История нацизма может быть описана как история последовательного соблазнения и одурманивания немецкого народа разными средствами. Важнейшим из них была пропаганда.

Само это слово происходит от названия созданной в 1622 году Congregatio de propaganda fide ("Конгрегация подлежащей распространению веры"), одного из департаментов папской курии, занимавшегося, если выражаться современным языком, идеологической работой. Нацисты не были изобретателями пропаганды в современном смысле слова. Они во многом следовали за немецкими коммунистами, а еще больше за русскими большевиками. Главный пропагандист Гитлера, Йозеф Геббельс, писал в дневнике, что многому у большевиков научился. И действительно, средства наглядной пропаганды и агитации, которые использовали оба режима, иногда поражают разительным сходством.

История нацистской пропаганды началась в 1920-е годы. Тогда Гитлер, придя после "пивного путча" к выводу о том, что попытки насильственного захвата власти бесперспективны, решил пойти другим путем и в тюрьме написал "Майн кампф". В этой книге будущий фюрер и рейхсканцлер Германии был весьма откровенен: "Именно в том и состоит искусство пропаганды, что она, постигая чувственный мир представлений большой массы населения, в психологически правильной форме находит путь к вниманию, а затем и к сердцу широких масс". Тут важнейшие понятия – "чувственный мир" и "сердце". Можно было бы добавить к этому инстинкты, но ни в коем случае не разум. Далее Гитлер обосновывает второй важный постулат – право пропаганды на манипуляции и ложь: "Пропаганда не обязана быть объективной. Она не должна заниматься поиском истины, а затем корректно и адекватно представлять ее массе, если эта истина работает на интересы других. Вместо этого она должна непрестанно служить только собственным интересам".

Неудивительно, что спустя лишь месяц с небольшим после прихода к власти, а именно 11 марта 1933 года, Гитлер принял решение о создании имперского министерства народного просвещения и пропаганды. И уже через два дня рейхспрезидент Гинденбург издал соответствующий указ. В тот же день Йозеф Геббельс был назначен на должность министра пропаганды, став в 35 лет самым молодым членом германского правительства. О том, какое значение Гитлер придавал работе Геббельса, говорят следующие факты: министерство стартовало со штатом в 350 сотрудников, разделенных на пять отделов. К 1939 году отделов было уже 17, а число сотрудников достигло двух тысяч. Бюджет министерства вырос с 14 миллионов рейхсмарок в 1933 году (что уже было немало) до 187 миллионов к началу 1941 года.


Говорит писатель Борис Хазанов, написавший о главном пропагандисте фюрера эссе "Творческий путь Геббельса": "Геббельс был единственным в компании высших нацистских руководителей, кто имел титул доктора. Геббельс совершил очень важное открытие. Он понял, что политическая и государственная пропаганда – это не просто инструмент власти. Это сама власть. Пропаганда – это власть, вот это он хорошо усвоил и понял. Подобно тому, как Лени Рифеншталь, которую Геббельс, кстати, не любил, сделала ряд кинематографических открытий, так и Геббельс пришел к своему открытию, хотя сейчас оно и кажется тривиальной истиной".

Если Гитлера как идеолога и автора "Майн кампф" можно рассматривать в качестве своего рода драматурга нацизма, то Геббельс оказался талантливым режиссером и актером в одном лице. По-своему его способностям отдают должное даже люди, пострадавшие от нацистских репрессий.


Вот мнение одного из них, 87-летнего барона Ганса-Оскара фон Лёвенштайна де Витта: "Если бы не было Геббельса, то я не знаю, имел ли бы Гитлер такой успех у населения. Этот человек по праву был министром пропаганды, такого министерства не было до нацистов, не было и после них, и вообще не было ни в одной другой стране. Не знаю, кто его придумал – Гитлер или сам Геббельс. На Геббельса работало все, в частности, его образ примерного семьянина, многодетного отца, рассчитанный на немецких матерей и вообще на простых людей. В результате он добился больших успехов и достиг, возможно, большего, чем кто-либо другой в окружении Гитлера – скажем, Гиммлер, который чаще был в тени, или Геринг".

Впрочем, образ любящего мужа и отца давался Геббельсу нелегко: у него были многочисленные тайные любовные похождения. Имелись любовники и у его жены Магды, оба знали или догадывались об изменах друг друга, но эта тема была тайной за семью печатями. По-настоящему брак оказался под угрозой, когда Геббельс в 1936 году влюбился в 22-летнюю чешскую актрису Лиду Баарову. Он готов был бросить ради нее карьеру и семью и даже просил фюрера сделать его послом в Японии. Но Гитлер после обращения к нему Магды Геббельс приказал своему министру порвать с Бааровой и вернуться в семью. Геббельс подчинился и с новой силой окунулся в работу.

Хотя плоды этой работы были рассчитаны на широкие слои граждан Германии, интересно, что сам Геббельс оказался не только творцом, но и продуктом, и в какой-то степени жертвой нацистской пропаганды. Всех своих детей Магда и Йозеф Геббельсы назвали именами, начинавшимися на “H” ("ха") – 8-ю букву немецкого алфавита и первую в фамилии Гитлера. Нацистский вождь был крестным отцом шестерых детей министра пропаганды. В 1939 году Геббельс позволил снять своих детей в пропагандистском фильме, оправдывавшем программу умерщвления инвалидов и умственно отсталых людей. Дети Геббельса были показаны как позитивные антиподы инвалидов, представленных в фильме как существа, вызывающие только отвращение.

Вот несколько цитат из гитлеровской "Майн кампф", которые были положены в основу работы ведомства Геббельса: "Большинство людей легче становятся жертвами большой лжи, нежели малой"; "Люди поверят любой лжи при условии, что она достаточно велика. Чем крупнее ложь, тем больше людей на нее клюет"; "Ложь надо повторять бесконечно часто, и ей в конце концов поверят". Пропаганда нацистов и была сконцентрирована на небольшом числе тем, которым соответствовали лозунги, бившие на чувства аудитории. Так, подготовке к войне служила насаждаемая пропагандой легенда о том, что немцы – народ без "жизненного пространства" (Lebensraum), которое следует завоевать на востоке. Это оправдывалось социал-дарвинистским "правом сильного".

Пропаганда, согласно предначертаниям Гитлера, должна быть обращена к чувствам масс – и только в виде исключения оперировать доводами разума: "Она должна выглядеть народной по духу и приспособленной к уровню духовного развития и способностям восприятия самых ограниченных среди тех, к кому она обращена. Было бы ошибкой делать пропаганду разнообразной, наподобие научной лекции". Именно этому следовал Геббельс и его пропагандисты. Ставка делалась на уход от объяснений в пользу иррационального, в частности, на эмоционально заряженные клише, соответствовавшие схеме "друг – враг". На демонстрациях и митингах, которые были важным инструментом агитации, нацистские ораторы имели установку не на рассказ о конкретных планах, предвыборной программе и политических целях национал-социализма, а на то, чтобы заразить толпу верой в свою доктрину. И еще один пропагандистский прием: обещать всем всё, но по возможности не сулить ничего конкретного.

Геббельс умел быть гибким, понимая, что пропагандистские приемы, рассчитанные на немецкую аудиторию, не всегда годятся при общении с аудиторией иностранной. Так, большим успехом нацистской пропаганды стали летние Олимпийские игры в Берлине в 1936 году. К началу игр в городе исчезли все таблички, говорившие о дискриминации евреев – запреты на вход в кафе и другие общественные места.


Выступая перед иностранными журналистами за день до открытия Олимпиады, Геббельс сказал: "У нас нет намерения демонстрировать вам потемкинские деревни. В Германии вы можете свободно перемещаться и непосредственно общаться с нашим народом, видеть его за работой и во время праздников. Почти наверняка вы встретите немало улыбающихся лиц и поймете, что, в отличие от многого другого, улыбаться невозможно по приказу. И тогда вы удостоверитесь в том, что немецкий народ за последние три с половиной года действительно стал лучше и счастливее".

Всего несколькими месяцами раньше, в ноябре 1935 года, Сталин, выступая на совещании рабочих-стахановцев, произнес: "Жить стало лучше, жить стало веселее". Трудно сказать, было ли заимствование, допущенное Геббельсом, сознательным, но, как и в случае с агитационными плакатами, перекличка двух диктатур налицо. Однако вернемся к берлинскому выступлению министра пропаганды: "Можно слышать обвинения в адрес немецкой прессы, что она-де не имеет больше права на свободное выражение мнений. Я прошу вас, дамы и господа, однако, подумать о том, в каком состоянии мы получили страну, придя к власти. Я прошу вас вспомнить о кризисах, которые нам выпало преодолеть за прошедшие три с половиной года, и прошу вас понять, что Германия в последние годы занималась чем-то более важным и ценным, чем позволить неограниченной свободе выражения мнений привести общество к духовной анархии".

На какое-то время Геббельсу удалось тогда успокоить мировое общественное мнение, которое, однако, тогда и само очень хотело, чтобы его успокоили.
Одним из важнейших принципов работы Геббельса и его министерства были постоянный анализ общественного мнения и настроений населения, его реакций на те или иные события. Например, после "хрустальной ночи" – колоссального еврейского погрома, устроенного в ноябре 1938 года, – властям стало известно о критическом восприятии многими, в том числе и в самой нацистской партии, поджогов синагог и грабежей еврейских магазинов – не из сочувствия к евреям, а скорее из немецкой приверженности к порядку. Недовольные ничего не имели против притеснений евреев, когда те велись без лишнего шума и под прикрытием законов. После того как ведомству Геббельса стало известно о критических настроениях в связи с погромами, к таким акциям больше не прибегали, что, впрочем, ничуть не облегчило судьбу немецких евреев.

Успех пропагандистских усилий любого авторитарного режима, как правило, в той или иной мере обеспечен экономическими достижениями – другой вопрос, насколько они прочны, долгосрочны и что за ними стоит. Как в "Трехгрошовой опере" Брехта: "Сперва жратва, ну а мораль – потом". У нацистов основой для успеха пропаганды стала ликвидация безработицы и рост жизненного уровня населения в первые годы правления Гитлера, в том числе за счет ограбления немецких евреев и увеличения госдолга в расчете на успех будущей войны. Позднее, после ее начала, какое-то время удавалось поддерживать привычный для немцев уровень благосостояния – благодаря, в частности, использованию ресурсов оккупированных территорий и принудительного труда их жителей.


Частично и поэтому 18 февраля 1943 года, вскоре после поражения под Сталинградом, Геббельсу удалось своей пламенной речью поддержать веру немцев в национал-социализм и их готовность сражаться и умирать за фюрера. Свое почти двухчасовое выступление перед тремя тысячами собравшихся в берлинском Дворце спорта он завершил так: "Англичане утверждают, что немецкий народ уклоняется от тотальных действий правительства по ведению войны. Народ хочет не тотальной войны, говорят англичане, а капитуляции. Я спрашиваю вас: вы хотите тотальной войны?" Ответом было громкое единое "Да!".

Но этого заряда веры хватило только на два оставшихся года той самой тотальной войны. Финал рейха известен, как и личный финал министра пропаганды: став после самоубийства Гитлера на один день рейхсканцлером, Геббельс и его жена Магда покончили с собой 1 мая 1945 года. Перед этим они отравили всех своих детей.

Тем не менее Йозеф Геббельс, наверное, единственный из нацистских лидеров, чье наследие, увы, остается актуальным и сегодня. Почти каждый авторитарный режим, выстраивая свою пропагандистскую систему, вольно или невольно опирается на приемы и методы, разработанные и обкатанные когда-то ведомством Геббельса. Правда, с тех пор, к счастью, у большинства пропагандистов явно снизился уровень и мастерства, и фанатизма. Трудно, к примеру, представить себе Йозефа Геббельса произносящим следующее: "Я точно не либерал, но не знаю, консерватор ли я. Я стараюсь себя никуда не приписывать: это, по большому счету, не имеет значения, поскольку я сотрудник администрации президента, работаю на главу государства, и мои убеждения – мое личное дело". Это слова Владислава Суркова, пользующегося репутацией главного пропагандиста нынешнего российского режима. А пропаганда, которой не слишком верят даже ее творцы, вряд ли может быть по-настоящему эффективной. Тут доктор Геббельс многое мог бы рассказать.