Иван Толстой: Социальные, психологические, технические аспекты соревнований, развитие общества и осмысление спорта как важного национального и политического феномена. Обо всем этом, в меру своих способностей и интересов, размышляют журналисты Свободы.
Архивы, как правило, несовершенны. Мы отмахиваемся от сегодняшних событий, думая: ну, это и так все знают, зачем это сохранять. Но завтра большинство свидетелей уже мало что помнят. Архив нашей радиостанции в этом отношении не исключение. Чего-то не сохранили, что-то не уберегли. Спасибо, что остались хотя бы крохи. Правда, 35 лет спустя эти старые крохи становятся слаще меда.
В сегодняшнем спортивно-журналистском обзоре почти не будет самого спорта, но будет много общественного, гражданского и этического. Монреаль и подготовка к Москве – таковы главные темы.
Монреаль, как известно, оказался олимпийской столицей 76-го года случайно. Пытаясь избежать давления с двух сторон – с советской и американской, - чиновники из Международного Олимпийского комитета проголосовали за спокойную Канаду.
Вот, что сохранил наш архив. Голоса Бориса Ефимова и Татьяны Вербицкой.

Борис Ефимов: Монреаль. Более трех тысяч человек приняло участие в поминальной службе, проведенной в центральной синагоге Монреаля в память 11 израильских спортсменов, убитых палестинскими террористами во время Олимпийских игр в 1972-м году в Мюнхене.

Татьяна Вербицкая: Среди присутствующих были премьер-министр Канады, вдовы трех погибших спортсменов, представители канадской общественности и организационного Олимпийского комитета, а также израильские спортсмены, принимающие участие в нынешних Олимпийских играх.

Борис Ефимов: Поминальная служба по израильским спортсменам, погибшим четыре года тому назад в Мюнхене, завершилась молитвой о безопасности всех участников Олимпийских игр в Монреале.

Иван Толстой: К этому краткому сообщению от 16 июля 76-го года примыкает и следующее – 19-е ноября того же года. У микрофона Леонид Махлис.

Леонид Махлис: Вы слушаете Еврейскую программу Радио Свобода. Американская радиотелекорпорация ABC сняла полнометражный художественный фильм об убийстве израильских спортсменов во время мюнхенской Олимпиады в 1972 году. Вот что пишет об этой картине выходящая в Израиле на русском языке газета “Наша страна”. Текст читает Наталья Урбанская.

Наталья Урбанская: Основанный на фактическом материале фильм рассказывает последовательно о событиях, начиная с того момента, как террористы ворвались в помещение, где жили израильские спортсмены. Телезрители стали свидетелями длительных переговоров, страшного, давящего, утомительного ожидания и злополучного провала попыток западногерманской полиции освободить заложников на аэродроме. Постановщики критически оценили роль западногерманских властей, показали все допущенные ими ошибки. Правда, начальник мюнхенской полиции Фред Шрайбер, по замыслу режиссера Уильяма Холдена, - человек положительный, но все же решения, принятые им, и недостаточная слаженность действий полиции привели к гибели ни в чем не повинных израильских спортсменов. По сюжету фильма главарь группы террористов Абу Иса почуял ловушку в тот момент, когда поднялся на борт самолета Боинг-730, на котором террористы и их жертвы должны были вылететь в Египет. Абу Иса догадался, что такой самолет не приспособлен для полетов на дальние расстояния. В результате завязался бой. Причем, западногерманские полицейские не смогли овладеть положением. В финальной сцене фильма Абу Иса бросает ручную гранату, от взрыва которой загорелся один из вертолетов. Роль Абу Исы исполняет итальянский актер Франко Неро. Следует отметить, что сценарист и режиссер наделили его и положительными качествами. Роль бригадного генерала Цви Замира, который в 1972 году был начальником израильской разведки Моссад, исполняет английский актер Энтони Квэйл. В соответствии со сценарием Замир неустанно требует от западногерманских властей атаковать террористов в Олимпийской деревне, а если атаковать их на аэродроме, то не довольствоваться пятью снайперами, размещенными к тому же на чрезвычайно большом расстоянии, а штурмовать вертолеты, на которых прилетели террористы с заложниками, в момент приземления.
Режиссер показывает также в фильме трех глав правительств - Вилли Брандта, тогдашнего канцлера Германии, Голду Меир (в фильме она, к сожалению, разговаривает с немецким акцентом), а также главу египетского правительства Седки, который “умыл руки” и отказался содействовать освобождению захваченных израильтян.

Иван Толстой: Вокруг былых игр. Олимпиада и журналистика. Теперь – киножурналистика 1976 года. На вопросы нашего нью-йоркского сотрудника Владимира Юрасова отвечает снимавший в Монреале кинооператор Михаил Суслов.

Михаил Суслов: Я свободно передвигался по Олимпийской деревне, по Монреалю, разговаривал и общался, с кем хотел. А советские спортсмены жили как под арестом в этой Олимпийской деревне. Я понимал, что прожил среди таких, как они, полжизни, и если бы не уехал из Советского Союза, был бы в таком же унизительном для человека положении. Во время соревнований я ловил себя на том, что болел то за американскую команду, то за советскую. Американские ребята были очень приветливые, жизнерадостно открытые, приятные в общении. Советских же ребят и девчат было очень жалко, я невольно переживал их состояние, особенно за одну советскую спортсменку, у которой брал интервью. Я об этом еще расскажу.
После скандала с советским фехтовальщиком было ужасно стыдно. Было стыдно за Россию, за спортсменов, которых позорят власти. Свалили все на бедного спортсмена, сделали из него козла отпущения, чтобы выгородить себя. Вы знаете, я не могу поверить, чтобы фехтовальщик приделал в рапире электронное устройство и все бы это было сделано без ведома начальства. Потому что советский человек, особенно если он за границей, никогда не пойдет на это, потому что взять личную ответственность на себя никогда не сможет. Фехтовальщик - член “Динамо”, кому принадлежит “Динамо” - всем известно. Устроили подлог, жульничество, чтобы любыми средствами получить первое место на международной Олимпиаде. Прямо как в международной политике.

Владимир Юрасов: Михаил Петрович, вы снимали во время Олимпиады в Монреале фильм об обслуживании спортсменов в Олимпийской деревне, вам приходилось ведь общаться со спортсменами из всех стран?

Михаил Суслов: Конечно. И тут было особенно странно. Один из вопросов наших интервью со спортсменами был: как им нравится пища, которой их кормили в Олимпийской деревне? Все, конечно, давали разные ответы, иногда очень смешные. Но как дошло дело до советской команды, никто из советских спортсменов не отвечал, все говорили: спросите у руководителя группы. Мы им говорили: о чем вы говорите? Мы вам задаем простой вопрос, речь ведь идет о еде, а не о политике. Ответьте нам, нравится вам еда или нет. Вы знаете, советские спортсмены боялись на это ответить. Мы просили: в самой короткой форме ответьте - да или нет? И все равно молчание. Только одна девушка, я не буду называть ее фамилию, чтобы у нее не было неприятностей, дала нам интервью.
Вообще, мы в их глазах выглядели очень странно. С одной стороны, прекрасный московский русский язык, с другой стороны одеты хорошо, в-третьих, говорим еще и по-английски. Спрашивали, кто мы. Мы не скрывали, мы отвечали, не старались прикидываться. Большинство тут же отходили, боялись, некоторые начинали расспрашивать о нашей новой жизни. Вообще, нам было очень жалко на них смотреть. Вы знаете, каждый вечер массы спортсменов выходили гулять в Монреаль, и только советские спортсмены сидели в деревне. На один день их вывозят на автобусе проехаться по городу, сделать покупки на жалкие деньги и в деревню. К сожалению, они ничего не видят. Мы захотели отблагодарить девушку за интервью и пригласить ее в Монреаль погулять, хотели показать город, дискотеки, клубы, купить какие-нибудь подарки. Она, конечно, отказалась: испугалась за последствия. Ее ответ был прост: “Вы же знаете, что мы не можем. Вы же знаете, что будет, если узнает начальство”. Вообще все это очень жалко.

Иван Толстой: От монреальских материалов переходим к московским. Дискуссии вокруг игр в Советском Союзе начались вскоре после того, как Москва была выбрана местом их проведения. Вот отрывок из программы 24-го августа 73 года, то есть за 7 лет до Олимпиады. Читают Галина Рудник и Николай Горчаков.

Галина Рудник: Израильский Олимпийский комитет обратится в Международный Олимпийский комитет с требованием не проводить Олимпийских игр в 80-м году в Москве. Об этом сообщил председатель Федерации израильских Спортивных организаций Ицхак Фукс. Израиль вынужден обратиться с таким требованием из-за отношения советских властей к израильским спортсменам, принимающим участие в Универсиаде. С резкой критикой проявления антисемитизма на Универсиаде в Москве выступил и Всемирный еврейский конгресс. В опубликованном конгрессом заявлении Американский Олимпийский комитет призывается выступить против проведения следующих Олимпийских игр в Советском Союзе. Американские же спортсмены призываются публично отказаться от участия в следующих Олимпийских играх, если они будут проводиться в Москве.

Николай Горчаков: Группа московских евреев направила руководству международной Федерации университетского спорта письмо с просьбой оградить израильских спортсменов и сочувствующих им евреев-зрителей от противозаконного обращения с ними на Универсиаде. Письмо было направлено президенту Федерации, Генеральному секретарю и вице-президенту. В письме излагаются прецеденты, имевшие место на Универсиаде. В частности, авторы письма сообщают, что евреи, которые купили билеты, чтобы посмотреть выступления израильских спортсменов, не допускаются в зал соревнований. В письме далее говорится, что на баскетбольной встрече между командами Израиля и Пуэрто-Рико присутствовало много сотрудников органов госбезопасности, солдат и дружинников, которые освистывали израильских игроков. После матча произошло столкновение между группой евреев и лицами в штатском, в результате милиция задержала Виктора Польского, его 14-летнюю дочь Марину и 16-летнего Александра Йоффе.

Галина Рудник: Израильская газета “Маарив” охарактеризовала поведение советских властей по отношению к команде Израиля на Универсиаде в Москве как хулиганство и антисемитизм. По утверждению газеты, израильские спортсмены, участвующие в московской Универсиаде, находятся в изоляции и постоянно являются объектами враждебного отношения. Выходящая на английском языке газета “Иерусалим Пост” в свою очередь заявляет, что Советский Союз согласился выдать визы израильским спортсменам только потому, что он желает, чтобы Олимпийские игры 80-го года были проведены в Москве. Другая израильская газета “Хаарец” пишет, что правительство Израиля должно дать ясно понять советским руководителям, что подобное враждебное отношение к израильским представителям на Универсиаде вынудит Израиль принять самые решительные меры для того, чтобы в будущем в Советском Союзе не проводились международные конференции и спортивные состязания.

Николай Горчаков: Спортивная команда Израиля, участвующая в Универсиаде, обратилась к Международной университетской спортивной организации с письмом, в котором она просит защитить ее, как говорится в письме, “от организованной дискриминации на московских состязаниях”.

Иван Толстой: На следующий день, 25 августа 1973 года тему подхватывает Андрей Большаков.

Андрей Большаков: “Универсиада в Москве проходит без сучка и задоринки”, - заявил на днях президент Международной федерации студенческого спорта Примо Медиоло. К сожалению, это неправда. Видные и отнюдь не злонамеренные иностранные спортивные обозреватели отмечают целый ряд серьезных ляпсусов, допущенных и при организации, и в ходе проведения Универсиады. Если посмотреть на ее программу, создается впечатление, что среди студентов наиболее популярный вид спорта фехтование - ему уделили 10 дней. Соревнованиям по баскетболу, волейболу и борьбе вольной и классической, впервые включенной в программу, отвели по 8 дней, водному поло и теннису по 6, легкой атлетике 5, а гимнастике, плаванию и прыжкам в воду по 4 дня. Но ведь хорошо известно, что самые популярные среди студенчества виды спорта - это легкая атлетика и плавание, а в борьбе и водном поло студентки не соревнуются. За что же и почему обидели составители программы студенток, королеву спорта и плавание? Но особенно печален тот факт, что после третьего дня Универсиады ТАСС начал публиковать таблицу медалей, сравнивая, какой стране и в каком количестве они достались. Это и бестактность, и попрание Олимпийской хартии. Никак нельзя сравнивать спортивные достижения национальных команд, различных по своей численности и выступающих не во всех видах соревнований.

Иван Толстой: Московская Олимпиада 80-го года была уже не за горами. Оставаясь полузакрытым обществом, советская сторона от других требовала честных репортажей. И западные журналисты спешили оправдываться. Вот материал от 18 ноября 77-го.

Диктор: Во время заседания подкомиссии палаты представителей по делам связей президент телекомпании NBC заявил, что вся техническая и редакционная работа, связанная с московской Олимпиадой 80-го года будет проводиться самими сотрудниками компании NBC. Президент компании подтвердил, что советское правительство может не допустить передачи программы, скажем, дискредитирующей СССР. Однако он выразил уверенность, что ничего подобного не произойдет. “За 50 лет существования, - сказал он, - компания NBC всегда соблюдала профессиональную порядочность, и это качество мы не намерены приносить в жертву в период двухнедельных передач из Москвы”. Тогда один из членов подкомиссии по делам связей спросил: как будет реагировать станция NBC, если во время Олимпийских игр в Москве произойдет антисоветская демонстрация: “Мы осветим в наших передачах все, что только возможно. И если нам не удастся показать какое-нибудь событие на экране телевизора, то мы все равно расскажем о нем”. Президент компании NBC подчеркнул, что его компания, получив право транслировать передачи из Москвы, вовсе не собирается передавать только то, что угодно советскому правительству.

Иван Толстой: Тему подхватывал репортаж от 24 января 1978-го года.

Диктор: Теперь сотрудники нью-йоркской редакции Радио Свобода Татьяна Игнатьева и Вадим Рожков расскажут вам о том, во что обойдется американской телекомпании NBC приобретение права на передачу из Москвы Олимпийских игр 80-го года.

Вадим Рожков: С тех пор как Государственный комитет Совета министров СССР по телевидению и радиовещанию, в американском журнале комитет назван Гостелерадио, подписал соглашение с телекомпанией NBC о предоставлении права на передачу ХХ11 Олимпийских игр, американцев всегда интересовало, сколько же за эти права будет заплачено денег и что конкретно за эти деньги будет приобретено. Называли различные, по большей части весьма крупные суммы. И вот на днях стало известно, что NBC потратит на передачу Московских Олимпийских игр около ста миллионов долларов. Из этой суммы самую крупную долю получит Гостелерадио - 50 миллионов долларов. Этому комитету в 77-м году уже выплачено 15 миллионов, остающаяся задолженность будет покрыта в течение периода, предшествующего началу Олимпийских игр. Помимо 50 миллионов долларов Гостелерадио получит дополнительно 2 миллиона долларов за удовлетворение тех технических требований, которые поставила компания NBC. Гостелерадио взяло на себя обязанность обеспечить NBC телепередаточным оборудованием, студиями, переводчиками и всем необходимым для того, чтобы американцы у себя дома могли наблюдать за событиями, происходящими в олимпийской столице 80-го года - в Москве.

Татьяна Игнатьева: Ложным слухом оказалось, что телекомпания NBC завезет с собой в Москву на 52 миллиона долларов оборудования и оставит его там в распоряжении Гостелерадио. Все американское оборудование будет увезено из Москвы после окончания Олимпийских игр. 22,3 миллиона долларов получит от компании NBC город-устроитель игр, то есть Москва, и 12 с двумя третями миллионов долларов будет уплачено Международному олимпийскому комитету. Все эти суммы поступают во Внешнеторговый банк СССР, номер счета 70102378. Если телекомпания NBC по каким-либо причинам откажется от ведения олимпийских передач из Москвы, то вся уплаченная до момента отказа сумма будет потеряна, она останется за Советским Союзом. Только в случае отказа олимпийской команды Соединенных Штатов от участия в играх компании NBC будет возвращено 3 миллиона долларов. Соглашение предусматривает и то обстоятельство, что московские Олимпийские игры могут вообще не состояться.

Вадим Рожков: 9 миллионов долларов компания NBC согласилась уплатить импресарио из Федеративной Республики Германии Уотеру Бокку. Эту сумму он получит в качестве вознаграждения за посредничество при переговорах с Гостелерадио и NBC и за 15 специальных передач, которые он должен приготовить для NBC, причем, независимо от того, будут ли эти программы переданы или нет. Однако в соглашении предусмотрено, что телефильмы эти должны быть спортивными и развлекательными и не должны содержать пропаганды. За NBC оставлено право на самостоятельный монтаж этих фильмов. Если Уотер Бокк не будет удовлетворен монтажом, он имеет право передать эти телефильмы для показа их в оригинале другим телестанциям - CBS или ABC, если те, разумеется, этого захотят. Таковы в общих чертах предолимпийские финансовые дела, ведущиеся между американской телекомпанией NBC с западноевропейским импресарио Уотером Бокком и комитетом Гостелерадио.
Любопытным для американцев кажется и появившееся сообщение о том, что NBC ведет переговоры с бывшей советской киноактрисой, приехавшей два года назад в Соединенные Штаты, Викторией Федоровой относительно ее участия в качестве комментатора в передачах ХХ11 Олимпийских игр из Москвы.

Иван Толстой: Одна фраза, одно имя в конце репортажа, но какая драма вдруг встала за журналистским словом! Мне даже показалось, что я моментально подошел к разгадке одного убийства.
Кто же такая Виктория Федорова? Это та самая девочка, которая имела несчастье родиться в Москве в январе 1946 года. Ее мать, Федорова-старшая, прославленная Зоя Алексеевна, лауреат двух Сталинских премий, героиня популярных фильмов «Музыкальная история», «Подруги», «Свадьба», познакомилась в 1945 году с американским дипломатом, заместителем морского атташе Соединенных Штатов Джексоном Роджерсом Тейтом. Знакомство вовсе не было тайным, наоборот: и Зоя Федорова, и капитан Тейт были приглашены на прием к Молотову по случаю Дня Красной армии. Общение с иностранцами было, как известно, под жесточайшим контролем и регламентировалось, но Федорова и Тейт не на шутку влюбились друг в друга. 9 мая, после парада на Красной площади, на котором они оба присутствовали, Федорова зачала. Любовники пообещали друг другу, что победного ребенка они назовут Виктором или Викторией.
Через две недели капитана Тейта объявили персоной нон грата и в 48 часов выставили из страны. Зое Федоровой, как ни странно, дали родить. В январе 46-го на свет появилась Виктория Джексоновна. На русский манер – Яковлевна. О рождении дочки выдворенный Тейт тогда не узнал.
Не лишним будет напомнить тут одну макабрную легенду. Незадолго до этих событий на Зою Федорову положил глаз известный ловелас Лаврентий Павлович Берия. И пригласил ее в свой особняк на Садовом кольце. Федорова пришла, но начала сопротивляться и выскочила из бериевского кабинета. А в приемной уже ждал ее адъютант с букетом цветов. И, как было приказано, вручил его беглянке. Идя через двор особняка, Зоя Алексеевна увидала самого Лаврентия Павловича, вышедшего на балкон. И игриво бросила: «А за букет – спасибо». На что Берия, по легенде, произнес: «Это не букет, это венок».
Анекдоты с подобной концовкой есть и другие, так что за достоверность эпизода поручиться никак нельзя.
Как бы то ни было, после рождения дочери Виктории Зоя Федорова была арестована и получила 25 лет лагерей усиленного режима. Лагерь был вскоре заменен Владимирской тюрьмой, что было гораздо тяжелее лагеря. Зато в тюрьме словоохотливая Зоя Алексеевна мало кому могла рассказать о своих злоключениях, о Сталине, Берии и других недоступных народу персонажах. А чтобы не было сомнений, как относится власть к бесконтрольным связям с иностранцами, были наказаны и родственники актрисы: сестра Александра с детьми получила пожизненную ссылку, другая сестра, Мария, была приговорена к 10 годам Воркуты.
Девочка Виктория росла с тетей Александрой в ссылке и считала ее своей родной матерью. Настоящую мать она увидела только в 1955-м, когда ей было уже девять.
Отсидев, Зоя Федорова вернулась в кино, много снималась и не переставала мечтать о встрече с разлученным Джексоном Тейтом. Он тоже искал ее. Но советская агентура не зря получала хорошее жалование. Между ищущими друг друга душами был профессионально пущен раздор: американскому капитану, делавшему успешную карьеру, сообщили о якобы счастливом браке Зои, а ей – о том, что бывший возлюбленный и видеть ее не желает.
Тем временем молодая красотка Виктория стремительно входила в киномоду: она снялась у Михаила Калика в фильме «До свидания, мальчики!», в «Уроке литературы» Алексея Коренева, в «Преступлении и наказании» Льва Кулиджанова и других картинах. И все было бы хорошо, но в 1975 году Виктория с огромным трудом добилась поездки в Штаты на встречу с найденным отцом, к тому времени уже контр-адмиралом Военно-морских сил США. Во Флориде они устроили совместную пресс-конференцию. Не удивительно, что на Западе вокруг судьбы актрисы было много неприятного для Москвы и невыгодного для советской пропаганды шума. Я помню какие-то журналы 70-х годов (французские и почему-то шведские), с огромными заголовками и семейными фотографиями дочери и отца.
Виктория в Советский Союз не вернулась, вышла замуж, написала книгу воспоминаний, которую в русском переводе 90-х годов назвали «Дочь адмирала», хотя явно просится другое: «Адмиральская дочка». У книги хэппи-энд, как у Золушки. Планировался даже голливудский фильм.
И вот на старой пленке из архива Радио Свобода я слышу, что Виктория Федорова сможет комментировать Московскую Олимпиаду. Честно говоря, я понятия не имею, вышло из этого хоть что-нибудь. А почему бы и нет? Что мы знаем об американских информационных телепрограммах 1980-го года? Я, например, ничего не знаю. Но уже сама возможность вовлечения недавней советской очень популярной киноактрисы в антисоветскую шумиху (а бойкот Олимпиады расценивался именно так) делала семью Федоровых раздражителем для Кремля.
Но вот Олимпиада в Москве закончилась, а с нею закончилась и эмиграция из Советского Союза. Не стопроцентно, разумеется, но очень резко. Уехать заграницу стало практически невозможно. И каналы связи стали перекрываться, и гонения на самиздат и тамиздат усилились, и аресты правозащитников вернулись с новой силой. К тому же, не забудем, началась – исподволь – советская кампания за бойкот приближавшейся Олимпиады-84 в Лос-Анджелесе. И не надо, не надо было в этих обстоятельствах пускать Зою Алексеевну Федорову к своей дочери Виктории за океан. Тем более, что негласная слежка показывала, что Зоя Федорова распродает все свое имущество и явно собирается переселиться в Америку навсегда. И тогда от голливудского сценария уберечься будет невозможно.
Для того, чтобы делать какие-то определенные выводы, надо обладать доказательствами. Их у меня нет, но 10 декабря 1981 года в Москве, в своей квартире на Кутузовском проспекте Зоя Федорова была убита выстрелом из пистолета в затылок. В руке она держала телефонную трубку.
Викторию на похороны матери в страну не впустили.
Повторяю, доказательств причастности КГБ к этому убийству нет, но мимолетная журналистская фраза из околоспортивного репортажа 1978 года на волнах Радио Свобода дает субъективное ощущение разгадки случившейся трагедии.
Чем ближе была Московская Олимпиада, тем отчетливее становился призыв к ее бойкоту. Вот запись беседы в нашей парижской студии 10 октября 78 года.

Семен Мирский: У микрофона в парижской студии Радио Свобода писатели Анатолий Гладилин и Владимир Максимов. Тема сегодняшней беседы, которую ведет Семен Мирский, вопрос о бойкоте Олимпийских игр в Москве, намеченных на лето 1980-го года. Определенная часть общественности на Западе и многие участники правозащитного движения считают, что поскольку Олимпийские игры в Москве будут использованы властями для собственных пропагандных целей, то эту Олимпиаду следует бойкотировать. Считаю необходимым подчеркнуть, что мнения, которые будут высказаны в ходе нашей беседы, являются личными мнениями ее участников и ни в коем случае не отражают позицию Радио Свобода. С первым вопросом я обращусь к Владимиру Максимову. Владимир Емельянович, как вы относитесь к идее бойкота Олимпийских игр в Москве?

Владимир Максимов: Я уже выступил в немецкой печати с призывом к прямому, полному и безоговорочному бойкоту. Но я думаю, что вы должны предполагать, что я не настолько наивен, чтобы считать, что бойкот вообще осуществим. Это акция такого огромного политического значения, куда уже втянуто столько материальных, политических, коммерческих и другого рода сил, что остановить этот процесс невозможно. Но для меня и для моих товарищей идея бойкота состоит не в самом бойкоте Олимпийских игр, а, как бы сказать, в кампании за бойкот.

Семен Мирский: Иными словами, выступая в принципе за идею бойкота, вы не верите в ее успех?

Владимир Максимов: Дело не в том, верю я или не верю в ее успех, задача состоит в том, чтобы развить как можно больше интенсивности за бойкот вокруг Олимпийских игры. Тогда люди, которые туда поедут, поедут, откровенно говоря, с больной совестью, а не с душевным комфортом. И тогда эти люди действительно смогут что-то или, во всяком случае, попытаются что-то сделать для того, чтобы повлиять на обстановку внутри страны, во всяком случае на проблему прав человека внутри страны - вот в чем состоит наша задача.
А то, вы знаете, что может получиться? Мне недавно показали “шапку” газеты “Нью-Йорк Таймс”, газеты либеральной, за 1936 год, после окончания Олимпийских игр в Германии. Она в относительном переводе звучит примерно так: “Туристы были счастливы ознакомиться с новой Германией”. Вот что может получиться. Если же мы действительно поднимем кампанию бойкота вокруг Олимпийских игр, такого случиться не сможет.

Семен Мирский: Кстати, из всех аргументов, приводившихся в пользу идей бойкота Олимпийских игр в Москве в 80-м году, именно сравнение с берлинской Олимпиадой 36-го года, с Олимпиадой гитлеровской, которая привела к повышению престижа фюрера, по-моему, это сравнение приводится чаще всего. Признаться честно, оно в чем-то убеждает. Ваше мнение, Анатолий Тихонович.

Анатолий Гладилин: Я выскажу, у нас тут будет немножечко спор, я выскажу вот какое мнение. Дело в том, что идея бойкота, на мой взгляд, очень хорошая идея, но несколько опасная. Опасная в каком плане? Владимир Емельянович, поставьте себя на место вашего соседа на Бескудниковском бульваре, где вы жили, в этом доме. Вы помните, что в вашей квартире было прекрасно слышно телевизор, который работал и за стенкой, и внизу, и с другой стороны. Люди в основном смотрят телевизор. Спорт - это единственное зрелище, которое не только интернациональное, но которое действительно захватывающее, - это праздник. И вот я, когда думаю об идее бойкота, я думаю так: представьте себе, что ваш сосед подумает: ага, вот Максимов на Западе сидит, он все их фильмы видит, все спортивные состязания тоже видит, все Олимпиады тоже видит, и футбол, волейбол, велосипед. Мы хотим посмотреть Олимпиаду, а он не хочет нам ее показывать. Есть маленькая опасность в том, что даже не что подумает ваш сосед, а сколько заставят его подумать советские органы прессы.

Владимир Максимов: Во-первых, я не интересуюсь спортом. Во-вторых, дело в том, что меня не интересует, какая репутация сложится у меня среди моих соседей или в Советском Союзе в связи с идеей бойкота. Меня интересует эффект, который может принести кампания бойкота самим Олимпийским играм. Вы поймите этот парадокс, который я сейчас раскрываю здесь.

Семен Мирский: Владимир Емельянович, вы сказали, я бы сказал, очень опасную фразу, признавшись честно в том, что вы не интересуетесь спортом. Потому что ваш оппонент любой может сказать: ну что ж, Максимов не интересуется спортом, а речь идет об Олимпиаде, пусть он и молчит. Мы спортсмены, мы атлеты, мы любим спорт и спортивный обмен международный всего мира.

Владимир Максимов: Вы знаете, я не интересуюсь еще очень многими вещами, но это ничего не значит. В данном случае мое отношение к бойкоту Олимпийских игр диктуется совершенно другими соображениями, а не собственными вкусами. Мне кажется, что если мы разовьем достаточную кампанию за бойкот, включим в эту кампанию, втянем значительные политические, общественные силы, то мы таким образом привлечем к проблемам современного Советского Союза огромное общественное внимание. И люди, которые туда поедут, возьмут книги, будут встречаться там с людьми на месте, будут стараться завязывать контакты, благодаря которым узнают что-то о том, что происходит в Советском Союзе. Если же мы своим молчанием обеспечим им душевный комфорт, то от этого будет примерно для Советского Союза тот же эффект, который имел в свое время Гитлер. Но повторяю, я не настолько наивен, чтобы полагать, что Олимпийские игры не состоятся. Поэтому любители спорта, Анатолий Тихонович, могут быть спокойны, свою долю зрелищ они получат. Но наша задача еще и в том, чтобы кроме зрелищ они получили помощь нравственную, общественную и политическую, чтобы в стране хоть немножко, хоть минимально стало легче дышать.

Анатолий Гладилин: Вот это очень важно услышать от вас, Владимир Емельянович, собственно с этой целью я и задал свой так называемый провокационный вопрос. Я еще раз хочу, чтобы наши слушатели поняли: мы - диссиденты, люди, которые сейчас живут в эмиграции, не хотим лишить их зрелища, зрелища хорошего, красочного - это не входит в наши задачи. Мы хотим им помочь - вот наша задача настоящая.

Семен Мирский: Вы знаете, Владимир Емельянович, ваша позиция в отношении бойкота Олимпийских игр в Москве напоминает мне слова большого русского философа прошлого столетия Константина Леонтьева, сказавшего примерно следующее: “Бывают исторические эпохи, когда единственное, что может сделать уважающий себя честный человек - это служить тормозом на колесе телеги, которая неотвратимо катится в пропасть”.

Владимир Максимов: Абсолютно верно. Я бы еще добавил: чтобы эта телега не только не катилась в пропасть, но возможно медленно, может быть не в пределах нашего видимого пространства, но повернула бы на настоящую прямую дорогу.

Семен Мирский: Господа, как вы все, наверное, знаете, 14 сентября парижская газета опубликовала интервью с академиком Андреем Сахаровым, в котором он назвал идею бойкота Олимпийских игр нереалистической. “Вместо бойкота, - сказал Сахаров, - нужно стремиться к тому, чтобы каждая спортивная делегация, отдельные группы спортсменов установили опеку или взяли под свое шефство одного из советских политзаключенных”. И вот в продолжение нашей беседы за круглым столом у микрофона парижской студии Радио Свобода я предлагаю вам, Владимир Емельянович, и вам, Анатолий Тихонович, по-своему реагировать на эти слова Андрея Дмитриевича Сахарова.

Владимир Максимов: Мне кажется, что пожелание Андрея Дмитриевича вытекает из моей позиции и позиции моих друзей. Спортсмены люди аполитичные, они вообще мало чем интересуются, как правило, за редким исключением. Они ничего не знают. Если же мы, повторяю, по-настоящему развернем кампанию за бойкот, так или иначе вся эта информация будет касаться спортсменов, они ее прочтут так или иначе. И только тогда мы сумеем договориться с ними вот об этих контактах, о том, чтобы они взяли на себя, каждая команда, трудно думать, едва ли реалистично, что каждая команда, но хотя бы некоторые команды возьмут на себя по одному политическому заключенному. Если же такой кампании не будет, то ничего они не возьмут, потому что они, простите меня, ничего об этом не знают.

Семен Мирский: Ваше мнение, Анатолий Гладилин.

Анатолий Гладилин: Мне кажется, что мы совсем не расходимся с позицией Андрея Дмитриевича Сахарова, мы просто говорим то же самое, но разными словами, а смысл один. Вы вспомните хотя бы финал мирового футбольного первенства, когда голландские спортсмены не подошли пожимать руку президенту Аргентины. Вряд ли бы они совершили эту политическую акцию, я абсолютно тут согласен с Максимовым, что спортсмены действительно ничего не читают. То есть они читают много спортивных отчетов и, как правило, о себе, что про них пишут, - это они читают, остальное нет. Так вот, вряд ли бы они это сделаны, если бы не была огромная кампания общественного мнения против режима в Аргентине. Вот следствие было такое, что была очень огромная общественная кампания, и спортсмены Голландии не вышли.

Семен Мирский: Вы своим очень кстати данным примером о футбольном Чемпионате мира в Аргентине противоречите сами себе и тому, что сказал Максимов. Максимов говорит, что спортсмены люди аполитичные. Поведение голландских спортсменов после Чемпионата мира по футболу в Буэнос-Айресе противоречит этому утверждению. Отказавшись пожимать руку президенту Аргентины, спортсмены Голландии совершили очень четкий и целенаправленный политический акт, протестуя тем самым против того, что они считают притеснением и ущемлением человеческих прав в данной латиноамериканской республике.

Владимир Максимов: Как раз Анатолий Тихонович об этом и говорит, что они не подошли потому, что была развернута достаточная кампания в Европе против участие в этом мировом футбольном чемпионате. Правда, я должен оговориться, что Голландия маленькая страна, где, по-моему, каждый человек политически заинтересован, об этом говорит вся история этой страны, не будем ее пересказывать, история с антисемитизмом во время войны, гонения на евреев. И сейчас, например, они представляют интересы Израиля в Советском Союзе. Но опять-таки, повторяю, Анатолий Тихонович подчеркнул, что этот акт со стороны футболистов, может быть, и был возможен, а, может быть, и не был бы возможен, если бы не было кампании за бойкот.

Семен Мирский: Хорошо, теперь такая тема. Ведь вы, вероятно, со мной согласитесь, если я скажу, что вопрос бойкота Олимпийских игр в Москве является актом официальной политики правительств стран, чьи делегации поедут в Советский Союз на Олимпийские игры. Иными словами, даже при наличии очень мощных комитетов бойкота в различных странах, сила движения за бойкот может быть реализована только на правительственном уровне. Иными словами, если бойкот, то нужно найти средства и пути прямого воздействия на правительство. Верно?

Владимир Максимов: Совершенно верно. Но как мы знаем, сравнительно, во всяком случае определенно по этому вопросу высказался президент Картер. Как известно, в Америке действительно правительство не вмешивается в дела спорта, но он сказал, что это дело совести самих спортсменов. По этому поводу уже высказались целый ряд государственных деятелей, в том числе и министр иностранных дел Англии. Так что это уже поднято на достаточно высокий правительственный уровень. И если мы будем это развивать и расширять, то уверяю вас, эффект от Олимпийских игр как спортивный, так и политический и человеческий будет неизмеримо выше, нежели он был бы, если бы мы молчали.

Семен Мирский: Поскольку мы приближаемся к концу нашей беседы за круглым столом, то я считаю, что сейчас настало время конкретно дать представление нашим слушателям о том, что представляет собой движение за бойкот на Западе.

Владимир Максимов: Движение за бойкот на Западе представляет собой неорганизованный совершенно процесс. Он происходит там и тут, но он не имеет никаких организационных форм, никаких организационных корней или даже намерений организационных. Я знаю, например, на своем конкретном опыте, что готовится большой митинг интеллектуалов Франции в Париже, целый ряд акций в Англии и Америке. Но нельзя сказать, потому что это опять же не организация, - это движение чисто нравственное, чисто человеческое, я бы даже избегал слова политическое. Кстати сказать, я все-таки не могу не заметить, что газета, при всем моем уважении к этому почтенному французскому печатному органу, по словам самого Сахарова, несколько исказила смысл его высказывания. И уточняя свою позицию, он приблизился в общих чертах к нашей позиции, что такой бойкот, такая кампания, такой разговор упустить нельзя. Такого случая для кампании за права человека упустить нельзя, как Олимпийские игры, учитывая то, что Олимпийские игры так или иначе при всех обстоятельствах состоятся.

Анатолий Гладилин: Тут, мне кажется, Владимир Емельянович очень правильно подчеркнул: нет организации. Потому что я абсолютно уверен, что органы советской печати будут говорить: ну вот, опять эти реваншисты, капиталисты организовали. Нет организации, нет единого центра, нет никакой команды, просто люди по своим нравственным убеждениям выступают и делают то, что они могут делать. Это движение частное, это движение каждого человека. Во что оно выльется, мы сейчас не можем говорить, но важно, что это движение существует.

Владимир Максимов: Это вы очень вовремя, хотя, казалось бы, от футбола до Леонтьева дистанция, как говорят, огромного размера, очень точно употребили этот пассаж, этот образ. Иногда у человека не остается иного выбора.

Семен Мирский: Говоря об идее бойкота Олимпийских игр в Москве 80-го года, очень, по-моему, кстати приводят аналогии, пример бойкота международных совещаний и научных конгрессов с участием ученых из Советского Союза. Два недавних примера тому - конгресс генетиков в Москве и международный симпозиум психологов в Тбилиси, где идея бойкота прошла с успехом. В частности, во французскую делегацию были включены все только второстепенные ученые, ни одного видного ученого-генетика из Франции в Москву не приехало. И эта мера мотивировалась тем, что наш коллега, биолог Сергей Ковалев, борец за права человека, в лагере. Пока человека вы держите в тюрьме за его убеждения, мы с вами разговаривать не будем. Я думаю, что эта аналогия уместна в отношении Олимпийских игр.

Владимир Максимов: Совершенно верно. При всей второстепенности французской делегации они себя вели очень активно и сумели хоть что-то, трудно судить, насколько эффективно, но они сумели хоть что-то сделать для Ковалева и организовать вокруг него общественное мнение не только на Западе, но и в Москве. В Москве очень быстро становится все известно. Так же произошло и в Тбилиси. А в целом конгресс как таковой состоялся. То есть событие, если это нужно было, предположим, советским ученым для обмена мнениями, для передачи какой-то информации научного характера, то само по себе событие состоялось. Но кроме прочего состоялся, повторяю, и другой - человеческий, нравственный эффект.

Анатолий Гладилин: Мне остается только согласиться с вами со всеми. Я хочу сказать, что и в Олимпийских играх было бы достаточно, если бы несколько делегаций тоже бы, как голландские коллеги на первенстве мира в Аргентине, не вышли пожимать руку советскому представителю, тем более, если он будет на таком же высоком уровне, как это было в Аргентине.

Владимир Максимов: Мы не будем заранее, Анатолий Тихонович, давать советы, какие формы использовать. Но пусть какие-нибудь формы они все-таки найдут для того, чтобы выразить свое отношение к тому, что происходит у нас в стране.

Иван Толстой: За бойкот Московской Олимпиады выступал и правозащитник Владимир Буковский. На Франкфуртской ярмарке 1978 года вопросы ему задавал наш корреспондент Борис Ефимов.

Борис Ефимов: Вы выступаете за бойкот Олимпийских игр?

Владимир Буковский: Да, большое количество здесь в эмиграции находящихся людей поддерживают эту идею. Не только эмигрантов, очень много общественных организаций, в частности, в Англии, во Франции высказались за бойкот.

Борис Ефимов: Думаете ли вы, что если несколько делегаций откажутся принимать участие в Олимпийских играх, эти Олимпийские игры действительно не состоятся?

Владимир Буковский: Во всяком случае это покажет отношение мира к тому, что такое советский режим. Быть может, это не сорвет Олимпийских игр целиком. Но мы в настоящее время говорим не столько о бойкоте отдельными делегациями, сколько о невозможности проведения всех Олимпийских игр в Москве, - это основная идея. Насколько мне известно, юридический договор, контракт, который заключен Международным Олимпийским комитетом с Советским Союзом на проведение этих игр, он незаконен, там как минимум нарушение трех пунктов международных Олимпийских правил.

Борис Ефимов: Каких именно пунктов?

Владимир Буковский: Это, в основном, сугубо юридическая сторона вопроса. В частности, сказано, что в стране должна быть стабильность длительное время, политическая стабильность. Казалось бы, в Советском Союзе стабильность 60 лет. Однако юридически в Советском Союзе нет стабильности. Если мы посмотрим на советское законодательство, то мы юридически в Советском Союзе находимся в состоянии осадного положения, комендантского часа или что-то в этом роде. Законодательство, введенное в 1917-1918 году ленинскими декретами о запрете печати, о роспуске партий, предусматривало введение этих декретов временно в связи с нестабильностью положения вплоть до стабилизации, когда эти декреты предполагалось отменить. Они не были отменены 60 лет, что означает нестабильность ситуации все эти 60 лет, и так далее. Это, конечно, юридический подход к вопросу, но юридическая сторона очень важна при заключении контрактов.

Иван Толстой: И, наконец, мы вступаем в олимпийский, 80-й год. С шахматистом Виктором Корчным беседует наш мюнхенский редактор Анатолий Гейхман.

Анатолий Гейхман: 8 марта в австрийском городе Фельден начнется один из четвертьфинальных матчей, в котором Виктор Корчной играет против советского гроссмейстера Тиграна Петросяна. В связи с эти событием, в связи с тем, что пишет советская печать о предстоящем матче, в свете общей дискуссии, которая разгорелась вокруг Олимпийских игр в Москве, и в частности, вокруг проблемы спорт и политика, наконец, в связи с осуждением в Москве на два с половиной года сына Виктора Корчного Игоря Корчного, мы пригласили в нашу студию гроссмейстера Корчного, чтобы обсудить все эти вопросы.
Виктор Львович, сейчас во всем мире идет дискуссия, проводить ли Олимпийские игры в Советском Союзе, в стране, которая совершила агрессию против другой страны, против своего соседа Афганистана. Так вот, в хоре голосов, которые звучат по этому поводу, явственно выделяются голоса советских представителей и различного рода спортивных функционеров на Западе, голоса эти призывают не смешивать политику со спортом. В связи с этим у меня к вам вопрос: вы на протяжении долгого времени находитесь в числе ведущих шахматистов мира, чувствовали ли вы это постоянное переплетение спорта и политики в вашей жизни, влияние политических факторов на вашу шахматную деятельность?

Виктор Корчной: Я это чувствую все время. Я как бы жертва этого переплетения спорта и политики во многих аспектах. Меня бойкотирует в соревнованиях советская шахматная федерация и федерации некоторых других стран. Мой сын осужден на два с половиной года, согласно заявлению ТАСС, за поведение своего отца. Это ли не сплетение спорта и политики? Что касается меня, я против Олимпийских игр в Москве, потому что это будет просто доказательство правоты советской политики и советского режима внутри страны и на внешних фронтах. Я против Олимпиады в Москве.