На наших дачах уже который год работает бригада узбеков. Все их знают, все их любят. Всегда помогут и спасут за гроши, всегда приветливы и доброжелательны. Ташкент город хлебный, конечно. Вот у них праздник, что-то справляют, не то день рождения, не то решили после многодневного дождя продохнуть. Рассказывают: у вас тут шайтан на царстве, льет и льет, а у нас инжир поспел, знаешь, утром жена-тандыр-горячий-лепешка-инжир-чай, вкусно! В общем, праздник у них. Купили полутушу барана, заблагоухал шашлык, что-то оживленно обсуждают подле своего общежития – вагончика, где раньше хранились баллоны с газом. Гудят от души, естественно, без алкоголя. Мой любимец среди них – великан Саид, нечеловеческой силы и выносливости гигант, орудующий мотыгой, как мы чайной ложкой. Как смерклось, приходит ко мне на веранду. Говорит: "Диски дай. Порнодиски дай?" Говорю: "С кино диски?" "Да, порнодиски. Ребята просят". Молодцы, говорю, не моргнув глазом, кино собрались смотреть? Саид засмущался. Да, говорит, кино. Ладно, говорю, значит, кино. Сейчас вынесу. Иду в дом, приношу четыре диска Феллини и два Висконти. Вот, говорю, надеюсь, понравится. Понравится, говорит, смущенный Саид, берет и уходит. Вот я и думаю теперь, кто победит: Амаркорд или Рокко с братьями.

* * *

Удаление горизонта на высоте одиннадцати тысяч метров составляет триста пятьдесят верст. Под крылом проползает берег Черного моря, особенно ярко очерченный прибрежными огнями, и сразу же впереди появляется малоазийский берег, более щедро и широко усыпанный огнями. Небольшие поселки, видимые ночью из иллюминатора, похожи на фосфоресцирующих сперматозоидов под микроскопом: единственная освещенная улица и пятно россыпи горящих окон – хвостатый светлячок. Хорошо, если за каждым окном зачинается новая жизнь.

* * *

Два галчонка на взлете с ограды в осень запускают по перышку: цифрой восемь облетают перья в чертополох, в крапиву – обновляя дату, украшая – хоть так – могилу. Двое пьяниц, присев у ограды с пивом, мастерят себе "ерш": цедят кропотливо, из-за пазухи вынув поллитра, струйку – словно дар, что у сердца храним, – по бульку. Если что-то и держит тело в пустоте, где от сна все бело, – это мысленный кол осиновый, вбитый там, где любил так сильно, и более ничего: ни земля, ни место. Десять лет назад умерла невеста одного: вот, пришел и сейчас помянет. Скоро выпадет снег, а когда – не знает. Греки называли евреев атеистами, безбожниками, ибо не понимали, как можно отвергать главное достижение цивилизации – прекрасно разработанный пантеон богов: надо признать, поля мифологических силовых напряжений хорошо объясняют драматические мотивы человеческих взаимоотношений – см. хотя бы усилия Роберто Калассо, его "Брак Кадма и Гармонии". Похоже, в современном мире достижения греческого политеизма успешно адаптировало классическое искусство – со всей аристотелевской силой поэтики, законами драмы и прочих канонов. Недаром так популярна религиозная коннотация в отношениях с искусством. Некоторым искусство порой с успехом заменяет религию. Вопрос только в широте метафизического горизонта.

Александр Иличевский – писатель, лауреат премий "Русский Букер" и "Большая книга": Разное в жизни