Что на самом деле произошло в Аль-Гуте утром 21 августа, какой вид отравляющих веществ был там применен, пока не удалось точно установить. Ясно другое: зона отчуждения между Россией и Западом резко расширилась.

Главные причины для разобщения – внутренние, связанные с исторической стадией, через которую проходит наследница СССР. Но нужен же и внешний повод. Для этой роли в свое время очень подошли Балканы, но теперь годится и Сирия, страна, объективно не имеющая для Москвы особой политической или экономической ценности. Да и режим Башара Асада в любом случае обречен на скорую погибель. И потому, что воевать против 80 процентов собственного населения – дело безнадежное, и потому, что экономика страны находится на грани коллапса. Гражданская война выжигает любую страну, а Сирия к тому же изначально пребывала в тяжелом положении. Полезными ископаемыми страна не богата, иранские друзья не смогут выручить (сами попали в серьезный переплет из-за болезненных международных санкций), да и друзья российские не вытянут рухнувший бюджет. Кстати, и долгов с Дамаска не удастся получить: поддержка таких режимов – недешевое удовольствие. Так что дело не в Сирии как таковой, а в острой нужде еще более размежеваться, показать свою силу и независимость "надменному соседу" по Берингову проливу и его союзникам.

Между тем сосед этот пребывает в некоторой растерянности. Несколько месяцев назад Барак Обама провел "красную линию", обозначил предел, после которого США придется реально вмешаться в конфликт. Критерием было выбрано применение химического оружия. И вот теперь оно явно применено. Не отреагировать на это преступление невозможно, но готовности решительно действовать Белый дом не демонстрирует. Останавливает не только общее соображение, что вмешательство в чужие конфликты приносит мало очков в случае успеха и чревато политической катастрофой в случае неудачи.

Администрация Обамы опасается полного обвала и кровавого хаоса в Сирии, поскольку последствия такого развития событий чреваты большими осложнениями для всего Ближнего Востока. Играет роль и "афганский синдром" – историческая память о том, чем обернулась для Америки и Запада попытка косвенного союза с радикальными исламистами против советской интервенции. В идеале американским стратегам хотелось бы переговоров и компромисса между алавитами (шиитами) и суннитским большинством, между представителями правящего режима и вменяемой оппозицией, но, разумеется, без Асада и его ближайшего окружения, поскольку для суннитов это не более приемлемо, чем был бы для евреев приемлем "круглый стол" с главными лидерами нацистов.

Все эти колебания Вашингтона воспринимаются в Москве как признаки позорной слабости, которой грех не воспользоваться. То ли дело Россия: телеэкраны здесь цветные, но сирийская картинка – черно-белая. Никаких мучительных полутонов, все просто и ясно, любому видно, кто прав и кто виноват, кто плохой, кто хороший, кого надо поддерживать. Мир напряженно пытается разобраться с обстоятельствами произошедшего 21 августа, а в Москве все точно знали уже через несколько часов – какая самодельная ракета когда и откуда взлетела и куда прилетела, как оппозиционеры якобы ударили по самим себе, отравляя собственных детей.

Не знаю, дойдет ли дело до "второго тайма" холодной войны, надеюсь, что нет. Но после сирийской трагедии вряд ли можно рассчитывать на восстановление элементарного доверия между нынешними властями России и западными правительствами. Трудно себе такое даже представить.

Андрей Остальский – лондонский политический комментатор, востоковед

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции РС.