Глава избирательной комиссии Екатеринбурга Илья Захаров вручил Евгению Ройзману удостоверение об избрании главой города. Скромная церемония прошла в городском избиркоме. От инаугурации Евгений Ройзман отказался.

На прошедших 8 сентября выборах основатель фонда "Город без наркотиков" обошел кандидата от "Единой России" Якова Силина на 3,5%. Ройзман находится в напряженных отношениях с губернатором Свердловской области Евгением Куйвашевым, а также с местными силовиками. Против некоторых сотрудников его фонда заведены уголовные дела. Бывший вице-премьер области, а ныне бизнесмен Вячеслав Брозовский говорит о том, что "город погружается в войну": "Сейчас городу и горожанам будут мстить за избрание Ройзмана. Будет саботаж на местах. Будут разрушать команду в мэрии. Будут закрывать федеральное финансирование. Будут максимальный процент городского бюджета в пользу областного... Ройзману не дадут власть. Вопрос – сможет ли Ройзман взять ее сам. Использовать ресурс публичного политика, поддерживаемого народом, и шаг за шагом превращать его в полномочия". С другой стороны, есть признаки, что Москва готова налаживать контакты с Ройзманом. Сможет ли он договориться с Кремлем или его ждет судьба таких мэров, как Александр Донской или Евгений Урлашов? На этот вопрос отвечает главный редактор "Русского журнала" Александр Морозов.

– Конечно, его, с одной стороны, будут встраивать во власть, а с другой стороны, это встраивание, что называется, головой под гильотиной. Известно, что мэры городов, которые последние годы избирались от других партий, кроме партии власти, в дальнейшем были вынуждены или перейти в партию власти, или подвергались очень жестокому давлению. Федеральный центр имеет возможность так перекрыть финансовые потоки, какие-то необходимые преференции, поставить регион в положение пасынка, и человек неизбежно теряет поддержку. Так было с мэром Тарховым в Самаре, интересным, ярким человеком, которого за три года буквально задавили. Поэтому у Ройзмана ситуация непростая, и как он из нее выйдет – большой пока вопрос.

– Евгений Ройзман руководил фондом, который пытался исправлять наркоманов. Сможет ли он сформировать команду и руководить целым городом?

– Я думаю, что соображения, что кто-то не может быть мэром, якобы он не имеет хозяйственного опыта, – это говорили и про Навального во время кампании его противники, так говорят и про Ройзмана – это некоторый предрассудок или штамп. Потому что все-таки Ройзман имеет возможность в Екатеринбурге сформировать команду, как и Навальный в Москве, и в значительной степени аппарат и команда определяют то, что будет делаться. Ройзман пользуется очень большой поддержкой в Екатеринбурге не только среди городских низов, вместе с которыми он боролся с наркомафией, но и поддержкой вполне себе системных людей и в Екатеринбурге, и в Москве. Обвинения в молодости и неопытности, мне кажется, уже не работают. Вообще наступает время неизбежной смены фигур, и общество должно привыкать, что приходят новые люди. И, может быть, это даже хорошо, что они не имеют застарелого казенного опыта, в значительной степени коррупционного. Поэтому я довольно оптимистично смотрю на то, что Ройзман сформирует команду, –считает Александр Морозов.

В социальных сетях идут споры – можно ли называть Евгения Ройзмана оппозиционером, должны ли главу фонда "Город без наркотиков" поддерживать либералы? Среди самых ярких оппонентов Евгения Ройзмана – Аня Саранг, президент Фонда содействия защите здоровья и социальной справедливости им. Андрея Рылькова.

– Я являюсь социологом общественного здравоохранения и провела много времени в Екатеринбурге, проводила там исследования на тему доступа к лечению ВИЧ и услугам здравоохранения для потребителей наркотиков. В связи с этим общалась со многими людьми, которые побывали в центре "Город без наркотиков". Считаю, что то, что там происходило и происходит, – это недопустимые практики, очень грубые нарушения прав человека, пытки.

– А вы не встречали людей, которые излечились в "Городе без наркотиков" и благодарны Ройзману?

– Нет, я таких людей не встречала. У меня не было цели проинтервьюировать всех людей, прошедших через этот центр, так как я специально не занималась этой темой, но в ходе своих исследований в области здравоохранения я встретила многих наркозависимых в Екатеринбурге и очень много слышала от людей высказываний, наполненных страхом. Это были те люди, которые не перестали употреблять, даже пройдя по одному-два раза через этот центр.

– Чем, на ваш взгляд, руководствуется Ройзман? Исключительно благими намерениями?

– Очень много публичной риторики и от самого Евгения, и от сотрудников фонда, что они применяют жестокие меры для того, чтобы помочь наркозависимым и их родителям. Но мне кажется, что если бы люди искренне хотели помочь, они не применяли бы такие противозаконные и противочеловечные меры, как похищения, избиения, пытки и так далее. Там алгоритм один: кто-то из родственников, недовольный поведением своего ребенка или близкого человека, обращается в этот центр, за этим человеком приезжают, его насильно помещают в этот центр и заставляют сдавать "барыг". По тем рассказам, которые я слышала от своих знакомых из Екатеринбурга, которые прошли через этот центр, методика принуждения к сдаванию "барыг" очень жесткая: людей избивают. Потом проводят незаконные задержания, обыски квартир, арест этих "барыг". Во всем этом с фондом плотно завязана местная полиция, с которой у них якобы "противостояние". И потом начинается процесс так называемой реабилитации. В последние годы он изменился, а раньше состоял в том, что людей приковывали к кроватям наручниками, морили голодом, кормили только хлебом и водой, чтобы они забыли думать о наркотиках и думали только о еде. Это называлось карантином. По завершении карантина люди принуждались к различным работам. Все они находились там по принуждению, никто, естественно, туда добровольно не приходит. Обо всем этом говорят не только жертвы, сам Евгений Ройзман озвучивал и озвучивает все эти методы открыто и публично.

– Может быть, если бы не это, они бы просто погибли?

– Естественно, у каждого человека, который употребляет наркотики, большой риск, особенно если в городе недоступна нормальная реабилитация, профилактика передозировок, для многих потребителей наркотиков недоступно лечение ВИЧ, гепатита. Я сталкивалась с таким мнением, что лучше человека посадить для того, чтобы на какое-то время оградить его от смерти. Мне кажется, что этого не очень адекватный подход. Можно, конечно, делать зло во благо, но это слишком шаткий аргумент с точки зрения прав человека и сохранения здоровья.

– А что предлагает ваш фонд?

– Мы вообще не занимаемся непосредственно реабилитацией, у нас нет центра, мы работаем с наркопотребителями на улицах – занимаемся социальной работой, профилактикой ВИЧ, защитой здоровья людей. Наша философия основана на том, чтобы людей уважать, уважать их достоинство. Если Ройзман и его сторонники говорят о том, что "наркоман – это животное", не способное ничего сделать, мы считаем, что это полный абсурд. Мы не пытаемся ничего навязывать, никого спасать, просто помогаем людям решать различные возникающие у них проблемы, отвечаем на те запросы, с которыми к нам обращаются. То есть если к нам обращаются люди с просьбой помочь им лечь в реабилитационный центр, мы помогаем найти реабилитационный центр, обращаются с просьбой помочь лечить раны или язвы, мы стараемся помочь им лечь в больницу. Кто-то хочет лечить гепатит С, кому-то нужна поддержка в лечении ВИЧ, кто-то хочет сам помогать другим людям – мы стараемся вместе с участниками найти решения.

– Слово "наркопотребитель", которое вы произнесли, явно не из лексикона Ройзмана.

– Да, там совсем другой лексикон. Он очень агрессивно говорит о людях. Я не понимаю, как можно публично унижать людей, называть "говнокурами", "упоротыми", "животными" прямо в глаза, на телевидении и так далее. Это свидетельствует о внутреннем презрении к этим людям. Честно говоря, мне непонятно, как можно помогать людям, при этом их презирая, не уважая, попирая человеческое достоинство. Мне кажется, что если достоинство в человеке убивать, то, естественно, он будет и сам хуже к себе относиться и меньше заботиться о себе. Наоборот, очень важно поддерживать самоуважение, поддерживать заботу о себе, помогать людям для того, чтобы они сами стремились улучшать свою жизнь – желание сделать это есть у любого человека, не важно, в каком он сейчас находится положении, иногда ему просто нужно немножко поддержки и человеческого тепла.

– Похоже, что в вашем заочном споре с Ройзманом сталкиваются два мировоззрения. У него – советское.

– Если считать, что какие-то люди лучше других и могут другим людям указывать, как им жить, как-то их исправлять, тем более принудительно, путем избиения и нечеловеческих репрессий улучшать их жизнь, наверное, да, можно это назвать советским мировоззрением.

– Гулаговское отношение к человеку, как к винтику машины.

– Даже не как к винтику, а как к падшему, какому-то животному. В целом отношение, свойственное не только исторической, но и современной России. Как мы видим, у Ройзмана и у его центра большая поддержка в городе, его выбрали мэром. Да и в либеральной среде его очень многие поддерживают.

– Вас удивило, что он победил на выборах?

– Нет, меня больше удивило, когда три года назад было дело Егора Бычкова и вся либеральная интеллигенция высказывалась в его поддержку. Многие говорили, что да, действительно наркоманы – животные, с ними по-другому нельзя. Тогда я действительно была не столько удивлена, сколько шокирована – как люди, считающие себя интеллигентами, могут поддерживать такое. Но все-таки со временем меняется дискурс, больше становится понимания, что такими методами нельзя работать и нельзя неуважительно относиться к другим людям, какими бы "плохими" они нам ни казались.
В сетях началось обсуждение, что екатеринбуржцы выбрали себе фашиста, "вы этого заслужили" и так далее. Но очень важно понимать, что родственники наркоманов, голосовавшие за Ройзмана, находятся в отчаянном положении. В городе действительно нет адекватных реабилитационных и лечебных программ, помощь практически недоступна. Я общалась не только с наркозависимыми, но и с их матерями, прекрасно понимаю, в каком состоянии живут эти женщины, они просто не знают, что делать, как спасти своего ребенка, свои материальные ценности, семью. От отчаяния и безнадежности они готовы хоть в тюрьму посадить ребенка, хоть куда. И тут, когда появляется человек, который манипулирует их надеждами, говорит, что я единственный, кто может вам помочь, естественно, они будут возлагать на него все свои чаяния. Нельзя обвинять в этом людей, надо понимать, что ими просто жестоко манипулируют в условиях отсутствия альтернатив. Нужно больше говорить о необходимости реабилитационных, эффективных программ не для пиара и политического продвижения, а для того, чтобы реально помогать и чтобы наркозависимым было куда обратиться за лечением, за помощью и поддержкой.