рамки? А люди идут с флагами, с транспарантами, для них свернуть флаг - это морально неприемлемо. И десятки тысяч людей пройти через узкий коридор на Болотную набережную, потому что сквер был закрыт, не могли. Я, честно говоря, прорыва не видел, но, скорее всего я в это время находился в начале Малого Каменного моста.
Марьяна Торочешникова: Когда полицейские начали выхватывать людей из толпы, кто-то из вас был задержан?
Владимир Акименков: Полицейские сделали два шага вперед, и это еще сильнее уплотнило толпу, стало невозможно стоять и люди начали толкаться. В двух местах полицейская цепочка лопнула, и люди, чтобы не покалечить себя и окружающих, оказались за пределами этой цепочки. И люди просто не знали, что делать. Цепочка полицейских была усилена, подходили все новые и новые полицейские силы, начались задержания. Я не знал, что делать, полицейские сдавили толпу, потом отошли назад, и я пошел в образовавшееся полусвободное пространство. Я пытался уговорить полицейских прекратить насилие. Внезапно ко мне подбежали двое полицейских в шлемах, они на Болотной площади все были без опознавательных знаков, без жетонов, и не представляясь, понесли меня сначала к одном автозаку, а затем погрузили в другой автозак. То есть 6-го числа вечером я был в отделении полиции ОВД района "Дорогомилово". На меня было наложено административное взыскание, 19.3.
Николай Кавказский: В этот же день возбудили уголовное дело по массовым беспорядкам, и было ясно, что каждый, кто участвовал в этой акции, может стать фигурантом уголовного дела, абсолютно любой человек, который был на Болотной площади. Я понимал, что за мной могут прийти. Но такое понимание, к сожалению, есть у каждого человека, который занимается политической деятельностью в России.
Марьяна Торочешникова: Можно ожидать, что по фигурантам "болотного дела" в ближайшее время будет вынесен приговор, и многие склоняются к тому, что он будет достаточно жестким. А как с вами общались следователи?
Николай Кавказский: Сначала это было не следствие, а сотрудники Центра "Э", один из этих сотрудников мне прямым текстом сказал: "Ты от нас никуда не денешься. Выпустим тебя под подписку о невыезде, и тебе для этого надо только признаться по 212-ой статье, в участии в массовых беспорядках". То есть им нужно был просто как можно больше признаний по этой 212-ой статье. Дальше тоже были подобные предложения: "Признай это - тогда не будем тебе 318-ю вешать, иначе какой-нибудь сотрудник полиции согласится тебя узнать".
Марьяна Торочешникова: Но вы отказывались от сотрудничества...
Николай Кавказский: Да. И не было никаких законных оснований избирать мне меру пресечения в виде заключения под стражу, но даже любую меру пресечения.
Владимир Акименков: Я хочу отметить, что тоже был готов к задержанию к любой момент, так как занимался политической деятельностью, но я был удивлен, когда за мной пришли по "болотному делу". Мне представился следователь Середа, из следственной группы, гигантской, которая расследовала "болотное дело". В начале там было до 200 человек, потом их стало меньше. Я отказался давать показания, признавать вину. И следователь Середа сказал: "Значит, жди сюрприза". 11 июня, на следующий день, меня не арестовали на два месяца, а Басманный суд мне продлил срок задержания на 72 часа. 13 июня появился, видимо, этот "сюрприз" - показания лживые гражданина Егорова, бойца московского ОМОНа, что я якобы бросил некий предмет в сторону полицейской цепочки, на расстояние 30 метров. Я, полуслепой человек, которые физически не развит. И 14 июня, опираясь на ложные показания гражданина Егорова, Басманный суд арестовал меня на два месяца. Сотрудничество мне не предлагали. Однажды пришли сотрудники, видимо, из Центра "Э", пока я сидел на Петровке, и они пытались меня развести на беседу, начали спрашивать, как я отношусь к цветным революциям. Я подумал и попросил их вызвать конвой.
Марьяна Торочешникова: А что происходило с вами в следственных изоляторах?
Николай Кавказский: Самое страшное - это был полный отрыв от круга общения и от всех каналов информации. И вообще, я думаю, за весь срок пребывания у меня это было самое для меня неприятное - абсолютный информационный голод. А постепенно ты привыкаешь, можно подписаться на СМИ. И еще хотел бы отметить непонятный запрет пользоваться пододеяльниками. Надо было накрываться этим жестким, колючим одеялом, непонятно почему. И таких мелочей несколько десятков, которых ты лишен в СИЗО. Список разрешенных предметов - 20 наименований, все остальное запрещено.
Владимир Акименков: Сначала я провел в камере УВС на Петровке 13 дней. Это была трехместная камера. Потом так называемая карантинная камера, уже СИЗО номер 5 на Выборгской улице, там я провел 6 дней. И потом уже подняли в общую камеру - 12 спальных мест, 12 человек. В основном я сидел с людьми, которых обвиняли в кражах, в хранении и распространении наркотиков, транзите наркотиков. И чуть позже я сидел в спецах, в СИЗО "Бутырка" и "Водник", там в основном были фигуранты громких уголовных дел, которых обвиняли по экономике, по коррупции. Отдельно сидят люди нетрадиционной сексуальной ориентации, также обычно отдельно сидят убийцы, насильники, которых подозревают, есть там виновные, есть невиновные...
Марьяна Торочешникова: А ваши сокамерники как к вам относились?
Николай Кавказский: В СИЗО, на самом деле, такой же срез людей, который мы и здесь наблюдаем. Кому-то было интересно "болотное дело", мы общались о политики, об убеждениях, о многом. А некоторым это было совершенно не интересно. Как в обществе, так и там. А когда мы видели по телевизору, в прессе, что люди на свободе нас поддерживают, это поднимало дух и помогало держаться. Это очень важно! А сокамерники в целом относились положительно, я бы сказал.
Марьяна Торочешникова: Насколько важно проводить такие акции в поддержку людей, которые необоснованно сидят в заточении?
Владимир Акименков: Сказать, что это очень важно, не сказать ничего! Мы получали письма, смотрели телевизор, если он в камере стоял, мы видели, что проводятся акции, что люди пикетируют Следственный комитет, что организуются митинги. И я призываю приходить на оставшиеся заседания Замоскворецкого суда!
Николай Кавказский: Для узников это очень важно! И для меня это было очень важно, когда приходили люди, даже если они не попадали в зал.
Владимир Акименков: Можно писать ребятам письма, на сайте "Росузник" можно сделать это бесплатно. И ребята будут рады. Я сам был рад письма получать – и от знакомых, и от новых людей...
