Оккупация и иудейство как метафоры гомосексуальной судьбы
24 сентября исполнилось 90 лет со дня рождения чешского писателя Ладислава Фукса. На русский язык переведены его романы "Вариации для темной струны", "Крематор", "Мыши Наталии Моосгабр", "Дело советника криминальной полиции". Мы публикуем статью литературоведа Мартина Путны, написанную специально для русских читателей.
Писатель, который не был запрещен в социалистической Чехословакии 70-х и 80-х годов, спрятал в своих сочинениях множество дерзостей, двусмысленностей и тайных провокаций. Писатель, получивший известность описанием тягостной атмосферы в захваченной нацистами Богемии, превратил оккупацию в метафору о жизни в "реальном социализме", и более того – об экзистенциальной угрозе для человека. Писатель, всю жизнь рассказывавший о евреях (притом что сам евреем не был), использовал перипетии еврейских судеб, чтобы нарисовать портрет гомосексуального рока. Писатель, которого сравнивали с Францем Кафкой, создал собственный незаменимый стиль и художественный мир, о Кафке даже не зная. Писатель, который за свою многозначность и необычный, балансирующий на краю, стиль жизни, стал легендой и культовой фигурой чешской литературной сцены, одновременно был объектом милосердного сочувствия и мишенью беспощадных насмешек. Писатель, которого после его смерти вспоминают в многочисленных мемуарных эссе и книгах, до сих пор остается загадкой.
Ладислав Фукс (1923–1994) вошел в чешскую литературу в период относительной оттепели 60-х. В то время могла быть опубликована его первая книга – "Господин Теодор Мундшток" (1963), и ей удалось резонировать с эпохой, раскрывая как табуированную прежде тему еврейского страдания, так и более универсальную экзистенциальную тему. Фукс разрабатывал эти темы не так, как многие другие: в его книгах был скрытый второй план.
Фукс принадлежит не только истории литературы об иудействе и оккупации, не только кафкианской линии в словесности, но также чешской и мировой истории гомосексуальной литературы. В этой литературе – вплоть до нашего времени – в качестве одного из основных творческих методов представления "нежелательной" тематики используется стратегия "маски и сигнала". Автор маскирует истинную тему, которой является гомосексуальный опыт, и одновременно посылает имеющему личную заинтересованность читателю сигналы, которые помогают понять, о чем идет речь. Ладислав Фукс, таким образом, придумал маску, достойную одного из крупнейших авторов сокровенной литературы своего века; маску, абсолютно неявную для непосвященных и сверхочевидную для читателей-гомосексуалов. Он писал о чем-то "совершенно ином" – о евреях и оккупации.
"Альянс униженных", евреев и гомосексуалов, не является открытием Фукса. Притяжение "маргинальных групп", особенно в XX веке, логично. Сьюзен Зонтаг даже заявляет, что в наши дни именно два творческих меньшинства, евреи и гомосексуалы, имеют наибольшее влияние на чувственность. Евреи – морально, а гомосексуалы – эстетически. Фукс, разумеется, не может раскрыть этот альянс. В то же время он может обозначить его в названии книги: "Мои черноволосые братья" (1964). Он может использовать слова, которые были бы понятны обоим сообществам: он поступает так в "Обращении из темноты" (1972), фантастической новелле о кошмаре, в котором вновь зашевелился молох Холокоста, а его жертвы называют себя "наши братья". Он может играть с символикой цвета, желтым (иудейский) и розовым (гомосексуальный) – так он делает в "Вариациях для темной струны". Он дает еврею говорить от имени всех гонимых – так он поступает с заметной настойчивостью в новелле "Дорога в землю обетованную" (1990). В ней наполненные болью и страстью слова произносит раввин – а сзади молча стоит полуодетый юноша, "стройный загорелый паренек, который был с раввином". На двух страницах Фукс повторяет несколько раз, что юноша стоит сзади, за раввином, чтобы усилить максимальным образом сигнал о том, кто и о ком говорит:
"В первый раз жертвы – беднота, во второй – богачи, в третий – меньшинства, в четвертый – несогласные с безжалостным правителем, в пятый – несогласные с коварной политикой, в шестой – несогласные с учением, в седьмой – евреи. Кто-то кого-то постоянно преследует, кто-то кого-то постоянно лишает свободы. Кто-то кого-то постоянно обвиняет и травит, кто-то кого-то постоянно лишает жизни. Кто-то постоянно подавляет других во имя правды и постоянно кто-то кого-то губит во имя права. Постоянно появляется новый враг, тревожащий, беспокоящий, надзирающий, подслушивающий и угрожающий – в первый раз в генеральском мундире, во второй – в униформе надзирателя, в третий – в гражданском, в четвертый – в красивой ризе, в пятый – в нищенской хламиде и в шестой раз – например, нагой. Кто-то кому-то постоянно мешает есть, быть, спать, искать счастья и жить. А евреи с самого начала расплачивались за это больше всех. Поэтому кричат – "шалом" – мир далеким и близким, мир всему миру, мир – всем".
Схожесть судеб евреев и гомосексуалов, обреченность на смерть у раввина и "стройного загорелого паренька", и не только по причине внутренней, но и внешней цензуры, ведет к представлению о солидарности ВСЕХ, кому грозит опасность. В этом смысле Фукс – единственный чешский автор второй половины века с гомосексуальным восприятием, который, сам того не ведая, имел отношение к современной "европейской ориентации": к гомосексуалам типа Мишеля Фуко, вовлеченным в разнообразные освободительные движения. Практически во всех книгах Фукса есть фигура молодого человека – слабого, восприимчивого, с необычным внутренним миром, пытающегося завязать эмоциональную дружбу, иногда женоподобного. Михал из "Вариаций для темной струны" (1966), Мили из "Крематора" (1967), Вики из "Дела советника криминальной полиции" (1971), Арьех из "Обращения из темноты" (1972), герой новеллы "Пастушок из долины" (1977), Мартин из "Образа Мартина Бласковица" (1980). Фукс наделяет некоторыми своими чертами "вечного юноши" даже подрастающего Юлиуса Фучика в одном из жертвоприношений коммунистической власти, книге "Хрустальный башмачок" (1978).
Этот возвращающийся персонаж в значительной степени автобиографичен, но одновременно это один из архетипов гомосексуальности в литературе. "Сверхчувствительные парни" – персонажи Иржи Карасека, Иоиль в "Других голосах, других комнатах" Трумена Капоте, молодые люди из "Поля голубых детей" Теннесси Уильямса и многие другие.
Фотография, сделанная в квартире Ладислава Фукса, на обложке его новой биографии, вышедшей в 2013 году
Впрочем, тот же паренек у Фукса очень часто изображен страдающим, мучимым и убиваемым, а потому сложно говорить об умысле. В "Крематоре" главный герой убьет своего сына Мили, а советник криминальной полиции застрелит своего сына Вики, смерти удастся избежать только пастушку из долины, Мартин Бласковиц погибнет в самом конце войны при воздушной атаке на Дрезден… Преемственность юношеской смерти упоминается в начале "Послания из темноты", где речь идет о все новых и новых волнах людских страданий. С Египта фараонов и до Холокоста повторяется смерть человеческого существа, описанного так: "юноша, почти ребенок (…) большие темные глаза, загорелое лицо, окаймленное черными волосами". Мили из "Крематора", чье имя ассоциируется со словом "милый", с чувственностью и беззащитностью, – и его перевоплощение в последующих книгах Фукса... это все опять же метаморфозы мифических Себастьяна и Гиацинта, этого возбуждающего воображение гомосексуалов "вечно умирающего юноши", который пробуждает в них веру, что миру приносит спасение исключительно истинное единение красоты и смерти.
Последний роман Фукса "Герцогиня и кухарка" (1983), как кажется на первый взгляд, кардинально отличается от его предыдущих произведений. Описание кулинарных, антикварных и генеалогических увлечений чудаковатой аристократки на закате старой Австрии на семистах страницах? Какой апогей нелепости! Только осознание, что Фукс является мастером переодеваний, мастером "маски и сигнала", может привести нас к разгадке: "Герцогиня и кухарка" – травести, а в главной роли выступает не кто иной, как он, ценитель хорошей еды, антиквариата и почитатель аристократии, – Ладислав Фукс. Это аллегория, в которой зашифрованы имена реальных друзей и любовников Фукса, финальная шутка старого мастера.
Непреложную окончательность этой потрясающей шутки не понял Иржи Тушл, помощник Фукса. А потому принуждал писателя создать "настоящие" мемуары – и когда Фукс написал "Мое зеркало: воспоминания, впечатления, наблюдения" (опубликовано посмертно в 1995), по сути, следующий том "Герцогини и кухарки", еще одну бесконечную тираду о соусах и баронессах, – Тушл не понял и этой шутки и дополнил "мемуары" Фукса собственноручно написанной клаузулой под названием "А что было в зазеркалье" – добавления, для утехи нетерпеливого читателя "наконец" раскрывающие гомосексуальность Фукса, но именно поэтому являющиеся чрезвычайно тягостными и бесполезными. Ладислав Фукс был писателем, которому на самом деле нечего было "добавлять", нечего было "разоблачать", так как в своих книгах он рассказал о себе все самое важное, говоря о других и о другом. Торопливая попытка Тушла сорвать покровы, через которые и так хорошо видно, оправдана лишь как еще одно зеркало Ладислава Фукса, в котором отражаются внутреннее величие и свобода.
