В издательстве Принстонского университета переиздали вышедший в 1998 году том эссеистики Исайи Берлина, посвященный политической, идеологической и культурной истории. Книга называется "Кривая тесина человека": главы из истории идей"; перед нами слегка сокращенная фраза из сочинения Канта "Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане"; "тесину", то есть дерево, пригодное для обтесывания и дальнейшего использования в хозяйственных или художественных нуждах, немецкий философ упоминает в следующем контексте: "Из столь кривой тесины, как та, из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого". Как мы знаем, даже Буратино не укладывался в отведенные ему папой Карло рамки, что уж там говорить о человеке...
Книжный обозреватель газеты "Гардиан" Николас Лезард утверждает, что этот том Исайи Берлина безусловно стоит потраченных на него денег – даже если в вашей библиотеке есть первое издание. В новой версии к текстам Берлина добавлены целых пятьдесят страниц содержательных примечаний и предисловие замечательного ирландского писателя Джона Бэнвилла. Речь о берлиновской эссеистике идет в гардиановской рубрике "Выбор Николаса Лезарда"; это заведомо значит, что "критики" не будет, ведь если уж выбрал и во всеуслышание говоришь об этом, так хвали. Однако Лезард довольно тонкий обозреватель, чтобы воспевать ставшие уже почти классическими тексты одного из самых известных послевоенных британских мыслителей. Более, чем в Великобритании, Исайю Берлина, кажется, знают только в России (или, в прошедшем времени, "знали", ибо сейчас уже непонятно, знает ли кто-то кого-то в этой странной культуре, которая из позиции одной из мировых "культурных метрополий" постепенно переходит в ситуацию "глухой провинции" с закосом даже – если пользоваться терминологией филолога Аркадия Блюмбаума – в мироощущение изобретающих собственное патриотическое колесо туземцев), так что не то чтобы хвалить, даже воздавать должное сэру Берлину Николас Лезард не стал. В своей рубрике он привел лишь несколько рассуждений Исайи Берлина, которых достаточно, чтобы тот, кто хорошо знает этого автора, с благодарностью перебрал в памяти известные ему пассажи и повороты мысли, а тот, кто еще не имел удовольствия прочесть его, тут же побежит в магазин или откроет вездесущий "Амазон". Вот, к примеру, исключительно точная характеристика виконта де Бональда, французского католического мыслителя второй половины XVIII века, заядлого монархиста, "махрового реакционера", как назвали бы его советские историки (и наверняка называли!). Де Бональд был старшим современником знаменитого Жозефа де Местра, этого изысканного мизантропа и стального консерватора; Берлина де Местр живейшим образом интересовал, как публицист, философ – и как культурная фигура. Один из самых известных текстов Исайи Берлина называется "Жозеф де Местр и истоки фашизма"; Николас Лезард приводит цитату из него: "Он учил, что цепь заблуждений зиждется на естественных науках, что стремление к личной свободе – одна из форм первородного греха, а обладание всей полнотой светской власти (вне зависимости от того, принадлежит ли она монархам или народным собраниям) основывается на кощунственном отрицании власти божественной, которой облечена только Католическая церковь". Это одно из положений де Бональда, которое де Местр с энтузиазмом (если можно использовать в данном случае это слово) разделял.
В самом конце обзора Николас Лезард просто-таки обязан был попенять Берлину хоть за что-то – нельзя же только возносить (пусть и джентльменские, но все же) хвалы. И решил нанести хитрый удар в самое, казалось бы, неуязвимое место – по литературному стилю знаменитого автора: "Сочинения Берлина очень легко написаны (настолько легко, что порой замечаешь, как автор не успевает толком закончить предложение, но читателя уже унесло довольно далеко от этого места, так что это уже неважно)…" Что же, тонко, по-набоковски тонко.
Несколько слов о русском контексте сочинений Исайи Берлина, тем более что сам автор был теснейшим образом связан с русской историей и культурой, очень много писал о России, родился на территории Российской империи в Риге и так далее и тому подобное (о русских связях Берлина написано многое – отсылаю читателя к этим текстам). По-русски Берлин существует, прежде всего, в виде двухтомника "Философия свободы" (с двумя подзаголовками, соответственно, "Европа" и "Россия"), выпущенного 12 лет назад издательством "Новое литературное обозрение" в серии "Либеральное наследие" – как сказано в выходных данных книг, "при участии Союза Правых Сил". О СПС помнят уже лишь политологи со стажем, издательство НЛО благополучно существует до сих пор и даже готовит, насколько я знаю, переиздание трудов Берлина. Я вижу в этом своего рода зеркальное отражение сюжета с переизданием "Кривой тесины человека": те же тексты, но опубликованные уже в совершенно ином контексте. Вот об этом и поговорим.
"Философия свободы. Европа" – простое и ясное изложение символа веры, на котором "Европа" стоит. Это не сотрясение основ и не их укрепление. Это их (в очередной раз) обозначение, даже напоминание. Что же, если верить Платону, всякое знание есть припоминание. Исайя Берлин близок русскому читателю тем, что его европеизм не благоприобретенный, а выстраданный. Рационализм, благородство тона, умение просто сказать сложные вещи, физиологическое отвращение к несправедливости и рабству, многое другое, из того, что британский автохтон получал естественным образом, самим фактом рождения на родине Локка и Бертрана Рассела, для уроженца Российской (и Советской, конечно же) империи дается с большим трудом. Именно "трудом" – не только в смысле эмоциональной, псхологической сложности, но и имея в виду потраченный интеллектуальный труд: тысячи прочитанных книг, сотни исписанных страниц. Результатом, в конце концов, становится идеальный европеец; больший европеец, чем сами европейцы.
Посвященные разнообразным европейским темам – от исторических взглядов Джамбатисты Вико до Первого международного товарищества рабочих – эссе и выступления Берлина, как я уже говорил, излагают одно и то же: основы существования нынешней европейской, западной цивилизации. Здесь не встретишь ни экстравагантных теорий, ни неожиданных переосмыслений давно известного. Слов "симулякр" и "дискурс" нет и в помине. Негромкий уверенный голос, проверенные факты, уместный дозированный юмор, убедительность, кристальная ясность изложения.
Взгляды Исайи Берлина могут показаться тривиальными: умеренный прогрессизм, умеренный оптимизм по поводу человеческой природы, секуляризм, твердая приверженность идеям личной свободы, социальной справедливости, демократического общественного устройства. Берлин скептичен и к правым, и к левым крайностям, даже – к крайностям либерализма. Он – превосходный эксперт по тоталитаризму, однако остается совершенно холоден к его чарам. Не обольщается Берлин и по поводу героев своих эссе; отдавая должное почти дьявольскому уму того же Жозефа де Местра, он выносит ему объективный приговор: "Де Местр, судя по всему, был едва ли не первым западным писателем, открыто защищавшим обдуманное сопротивление распространению свободных искусств и наук, реальное подавление основополагающих культурных ценностей, которые влияли на западную философию и образ жизни от Возрождения до наших дней. Но именно XX столетию было суждено увидеть пышный расцвет и самое жестокое приложение этой кошмарной доктрины. Вероятно, она – самый характерный и мрачный духовный феномен нашего времени и история ее еще далека от завершения". Добавлю, что в России прилежно изучали де Местра в прошлом столетии, особенно накануне революции 1917 года; достаточно вспомнить, как этим савойским клерикалом увлекся Мандельштам. История завороженности соотечественников де Местром далека от завершения.
Если кому-то скучно читать благонамеренные (в прямом, не ироническом смысле) сочинения Берлина, то виноват не автор, а сам читатель. Последние десятилетия отчетливо высветили хрупкие основания, на которых покоится наш европейский, западный мир. В самой Европе все меньше европейцев; не по крови, конечно, а по типу сознания. Тем внимательнее, прилежнее следует читать Берлина. И если опровергать, то только – прочтя.
Но это берлиновская "Европа". А что же "Россия"? Об этом сказано очень многое, позволю себе лишь пару реплик.
Прежде всего, немного комично, что первое русское издание трудов Исайи Берлина вышло при финансовой поддержке СПС. Я вижу в этом даже какое-то специальное благородство, ведь сложно себе представить большую идеологическую пропасть, чем между, скажем, Чубайсом и Берлином. Идеология экономического неолиберализма, которой придерживались (или думали, что придерживаются) деятели СПС, плюс их политический неоконсерватизм (кто там мечтал на рубеже девяностых и нулевых о "русском Пиночете", не они ли?) совершенно противоречит взглядам Исайи Берлина; прежде всего в том, что касается представлений о русской истории, точнее – об "истории русского освободительного движения". Исторический пантеон тогдашних русских правых был населен кем угодно, но не героями Исайи Берлина. В его текстах о России нет места ни Сперанскому, ни Александру Третьему, ни графу Витте, ни Столыпину, ни – тем более – Аракчееву. Зато там есть Чернышевский, Добролюбов, Герцен, Лев Толстой. Что же до Петра Первого, то он аттестуется следующим образом: "...Начало глубочайшему социальному расколу между образованными слоями и "темным народом" в русской истории положил урон, нанесенный русскому обществу Петром Великим". "Урон" – не меньше.
Берлина занимают вещи, которые в России давно уже никого по-настоящему не волнуют, являясь лишь объектами либо политических, либо эстетических спекуляций: "интеллигенция", "Герцен", "Чернышевский", "социальная справедливость" и прочее. Берлина вообще не занимает история "русского государства", ей он предпочитает "историю русского общества". Что, в общем-то, закономерно для человека, который буквально выпестовал свою непревзойденную британскость. Ибо для думающих жителей Соединенного Королевства государство есть продолжение общества, а для подданных московского-петербургского-московского престола общество есть приложение государства. Перефразируя удачное выражение Александра Кайдановского: "Государство – это тот бог, на которого неустанно молятся русские". В том числе и члены СПС образца 2001 года.
В то же время Берлина не назовешь классическим либералом. Идея социальной справедливости занимает его не меньше идеи свободы. Он постоянно использует такие понятия, как "эксплуатация", "буржуазия", "пролетарии", "товар" – все это выдает в нем человека, внимательно прочитавшего Маркса и оказавшегося не совсем равнодушным к его идеям. От погружения в трясину политэкономического детерминизма его спасает все то же благоприобретенное британское джентльменство. Действительно, не может же воспитанный человек столько бубнить о низкой существенности!
Вообще же, при чтении "русских текстов" Исайи Берлина неизбежно возникает легкое разочарование. Русский читатель (если таковой случился или случится) скажет: "Я и так все это знаю". Быть может. Но дело в том, что собрать вместе все (или почти) объективные известия о российском обществе и литературе последних двух веков вместе – задача сложная и почетная. Старший современник Берлина Людвиг Витгенштейн определял философию как простое называние (или перечисление). Вот что пишет коллега Витгенштейна Джордж Эдвард Мур: "Он (Витгенштейн) также сказал, что не пытается учить нас каким-то новым фактам, что говорит нам лишь тривиальные вещи – вещи, которые мы уже знаем; но дать краткий обзор (synopsis) этих тривиальностей чрезвычайно сложно, и наш интеллектуальный дискомфорт может быть удален лишь обзором многих тривиальностей; если мы что-то выпустили, то останемся с ощущением неправильности. В этой связи он заявил, что неверно говорить о нашем стремлении к анализу, т. к. в науке анализ воды означает открытие новых фактов, например, что вода состоит из кислорода и водорода. В то время как в философии мы уже в самом начале знаем все необходимые для нас факты".
Идеальный читатель Исайи Берлина, безусловно, знает "все необходимые факты". Его задача – избавиться от интеллектуального дискомфорта.
P. S. Цитаты из Исайи Берлина даны в переводе Е.Ляминой.
P. P. S. Огромное спасибо Ольге Серебряной за неоценимую помощь при подготовке этого текста.
P. P. P. S. Сложно себе представить более противоположного Берлину философа, нежели француз Мишель Фуко. Меж тем, как мне кажется, в контексте 2013 года их любопытно читать как бы сквозь друг друга. Вот любопытный фильм про Фуко, который вышел ровно 20 лет назад.
Книжный обозреватель газеты "Гардиан" Николас Лезард утверждает, что этот том Исайи Берлина безусловно стоит потраченных на него денег – даже если в вашей библиотеке есть первое издание. В новой версии к текстам Берлина добавлены целых пятьдесят страниц содержательных примечаний и предисловие замечательного ирландского писателя Джона Бэнвилла. Речь о берлиновской эссеистике идет в гардиановской рубрике "Выбор Николаса Лезарда"; это заведомо значит, что "критики" не будет, ведь если уж выбрал и во всеуслышание говоришь об этом, так хвали. Однако Лезард довольно тонкий обозреватель, чтобы воспевать ставшие уже почти классическими тексты одного из самых известных послевоенных британских мыслителей. Более, чем в Великобритании, Исайю Берлина, кажется, знают только в России (или, в прошедшем времени, "знали", ибо сейчас уже непонятно, знает ли кто-то кого-то в этой странной культуре, которая из позиции одной из мировых "культурных метрополий" постепенно переходит в ситуацию "глухой провинции" с закосом даже – если пользоваться терминологией филолога Аркадия Блюмбаума – в мироощущение изобретающих собственное патриотическое колесо туземцев), так что не то чтобы хвалить, даже воздавать должное сэру Берлину Николас Лезард не стал. В своей рубрике он привел лишь несколько рассуждений Исайи Берлина, которых достаточно, чтобы тот, кто хорошо знает этого автора, с благодарностью перебрал в памяти известные ему пассажи и повороты мысли, а тот, кто еще не имел удовольствия прочесть его, тут же побежит в магазин или откроет вездесущий "Амазон". Вот, к примеру, исключительно точная характеристика виконта де Бональда, французского католического мыслителя второй половины XVIII века, заядлого монархиста, "махрового реакционера", как назвали бы его советские историки (и наверняка называли!). Де Бональд был старшим современником знаменитого Жозефа де Местра, этого изысканного мизантропа и стального консерватора; Берлина де Местр живейшим образом интересовал, как публицист, философ – и как культурная фигура. Один из самых известных текстов Исайи Берлина называется "Жозеф де Местр и истоки фашизма"; Николас Лезард приводит цитату из него: "Он учил, что цепь заблуждений зиждется на естественных науках, что стремление к личной свободе – одна из форм первородного греха, а обладание всей полнотой светской власти (вне зависимости от того, принадлежит ли она монархам или народным собраниям) основывается на кощунственном отрицании власти божественной, которой облечена только Католическая церковь". Это одно из положений де Бональда, которое де Местр с энтузиазмом (если можно использовать в данном случае это слово) разделял.
В самом конце обзора Николас Лезард просто-таки обязан был попенять Берлину хоть за что-то – нельзя же только возносить (пусть и джентльменские, но все же) хвалы. И решил нанести хитрый удар в самое, казалось бы, неуязвимое место – по литературному стилю знаменитого автора: "Сочинения Берлина очень легко написаны (настолько легко, что порой замечаешь, как автор не успевает толком закончить предложение, но читателя уже унесло довольно далеко от этого места, так что это уже неважно)…" Что же, тонко, по-набоковски тонко.
Несколько слов о русском контексте сочинений Исайи Берлина, тем более что сам автор был теснейшим образом связан с русской историей и культурой, очень много писал о России, родился на территории Российской империи в Риге и так далее и тому подобное (о русских связях Берлина написано многое – отсылаю читателя к этим текстам). По-русски Берлин существует, прежде всего, в виде двухтомника "Философия свободы" (с двумя подзаголовками, соответственно, "Европа" и "Россия"), выпущенного 12 лет назад издательством "Новое литературное обозрение" в серии "Либеральное наследие" – как сказано в выходных данных книг, "при участии Союза Правых Сил". О СПС помнят уже лишь политологи со стажем, издательство НЛО благополучно существует до сих пор и даже готовит, насколько я знаю, переиздание трудов Берлина. Я вижу в этом своего рода зеркальное отражение сюжета с переизданием "Кривой тесины человека": те же тексты, но опубликованные уже в совершенно ином контексте. Вот об этом и поговорим.
"Философия свободы. Европа" – простое и ясное изложение символа веры, на котором "Европа" стоит. Это не сотрясение основ и не их укрепление. Это их (в очередной раз) обозначение, даже напоминание. Что же, если верить Платону, всякое знание есть припоминание. Исайя Берлин близок русскому читателю тем, что его европеизм не благоприобретенный, а выстраданный. Рационализм, благородство тона, умение просто сказать сложные вещи, физиологическое отвращение к несправедливости и рабству, многое другое, из того, что британский автохтон получал естественным образом, самим фактом рождения на родине Локка и Бертрана Рассела, для уроженца Российской (и Советской, конечно же) империи дается с большим трудом. Именно "трудом" – не только в смысле эмоциональной, псхологической сложности, но и имея в виду потраченный интеллектуальный труд: тысячи прочитанных книг, сотни исписанных страниц. Результатом, в конце концов, становится идеальный европеец; больший европеец, чем сами европейцы.
Посвященные разнообразным европейским темам – от исторических взглядов Джамбатисты Вико до Первого международного товарищества рабочих – эссе и выступления Берлина, как я уже говорил, излагают одно и то же: основы существования нынешней европейской, западной цивилизации. Здесь не встретишь ни экстравагантных теорий, ни неожиданных переосмыслений давно известного. Слов "симулякр" и "дискурс" нет и в помине. Негромкий уверенный голос, проверенные факты, уместный дозированный юмор, убедительность, кристальная ясность изложения.
Взгляды Исайи Берлина могут показаться тривиальными: умеренный прогрессизм, умеренный оптимизм по поводу человеческой природы, секуляризм, твердая приверженность идеям личной свободы, социальной справедливости, демократического общественного устройства. Берлин скептичен и к правым, и к левым крайностям, даже – к крайностям либерализма. Он – превосходный эксперт по тоталитаризму, однако остается совершенно холоден к его чарам. Не обольщается Берлин и по поводу героев своих эссе; отдавая должное почти дьявольскому уму того же Жозефа де Местра, он выносит ему объективный приговор: "Де Местр, судя по всему, был едва ли не первым западным писателем, открыто защищавшим обдуманное сопротивление распространению свободных искусств и наук, реальное подавление основополагающих культурных ценностей, которые влияли на западную философию и образ жизни от Возрождения до наших дней. Но именно XX столетию было суждено увидеть пышный расцвет и самое жестокое приложение этой кошмарной доктрины. Вероятно, она – самый характерный и мрачный духовный феномен нашего времени и история ее еще далека от завершения". Добавлю, что в России прилежно изучали де Местра в прошлом столетии, особенно накануне революции 1917 года; достаточно вспомнить, как этим савойским клерикалом увлекся Мандельштам. История завороженности соотечественников де Местром далека от завершения.
Если кому-то скучно читать благонамеренные (в прямом, не ироническом смысле) сочинения Берлина, то виноват не автор, а сам читатель. Последние десятилетия отчетливо высветили хрупкие основания, на которых покоится наш европейский, западный мир. В самой Европе все меньше европейцев; не по крови, конечно, а по типу сознания. Тем внимательнее, прилежнее следует читать Берлина. И если опровергать, то только – прочтя.
Но это берлиновская "Европа". А что же "Россия"? Об этом сказано очень многое, позволю себе лишь пару реплик.
Прежде всего, немного комично, что первое русское издание трудов Исайи Берлина вышло при финансовой поддержке СПС. Я вижу в этом даже какое-то специальное благородство, ведь сложно себе представить большую идеологическую пропасть, чем между, скажем, Чубайсом и Берлином. Идеология экономического неолиберализма, которой придерживались (или думали, что придерживаются) деятели СПС, плюс их политический неоконсерватизм (кто там мечтал на рубеже девяностых и нулевых о "русском Пиночете", не они ли?) совершенно противоречит взглядам Исайи Берлина; прежде всего в том, что касается представлений о русской истории, точнее – об "истории русского освободительного движения". Исторический пантеон тогдашних русских правых был населен кем угодно, но не героями Исайи Берлина. В его текстах о России нет места ни Сперанскому, ни Александру Третьему, ни графу Витте, ни Столыпину, ни – тем более – Аракчееву. Зато там есть Чернышевский, Добролюбов, Герцен, Лев Толстой. Что же до Петра Первого, то он аттестуется следующим образом: "...Начало глубочайшему социальному расколу между образованными слоями и "темным народом" в русской истории положил урон, нанесенный русскому обществу Петром Великим". "Урон" – не меньше.
Берлина занимают вещи, которые в России давно уже никого по-настоящему не волнуют, являясь лишь объектами либо политических, либо эстетических спекуляций: "интеллигенция", "Герцен", "Чернышевский", "социальная справедливость" и прочее. Берлина вообще не занимает история "русского государства", ей он предпочитает "историю русского общества". Что, в общем-то, закономерно для человека, который буквально выпестовал свою непревзойденную британскость. Ибо для думающих жителей Соединенного Королевства государство есть продолжение общества, а для подданных московского-петербургского-московского престола общество есть приложение государства. Перефразируя удачное выражение Александра Кайдановского: "Государство – это тот бог, на которого неустанно молятся русские". В том числе и члены СПС образца 2001 года.
В то же время Берлина не назовешь классическим либералом. Идея социальной справедливости занимает его не меньше идеи свободы. Он постоянно использует такие понятия, как "эксплуатация", "буржуазия", "пролетарии", "товар" – все это выдает в нем человека, внимательно прочитавшего Маркса и оказавшегося не совсем равнодушным к его идеям. От погружения в трясину политэкономического детерминизма его спасает все то же благоприобретенное британское джентльменство. Действительно, не может же воспитанный человек столько бубнить о низкой существенности!
Вообще же, при чтении "русских текстов" Исайи Берлина неизбежно возникает легкое разочарование. Русский читатель (если таковой случился или случится) скажет: "Я и так все это знаю". Быть может. Но дело в том, что собрать вместе все (или почти) объективные известия о российском обществе и литературе последних двух веков вместе – задача сложная и почетная. Старший современник Берлина Людвиг Витгенштейн определял философию как простое называние (или перечисление). Вот что пишет коллега Витгенштейна Джордж Эдвард Мур: "Он (Витгенштейн) также сказал, что не пытается учить нас каким-то новым фактам, что говорит нам лишь тривиальные вещи – вещи, которые мы уже знаем; но дать краткий обзор (synopsis) этих тривиальностей чрезвычайно сложно, и наш интеллектуальный дискомфорт может быть удален лишь обзором многих тривиальностей; если мы что-то выпустили, то останемся с ощущением неправильности. В этой связи он заявил, что неверно говорить о нашем стремлении к анализу, т. к. в науке анализ воды означает открытие новых фактов, например, что вода состоит из кислорода и водорода. В то время как в философии мы уже в самом начале знаем все необходимые для нас факты".
Идеальный читатель Исайи Берлина, безусловно, знает "все необходимые факты". Его задача – избавиться от интеллектуального дискомфорта.
P. S. Цитаты из Исайи Берлина даны в переводе Е.Ляминой.
P. P. S. Огромное спасибо Ольге Серебряной за неоценимую помощь при подготовке этого текста.
P. P. P. S. Сложно себе представить более противоположного Берлину философа, нежели француз Мишель Фуко. Меж тем, как мне кажется, в контексте 2013 года их любопытно читать как бы сквозь друг друга. Вот любопытный фильм про Фуко, который вышел ровно 20 лет назад.
