Указ президента Путина о правилах регистрации граждан на время Олимпиады вызвал в Сочи резонанс куда больший, чем его же документ об особо охраняемой зоне. Указ обсуждают в среде обывателей, во властных кабинетах и в бизнес сообществе. Наблюдатели приходят к выводу, что президентская инициатива окончательно поставит крест на "олимпийском" предпринимательстве.
53-летний Андраник Позоян назначает встречу на хостинском пляже. Малолюдное стылое море гарантирует инкогнито. Мы сидим на верхней террасе кафе, пахнущего прогорклым шашлычным дымом.
Он заказывает зеленый чай, с недоверием поглядывая на мою кофейную чашку.
– Сразу видно приезжего, – говорит Андраник, с хитрым прищуром заглядывая под крышку белобокого фарфорового чайника, будто бы сошедшего с бабкиного комода. – Местные здесь кофе не пьют. В Сочи разучились делать кофе. Засыпают какую-то бурду и варят, пока не заштормит.
Он хорошо говорит по-русски, неожиданно чисто выбрит, к образу "нового армянина" стоило бы добавить золотую "печатку" на безымянном пальце. Но он не любит лишнего блеска, полагая, что золото ему заменяет молодая жена – девушка из столичного города с провинциальной судьбой.
Мы долго говорим о Петербурге, вернее, Ленинграде. В Сочи его приближает к Питеру неподвижное предзимнее море и эта кафешка, – словно бы декорация к черно-белому шпионскому вестерну "Мертвый сезон".
Его бизнес начинался еще в восьмидесятых, когда Всеволожск, как и любой провинциальный город, был сплошной "блошинкой", где квадратный метр торговой площади впихивал в себя соблазна ровно столько, сколько вмещает какой-нибудь Марракеш. Страна чревоугодничала с такой яростью, будто делала это в последний раз.
Выпускник автомеханического факультета питерской Техноложки мотался через Калининград в Польшу, откуда тюками волок дармовой турецкий ширпотреб. Уже на границе весь этот секонд-хэнд подвергался переоценке и на подъезде к Всеволожску обретал более или менее "весомый" ценник.
Так продолжалось до начала девяностых. В 93-м он перебрался в Москву, где на скопленные средства попытался открыть автомастерскую в районе Химок. Но вскоре Ельцин расстрелял парламент, и часть армянской диаспоры, не успевшая примкнуть ни к Кремлю, ни к бандитам, поспешила раствориться в российской глубинке. Сочи оказался единственным местом, где его приняли, не настаивая на обязательном участии в этническом "общаке".
Когда кто-то говорит о конце света – он пытается продать вам кукурузные хлопья. Цитату из Кинга, которая пришла мне на ум после рассказа о питерских приключениях, Андраник записывает в планшет, обещая выставить ее в качестве статуса в "ВКонтакте".
На мою ироничную ухмылку отвечает, что это сын с невесткой ведут страницу, чтобы зазывать клиентов. Бизнес хоть и не большой, но все же годится "для поддержания штанов".
Его небольшие магазинчики, торгующие товарами с олимпийской символикой, разбросаны по всему Большому Сочи. Один встроен в самый центр Хосты. В нескольких шагах – железнодорожный вокзал и парк детских аттракционов.
– Это то, что нужно, – говорит Андраник, наливая в большой бокал зеленый чай, пахнущий морскими водорослями. – Наши покупатели – в основном, молодые мамочки и отдыхающие.
Правда, в этом году летний сезон не задался, но хостинские пансионаты все равно были забиты под завязку – в городке, стоящем на отшибе от Курортного проспекта, цементная пыль Олимпиады почти не оседает.
Законность такой торговли Андраника не смущает: весь товар поступает от московского поставщика, напрямую работающего с олимпийском оргкомитетом.
– Я же не торгую "Боско", у меня талисманы и сувениры, – уверяет меня собеседник, намекая, что часть выручки от региональной наценки, устанавливаемой бог весть кем, прямиком уходит в олимпийский кошелек. Ему остается показывать "белую" бухгалтерию и "не высовываться".
– Так живут почти все, у большинства семейный бизнес. Кто-то торгует на пляже, кто-то держит дешевые едальни, у кого-то лапа в администрации, – добавляет Андраник, косясь на мой диктофон.
Я пытаюсь понять, чего в его словах больше – осторожности или азарта. Со всех сторон только и слышно: держать бизнес в Сочи – безумие. Чтобы выжить – нужно быть либо блатным, либо отмороженным. Шальные деньги в конфликте с олимпийскими интересами – слабая гарантия безопасности. Если власти вас "поимели в виду", то чемоданы, набитые купюрами, могут лишь отсрочить приговор.
Сейчас, когда на время Олимпиады Сочи готовят к изоляции не только от мира, но и страны, когда путинские указы об особой охраняемой зоне и режиме регистрации приезжих, ставят крест не только на конституционных правах граждан, но и на здравом смысле, бизнес готовится к почти двухмесячному столбняку.
Андраник рассказывает, что раз в неделю из Москвы приезжает оказия с товаром для его магазинов, а дальше отправляется за мандаринами в соседнюю Абхазию. Одна транспортная контора обслуживает несколько фирм, и эта цепь неразрывна на протяжении многих лет. Сейчас отлаженная схема "поставщик – транспортники – магазин" рискует вылететь в трубу только потому, что на время Игр в город смогут въезжать только автомобили со специальной аккредитацией.
Стоимость такой бумажки в обход транспортного комитета администрации города колеблется от 150 до 200 тысяч рублей с машины. Для Андраника это слишком большие деньги. Идти официальным путем невозможно, так как власти установили негласные квоты для каждого вида транспорта. Московские связи тоже не помогают, поскольку вопрос находится в ведении ФСБ.
Единственный путь – уже в эти дни по быстрому реализовать все, что осталось на складе, свернуть дела, повесить на дверь амбарный замок и отправиться во временную "олимпийскую эмиграцию" – куда-нибудь поближе к Турции или сонной зимней Европе.
– А как же призыв мэра Сочи Пахомова не уезжать, а наоборот – постараться во время Олимпиады побольше заработать? – спрашиваю я.
Андраник вновь бросает ироничный взгляд в сторону диктофона – он догадывается, что я знаю ответ.
Так же или почти так же реагируют на этот вопрос и другие сочинские предприниматели. Олимпиада, которой радовались как возможности "приподнять дела", становится удавкой для малого и среднего бизнеса. Этого не скрывают даже те, кто по определению приближен к власти.
Если раньше предприниматель мог регистрировать на имеющейся жилплощади наемных работников беспрепятственно, то теперь от него требуют различные справки и согласования, в том числе, и о метраже квартир. В управлении федеральной миграционной службы невероятные очереди.
После 7 января они утроятся, а во время самой Олимпиады город ждет катастрофа, полагает председатель комитета по поддержке и развитию малого предпринимательства при Торгово-промышленной палате Сочи Наталья Ахтырская.
Не легче и с продовольственным обеспечением города. Ахтырская свидетельствует, что сырья для точек общепита нет, склады пусты.
– А что будет во время Олимпиады? Не исключаю, что перед обещанным властями миллионом гостей предстанут закрытые рынки и лавки, – сетует предприниматель.
Вряд ли спасет ситуацию железная дорога. По свидетельствам очевидцев, составы идут в Сочи по 45 суток. На пригородных станциях уже сейчас многочасовые пробки. Железнодорожники едва справляются с регулированием пассажирского потока. До продовольственных составов руки доходят в последнюю очередь.
На днях 1200 сочинских предпринимателей получили уведомления о закрытии до конца декабря нестанционарных торговых точек в связи с окончанием пятилетнего срока действия договоров на размещение временных торговых объектов. Однако никаких разъяснений нет. Нет и самого постановления главы Сочи Пахомова. Что делать – никто не знает. Еще хуже дела у тех, кто держит лавки вдоль "олимпийских" дорог – их просто будут стирать с лица земли.
– Проверяющие говорят: если мы на вас ничего не напишем, нас выгонят с работы, – возмущается Наталья Ахтырская. – Но ведь рынок сам диктует, востребованы в этом месте данные услуги или нет. Зачем я буду держать свой объект там, куда люди не приходят? Если предприниматель работает, платит сотрудникам, значит, его услуги востребованы, нужны городу.
Я рассказываю эту историю Андранику, чтобы, в конце концов, понять его личные резоны. Но он безучастно допивает свой чай, равнодушно бросает на стол пятисотрублевую купюру и приглашает меня к выходу.
По дороге телефон голосом старшего сына сообщает ему, что визы будут готовы к середине декабря.
53-летний Андраник Позоян назначает встречу на хостинском пляже. Малолюдное стылое море гарантирует инкогнито. Мы сидим на верхней террасе кафе, пахнущего прогорклым шашлычным дымом.
Он заказывает зеленый чай, с недоверием поглядывая на мою кофейную чашку.
– Сразу видно приезжего, – говорит Андраник, с хитрым прищуром заглядывая под крышку белобокого фарфорового чайника, будто бы сошедшего с бабкиного комода. – Местные здесь кофе не пьют. В Сочи разучились делать кофе. Засыпают какую-то бурду и варят, пока не заштормит.
Он хорошо говорит по-русски, неожиданно чисто выбрит, к образу "нового армянина" стоило бы добавить золотую "печатку" на безымянном пальце. Но он не любит лишнего блеска, полагая, что золото ему заменяет молодая жена – девушка из столичного города с провинциальной судьбой.
Наблюдатели приходят к выводу, что президентская инициатива окончательно поставит крест на "олимпийском" предпринимательстве
Мы долго говорим о Петербурге, вернее, Ленинграде. В Сочи его приближает к Питеру неподвижное предзимнее море и эта кафешка, – словно бы декорация к черно-белому шпионскому вестерну "Мертвый сезон".
Его бизнес начинался еще в восьмидесятых, когда Всеволожск, как и любой провинциальный город, был сплошной "блошинкой", где квадратный метр торговой площади впихивал в себя соблазна ровно столько, сколько вмещает какой-нибудь Марракеш. Страна чревоугодничала с такой яростью, будто делала это в последний раз.
Выпускник автомеханического факультета питерской Техноложки мотался через Калининград в Польшу, откуда тюками волок дармовой турецкий ширпотреб. Уже на границе весь этот секонд-хэнд подвергался переоценке и на подъезде к Всеволожску обретал более или менее "весомый" ценник.
Так продолжалось до начала девяностых. В 93-м он перебрался в Москву, где на скопленные средства попытался открыть автомастерскую в районе Химок. Но вскоре Ельцин расстрелял парламент, и часть армянской диаспоры, не успевшая примкнуть ни к Кремлю, ни к бандитам, поспешила раствориться в российской глубинке. Сочи оказался единственным местом, где его приняли, не настаивая на обязательном участии в этническом "общаке".
Когда кто-то говорит о конце света – он пытается продать вам кукурузные хлопья. Цитату из Кинга, которая пришла мне на ум после рассказа о питерских приключениях, Андраник записывает в планшет, обещая выставить ее в качестве статуса в "ВКонтакте".
На мою ироничную ухмылку отвечает, что это сын с невесткой ведут страницу, чтобы зазывать клиентов. Бизнес хоть и не большой, но все же годится "для поддержания штанов".
Его небольшие магазинчики, торгующие товарами с олимпийской символикой, разбросаны по всему Большому Сочи. Один встроен в самый центр Хосты. В нескольких шагах – железнодорожный вокзал и парк детских аттракционов.
– Это то, что нужно, – говорит Андраник, наливая в большой бокал зеленый чай, пахнущий морскими водорослями. – Наши покупатели – в основном, молодые мамочки и отдыхающие.
Правда, в этом году летний сезон не задался, но хостинские пансионаты все равно были забиты под завязку – в городке, стоящем на отшибе от Курортного проспекта, цементная пыль Олимпиады почти не оседает.
Законность такой торговли Андраника не смущает: весь товар поступает от московского поставщика, напрямую работающего с олимпийском оргкомитетом.
– Я же не торгую "Боско", у меня талисманы и сувениры, – уверяет меня собеседник, намекая, что часть выручки от региональной наценки, устанавливаемой бог весть кем, прямиком уходит в олимпийский кошелек. Ему остается показывать "белую" бухгалтерию и "не высовываться".
– Так живут почти все, у большинства семейный бизнес. Кто-то торгует на пляже, кто-то держит дешевые едальни, у кого-то лапа в администрации, – добавляет Андраник, косясь на мой диктофон.
Я пытаюсь понять, чего в его словах больше – осторожности или азарта. Со всех сторон только и слышно: держать бизнес в Сочи – безумие. Чтобы выжить – нужно быть либо блатным, либо отмороженным. Шальные деньги в конфликте с олимпийскими интересами – слабая гарантия безопасности. Если власти вас "поимели в виду", то чемоданы, набитые купюрами, могут лишь отсрочить приговор.
Сейчас, когда на время Олимпиады Сочи готовят к изоляции не только от мира, но и страны, когда путинские указы об особой охраняемой зоне и режиме регистрации приезжих, ставят крест не только на конституционных правах граждан, но и на здравом смысле, бизнес готовится к почти двухмесячному столбняку.
Шальные деньги в конфликте с олимпийскими интересами – слабая гарантия безопасности
Стоимость такой бумажки в обход транспортного комитета администрации города колеблется от 150 до 200 тысяч рублей с машины. Для Андраника это слишком большие деньги. Идти официальным путем невозможно, так как власти установили негласные квоты для каждого вида транспорта. Московские связи тоже не помогают, поскольку вопрос находится в ведении ФСБ.
Единственный путь – уже в эти дни по быстрому реализовать все, что осталось на складе, свернуть дела, повесить на дверь амбарный замок и отправиться во временную "олимпийскую эмиграцию" – куда-нибудь поближе к Турции или сонной зимней Европе.
– А как же призыв мэра Сочи Пахомова не уезжать, а наоборот – постараться во время Олимпиады побольше заработать? – спрашиваю я.
Андраник вновь бросает ироничный взгляд в сторону диктофона – он догадывается, что я знаю ответ.
Так же или почти так же реагируют на этот вопрос и другие сочинские предприниматели. Олимпиада, которой радовались как возможности "приподнять дела", становится удавкой для малого и среднего бизнеса. Этого не скрывают даже те, кто по определению приближен к власти.
Если раньше предприниматель мог регистрировать на имеющейся жилплощади наемных работников беспрепятственно, то теперь от него требуют различные справки и согласования, в том числе, и о метраже квартир. В управлении федеральной миграционной службы невероятные очереди.
После 7 января они утроятся, а во время самой Олимпиады город ждет катастрофа, полагает председатель комитета по поддержке и развитию малого предпринимательства при Торгово-промышленной палате Сочи Наталья Ахтырская.
Не легче и с продовольственным обеспечением города. Ахтырская свидетельствует, что сырья для точек общепита нет, склады пусты.
– А что будет во время Олимпиады? Не исключаю, что перед обещанным властями миллионом гостей предстанут закрытые рынки и лавки, – сетует предприниматель.
Вряд ли спасет ситуацию железная дорога. По свидетельствам очевидцев, составы идут в Сочи по 45 суток. На пригородных станциях уже сейчас многочасовые пробки. Железнодорожники едва справляются с регулированием пассажирского потока. До продовольственных составов руки доходят в последнюю очередь.
На днях 1200 сочинских предпринимателей получили уведомления о закрытии до конца декабря нестанционарных торговых точек в связи с окончанием пятилетнего срока действия договоров на размещение временных торговых объектов. Однако никаких разъяснений нет. Нет и самого постановления главы Сочи Пахомова. Что делать – никто не знает. Еще хуже дела у тех, кто держит лавки вдоль "олимпийских" дорог – их просто будут стирать с лица земли.
– Проверяющие говорят: если мы на вас ничего не напишем, нас выгонят с работы, – возмущается Наталья Ахтырская. – Но ведь рынок сам диктует, востребованы в этом месте данные услуги или нет. Зачем я буду держать свой объект там, куда люди не приходят? Если предприниматель работает, платит сотрудникам, значит, его услуги востребованы, нужны городу.
Я рассказываю эту историю Андранику, чтобы, в конце концов, понять его личные резоны. Но он безучастно допивает свой чай, равнодушно бросает на стол пятисотрублевую купюру и приглашает меня к выходу.
По дороге телефон голосом старшего сына сообщает ему, что визы будут готовы к середине декабря.
