"Заключенного нельзя держать без связи с внешним миром, даже если это только на несколько дней; это серьезное нарушение прав человека", – утверждает один из двух адвокатов участниц группы Pussy Riot, представляющих их интересы в Европейском суде по правам человека в Страсбурге. Выпускник Гарвардского университета и обладатель звания "Лучший юрист в области прав человека за 2002 год", присуждаемого Американской ассоциацией юристов, болгарский адвокат Ионко Грозев обеспокоен тем, что после открытого письма Надежды Толоконниковой об условиях жизни в исправительной колонии номер 14 в Мордовии, а также после ее голодовки контакт защиты с участницей Pussy Riot стал практически невозможным.

– Голодовка, слава богу, уже прекращена, после того как Надежда Толоконникова переведена в больничное отделение мордовской колонии. Таким образом, непосредственная проблема, может быть, и решена, но это вовсе не означает, что основные права моей подзащитной не были нарушены. Международные стандарты со всей строгостью указывают на то, что содержание заключенного без связи с внешним миром является нарушением основных гражданских прав. Особенно в том случае, если это происходит в условиях риска для здоровья и жизни. В такой ситуации необходимо четко знать, когда и при каких условиях можно установить связь с заключенным – независимо от того, телефонная это будет связь или визит на месте. Задержание incommunicado, даже если это только на 5-6 дней, является нарушением основных прав.

– Означает ли это, что вы намерены внести вторую жалобу в Европейский суд по правам человека?

– Дело в том, что нарушение каких-либо прав и их отстаивание путем международного правосудия – это разные вещи. Защита на международном уровне – длительный процесс, эффективность которого не всегда можно ощутить непосредственно после благоприятного решения суда. Поэтому нам еще предстоит обсуждать, в том числе и с госпожой Толоконниковой, вопрос о том, необходимо ли дополнять нашу жалобу в ЕСПЧ. Но определенные меры уже принимаются, несмотря на то что сами события еще развиваются. Мои российские коллеги либо уже обратились, либо в самом ближайшем будущем обратятся в Комитет по правам человека ООН, а на территории России они в полной мере указали на различные факты, связанные с угрозами в адрес Толоконниковой, с обстоятельствами ее голодовки, с содержанием ее открытого письма об условиях работы и жизни в колонии. На мой взгляд, сегодня самое главное – обеспечить публичность и предоставить информацию об условиях содержания в колонии. Кстати, именно это и сделала сама Надежда Толоконникова, написав открытое письмо, которое прочитали в интернете более 700 тысяч человек. Это описание колонии и есть самая серьезная защита, которую можно иметь. Не случайно это привело к проверкам, в том числе привлекло внимание президентского Совета по правам человека.

– Если защита придет к выводу о том, что необходимо обратиться в ЕСПЧ, то какая должна соблюдаться процедура: надо внести отдельную жалобу или достаточно дополнить старую жалобу начала 2013 года, в которой говорится, что приговор за исполнение песни в храме Христа Спасителя является нарушением права на выражение своего мнения?

– Это решение принимает суд. Суд может постановить, что объединение дел – в интересах судебной экономии, то есть что путем объединения дел можно будет сэкономить время. Кстати, судя по моей практике, чаще всего суд именно так и поступает.

– А каким образом болгарский адвокат оказался одним из адвокатов Pussy Riot?

– Я уже много лет работаю как с российским адвокатом Ириной Хруновой, так и со всей правозащитной организацией "Агора", консультирую их практически по всем делам, которые "Агора" ведет в Страсбурге. А до этого я проводил в России обучающий курс о том, как ведутся дела в ЕСПЧ, у нас был цикл семинаров на эту тему. Моя практика адвоката в ЕСПЧ началась еще в 1995 году, и с тех пор у меня там завершилось более пятидесяти дел, еще более ста либо находятся на стадии ожидания решения, либо являются делами, по которым я проходил консультантом. Я рассматриваю дела, связанные практически со всеми нарушениями прав в рамках Европейской конвенции по правам человека, в том числе нарушение права на жизнь, на свободу и личную неприкосновенность, на свободу собраний и объединений, по вопросам свободы совести, свободы выражения мнений, на справедливое судебное разбирательство... Что касается России и моей работы не консультантом, а адвокатом, я веду только два дела в Страсбурге – дело Pussy Riot и дело по защите самой "Агоры", у которой при обыске власти изъяли документы и технику, а сами правозащитники обнаружили у себя в офисе "жучки". Я их представляю в Страсбурге, и в моей жалобе говорится о нарушении права на личную неприкосновенность.

– А на какой стадии находится дело Pussy Riot в Страсбурге?

– Жалоба направлена в суд в начале 2013 года и находится на той стадии, когда суду предстоит обратиться к российскому правительству и представить содержание нашей жалобы. Затем ожидается выражение позиции российского правительства, а затем и наш ответ. Вместе с Ириной Хруновой мы представляем интересы всех трех участниц Pussy Riot. Несмотря на то что им были вынесены разные приговоры, дело в защиту их прав в Страсбурге – одно и то же. Просто мы считаем, что во всех трех случаях были нарушены одни и те же права, зафиксированные Конвенцией по правам человека: в любом из случаев было нарушено право на свободу выражать свое мнение, и каждый из трех обвинительных приговоров был вынесен на основании одних и тех же фактов.

– То есть вы считаете, что у всех трех ваших подзащитных в одинаковой мере нарушены одни и те же права, что они пострадали в равной степени?

– Нет, ситуация, конечно, разная, поскольку у Екатерины Самуцевич все-таки условный приговор, а приговор – это фактор, который влияет на определение того, пропорционально ли было наложенное наказание. Но в случае Pussy Riot речь бесспорно идет о праве на свободу выражения мнения, которое вообще не может подвергаться никаким санкциям – независимо от того, выражаются они в условном приговоре или в реальном сроке заключения.

– Что именно говорится в жалобе, поданной в ЕСПЧ?

– В нашей жалобе перечислены несколько нарушений Конвенции в отношении трех участниц Pussy Riot, но я рассматриваю в качестве основного нарушение права на свободу высказывания. Песня, которую Pussy Riot попытались спеть в храме Христа Спасителя, представляла собой политическое высказывание, сделанное на фоне напряженной политической ситуации. В России тех дней остро чувствовалась политическая поляризация общества, что само по себе предопределяет возможность возникновения более резких политических оценок. В такой ситуации выражение мнения по вопросам, являющимся предметом серьезного политического спора (а именно такими являются вопросы, относящиеся к российским выборам и к функционированию демократии), – высказывание, которое не предполагает ответственности. Это и является сердцевиной того, что называется "свобода выражения мнения". Это ключевой момент нашей жалобы.

– Какие на этот счет существуют прецеденты в ЕСПЧ?

– По этому вопросу у ЕСПЧ очень богатая практика. Суд уже многократно заявлял, что когда речь заходит о выражении политического мнения, которое к тому же затрагивает актуальные проблемы политики, то уровень защиты выходит даже на более высокий по сравнению с выражением мнения при других обстоятельствах. Это стандартная практика Европейского суда по правам человека, уже закрепленная столь многочисленными решениями, что спорить по этому вопросу неуместно. Самая серьезная проблема в деле Pussy Riot состоит в том, что российский суд отказался проанализировать текст песни, несмотря на то что он содержит предельно четкое политическое послание. С точки зрения защиты свободы высказывания это очень серьезный пропуск.

Давайте вспомним, как все было. Pussy Riot сделали попытку выступить в практически пустом храме, затем распространили в интернете ролик своего выступления. Значит, суд должен был проанализировать размещенный в интернете текст, так как очевидно, что именно этим путем он приобрел известность. Вместо этого суд выслушал очевидцев происходившего в храме и на основании того, что они заявили, пришел к выводу, что в песне не упоминались действующие политики. Что, конечно, не так. То есть, несмотря на то что участницы группы обвинялись в распространении песни, в том числе и в интернете, в качестве доказательства все равно использовались свидетели, видевшие исполнение в храме, а не сама песня, звучащая в интернете. И вот на таком основании суд пришел к выводу, что нет оснований считать исполнение песни выражением политического мнения.

– В вашей жалобе уделяется место такой детали: за 20 дней до выступления Pussy Riot в том же храме Христа Спасителя патриарх Московский и Всея Руси Кирилл призвал россиян уйти с улиц, где в то время проводились акции протеста против власти, и выразить свои желания в молитвах. Какое юридическое значение вы придаете этому эпизоду?

– Это основное положение в нашей жалобе. Мы утверждаем, что выбор места выступления является реакцией на другое, конкретное событие. Даже реакцией на два события, поскольку в первую очередь патриарх выразил поддержку одному из кандидатов на пост президента России, то есть Владимиру Путину. Кроме того, он отнесся критически к акциям протеста, которые в то время проводились в Москве. Так что выбор храма Христа Спасителя как места для исполнения песни обусловлен именно этим вмешательством патриарха в политическую жизнь страны. Без контекста нельзя определить, насколько политическим по сути было то высказывание, о котором мы говорим. В нашей жалобе сказано, что выступление Pussy Riot следует рассматривать как часть более широкой картины и резких политических дебатов.

– На какие другие нарушения прав человека вы указываете в своей жалобе?

– Остальные указанные нами нарушения связаны с этапами самого производства. Мы говорим о нарушении прав по статье 6 Европейской конвенции, которая гарантирует право на честный процесс, и по статье 5, которая гарантирует личную свободу. В данном случае не было никакого основания для определения такой строгой меры пресечения, как арест. На этот счет тоже есть очень богатая практика ЕСПЧ, в том числе существуют и решения, принятые в отношении России по вопросу о том, в каких случаях допустимо содержание под стражей. Эта мера считается необходимой только в четко определенных условиях, каковых не существует в случае Pussy Riot. Очевидно, в данном случае мера пресечения была использована как наказание, тогда как, согласно Конвенции, у содержания под стражей одна-единственная функция – гарантировать, что подсудимый не скроется от правосудия и не помешает расследованию. Но в случае с тремя участницами группы ни той, ни другой опасности не было. Мы также утверждаем, что нарушено право по статье 3, которая запрещает бесчеловечное или унижающее достоинство обращение. В частности, здесь производит особое впечатление способ передвижения трех участниц с места содержания под стражей до зала суда, как и многочисленные нарушения в ходе содержания под стражей и пребывания в зале суда.

– Как вы относитесь к тому, что Россия практически не выполняет решения Европейского суда по правам человека? Не обескураживает ли вас такое отношение?

– Выполнение решений ЕСПЧ – отдельная и очень большая тема. Практически во всех странах в той или иной степени медлят с выполнением решений Европейского суда. Это объяснимо, так как существует немало решений, в которых говорится о необходимости изменить закон или существующую в данной стране судебную практику. Но то, что решения принимаются медленно, вовсе не означает, что весь механизм не срабатывает. Это все-таки международный инструмент, нельзя ожидать, что он будет функционировать с той же скоростью, с которой функционируют давно сложившиеся и хорошо расписанные внутренние распорядки.

Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"