Участнице группы Pussy Riot Надежде Толоконниковой осталось сто дней до освобождения, и она не прочь остаться до конца срока в Красноярской краевой туберкулезной больнице №1, заявляет ее муж Петр Верзилов.
В среду Петр смог пообщаться с Надеждой на свидании, которое, по его словам, ему дают на общих основаниях – как супругу, а не как правозащитнику. Но он на этот счет особо не расстраивается, потому что Надежда чувствует себя вполне хорошо: ей нравится оснащение красноярской больницы, обращение с ней и то, что здесь она получает квалифицированную медицинскую помощь.
Верзилов рассказал жене об отчете министерства труда, в котором утверждается, что Толоконникову не привлекали к сверхурочной работе в мордовской колонии №14, а то, что она работала в выходные, было исключительно ее собственной инициативой. Надежда не была удивлена такому повороту событий: подобную информацию она ожидала услышать, потому что эти органы, по ее мнению, большие специалисты по формальным отпискам.
В ответ на письмо главы президентского Совета по правам человека Михаила Федотова министр труда и социальной защиты России Максим Топилин сообщил, что Толоконникову привлекали к работе в выходные и праздничные дни 17 раз по ее личным заявлениям, за работу в нерабочие дни ей 11 раз предоставлялись дни отдыха, из чего министерство труда заключило, что начальство колонии не привлекало участницу группы Pussy Riot к сверхурочной работе.
Ответ главы Минтруда опубликован на сайте президентского Совета по правам человека. Комиссия правозащитников приехала в колонию номер 14 в мордовском поселке Парца, где отбывала срок Надежда Толоконникова, после ее открытого письма и начала голодовки в конце сентября. В письме Толоконникова рассказала, что осужденных женщин заставляют работать по 12–16 часов в сутки, писать заявления о сверхурочной работе в выходные дни, за любые проступки наказывают. Кроме того, участница группы Pussy Riot жаловалась на угрозы в ее адрес со стороны администрации колонии.
Член президентского Совета по правам человека Илья Шаблинский входил в состав той комиссии, которая побывала с проверкой в мордовской колонии. Он записал свидетельства бывшей заключенной этой колонии Натальи Таракиной, отбывавшей наказание вместе с Толоконниковой. Таракина освободилась девять дней назад и подтверждает слова Надежды Толоконниковой о принудительном труде женщин.
– Я, Таракина Наталья Алексеевна, бывшая осужденная, которая находилась в ИК-14, в Республике Мордовия, непосредственно в тот момент, когда привезли Толоконникову, с начала января 2013 года и по 12 ноября этого же года. 12 ноября я освободилась из мест лишения свободы.
По поводу Толоконниковой я хочу сказать, что большое ей спасибо в первую очередь, потому что благодаря ей все узнали, какой беспредел творится в Мордовии, непосредственно касающийся женщин-заключенных. А так как я освободилась, то теперь я могу не переживать за свою жизнь. Так как постоянно шли угрозы от администрации. Непосредственно тот же Куприянов, о котором заявляла Толоконникова, угроза жизни убийством – точно так же подвергалась этому с его стороны и я. То есть могут завести на тебя уголовное дело, непосредственно через людей, которые с ними сотрудничают. Это те самые, которые выступали по Первому каналу, то есть Масальская и Волошина.
По поводу Толоконниковой хочу сказать, что в первый приезд я тоже с ней столкнулась, так как отряд со строгими условиями содержания находится рядом с карантином, где содержалась Толоконникова. Тот же самый Куприянов посещал нас, был разговор изначально. Вся администрация была настроена против Толоконниковой, в основном Куприянов, который непосредственно обратился ко мне, какая позиция у меня в отношении Толоконниковой. Он спросил, верующая она или нет, а я ответила, что Толоконникова никак не повредила моей вере. Изначально от администрации был указ оказывать на Толоконникову моральное давление. Было запрещено ее бить, так как они не могли рисковать, потому что это-таки общественное было дело, за Толоконниковой наблюдала общественность. По фактам, о которых сообщалось в письме Толоконниковой, все правда, я ее полностью поддерживаю.
– Вот приехала комиссия Совета по правам человека, мы с вами поговорили, вы рисковали...
– Да, я ходила к вам на прием, давать вам интервью по поводу того, что говорилось Толоконниковой и вообще по режиму содержания в ИК-14. Администрация себя вела вежливо, пока там находились правозащитники, но не успела я от вас выйти, из вашего кабинета, на лестнице меня встретил тот же Куприянов Юрий Владимирович, и мне было сказано с угрозой: "Таракина, что ты говорила?!" Я обошла этот вопрос и сказала, что я жаловалась на ИК-2, тоже в Республике Мордовия, там, где я подвергалась избиению, там женщин убивают, за последний год две женщины повесились, первая – в конце 2011 года, вторая – 12 мая, она не выдержала избиений администрации. Но суть в том, что, когда меня привезли в ИК-14, я непосредственно сразу пошла на собеседование к тому же Юрию Владимировичу Куприянову, который сказал: "Таракина, жалобы не будут выходить” – в том смысле, что в Мордовии рука руку моет, бесполезно куда-то жаловаться, что-то делать. А если ты будешь жаловаться, то штрафные изоляторы постоянно. Я подавала на сотрудников жалобу в Генеральную прокуратуру, и эта жалоба переправлялась в Мордовию, и после этой жалобы, после проверки, которую проводил прокурор Дорошенко, я не вышла ни из ШИЗО, ни из ПКТ. ПКТ – это помещения камерного типа, то есть там ты сидишь в одном платье, тебя заставляют бегать, как в камере смертников, тебя там избивают, если ты не подчиняешься, то тебя могут убить. Побои не фиксируются. Ну, факт, что я жаловалась, и благодаря своей жалобе я оказалась нарушителем. То есть постоянно на тебя незаконно пишутся рапорты, грубость администрации. Хотя ни один видеорегистратор не подтверждает нарушения.
– Что было после того, как комиссия Совета по правам человека уехала?
– Когда комиссия приехала, было хорошее отношение несколько дней, все разговаривали на "вы", обещали улучшить наше содержание, например, пищу. Когда уехала комиссия по правам человека, недели три – как и заявляла Толоконникова, что осужденных принуждают работать по воскресеньям по 18 часов – так вот, три воскресенья осужденные не работали, а через три недели все началось по-старому. То есть управление опять подписывает выход осужденных на работу, якобы осужденные соглашаются, их просят якобы написать заявление о том, что "хочу помочь семье", но никаких переводов в семью потом не происходит, это можно легко проверить. Существует черная и белая бухгалтерия, что подтвердила Толоконникова. 19 рублей – зарплата в месяц, даже если человек каждый день выходит на работу. Он не может 19 рублей получать! Почему Москва это игнорирует, я не знаю.
– Что произошло с другой женщиной, которая давала мне интервью, с Ксенией Иващенко?
– Как только уехала комиссия, мы с Ксенией встречались в посылочной комнате, она получила поддержку, какую-то посылку, и на следующий день на нее написали рапорт – штрафной изолятор, 15 суток. Даже когда я освобождалась, 12 ноября, Ксения не выходила больше из ШИЗО, на нее пишутся постоянно рапорты. Это месть администрации за то, что, когда приезжали правозащитники, она поддержала, рассказывала всю правду о беспределе в ИК-14. Таким способом они оказывают давление на осужденных и показывают, что ничего не изменится. Как они говорят, изменения временные. Таким способом они другим осужденным показывают, что не стоит говорить правду, не стоит защищать свои права.
В ШИЗО холодно. Если тебя сажают в сентябре-октябре, это холод неимоверный! Очень холодно, и в одном платье, с тебя даже снимают носки. Во-вторых, женщинам не дается кипяток для мытья. Моются просто из питьевой кружки. Вот этой кружкой приходится набирать холодную воду и исполнять свои какие-то гигиенические нужды. Если ты находишься в камере одна, как они называются на сленге, нары, шконки, одна весит 150-180 килограммов, а их с одной стороны две получается. И вот женщине приходится килограммов 300 держать одной – утром и вечером на отбой поднимать и опускать эти нары. И никто при этом не помогает.
– То есть ложиться днем нельзя.
– Да. Иващенко – на нее писались рапорты якобы за сон, но там спать невозможно, там даже лавки не предназначены для сидения. Якобы она голову положила на стол – и пишется рапорт за сон. Это наказывается 15 сутками. Она уже сидит второй месяц и не выходит из ШИЗО. Если холодно, они экономят на отоплении, то есть днем отключается отопление, ужасно холодно! Просто человека мучают холодом. А есть еще "американка" – без дверей. Прокурор приходил, делал проверку и написал, что все нормально, дверь есть, а на самом деле как не было, так ее и нет. Если 20 градусов мороза, например, а дверь прогулочная рядом, и человек сидит в одном платье...
– Но так будет пневмония, так можно заболеть...
– Я заработала не только пневмонию, там можно заработать все! – рассказала бывшая заключенная Наталья Таракина.
После разразившегося скандала Надежду Толоконникову перевезли в Красноярский край, в туберкулезную больницу №1. Туберкулеза у нее не обнаружено, сейчас она проходит обследование на предмет осложнений после голодовки в мордовской колонии.
Пока не совсем ясно, будут ли Надежду переводить в какую-нибудь другую колонию Красноярского края, или же она останется в туберкулезной больнице до конца срока. По словам Петра Верзилова, Надежда готова остаться в Красноярске и считает, что это было бы наилучшим вариантом, если только ей не решат смягчить наказание.
В среду Петр смог пообщаться с Надеждой на свидании, которое, по его словам, ему дают на общих основаниях – как супругу, а не как правозащитнику. Но он на этот счет особо не расстраивается, потому что Надежда чувствует себя вполне хорошо: ей нравится оснащение красноярской больницы, обращение с ней и то, что здесь она получает квалифицированную медицинскую помощь.
Верзилов рассказал жене об отчете министерства труда, в котором утверждается, что Толоконникову не привлекали к сверхурочной работе в мордовской колонии №14, а то, что она работала в выходные, было исключительно ее собственной инициативой. Надежда не была удивлена такому повороту событий: подобную информацию она ожидала услышать, потому что эти органы, по ее мнению, большие специалисты по формальным отпискам.
В ответ на письмо главы президентского Совета по правам человека Михаила Федотова министр труда и социальной защиты России Максим Топилин сообщил, что Толоконникову привлекали к работе в выходные и праздничные дни 17 раз по ее личным заявлениям, за работу в нерабочие дни ей 11 раз предоставлялись дни отдыха, из чего министерство труда заключило, что начальство колонии не привлекало участницу группы Pussy Riot к сверхурочной работе.
Ответ главы Минтруда опубликован на сайте президентского Совета по правам человека. Комиссия правозащитников приехала в колонию номер 14 в мордовском поселке Парца, где отбывала срок Надежда Толоконникова, после ее открытого письма и начала голодовки в конце сентября. В письме Толоконникова рассказала, что осужденных женщин заставляют работать по 12–16 часов в сутки, писать заявления о сверхурочной работе в выходные дни, за любые проступки наказывают. Кроме того, участница группы Pussy Riot жаловалась на угрозы в ее адрес со стороны администрации колонии.
Член президентского Совета по правам человека Илья Шаблинский входил в состав той комиссии, которая побывала с проверкой в мордовской колонии. Он записал свидетельства бывшей заключенной этой колонии Натальи Таракиной, отбывавшей наказание вместе с Толоконниковой. Таракина освободилась девять дней назад и подтверждает слова Надежды Толоконниковой о принудительном труде женщин.
– Я, Таракина Наталья Алексеевна, бывшая осужденная, которая находилась в ИК-14, в Республике Мордовия, непосредственно в тот момент, когда привезли Толоконникову, с начала января 2013 года и по 12 ноября этого же года. 12 ноября я освободилась из мест лишения свободы.
По поводу Толоконниковой я хочу сказать, что большое ей спасибо в первую очередь, потому что благодаря ей все узнали, какой беспредел творится в Мордовии, непосредственно касающийся женщин-заключенных. А так как я освободилась, то теперь я могу не переживать за свою жизнь. Так как постоянно шли угрозы от администрации. Непосредственно тот же Куприянов, о котором заявляла Толоконникова, угроза жизни убийством – точно так же подвергалась этому с его стороны и я. То есть могут завести на тебя уголовное дело, непосредственно через людей, которые с ними сотрудничают. Это те самые, которые выступали по Первому каналу, то есть Масальская и Волошина.
По поводу Толоконниковой хочу сказать, что в первый приезд я тоже с ней столкнулась, так как отряд со строгими условиями содержания находится рядом с карантином, где содержалась Толоконникова. Тот же самый Куприянов посещал нас, был разговор изначально. Вся администрация была настроена против Толоконниковой, в основном Куприянов, который непосредственно обратился ко мне, какая позиция у меня в отношении Толоконниковой. Он спросил, верующая она или нет, а я ответила, что Толоконникова никак не повредила моей вере. Изначально от администрации был указ оказывать на Толоконникову моральное давление. Было запрещено ее бить, так как они не могли рисковать, потому что это-таки общественное было дело, за Толоконниковой наблюдала общественность. По фактам, о которых сообщалось в письме Толоконниковой, все правда, я ее полностью поддерживаю.
– Вот приехала комиссия Совета по правам человека, мы с вами поговорили, вы рисковали...
– Да, я ходила к вам на прием, давать вам интервью по поводу того, что говорилось Толоконниковой и вообще по режиму содержания в ИК-14. Администрация себя вела вежливо, пока там находились правозащитники, но не успела я от вас выйти, из вашего кабинета, на лестнице меня встретил тот же Куприянов Юрий Владимирович, и мне было сказано с угрозой: "Таракина, что ты говорила?!" Я обошла этот вопрос и сказала, что я жаловалась на ИК-2, тоже в Республике Мордовия, там, где я подвергалась избиению, там женщин убивают, за последний год две женщины повесились, первая – в конце 2011 года, вторая – 12 мая, она не выдержала избиений администрации. Но суть в том, что, когда меня привезли в ИК-14, я непосредственно сразу пошла на собеседование к тому же Юрию Владимировичу Куприянову, который сказал: "Таракина, жалобы не будут выходить” – в том смысле, что в Мордовии рука руку моет, бесполезно куда-то жаловаться, что-то делать. А если ты будешь жаловаться, то штрафные изоляторы постоянно. Я подавала на сотрудников жалобу в Генеральную прокуратуру, и эта жалоба переправлялась в Мордовию, и после этой жалобы, после проверки, которую проводил прокурор Дорошенко, я не вышла ни из ШИЗО, ни из ПКТ. ПКТ – это помещения камерного типа, то есть там ты сидишь в одном платье, тебя заставляют бегать, как в камере смертников, тебя там избивают, если ты не подчиняешься, то тебя могут убить. Побои не фиксируются. Ну, факт, что я жаловалась, и благодаря своей жалобе я оказалась нарушителем. То есть постоянно на тебя незаконно пишутся рапорты, грубость администрации. Хотя ни один видеорегистратор не подтверждает нарушения.
– Что было после того, как комиссия Совета по правам человека уехала?
– Когда комиссия приехала, было хорошее отношение несколько дней, все разговаривали на "вы", обещали улучшить наше содержание, например, пищу. Когда уехала комиссия по правам человека, недели три – как и заявляла Толоконникова, что осужденных принуждают работать по воскресеньям по 18 часов – так вот, три воскресенья осужденные не работали, а через три недели все началось по-старому. То есть управление опять подписывает выход осужденных на работу, якобы осужденные соглашаются, их просят якобы написать заявление о том, что "хочу помочь семье", но никаких переводов в семью потом не происходит, это можно легко проверить. Существует черная и белая бухгалтерия, что подтвердила Толоконникова. 19 рублей – зарплата в месяц, даже если человек каждый день выходит на работу. Он не может 19 рублей получать! Почему Москва это игнорирует, я не знаю.
– Что произошло с другой женщиной, которая давала мне интервью, с Ксенией Иващенко?
– Как только уехала комиссия, мы с Ксенией встречались в посылочной комнате, она получила поддержку, какую-то посылку, и на следующий день на нее написали рапорт – штрафной изолятор, 15 суток. Даже когда я освобождалась, 12 ноября, Ксения не выходила больше из ШИЗО, на нее пишутся постоянно рапорты. Это месть администрации за то, что, когда приезжали правозащитники, она поддержала, рассказывала всю правду о беспределе в ИК-14. Таким способом они оказывают давление на осужденных и показывают, что ничего не изменится. Как они говорят, изменения временные. Таким способом они другим осужденным показывают, что не стоит говорить правду, не стоит защищать свои права.
В ШИЗО холодно. Если тебя сажают в сентябре-октябре, это холод неимоверный! Очень холодно, и в одном платье, с тебя даже снимают носки. Во-вторых, женщинам не дается кипяток для мытья. Моются просто из питьевой кружки. Вот этой кружкой приходится набирать холодную воду и исполнять свои какие-то гигиенические нужды. Если ты находишься в камере одна, как они называются на сленге, нары, шконки, одна весит 150-180 килограммов, а их с одной стороны две получается. И вот женщине приходится килограммов 300 держать одной – утром и вечером на отбой поднимать и опускать эти нары. И никто при этом не помогает.
– То есть ложиться днем нельзя.
– Да. Иващенко – на нее писались рапорты якобы за сон, но там спать невозможно, там даже лавки не предназначены для сидения. Якобы она голову положила на стол – и пишется рапорт за сон. Это наказывается 15 сутками. Она уже сидит второй месяц и не выходит из ШИЗО. Если холодно, они экономят на отоплении, то есть днем отключается отопление, ужасно холодно! Просто человека мучают холодом. А есть еще "американка" – без дверей. Прокурор приходил, делал проверку и написал, что все нормально, дверь есть, а на самом деле как не было, так ее и нет. Если 20 градусов мороза, например, а дверь прогулочная рядом, и человек сидит в одном платье...
– Но так будет пневмония, так можно заболеть...
– Я заработала не только пневмонию, там можно заработать все! – рассказала бывшая заключенная Наталья Таракина.
После разразившегося скандала Надежду Толоконникову перевезли в Красноярский край, в туберкулезную больницу №1. Туберкулеза у нее не обнаружено, сейчас она проходит обследование на предмет осложнений после голодовки в мордовской колонии.
Пока не совсем ясно, будут ли Надежду переводить в какую-нибудь другую колонию Красноярского края, или же она останется в туберкулезной больнице до конца срока. По словам Петра Верзилова, Надежда готова остаться в Красноярске и считает, что это было бы наилучшим вариантом, если только ей не решат смягчить наказание.
