29 ноября в Париже на 78-м году жизни умерла Наталья Горбаневская – поэт, переводчик, первый составитель правозащитного информационного бюллетеня "Хроника текущих событий", участница знаменитой демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади против ввода советских войск в Чехословакию.
Вспоминают друзья Натальи Горбаневской.
Правозащитница Вера Лашкова:
Наташа называла меня своей сестрой. Когда ее посадили за демонстрацию на Красной площади, мне удалось записаться ее сестрой в Бутырской тюрьме, меня вписали в ее формуляр так называемый, и это дало мне право носить ей передачи, писать письма, и ей тоже можно было писать мне письма. С тех пор Наташа стала называть меня своей сестрой и в письмах мне писала: “Здравствуй, сестра”. Я очень гордилась этим. Но Наташа мне была ближе сестры, я даже не знаю кем. Первый номер "Хроники текущих событий", который Наташа сама писала от руки в такой школьной тоненькой тетрадочке, прошел мимо меня, потому что я еще сидела. А второй номер, который она тоже написала в тетрадочке, она отдала мне, я тогда уже вернулась и жила в Москве. Второй номер, написанный Наташиной рукой, я отпечатала полностью. Она в полном смысле слова родоначальница “Хроники”. “Хроника” останется навсегда, это документ, который не уйдет никогда. Кроме того, Наташа – поэт, она ощущала себя поэтом, и была признанным поэтом. Когда она приезжала в Россию, я много раз присутствовала на ее чтениях, и меня поражало, что в таких маленьких зальчиках, которые она собирала в каких-то клубах, кроме нас, уже сильно немолодых ее друзей, сидело очень много молодых людей. И когда Наташа иногда забывала свою строчку, они ей подсказывали, и меня это так радовало. Наташа, конечно, была и по духу, и по жизни, и по культуре настоящим русским поэтом. Еще удивительная Наташина черта: она была на редкость верным человеком, она умела верность сохранять в дружбе. И она никогда никому не завидовала – это свойство большой души.
Поэт Татьяна Нешумова:
О Наталье Евгеньевне думаю с нежностью и удивлением. Все то, что мы знаем о ее удивительном и трудном человеческом опыте, странно сочеталось с порхающим ритмом, свойственным ей до последнего часа: такой всегда куда-то бегущий, летящий человек. Она относилась к тому редкому типу поэтов, которые любят чужие стихи: пролистайте ее живой журнал: его герои – современные узники-мученики и строчки чужих стихов. Постоянно звонящий колокольчик. Помню ее в Мандельштамовские дни в Варшаве осенью 2011 года: вот Горбаневская поднимается на сцену, и поляки – целый зал! – встают; вот она очень серьезно делает доклад… о мандельштамовском следе в ее собственном творчестве (слушать его было забавно и трогательно – такого ведь не бывало никогда!); вот мы удираем с отличных докладов – просто, чтобы удрать, выпить чашечку кофе на бегу. Но только начинает читать стихи – этот бег испаряется: это самое главное в ее жизни, и тут уже – никакого порхания: и в голосе – "металла звон".
Ксения Сахарнова, режиссер фильма "5 минут свободы" о демонстрации на Красной площади:
Вся история фильма началась с Натальи Евгеньевны. Мы нашли ее в интернете, в ее блоге, и я просто ей написала, что мы хотим такой фильм сделать. Она сразу дала согласие и помогла найти остальных героев демонстрации. Мы ее ждали, она должна была в воскресенье приехать в Москву, обсуждали, что должны встречать Наташу. Я неслучайно говорю Наташу, потому что она нас всегда просила: никакой Натальи Евгеньевны, только Наташа. И мы, пересиливая все уважение перед ней, пытались говорить "Наташа". Ей не нравилось слово "поэтесса", такое пафосное слово, она предпочитала польское слово "поэтка". Она знала польский язык блестяще, была гражданкой Польши последние годы.
Ежи Помяновский, главный редактор выходящего в Варшаве русскоязычного журнала "Новая Польша", с которым сотрудничала Наталья Горбаневская:
Горбаневская была представителем замечательной части русской интеллигенции, от которой зависит будущее России: не только русского языка, русской литературы, но и русской политики. Cкромная, маленькая, не очень-то сильная женщина оказалась одним из самых отважных представителей того слоя русской интеллигенции, который двигает вперед будущее русской мысли. Это она была сотрудницей замечательной “Русской мысли”, которая выходила в Париже. Горбаневская была замечательным знатоком истории польских и русских отношений, знаменитой поэтессой в Польше, она не только переводила польских поэтов, но и писала стихотворения, которые наши крупные поэты переводили на польский язык. Она была самой верной сотрудницей “Новой Польши”, ежемесячного органа, посвященного диалогу русской и польской интеллигенции. Она была председателем одной из самых лучших польских литературных премий Angelus. Литературные выступления были лишь частью ее отважной жизни, которая вся была отдана общественному делу. И эта слабая немолодая женщина стала примером для польской и русской интеллигенции, от которого зависит будущее России, передовой и отважной России.
Стихотворения Натальи Горбаневской:
* * *
На этой пахоте с присядкой
при окончанье борозды
не взвидишь ты ни жизни сладкой,
ни зги, ни хлеба, ни воды
и лишь хромающие следы
оставишь в благодатной почве,
которых не послать по почте,
которыми и от беды
не заслонишься. Не приснишься
сама себе при свете дня,
и только упадет ресничка
на щеку, веко отслоня.
* * *
Господи, Господи, ночь и туман
на них опустились.
Господи, что даровал ты нам,
кроме бессилья?
Кроме свободы голос срывать:
"Вольна Польска!"
и сквозь кордоны атаковать
двери посольства.
Крик мой, хрип мой жалок и тих:
"Сестры и братья!"
Видно, Господь чересчур возлюбил
эту равнину.
Видно, у Господа Бога для них
– то же, что Сыну, –
нету иных проявлений любви,
кроме распятья.
* * *
...где реки льются чище серебра,
не загрязненные мазутом и маслами,
где Бог нас не оставил и светла
адмиралтейская игла, где на соломе
лежит Младенец и глаголет бык
мудрее мудрого, наевшись чистотела,
где русский от побед давно отвык
и от войны, держась родимого предела,
где под покровом звездного плаща
к нам не крадутся государственные тати,
где, слоги долго в горле полоща,
но не раздумывая, кстати ли, некстати,
как сказку, пересказывая быль,
былую быль, былую боль, любовь былую,
ты в пыльный обращаешься ковыль,
а я по ветру одуванчиком белею.
* * *
Эта глиняная птичка –
это я и есть.
Есть у ангелов привычка –
песенку завесть.
В ритме дождика и снега
песню затянуть,
а потом меня с разбега
об стену швырнуть.
Но цветастые осколки
– мусор, хлам и чад –
не смолкают, и не смолкли,
и не замолчат.
Есть у ангелов привычка –
петь и перестать.
Но, непрочный, точно иней,
дышит дух в холодной глине,
свищет – не устать.
Вспоминают друзья Натальи Горбаневской.
Правозащитница Вера Лашкова:
Наташа называла меня своей сестрой. Когда ее посадили за демонстрацию на Красной площади, мне удалось записаться ее сестрой в Бутырской тюрьме, меня вписали в ее формуляр так называемый, и это дало мне право носить ей передачи, писать письма, и ей тоже можно было писать мне письма. С тех пор Наташа стала называть меня своей сестрой и в письмах мне писала: “Здравствуй, сестра”. Я очень гордилась этим. Но Наташа мне была ближе сестры, я даже не знаю кем. Первый номер "Хроники текущих событий", который Наташа сама писала от руки в такой школьной тоненькой тетрадочке, прошел мимо меня, потому что я еще сидела. А второй номер, который она тоже написала в тетрадочке, она отдала мне, я тогда уже вернулась и жила в Москве. Второй номер, написанный Наташиной рукой, я отпечатала полностью. Она в полном смысле слова родоначальница “Хроники”. “Хроника” останется навсегда, это документ, который не уйдет никогда. Кроме того, Наташа – поэт, она ощущала себя поэтом, и была признанным поэтом. Когда она приезжала в Россию, я много раз присутствовала на ее чтениях, и меня поражало, что в таких маленьких зальчиках, которые она собирала в каких-то клубах, кроме нас, уже сильно немолодых ее друзей, сидело очень много молодых людей. И когда Наташа иногда забывала свою строчку, они ей подсказывали, и меня это так радовало. Наташа, конечно, была и по духу, и по жизни, и по культуре настоящим русским поэтом. Еще удивительная Наташина черта: она была на редкость верным человеком, она умела верность сохранять в дружбе. И она никогда никому не завидовала – это свойство большой души.
Поэт Татьяна Нешумова:
О Наталье Евгеньевне думаю с нежностью и удивлением. Все то, что мы знаем о ее удивительном и трудном человеческом опыте, странно сочеталось с порхающим ритмом, свойственным ей до последнего часа: такой всегда куда-то бегущий, летящий человек. Она относилась к тому редкому типу поэтов, которые любят чужие стихи: пролистайте ее живой журнал: его герои – современные узники-мученики и строчки чужих стихов. Постоянно звонящий колокольчик. Помню ее в Мандельштамовские дни в Варшаве осенью 2011 года: вот Горбаневская поднимается на сцену, и поляки – целый зал! – встают; вот она очень серьезно делает доклад… о мандельштамовском следе в ее собственном творчестве (слушать его было забавно и трогательно – такого ведь не бывало никогда!); вот мы удираем с отличных докладов – просто, чтобы удрать, выпить чашечку кофе на бегу. Но только начинает читать стихи – этот бег испаряется: это самое главное в ее жизни, и тут уже – никакого порхания: и в голосе – "металла звон".
Ксения Сахарнова, режиссер фильма "5 минут свободы" о демонстрации на Красной площади:
Вся история фильма началась с Натальи Евгеньевны. Мы нашли ее в интернете, в ее блоге, и я просто ей написала, что мы хотим такой фильм сделать. Она сразу дала согласие и помогла найти остальных героев демонстрации. Мы ее ждали, она должна была в воскресенье приехать в Москву, обсуждали, что должны встречать Наташу. Я неслучайно говорю Наташу, потому что она нас всегда просила: никакой Натальи Евгеньевны, только Наташа. И мы, пересиливая все уважение перед ней, пытались говорить "Наташа". Ей не нравилось слово "поэтесса", такое пафосное слово, она предпочитала польское слово "поэтка". Она знала польский язык блестяще, была гражданкой Польши последние годы.
Ежи Помяновский, главный редактор выходящего в Варшаве русскоязычного журнала "Новая Польша", с которым сотрудничала Наталья Горбаневская:
Горбаневская была представителем замечательной части русской интеллигенции, от которой зависит будущее России: не только русского языка, русской литературы, но и русской политики. Cкромная, маленькая, не очень-то сильная женщина оказалась одним из самых отважных представителей того слоя русской интеллигенции, который двигает вперед будущее русской мысли. Это она была сотрудницей замечательной “Русской мысли”, которая выходила в Париже. Горбаневская была замечательным знатоком истории польских и русских отношений, знаменитой поэтессой в Польше, она не только переводила польских поэтов, но и писала стихотворения, которые наши крупные поэты переводили на польский язык. Она была самой верной сотрудницей “Новой Польши”, ежемесячного органа, посвященного диалогу русской и польской интеллигенции. Она была председателем одной из самых лучших польских литературных премий Angelus. Литературные выступления были лишь частью ее отважной жизни, которая вся была отдана общественному делу. И эта слабая немолодая женщина стала примером для польской и русской интеллигенции, от которого зависит будущее России, передовой и отважной России.
Стихотворения Натальи Горбаневской:
* * *
На этой пахоте с присядкой
при окончанье борозды
не взвидишь ты ни жизни сладкой,
ни зги, ни хлеба, ни воды
и лишь хромающие следы
оставишь в благодатной почве,
которых не послать по почте,
которыми и от беды
не заслонишься. Не приснишься
сама себе при свете дня,
и только упадет ресничка
на щеку, веко отслоня.
* * *
Господи, Господи, ночь и туман
на них опустились.
Господи, что даровал ты нам,
кроме бессилья?
Кроме свободы голос срывать:
"Вольна Польска!"
и сквозь кордоны атаковать
двери посольства.
Крик мой, хрип мой жалок и тих:
"Сестры и братья!"
Видно, Господь чересчур возлюбил
эту равнину.
Видно, у Господа Бога для них
– то же, что Сыну, –
нету иных проявлений любви,
кроме распятья.
* * *
...где реки льются чище серебра,
не загрязненные мазутом и маслами,
где Бог нас не оставил и светла
адмиралтейская игла, где на соломе
лежит Младенец и глаголет бык
мудрее мудрого, наевшись чистотела,
где русский от побед давно отвык
и от войны, держась родимого предела,
где под покровом звездного плаща
к нам не крадутся государственные тати,
где, слоги долго в горле полоща,
но не раздумывая, кстати ли, некстати,
как сказку, пересказывая быль,
былую быль, былую боль, любовь былую,
ты в пыльный обращаешься ковыль,
а я по ветру одуванчиком белею.
* * *
Эта глиняная птичка –
это я и есть.
Есть у ангелов привычка –
песенку завесть.
В ритме дождика и снега
песню затянуть,
а потом меня с разбега
об стену швырнуть.
Но цветастые осколки
– мусор, хлам и чад –
не смолкают, и не смолкли,
и не замолчат.
Есть у ангелов привычка –
петь и перестать.
Но, непрочный, точно иней,
дышит дух в холодной глине,
свищет – не устать.
