Элла Памфилова, возглавлявшая до 2010 года президентский Совет по правам человека и ушедшая с этого поста в знак протеста против политики властей, решила возобновить сотрудничество с администрацией президента. Возглавляемое Памфиловой движение "Гражданское достоинство" займется распределением средств на поддержку некоммерческих организаций.

С таким предложением обратились к Владимиру Путину нынешний глава Совета по правам человека Михаил Федотов и уполномоченный по правам человека в России Владимир Лукин. В четверг Федотов, Лукин и Панфилова встретились с Путиным в его резиденции в Ново-Огарево. После встречи было объявлено, что глава государства согласился с кандидатурой Памфиловой и пообещал дать необходимые поручения своей администрации.

Радио Свобода поговорило с Эллой Памфиловой о том, что она думает о кампании по преследованию "иностранных агентов", откуда взялся "миллиард долларов для НКО", на который упирает, обосновывая этот закон, Кремль, каким НКО при ее посредничестве теперь будут выделяться государственные деньги и может ли бюджетное финансирование некоммерческих организаций заменить зарубежное:

– Незадолго до отставки с поста главы Совета при президенте по правам человека вы выступили с публичной критикой законопроекта о расширении полномочий ФСБ, затем подвергались нападкам со стороны прокремлевских молодежных движений, всем было понятно, что ваш уход – это жест несогласия с происходящим. Почему вы решили вернуться к сотрудничеству с властью?

– Я возвращаюсь не в политику. Я действительно уходила с полным осознанием, что такому человеку, как я, в этой системе места нет. Не собиралась возвращаться в публичную политику, я занимаюсь наукой, экологическими проектами. Я думала о том, где бы я могла быть полезна, и не находила такого места. За изменение политического строя путь бьются те политики, которые в это верят. Мне поступали предложения, но я считала, что заниматься имитацией, профанацией какой-то деятельности я не могу, мне важно было понять: есть ли какое-то дело в нынешней системе, в нынешней ситуации, которое я знаю, как делать, которое я могу делать, где я уверена, что будет результат, и за этот результат мне будет не стыдно. Так совпало, что в нужное время в нужном месте это дело созрело.

Сейчас тяжелая ситуация с законом об "иностранных агентах", вообще правозащитное движение достаточно слабое, самые сильные организации сконцентрированы в Москве, Санкт-Петербурге и еще нескольких крупных городах. Финансировались они в основном из-за рубежа, потому что ни наш бизнес, ни государство правозащитников не жаловали. И этот закон просто добивает правозащитное движение. Возникла идея: раз наши правозащитные организации не хотят регистрироваться как иностранные агенты и готовы отказаться от зарубежного финансирования, пусть государство выделяет средства, но при этом не давит на них. Это результат долгих переговоров с правозащитным сообществом, это и Лукин по одной линии вел переговоры, Федотов по другой линии. Ко мне обратились и та и другая стороны, потому что оказалось, что я такой компромиссный вариант, который устраивает и ту и другую сторону.

– Государство и раньше выделяло деньги некоммерческим организациям. Когда Путин обосновывал необходимость закона "об иностранных агентах", звучала цифра в 28 миллиардов рублей, полученных НКО из-за рубежа. Сами НКО по поводу такой гигантской суммы недоумевали. Сейчас сообщается, что в этом году до 1 октября среди НКО распределят 2,5 миллиарда рублей – в десять раз меньше. Если Путин не лукавил, то как же сумма в десять раз меньшая может закрыть эту "дыру", возникающую при отказе от зарубежного финансирования?

– Цифра в 28 миллиардов рублей сейчас, насколько я знаю, уточняется. Президент поручил показать, что из себя представляют эти миллиарды, куда они шли. Есть организации типа "Росатома" или "Роснано", которые тоже вошли в это число, поэтому надо четко разделить некоммерческие неправительственные организации и крупные корпорации с большой долей государственных средств. Если эта работа будет сделана честно, картина будет совершенно иная, и ни о каких 28 миллиардах непосредственно на правозащитные организации речи не будет. Что касается нынешних средств, в дополнение к указанной вами сумме будет еще 500 миллионов рублей на этот год и, скорее всего, миллиард на будущий. Эти деньги пойдут непосредственно на поддержку организаций, которые позиционируют себя как правозащитные.

– Существует ли вероятность, что при вашем посредничестве какая-то часть этих денег достанется организациям, которые прокуратура считает "иностранными агентами"?

– Я в этом не сомневаюсь. Вопрос в том, что это будет зависеть от позиции самих организаций, от того, подадут ли они заявки на гранты. Эти НКО – одни из самых сильных и профессиональных в стране, не сомневаюсь, что такие заявки они хорошо умеют составлять.

– А вы знаете, каким некоммерческим организациям в основном выделялись бюджетные деньги в прошлые годы? Казаческие объединения, "Братство православных следопытов", "Союз машиностроителей". Федерация независимых профсоюзов, входящая в "Общероссийский народный фронт", получила в прошлом году самый большой грант – 12 миллионов рублей, а Московская Хельсинкская группа, например, 4 миллиона.

– По практике предыдущих лет было много вопросов. Именно поэтому пришли к такой схеме, чтобы не само государство в лице чиновников решало, кому давать деньги, а чтобы в этой роли выступал вызывающий доверие у обеих сторон посредник. Важно также, чтобы при это не было прямого давления со стороны власти на организации. С Путиным у меня был разговор с глазу на глаз. По его словам, речь не о том, чтобы поддерживать только лояльных, а чтобы те организации, которые реально работают, не обслуживали власть, не работали на интересы других государств, а работали на интересы собственных граждан.

– Вы тоже считаете, что НКО, которые прокуратура считает "иностранными агентами", действительно работают на другие государства и представляют их интересы?

– Я так не считаю. Я вам повторила позицию президента. Я знаю многих руководителей этих организаций, много лет с ними работаю, знаю, что делает Ганнушкина, что делает Алексеева. Я считаю, что они помогли очень многим людям. Путин же не обвинял какие-то конкретные организации. Его позиция заключается в том, что любая НКО, которая имеет иностранное финансирование, если она работает в интересах людей, а не на интересы других государств, не должна регистрироваться в качестве "иностранного агента". Это же во всем мире такое принято, в Соединенных Штатах это есть. Это просто общий посыл, а не привязка к каким-то конкретным организациям.

– Что касается Соединенных Штатов, то там закон, о котором вы говорите, работает совершенно по-другому. Он направлен на организации, занимающиеся преимущественно лоббированием коммерческих и политических интересов своих стран. Вы упомянули Светлану Ганнушкину, ее фонд "Гражданское содействие" помогает мигрантам. Разве это одно и то же?

– Это уже другой аспект. Для этого есть Лукин, уполномоченный по правам человека, есть Федотов с президентским Советом по правам человека, есть политические партии, которые борются за власть. У меня в этом смысле довольно узкая роль, и дай Бог, чтобы я ее выполнила. Я не меняю свои позиции, в том числе и по отношению к закону о некоммерческих организациях, но в мои функции не будет входить вносить изменения или поправки в это законодательство.

И Федотов, и Лукин представили анализ того, как осуществляется практика правоприменения, как правоохранительные органы осуществляют проверки, и там очень много негатива. Действительно, очень много вопросов к тому, что делают правоохранительные органы. Эту ситуацию надо менять. Моя задача, как я ее вижу, – параллельно осуществить честное, объективное, глубокое исследование с привлечением иностранных авторитетных экспертов. Оно должно ответить на вопрос: каковы негативные последствия этого закона и как они сказываются на работе наших правозащитных организаций. Это очень важно – представить честный, обоснованный доклад, который бы вызвал доверие всех сторон.

– То есть такое исследование – это тоже одна из поставленных перед вами задач?

– Это задача, которую я себе планирую сама. Я уже начинала это исследование в качестве сотрудника Высшей школы экономики, Центра исследований некоммерческого сектора и гражданского общества. Я уже провела переговоры с моими немецкими коллегами. Я считаю, что это невероятно важно – объективная информация не только со стороны силовиков. Я считаю, что для страны невероятно важно изменение фона, на котором идет разговор об НКО. Для правозащитников фон создан крайне негативный. Люди должны понимать, как важна правозащита, умение отстаивать свои права, бороться с произволом, от кого бы он ни исходил.

– Вы говорите, что бороться с негативными последствиями закона "об иностранных агентах" – это задача Лукина, Федотова, они и правда что-то делают, но пока безуспешно. Исследование "третьего сектора", о котором вы рассказываете, тоже, получается, часть этой борьбы?

– Не все, что они делают, – безуспешно. Многое все равно удается, и чем больше коллективных действий, тем больше вероятность успеха. Я свою лепту внесу тем, что представлю такое независимое исследование. Возвращаясь к моей работе по распределению грантов – это дело очень полезное. Я за него взялась, несмотря на высокий уровень моей личной ответственности. Я рискую и иду на это, потому что верю, что может быть результат, что мы поможем организациям встать на ноги и поможем сохранить те НКО, которые есть.

– Есть такой правозащитник в Краснодаре, Михаил Савва. Его такая ответственность, реализация некоммерческого правозащитного проекта на бюджетные деньги, привела в тюрьму. Краснодарские правозащитники и сотрудники некоммерческих организаций говорят, что это просто месть за критику областных силовиков и того, как ими осуществлялись проверки НКО. Не боитесь чего-то такого?

– В России от тюрьмы и сумы нельзя зарекаться. Но кто не рискует, тот, как говорится… Я тоже могла прекрасно сейчас заниматься экологией, наукой, писать книжки, воспоминания, у меня очень богатая политическая биография. Я взялась за достаточно рискованное дело, и на кон поставлена моя репутация. Я готова к любому раскладу и считаю, что игра стоит свеч.