Марьяна Торочешникова: 8 октября Замоскворецкий суд Москвы признал виновным по всем пунктам обвинения и отправил на принудительное лечение одного из участников "болотного дела" Михаила Косенко. Несколькими днями ранее международная правозащитная организация "Эмнести Интернэшнл" назвала Михаила Косенко узников совести, а другая, не менее уважаемая международная правозащитная организация "ХьюманРайтсУотч" призвала российские власти снять все обвинения с Михаила Косенко и не допустить направления его на принудительное психиатрическое лечение. Так кто же такой Михаил Косенко - узник совести или опасный преступник?
В студии со мной сегодня - адвокаты Владимир Ржанов и Валерий Шухардин, моя коллега, корреспондент Радио Свобода Наталья Джанполадова, она освещает все процессы, связанные с "болотным делом".
Наташа, что происходило в суде 8 сентября?
Наталья Джанполадова: После почти года заседаний вчера был вынесен приговор. У меня не сложилось ощущение, что Михаил Косенко виновен в участии в массовых беспорядках и применении насилия, опасного для жизни и здоровья сотрудник полиции. Сторона обвинения первое время приводила очень много письменных доказательств, они зачитывали бесконечные протоколы осмотра места происшествия, различные медицинские справки о состоянии потерпевших, и весь этот ворох документов, по сути, не имел отношения к Михаилу Косенко, потому что его фамилия там нигде не звучала, и не было никаких фактических доказательств, что он что-то совершил.Ключевой свидетель в этом деле - сотрудник ОМОНа Александр Казьмин, и как теперь решил суд, Михаил Косенко виновен в его травмах, а ему был поставлен диагноз "сотрясение мозга" после тех событий, - вот он пришел в суд только в конце июля, его допросили, и Казьмин не смог ответить на вопрос о том, кто нанес ему травму. И потом сам Михаил Косенко задавал Казьмину вопрос: "Вы видели, что я вас бил?" - и Казьмин отвечал: "Нет, не видел".
Марьяна Торочешникова: Валерий, вы рассчитывали на то постановление, которое было вынесено?
Валерий Шухардин: Рассчитывать на оправдательное решение, конечно, было сложно. Ясно, что здесь идет такой обвинительный уклон в самом судебном разбирательстве. Даже по поведению судьи было видно, что все доказательства защиты разбиваются о какую-то бетонную стенку. Не потому что они слабые, а потому что их никто не хочет слушать, видеть. Когда судья выгораживает сторону обвинения и снисходительно относится к доводам защиты, конечно, ожидать какое-то оправдательное решение, реабилитирующее Михаила, не приходилось.
Наталья Джанполадова: Насколько я могу оценивать, судья Москаленко, в принципе, дала стороне защиты довольно много возможностей предоставить доказательства. Были допрошены свидетели защиты - те люди, которые стояли рядом с Михаилом Косенко на Болотной площади в тот день, которые сказали в суде, что они не видели, чтобы Косенко кого-то бил. Был приобщен доклад общественной комиссии, общественного расследования весной этого года. Мне кажется, судья просто дала возможность защите представить все это, чтобы потом к ней не было претензий, упреков, а потом она просто приняла то решение, которое, вероятно, должна была принять. И насколько я понимаю, главный довод судьи и основание для такого решения - показания одного из сотрудников ОМОНа, который во время очной ставки с Михаилом Косенко утверждал, что он видел, что именно Косенко бил вот Казьмина.
Владимир Ржанов: У меня сложилось другое мнение. Когда мы исследовали в судебном заседании доказательства обвинения, мы потратили на это достаточно большой период времени. Когда мы перешли непосредственно к исследованию доказательств защиты, со стороны судьи Москаленко все побежало очень быстро. И период, когда сторона защиты могла предоставить доказательства, уложился в несколько заседаний. Я считаю, что было видно, что принципы равноправия в данном судебном заседании не были до конца справедливыми.
Марьяна Торочешникова: Наташа, после того, как судья Москаленко вынесла постановление о направлении Михаила Косенко на принудительное лечение, не появилось ли у вас ощущение безнадежности и того, что исход процесса по всему "болотному делу" тоже предрешен?
Наталья Джанполадова: Такое ощущение есть. Потому что то, как предоставляются доказательства и в Никулинском суде, там сейчас идет стадия допроса потерпевших, которые, по сути, не имеют отношения к подсудимым и часто говорят, что у них нет к подсудимым претензий, там даже иногда складывается такая ситуация, когда после некоторых таких потерпевших, которые, в принципе, работают на пользу подсудимым, в суд вызывается какой-то потерпевший, который начинает говорить, что, да, были массовые беспорядки. С учетом того, что было в деле Михаила Косенко, что показания одного омоновца Лукьянова перечеркнули показания всех остальных свидетелей, - в основном "болотном деле" приговор суда может так же основываться на показаниях тех свидетелей, тех потерпевших, которые сказали что-то подобное.
Марьяна Торочешникова: А как получилось, что Михаил Косенко вообще оказался в зоне видимости полицейских, следователей? Если он настолько болен, зачем он пошел на Болотную площадь? А если здоров, зачем понадобилась теперь его изоляция от общества? И если он так болен, почему суд принимает его показания во время судебного разбирательства?
Валерий Шухардин: На самом деле, Михаил - обычный российский гражданин, который решил высказать свою точку зрения и пришел на митинг. Он случайно оказался в том месте, где происходили самые неприятные события, связанные, в том числе, с действиями полицейских. По его красной рубашке идентифицировали его на видеозаписях, и он попал в поле зрения полиции. И дальше, раз его задержали и идентифицировали, его привели к уголовной ответственности, поэтому начали создавать доказательную базу, просматривать видео. На видео, представленном в суде, нет ничего, что подтверждало бы версию обвинения. И защита предоставила доказательства, что когда били Казьмина, Михаил находился от него на расстоянии нескольких метров и не мог причинить ему никаких телесных повреждений. Это все подтвердили свидетели, которые были приглашены защитой.
Марьяна Торочешникова: А когда всплыла история с заболеванием Михаила Косенко?
Владимир Ржанов: До задержания Косенко никто даже не подозревал, что он является человеком, имеющим какие-то определенные психические отклонения. Наличие заболевания было выявлено уже в ходе возбуждения уголовного дела и проведения в отношении него соответствующей судебно-психиатрической экспертизы.
Марьяна Торочешникова: У Михаила Косенко был диагноз - вялотекущая шизофрения. В принципе, это не общественно опасное заболевание, если человек принимает препараты.
Валерий Шухардин: Он абсолютно не опасен для общества, он амбулаторно проходит наблюдение в психоневрологическом диспансере, живет дома и никому не мешает.
Марьяна Торочешникова: А почему психиатры пришли к выводу, что он болен настолько, что нужно его срочно упрятать в психушку?
Валерий Шухардин: Они поговорили с ним буквально пять-десять минут, экспертиза проводилась в течение одного дня амбулаторно, исследовали документы, которые были представлены следователем для этой экспертизы, и сделали серьезный вывод, что заболевание у него более тяжелое, что он опасен для общества, и что его необходимо обязательно изолировать в психиатрический стационар общего типа. Заключение экспертов вызывает большие сомнения.
Владимир Ржанов: В выводах экспертизы указано, что Косенко на момент, когда выносилось решение о его вменяемости или невменяемости, не мог участвовать ни в совершении определенных следственно-процессуальных действиях, в том числе участвовать в судебных заседаниях. Тем не менее, на протяжении и следствия, и всего судебного заседания выводы экспертизы были опровергнуты, Косенко активно участвовал во всех мероприятиях, задавал вопросы, отвечал на вопросы, и внешне он абсолютно не показывал, что он является человеком, страдающим каким-либо психическим заболеванием.
Марьяна Торочешникова: Так, может быть, врачи сделали доброе дело для него? Если его признают вменяемым, то отправят в колонию, лечить его не будут, а так мы его положим в больничку, все с ним будет хорошо... Может, этой логикой руководствовались психиатры?
Валерий Шухардин: Немножко сомнительная логика. Его направили на принудительное лечение в медицинский стационар, и это решение не подразумевает конкретных сроков лечения в этом стационаре, то есть он направлен на неопределенный срок.
Марьяна Торочешникова: То есть, может, на всю жизнь.
Валерий Шухардин: Не исключен и такой вариант.
Марьяна Торочешникова: А могут и послезавтра отпустить.
Валерий Шухардин: Это чисто теоретически. Практически не меньше года он будет находиться в стационаре, а то и три, после этого еще могут его освободить. Конечно, теперь все будет зависеть от того, что скажет комиссия врачей в этом стационаре. Каждый полгода проходит комиссия. Он болен, он инвалид второй группы, и в принципе, его заболевание неизлечимо. Другого лечения, кроме того, что он получал до этого, быть не может. Кардинальных изменений в его состоянии быть не может.
Марьяна Торочешникова: Причем судья посчитала его настолько опасным, что даже не отпустила на похороны собственной матери...
Владимир Ржанов: Представитель суда ссылался именно на то, что он был признан общественно опасным, в том числе для себя и для общества.
Марьяна Торочешникова:Если он опасен, он в СИЗО сидит в одиночке?
Владимир Ржанов: В течение предварительного следствия Косенко находился в общей камере с такими же обвиняемыми, и не было ни одного случая зафиксировано, что у Косенко были какие-то конфликты или он вел себя неадекватно. Перед самым судом Косенко поместили в психиатрическое заведение, когда перевели его в Бутырку, и на этом этапе только показали, что он имеет прямое отношение к психически больным людям.
Марьяна Торочешникова: Моя коллега Елена Поляковская записала интервью с голландским политологом, публицистом и историком Робертом ванВореном. Он в течение многих лет изучал диссидентское движение, общался с теми, кто стал жертвами карательной психиатрии в Советском Союз, и он же автор книги "О диссидентах и безумии. От Советского Союза Леонида Брежнева к Советскому Союзу Владимира Путина".
Роберт ванВорен:Я думаю, что дело Косенко важно, потому что первый раз в явно политическом деле, которое мы все знаем, было принято решение в Москве. Пока это было в провинциях, но это пока не такая систематическая политика государства, как было при советской власти, но больше и больше таких случаев. Вообще насчет "болотного дела", это, конечно, полностью политическое дело. Во-вторых, есть доказательства, что Косенко вообще не участвовал в том, в чем его обвиняют. В-третьих, да, человек имел психиатрическую историю, но это не значит, что он на всю жизнь сумасшедший и должен быть в больнице. Он совершенно нормально участвовал в жизни общества. Он был под контролем, и там ничего плохого нету. Когда читаешь его последнее слово, понятно, что человек очень хорошо думает и размышляет, и понимает, что происходит вокруг него. Но все-таки они решили его послать в психиатрическую больницу без окончания срока, и все мы понимаем, какая ситуация в психиатрических больницах в России.
В те же советские времена Горбаневская, Григоренко - до какой степени они были опасны для режима? Режим просто не мог терпеть людей, которые имели другие мнения. И то же самое сейчас происходит - они просто не могут терпеть, что есть люди, которые не согласны с их политикой. И я думаю, что насчет Косенко это, используя слова Андропова, профилактика. Чтобы люди начали бояться, не участвовать в этом. Потому что можно попасть в лагерь, можно попасть и в психиатрическую больницу, и люди прекрасно понимают, как плохо это будет.
Марьяна Торочешникова: У нас на связи сейчас сотрудник фонда "Общественный вердикт" Олег Новиков, который в одном из недавних своих блогов на ресурсе "Грани.ру" назвал дело Михаила Косенко личным делом.
Олег, почему вы считаете это дело, это обвинение в отношении Михаила Косенко личным для себя?
Олег Новиков: Я не считаю Косенко невменяемым, и личным для меня "болотное дело" стало после того, как наша организация, которая занимается, в том числе, юридической помощью людям, которые незаконно задержаны на протестных акциях, заинтересовалась этим делом, и я увидел Михаила Косенко - я с ним учился в старших классах школы, мы с ним были знакомы. И я очень хорошо помню Михаилу по школьному времени, мы у него все списывали, он хорошо учился, был классическим "ботаником", и при этом не участвовал ни в каких подростковых компаниях. Михаил пошел на митинг, как любой гражданин, который имеет точку зрения на происходящие в стране события, и он был на разрешенном митинге. Защита доказала, что он не участвовал в потасовках, а просто находился рядом.
Марьяна Торочешникова: Ну, если бы защита это доказала, мы бы обсуждали сегодня совсем другой вердикт. Считаете ли вы этот суд просто акцией устрашения?
Олег Новиков: Безусловно, пример Михаила показывает, что, несмотря на представленные доказательства, было вынесено такое решение. И мы уже понимаем, чем закончится в целом "болотное дело". Речь не идет о справедливом судебном разбирательстве, а речь идет об имитации суда.
Марьяна Торочешникова: Владимир, что теперь будет делать защита? Если все обстоит так, что это дело создано, чтобы напугать остальных людей, желающих возмущаться действиями нынешних российских властей, есть ли смысл бороться тогда, можно ли что-то изменить?
Владимир Ржанов: Смысл бороться всегда есть, и защите предполагает использовать все законные методы. В первую очередь это подготовка апелляционной жалобы, подача ее в вышестоящий Московский городской суд для проверки обоснованности и законности принятого судьей Москаленко постановления.
Валерий Шухардин: Мы поднимали в первую очередь вопрос о наличии события – массовые беспорядки, о наличии телесных повреждений Казьмину и о причастности Михаила к этим событиям, если даже они имели место.
Марьяна Торочешникова: Но приговором Замоскворецкого суда, который засилил, как говорят юристы, Мосгорсуд, в отношении Лузянина факт этих массовых беспорядков уже установлен.
Валерий Шухардин: Нельзя говорить, что этим приговором что-либо установлено, поскольку он был вынесен в особом порядке, и доказательства в ходе этого судебного разбирательства не исследовались, основанием для приговора послужило лишь согласие самого Лузянина с тем, в чем его обвиняют. А это субъективное мнение Лузянина и стороны обвинения. В ходе процесса Косенко мы не обсуждали обстоятельства, связанные с массовыми беспорядками, но они прозвучали в итоговом решении. Здесь уже идет нарушение права на справедливое судебное разбирательство, которое подразумевает то, что защита не просто имеет право высказаться, как у нас было в этом суде, да, нам предоставляли возможность, пускай не совсем полную, высказаться, но это право подразумевает, что защита будет услышана судом, доводам защиты дана была оценка. В вынесенном решении не было оценки никакой.
Марьяна Торочешникова: А что будет происходить дальше? Будете ли вы оспаривать результаты медицинской экспертизы? И настолько усложняет всю ситуацию, что Косенко – обвиняемый с психическим заболеванием?
Владимир Ржанов: По уголовно-процессуальному законодательству судья должна выносить любое свое решение на основе своих личных убеждений и учитывая, что ее решение всегда должно быть законным, объективным и мотивированным. Когда в постановлении Москаленко были перечислены доказательства, по ее мнению, доказывающие, что Косенко участвовал в массовых беспорядках и совершил насилие в отношении Казьмина, эти доказательства были четко разложены по полочкам, она их полностью описала. А доказательства защиты, которые были тоже приведены, их было тоже немало, они были просто свалены в одну общую кучку, перечислено количество свидетелей, которые дали какие-то показания, и буквально несколько слов о том, что эти показания суд не может принять. Когда мы просматривали видео, я показывал представителю государственного обвинения и говорил: "Смотрите, вот подбегает человек и бьет Казьмина ногой сзади, вот подбегает третий человек, который начинает действовать… И где в это время находится Косенко?" На основании видео, которое было предоставлено с нескольких ракурсов…
Марьяна Торочешникова: А судья это видео не видела?
Владимир Ржанов: Наверное, если бы судья была заинтересована посмотреть, видео у нее было, и она в любой момент могла посмотреть его. Скорее всего, после исследования доказательств обвинения у нее уже сложилось свое мнение, от которого она, наверное, не собиралась отходить.
Марьяна Торочешникова: Пытались ли вы каким-то образом добиться, чтобы следствие рассматривало дело в отношении Косенко как в отношении обычного человека, не обремененного психическим заболеванием?
Владимир Ржанов: Дело Косенко было выделено из основного дела, когда появилась информация о его заболевании.
Марьяна Торочешникова: А бывали прецеденты, когда суд рассматривал дело в отношении человека, находящегося на учете в психдиспансере, как в отношении здорового человека?
Владимир Ржанов: Судебная практика не исключает случаев, когда человек совершает преступление в болезненном состоянии, его направляют на лечение, человек выздоравливает, и его привлекают за совершение этого преступления как вполне здорового, полноценного человека. У Косенко было выявлено заболевание, которое было на тот момент экспертизой подтверждено.
Марьяна Торочешникова: Но защита говорит, что это заболевание не социально опасное.
Владимир Ржанов: Мы же, как профессиональные юристы, видели, кого мы защищаем. Общаясь с Косенко, мы понимали, что это нормальный, адекватный человек. Если бы я не знал, что он имеет заболевание, я бы не подумал, что человек имеет какие-то отклонения.
Марьяна Торочешникова: Кто теперь будет определять, как его лечить, какие препараты прописывать?
Валерий Шухардин: При поступлении в стационар его обследуют заново специалисты, которые в этом стационаре работают. Это психиатрический стационар закрытого типа, общего типа. Там находятся люди, которые фактически лишены свободы передвижения, те лица, которые совершили какие-то противоправные деяния в состоянии невменяемости, либо это состояние пришло к ним после совершения деяния. Они его обследуют, проверят, подтверждается ли диагноз, который был вынесен в Институте Сербского, назначат соответствующее решение. Чисто теоретически ничего в этом страшного нет. Не думаю, что его там заколют, как у нас говорят часто про карательную психиатрию. Михаил находится под таким большим общественным вниманием, и правозащитники будут дальше мониторить его состояние, поэтому надеюсь, что психиатры, в руки которых он попадет, отнесутся к нему с должным вниманием и назначат лечение, которое действительно нужно, и будут объективно оценивать его состояние здоровья. Регулярно будут проводиться осмотры его, заключения комиссии врачей в результате этих осмотров, каждый полгода, каждый год. И на основании этих заключений будет приниматься решение о его освобождении из стационара или продолжении лечения.
Марьяна Торочешникова: А можно как-то обжаловать решение этой комиссии?
Владимир Ржанов: С точки зрения Гражданско-Правового законодательства Косенко, я так понимаю, даже находясь в этом спецучреждении, не будет лишен прав, как дееспособное лицо. Он признан невменяемым, то есть человеком, не отдающим отчета своим действиям, на момент совершения инкриминируемого преступления. А гражданских прав его, в принципе, никто не лишал. У Косенко есть сестра, Ксения Косенко, которая на протяжении всего этого времени являлась его законным представителем. Насколько полномочия сестры смогут быть реализованы, когда Михаил будет находиться в спецучреждении, остается под вопросом. Сложности возникали у нее и на стадии судебного разбирательства.
Марьяна Торочешникова: Сейчас вы ждете апелляции, до этого времени Михаил Косенко находится в лечебной части Бутырского следственного изолятора в Москве. И никакого специального лечения ему сейчас не будут назначать до вступления в силу этого постановления.
Владимир Ржанов: Специального лечения нет. Сестра ему передавала медикаменты, которые поддерживали его в стабильном состоянии, и я думаю, что такая процедура сохранится и до момента, когда будет принято окончательное решение по Михаилу. А дальше жизнь покажет. Думаю, что Михаил не окажется без поддержки и внимания. Михаил держался все это время, и я думаю, что поддержка его сохранится в будущем.
Марьяна Торочешникова: Сколько времени может уйти на рассмотрение всех этих апелляций и дополнительных вопросов?
Валерий Шухардин: Судя по практике, месяца два-три.
Марьяна Торочешникова: То есть к началу следующего года будет понятно, идти ли в Страсбург или все будут радостно встречать Михаила Косенко из следственного изолятора.
Валерий Шухардин: Хотелось бы этого, но… В первую очередь хотелось бы освободить его из мест лишения свободы. Пускай он проходит лечение дома, в своем диспансере, куда он ходил последние 12 лет, и это никак не препятствует интересам общества. Если не могут его оправдать, пусть назначат ему хотя бы амбулаторное лечение, пусть он дома лечится.
В студии со мной сегодня - адвокаты Владимир Ржанов и Валерий Шухардин, моя коллега, корреспондент Радио Свобода Наталья Джанполадова, она освещает все процессы, связанные с "болотным делом".
Наташа, что происходило в суде 8 сентября?
Наталья Джанполадова: После почти года заседаний вчера был вынесен приговор. У меня не сложилось ощущение, что Михаил Косенко виновен в участии в массовых беспорядках и применении насилия, опасного для жизни и здоровья сотрудник полиции. Сторона обвинения первое время приводила очень много письменных доказательств, они зачитывали бесконечные протоколы осмотра места происшествия, различные медицинские справки о состоянии потерпевших, и весь этот ворох документов, по сути, не имел отношения к Михаилу Косенко, потому что его фамилия там нигде не звучала, и не было никаких фактических доказательств, что он что-то совершил.Ключевой свидетель в этом деле - сотрудник ОМОНа Александр Казьмин, и как теперь решил суд, Михаил Косенко виновен в его травмах, а ему был поставлен диагноз "сотрясение мозга" после тех событий, - вот он пришел в суд только в конце июля, его допросили, и Казьмин не смог ответить на вопрос о том, кто нанес ему травму. И потом сам Михаил Косенко задавал Казьмину вопрос: "Вы видели, что я вас бил?" - и Казьмин отвечал: "Нет, не видел".
Марьяна Торочешникова: Валерий, вы рассчитывали на то постановление, которое было вынесено?
Валерий Шухардин: Рассчитывать на оправдательное решение, конечно, было сложно. Ясно, что здесь идет такой обвинительный уклон в самом судебном разбирательстве. Даже по поведению судьи было видно, что все доказательства защиты разбиваются о какую-то бетонную стенку. Не потому что они слабые, а потому что их никто не хочет слушать, видеть. Когда судья выгораживает сторону обвинения и снисходительно относится к доводам защиты, конечно, ожидать какое-то оправдательное решение, реабилитирующее Михаила, не приходилось.
Наталья Джанполадова: Насколько я могу оценивать, судья Москаленко, в принципе, дала стороне защиты довольно много возможностей предоставить доказательства. Были допрошены свидетели защиты - те люди, которые стояли рядом с Михаилом Косенко на Болотной площади в тот день, которые сказали в суде, что они не видели, чтобы Косенко кого-то бил. Был приобщен доклад общественной комиссии, общественного расследования весной этого года. Мне кажется, судья просто дала возможность защите представить все это, чтобы потом к ней не было претензий, упреков, а потом она просто приняла то решение, которое, вероятно, должна была принять. И насколько я понимаю, главный довод судьи и основание для такого решения - показания одного из сотрудников ОМОНа, который во время очной ставки с Михаилом Косенко утверждал, что он видел, что именно Косенко бил вот Казьмина.
Владимир Ржанов: У меня сложилось другое мнение. Когда мы исследовали в судебном заседании доказательства обвинения, мы потратили на это достаточно большой период времени. Когда мы перешли непосредственно к исследованию доказательств защиты, со стороны судьи Москаленко все побежало очень быстро. И период, когда сторона защиты могла предоставить доказательства, уложился в несколько заседаний. Я считаю, что было видно, что принципы равноправия в данном судебном заседании не были до конца справедливыми.
Марьяна Торочешникова: Наташа, после того, как судья Москаленко вынесла постановление о направлении Михаила Косенко на принудительное лечение, не появилось ли у вас ощущение безнадежности и того, что исход процесса по всему "болотному делу" тоже предрешен?
Наталья Джанполадова: Такое ощущение есть. Потому что то, как предоставляются доказательства и в Никулинском суде, там сейчас идет стадия допроса потерпевших, которые, по сути, не имеют отношения к подсудимым и часто говорят, что у них нет к подсудимым претензий, там даже иногда складывается такая ситуация, когда после некоторых таких потерпевших, которые, в принципе, работают на пользу подсудимым, в суд вызывается какой-то потерпевший, который начинает говорить, что, да, были массовые беспорядки. С учетом того, что было в деле Михаила Косенко, что показания одного омоновца Лукьянова перечеркнули показания всех остальных свидетелей, - в основном "болотном деле" приговор суда может так же основываться на показаниях тех свидетелей, тех потерпевших, которые сказали что-то подобное.
Марьяна Торочешникова: А как получилось, что Михаил Косенко вообще оказался в зоне видимости полицейских, следователей? Если он настолько болен, зачем он пошел на Болотную площадь? А если здоров, зачем понадобилась теперь его изоляция от общества? И если он так болен, почему суд принимает его показания во время судебного разбирательства?
Валерий Шухардин: На самом деле, Михаил - обычный российский гражданин, который решил высказать свою точку зрения и пришел на митинг. Он случайно оказался в том месте, где происходили самые неприятные события, связанные, в том числе, с действиями полицейских. По его красной рубашке идентифицировали его на видеозаписях, и он попал в поле зрения полиции. И дальше, раз его задержали и идентифицировали, его привели к уголовной ответственности, поэтому начали создавать доказательную базу, просматривать видео. На видео, представленном в суде, нет ничего, что подтверждало бы версию обвинения. И защита предоставила доказательства, что когда били Казьмина, Михаил находился от него на расстоянии нескольких метров и не мог причинить ему никаких телесных повреждений. Это все подтвердили свидетели, которые были приглашены защитой.
Марьяна Торочешникова: А когда всплыла история с заболеванием Михаила Косенко?
Владимир Ржанов: До задержания Косенко никто даже не подозревал, что он является человеком, имеющим какие-то определенные психические отклонения. Наличие заболевания было выявлено уже в ходе возбуждения уголовного дела и проведения в отношении него соответствующей судебно-психиатрической экспертизы.
Марьяна Торочешникова: У Михаила Косенко был диагноз - вялотекущая шизофрения. В принципе, это не общественно опасное заболевание, если человек принимает препараты.
Валерий Шухардин: Он абсолютно не опасен для общества, он амбулаторно проходит наблюдение в психоневрологическом диспансере, живет дома и никому не мешает.
Марьяна Торочешникова: А почему психиатры пришли к выводу, что он болен настолько, что нужно его срочно упрятать в психушку?
Валерий Шухардин: Они поговорили с ним буквально пять-десять минут, экспертиза проводилась в течение одного дня амбулаторно, исследовали документы, которые были представлены следователем для этой экспертизы, и сделали серьезный вывод, что заболевание у него более тяжелое, что он опасен для общества, и что его необходимо обязательно изолировать в психиатрический стационар общего типа. Заключение экспертов вызывает большие сомнения.
Владимир Ржанов: В выводах экспертизы указано, что Косенко на момент, когда выносилось решение о его вменяемости или невменяемости, не мог участвовать ни в совершении определенных следственно-процессуальных действиях, в том числе участвовать в судебных заседаниях. Тем не менее, на протяжении и следствия, и всего судебного заседания выводы экспертизы были опровергнуты, Косенко активно участвовал во всех мероприятиях, задавал вопросы, отвечал на вопросы, и внешне он абсолютно не показывал, что он является человеком, страдающим каким-либо психическим заболеванием.
Марьяна Торочешникова: Так, может быть, врачи сделали доброе дело для него? Если его признают вменяемым, то отправят в колонию, лечить его не будут, а так мы его положим в больничку, все с ним будет хорошо... Может, этой логикой руководствовались психиатры?
Валерий Шухардин: Немножко сомнительная логика. Его направили на принудительное лечение в медицинский стационар, и это решение не подразумевает конкретных сроков лечения в этом стационаре, то есть он направлен на неопределенный срок.
Марьяна Торочешникова: То есть, может, на всю жизнь.
Валерий Шухардин: Не исключен и такой вариант.
Марьяна Торочешникова: А могут и послезавтра отпустить.
Валерий Шухардин: Это чисто теоретически. Практически не меньше года он будет находиться в стационаре, а то и три, после этого еще могут его освободить. Конечно, теперь все будет зависеть от того, что скажет комиссия врачей в этом стационаре. Каждый полгода проходит комиссия. Он болен, он инвалид второй группы, и в принципе, его заболевание неизлечимо. Другого лечения, кроме того, что он получал до этого, быть не может. Кардинальных изменений в его состоянии быть не может.
Марьяна Торочешникова: Причем судья посчитала его настолько опасным, что даже не отпустила на похороны собственной матери...
Владимир Ржанов: Представитель суда ссылался именно на то, что он был признан общественно опасным, в том числе для себя и для общества.
Марьяна Торочешникова:Если он опасен, он в СИЗО сидит в одиночке?
Владимир Ржанов: В течение предварительного следствия Косенко находился в общей камере с такими же обвиняемыми, и не было ни одного случая зафиксировано, что у Косенко были какие-то конфликты или он вел себя неадекватно. Перед самым судом Косенко поместили в психиатрическое заведение, когда перевели его в Бутырку, и на этом этапе только показали, что он имеет прямое отношение к психически больным людям.
Марьяна Торочешникова: Моя коллега Елена Поляковская записала интервью с голландским политологом, публицистом и историком Робертом ванВореном. Он в течение многих лет изучал диссидентское движение, общался с теми, кто стал жертвами карательной психиатрии в Советском Союз, и он же автор книги "О диссидентах и безумии. От Советского Союза Леонида Брежнева к Советскому Союзу Владимира Путина".
Роберт ванВорен:Я думаю, что дело Косенко важно, потому что первый раз в явно политическом деле, которое мы все знаем, было принято решение в Москве. Пока это было в провинциях, но это пока не такая систематическая политика государства, как было при советской власти, но больше и больше таких случаев. Вообще насчет "болотного дела", это, конечно, полностью политическое дело. Во-вторых, есть доказательства, что Косенко вообще не участвовал в том, в чем его обвиняют. В-третьих, да, человек имел психиатрическую историю, но это не значит, что он на всю жизнь сумасшедший и должен быть в больнице. Он совершенно нормально участвовал в жизни общества. Он был под контролем, и там ничего плохого нету. Когда читаешь его последнее слово, понятно, что человек очень хорошо думает и размышляет, и понимает, что происходит вокруг него. Но все-таки они решили его послать в психиатрическую больницу без окончания срока, и все мы понимаем, какая ситуация в психиатрических больницах в России.
В те же советские времена Горбаневская, Григоренко - до какой степени они были опасны для режима? Режим просто не мог терпеть людей, которые имели другие мнения. И то же самое сейчас происходит - они просто не могут терпеть, что есть люди, которые не согласны с их политикой. И я думаю, что насчет Косенко это, используя слова Андропова, профилактика. Чтобы люди начали бояться, не участвовать в этом. Потому что можно попасть в лагерь, можно попасть и в психиатрическую больницу, и люди прекрасно понимают, как плохо это будет.
Марьяна Торочешникова: У нас на связи сейчас сотрудник фонда "Общественный вердикт" Олег Новиков, который в одном из недавних своих блогов на ресурсе "Грани.ру" назвал дело Михаила Косенко личным делом.
Олег, почему вы считаете это дело, это обвинение в отношении Михаила Косенко личным для себя?
Олег Новиков: Я не считаю Косенко невменяемым, и личным для меня "болотное дело" стало после того, как наша организация, которая занимается, в том числе, юридической помощью людям, которые незаконно задержаны на протестных акциях, заинтересовалась этим делом, и я увидел Михаила Косенко - я с ним учился в старших классах школы, мы с ним были знакомы. И я очень хорошо помню Михаилу по школьному времени, мы у него все списывали, он хорошо учился, был классическим "ботаником", и при этом не участвовал ни в каких подростковых компаниях. Михаил пошел на митинг, как любой гражданин, который имеет точку зрения на происходящие в стране события, и он был на разрешенном митинге. Защита доказала, что он не участвовал в потасовках, а просто находился рядом.
Марьяна Торочешникова: Ну, если бы защита это доказала, мы бы обсуждали сегодня совсем другой вердикт. Считаете ли вы этот суд просто акцией устрашения?
Олег Новиков: Безусловно, пример Михаила показывает, что, несмотря на представленные доказательства, было вынесено такое решение. И мы уже понимаем, чем закончится в целом "болотное дело". Речь не идет о справедливом судебном разбирательстве, а речь идет об имитации суда.
Марьяна Торочешникова: Владимир, что теперь будет делать защита? Если все обстоит так, что это дело создано, чтобы напугать остальных людей, желающих возмущаться действиями нынешних российских властей, есть ли смысл бороться тогда, можно ли что-то изменить?
Владимир Ржанов: Смысл бороться всегда есть, и защите предполагает использовать все законные методы. В первую очередь это подготовка апелляционной жалобы, подача ее в вышестоящий Московский городской суд для проверки обоснованности и законности принятого судьей Москаленко постановления.
Валерий Шухардин: Мы поднимали в первую очередь вопрос о наличии события – массовые беспорядки, о наличии телесных повреждений Казьмину и о причастности Михаила к этим событиям, если даже они имели место.
Марьяна Торочешникова: Но приговором Замоскворецкого суда, который засилил, как говорят юристы, Мосгорсуд, в отношении Лузянина факт этих массовых беспорядков уже установлен.
Валерий Шухардин: Нельзя говорить, что этим приговором что-либо установлено, поскольку он был вынесен в особом порядке, и доказательства в ходе этого судебного разбирательства не исследовались, основанием для приговора послужило лишь согласие самого Лузянина с тем, в чем его обвиняют. А это субъективное мнение Лузянина и стороны обвинения. В ходе процесса Косенко мы не обсуждали обстоятельства, связанные с массовыми беспорядками, но они прозвучали в итоговом решении. Здесь уже идет нарушение права на справедливое судебное разбирательство, которое подразумевает то, что защита не просто имеет право высказаться, как у нас было в этом суде, да, нам предоставляли возможность, пускай не совсем полную, высказаться, но это право подразумевает, что защита будет услышана судом, доводам защиты дана была оценка. В вынесенном решении не было оценки никакой.
Марьяна Торочешникова: А что будет происходить дальше? Будете ли вы оспаривать результаты медицинской экспертизы? И настолько усложняет всю ситуацию, что Косенко – обвиняемый с психическим заболеванием?
Владимир Ржанов: По уголовно-процессуальному законодательству судья должна выносить любое свое решение на основе своих личных убеждений и учитывая, что ее решение всегда должно быть законным, объективным и мотивированным. Когда в постановлении Москаленко были перечислены доказательства, по ее мнению, доказывающие, что Косенко участвовал в массовых беспорядках и совершил насилие в отношении Казьмина, эти доказательства были четко разложены по полочкам, она их полностью описала. А доказательства защиты, которые были тоже приведены, их было тоже немало, они были просто свалены в одну общую кучку, перечислено количество свидетелей, которые дали какие-то показания, и буквально несколько слов о том, что эти показания суд не может принять. Когда мы просматривали видео, я показывал представителю государственного обвинения и говорил: "Смотрите, вот подбегает человек и бьет Казьмина ногой сзади, вот подбегает третий человек, который начинает действовать… И где в это время находится Косенко?" На основании видео, которое было предоставлено с нескольких ракурсов…
Марьяна Торочешникова: А судья это видео не видела?
Владимир Ржанов: Наверное, если бы судья была заинтересована посмотреть, видео у нее было, и она в любой момент могла посмотреть его. Скорее всего, после исследования доказательств обвинения у нее уже сложилось свое мнение, от которого она, наверное, не собиралась отходить.
Марьяна Торочешникова: Пытались ли вы каким-то образом добиться, чтобы следствие рассматривало дело в отношении Косенко как в отношении обычного человека, не обремененного психическим заболеванием?
Владимир Ржанов: Дело Косенко было выделено из основного дела, когда появилась информация о его заболевании.
Марьяна Торочешникова: А бывали прецеденты, когда суд рассматривал дело в отношении человека, находящегося на учете в психдиспансере, как в отношении здорового человека?
Владимир Ржанов: Судебная практика не исключает случаев, когда человек совершает преступление в болезненном состоянии, его направляют на лечение, человек выздоравливает, и его привлекают за совершение этого преступления как вполне здорового, полноценного человека. У Косенко было выявлено заболевание, которое было на тот момент экспертизой подтверждено.
Марьяна Торочешникова: Но защита говорит, что это заболевание не социально опасное.
Владимир Ржанов: Мы же, как профессиональные юристы, видели, кого мы защищаем. Общаясь с Косенко, мы понимали, что это нормальный, адекватный человек. Если бы я не знал, что он имеет заболевание, я бы не подумал, что человек имеет какие-то отклонения.
Марьяна Торочешникова: Кто теперь будет определять, как его лечить, какие препараты прописывать?
Валерий Шухардин: При поступлении в стационар его обследуют заново специалисты, которые в этом стационаре работают. Это психиатрический стационар закрытого типа, общего типа. Там находятся люди, которые фактически лишены свободы передвижения, те лица, которые совершили какие-то противоправные деяния в состоянии невменяемости, либо это состояние пришло к ним после совершения деяния. Они его обследуют, проверят, подтверждается ли диагноз, который был вынесен в Институте Сербского, назначат соответствующее решение. Чисто теоретически ничего в этом страшного нет. Не думаю, что его там заколют, как у нас говорят часто про карательную психиатрию. Михаил находится под таким большим общественным вниманием, и правозащитники будут дальше мониторить его состояние, поэтому надеюсь, что психиатры, в руки которых он попадет, отнесутся к нему с должным вниманием и назначат лечение, которое действительно нужно, и будут объективно оценивать его состояние здоровья. Регулярно будут проводиться осмотры его, заключения комиссии врачей в результате этих осмотров, каждый полгода, каждый год. И на основании этих заключений будет приниматься решение о его освобождении из стационара или продолжении лечения.
Марьяна Торочешникова: А можно как-то обжаловать решение этой комиссии?
Владимир Ржанов: С точки зрения Гражданско-Правового законодательства Косенко, я так понимаю, даже находясь в этом спецучреждении, не будет лишен прав, как дееспособное лицо. Он признан невменяемым, то есть человеком, не отдающим отчета своим действиям, на момент совершения инкриминируемого преступления. А гражданских прав его, в принципе, никто не лишал. У Косенко есть сестра, Ксения Косенко, которая на протяжении всего этого времени являлась его законным представителем. Насколько полномочия сестры смогут быть реализованы, когда Михаил будет находиться в спецучреждении, остается под вопросом. Сложности возникали у нее и на стадии судебного разбирательства.
Марьяна Торочешникова: Сейчас вы ждете апелляции, до этого времени Михаил Косенко находится в лечебной части Бутырского следственного изолятора в Москве. И никакого специального лечения ему сейчас не будут назначать до вступления в силу этого постановления.
Владимир Ржанов: Специального лечения нет. Сестра ему передавала медикаменты, которые поддерживали его в стабильном состоянии, и я думаю, что такая процедура сохранится и до момента, когда будет принято окончательное решение по Михаилу. А дальше жизнь покажет. Думаю, что Михаил не окажется без поддержки и внимания. Михаил держался все это время, и я думаю, что поддержка его сохранится в будущем.
Марьяна Торочешникова: Сколько времени может уйти на рассмотрение всех этих апелляций и дополнительных вопросов?
Валерий Шухардин: Судя по практике, месяца два-три.
Марьяна Торочешникова: То есть к началу следующего года будет понятно, идти ли в Страсбург или все будут радостно встречать Михаила Косенко из следственного изолятора.
Валерий Шухардин: Хотелось бы этого, но… В первую очередь хотелось бы освободить его из мест лишения свободы. Пускай он проходит лечение дома, в своем диспансере, куда он ходил последние 12 лет, и это никак не препятствует интересам общества. Если не могут его оправдать, пусть назначат ему хотя бы амбулаторное лечение, пусть он дома лечится.
