Майдан с 2004 года – это всегда и про Россию тоже. "Оранжевая революция" породила в российском руководстве такие фобии, от которых ему не суждено избавиться. Эта жуткая фантазия – палатки на Болотной или Сахарова – вызывала у начальников нервные судороги, и Москва превращалась в город, оккупированный блестящими шлемами, в чьем жестком кольце гражданам разрешали постоять, в лучшем случае походить.

Майдан вот уже без малого 10 лет – символ того, что могут украинцы и не должны мочь россияне. Поэтому мы прилипаем к экранам компьютеров или летим в Киев, чтобы посмотреть со смешанным чувством удивления и зависти на то, как они это умеют. Они вырвутся из удушающих объятий, конечно, потому что понимают, чего хотят, и знают, как это показать.

Всякий раз Майдан – очередной этап в долгом прощании Украины с Россией. Это доразваливание империи, которое можно замедлить, в ходе которого можно играть в игры, включать и выключать газ, пытаться влиять на политические процессы, вплоть до президентских выборов, использовать экономические, дипломатические и прочие рычаги, да просто интриговать, но единственный существенный вопрос, как в любой разваливающейся семье: мы неизбежно разбежимся, но как? Останемся друзьями или напоследок будем бить друг друга сковородкой по голове и взрывать мосты?

Я имею в виду в философском смысле, разумеется, хотя память о расставании с Грузией свежа. Пора валить – собственно, как оказалось, это не только про отдельных россиян, но и про близкую нам во всех смыслах страну, в которой евроинтеграцию поддерживает, судя по опросам, почти половина населения. Они просто хотят эмигрировать, всей страной. От нас, от нашего, как емко выразился мой коллега, "унылого говна".

"Россия для грустных", "Путин, отпусти", "No Putin no cry" – это лозунги воскресного Майдана. Россия присутствует там незримым действующим лицом. Неприятно, когда от тебя все время уходят. Но если это так, то как минимум половина вины – на тебе. Конечно, как и положено кандидатам в эмигранты, украинцы не очень представляют себе жизнь внутри или даже просто в ассоциации с Евросоюзом. Конечно, они склонны идеализировать будущее. Это нормально. Но про прошлое и настоящее они знают, со всем хорошим и плохим, что там было и есть. У них – выбор, и они его делают. У них есть выбор, и одно это делает их оптимистами. "Оля, в Москве ты бы заработала больше", – говорю я своей украинской помощнице по всяким домашним делам, которая живет в Париже не первый год. Пожимает плечами: "Ну и что". Все равно в Европу. Она пошла в воскресенье на Трокадеро, где парижские украинцы устроили свой Евромайдан. Спрашиваю: "Россию ругали?" "Да нет, при чем тут Россия. Януковича ругали и Путина".

61 процент россиян никак не могут осознать, что Украина – заграница. Тридцати процентам союз Украины с Европой представляется "предательством интересов братских славянских народов". А когда российские руководители раньше официальных результатов поздравляли с победой "правильного" украинского президента, размазывали через официальные СМИ "оранжевую революцию", издевались над несимпатичными ей украинскими лидерами, перекрывали трубу – это была голая прагматика, ничего личного, никакого предательства, нежная дружба братских славянских народов? Только 3 процента опрошенных россиян приветствуют интеграцию России в ЕС. Странно, что набрались 49,7 процентов опрошенных, которые оставляют за Украиной право самой распоряжаться своей судьбой.

Это вовсе не значит, что им понравится, если Украина распорядится в пользу Евросоюза. Это все отголоски имперского мышления, которое пережило империю. Мы бесконечно подчеркиваем, как тесно экономически и не только связана Украина с Россией и как ей будет плохо без России, но стараемся не думать, что эта связь взаимная, что плохо будет не только Украине, но и нам. Любовь все равно не купишь, даже за очень большие деньги.

Купишь максимально временную лояльность, минутную политическую выгоду, еще какой-то временной интервал до часа Х, который все равно неминуемо настанет. Украина уйдет от нас навсегда. Но расставаться можно так, чтобы сохранить то, что выгодно сохранить обеим сторонам, и хотя бы какие-то добрые воспоминания. Это сейчас и решается. И это во многом будет зависеть от тактики Москвы в эти напряженные дни.

Я сторонник интеграции Украины в Европу. Не уверена, что Европе это облегчит и без того сложную ситуацию, в том числе и экономическую. Не уверена, что это облегчит бытие украинцам. В одночасье ничего не меняется – ни политики, ни манеры, ни менталитет, ни уровень жизни. Но уверена, что стратегически принятие европейских правил и норм жизни изменит Украину и даст ей будущее, которое Россия в сегодняшнем ее виде предложить никому не может. И не стоит упрекать Украину за этот выбор.

Если бы Россия позволила себе выбор между прошлым, замкнутостью на себе и бесконечной ностальгией по когда-то великой сильной империи, и европейским будущим, она бы тоже повеселела. Если бы в перспективе мы видели не Мизулину во всем великолепии ее неиссякаемых инициатив, не перспективу умереть при все том же бессменном президенте, не дышащего ненавистью Мамонтова, а дико сложный и небыстрый путь интеграции в Европу при всех сопряженных с этим рисках, у нас тоже появился бы драйв.

А сейчас Россия для грустных. И от нас уходят. Не удержишь, да и нечем. Что, кроме денег, мы можем предложить?

У них опять Майдан. Москва, наверняка, снова нервничает. И напрасно. Это воздушно-капельным путем не передается. Это в характере. И при наличии четко сформулированной цели. Они поют, смеются, подвозят еду, ставят палатки, их разгоняют, они не расходятся. У них есть опыт борьбы и, что не менее важно, опыт победы.

А у нас в глазах осень. Пока, во всяком случае.

Наталья Геворкян – журналист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции