Александр Генис: В последние месяцы, после принятия Думой, мягко сказать, сомнительного закона об усыновлении, дети оказались в центре международного скандала, но это, увы, отнюдь не единственная проблема, связанная с положениями малолетних. У микрофона - Владимир Абаринов
Владимир Абаринов: В наше время глобализации споры бывших супругов из-за опеки над детьми стали острой международной проблемой. В Советском Союзе этот вопрос вообще не стоял: указом Верховного Совета СССР от 15 февраля 1947 года советским гражданам было запрещено вступать в браки с иностранцами, причем закон имел обратную силу – уже заключенные браки подлежали расторжению.
Через полгода после смерти Сталина Никита Хрущев отменил указ. Браки с иностранцами отныне официально не возбранялись, однако желающим заключить их чинились всяческие препятствия. Роман с иностранцем считался аморальным поступком.
В годы брежневского застоя процедура значительно облегчилась. Тогда же возникли и первые тяжбы из-за детей. Ни советское правосудие, ни советская дипломатия не имели ни малейшего опыта решения таких споров. Советское правительство вмешивалось лишь в «политически важных» случаях, и спор из-за ребенка превращался в очередную пропагандистскую кампанию.
Самый известный случай такого рода – дело 12-летнего Вальтера Половчака, возникшее в июле 1980 года. Вместе с родителями, сестрой Натальей 17 лет и младшим братом 6 лет Вальтер эмигрировал в США с Украины. Вскоре родители Вальтера, разочарованные Америкой, решили вернуться. Но Вальтер и Наталья с этим решением не согласились – они отказались уезжать обратно и нашли приют в доме своей кузины.
Поскольку Наталье уже исполнилось 16 лет, она имела право сама решать свою судьбу. С несовершеннолетним Вальтером дело обстояло сложнее. По заявлению Половчаков подросток был доставлен из дома кузины в полицейский участок, но перед тем, как передать мальчика отцу, шеф полиции решил позвонить в госдепартамент США. Оттуда ответили, что отдавать Вальтера родителям не следует – этот вопрос будет решать суд. Суд решил, что Вальтеру должно быть предоставлено временное убежище в США вплоть до достижения им совершеннолетия, а тогда он примет самостоятельное решение. Администрация Рейгана поддержала постановление суда. Сегодня Вальтеру уже 45 лет. Он стал отцом двоих детей и забрал с Украины своих престарелых родителей.
На Западе, где международный брак в порядке вещей, такие споры давно стали юридической рутиной. Каждый из бывших супругов хочет создать ребенку наилучшие – по своему разумению - условия и боится лишиться доступа к нему; этот страх усугубляется наличием государственной границы. Такие споры часто ведутся в «серой зоне» международного права.
Иные родители, отчаявшись добиться возвращения ребенка законным путем, идут на похищение. На этот случай существует Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей, открытая для подписания 25 октября 1980 года. В настоящее время ее участниками являются 89 стран, включая Россию. Но и конвенция часто оказывается бессильна. В США таких случаев сотни. Хиллари Клинтон в бытность госсекретарем США учредила в этом ведомстве отдел по делам ребенка, который занимается разрешением дел о международном похищении. Говорит глава отдела посол Шерил Бентон.
Шерил Бентон: Цель конвенции - создать законную процедуру для стран с разными правовыми системами для ответа на основной вопрос: какая страна является для ребенка привычным местом жительства. На самом деле это единственный вопрос, который нам необходимо решить. Когда ребенка похищают из США, скажем, во Францию, то французский суд должен установить, жил ли этот ребенок в Америке. Если да, ребенка нужно вернуть в Соединенные Штаты для дальнейших судебных разбирательств. У Гаагской конвенции есть постоянное бюро к Гааге, с которым мы тесно сотрудничаем, пытаясь добиться исполнения Конвенции.
Владимир Абаринов: Но как быть, если страна, в которую похищен ребенок, не член Конвенции?
Шерил Бентон: Тогда дело обстоит гораздо сложнее. У нас нет никакого договора, на который мы могли бы указать такой стране и добиться его исполнения. Существуют специальные механизмы для подобных случаев, и все-таки это намного труднее. Мы, к сожалению, не можем принимать участие в таких спорах в качестве адвокатов, у нас нет права представлять интересы американцев в судах чужой страны. Мы можем лишь снабдить родителей списком адвокатов. Гораздо проще, если страна – участник Гаагской конвенции.
Владимир Абаринов: Для того, чтобы начать процедуру возвращения, похищенного ребенка надо еще найти. В этом американским властям помогает Национальный центр по поиску пропавших и эксплуатируемых детей. Говорит президент Центра Эрни Аллен.
Эрни Аллен: Мы - неправительственная организация. Но мы находимся в уникальном положении. Мы сотрудничаем с министерством юстиции и госдепартаментом США. Мы уполномочены Конгрессом быть национальным центром информации о пропавших детях. Миллионам американцев мы известны по нашим объявлениям о пропавших детях на пакетах с молоком. Мы работаем с правоохранительными органами США и всего мира. Наша задача – помочь семьям и вернуть детей домой.
Владимир Абаринов: Согласно последнему докладу, в настоящее время США ведут спор о возвращении 1144 детей. Наибольшее число приходится на Мексику, Канаду и Великобританию – все эти страны подписали и ратифицировали Гаагскую конвенцию. За ними следует не подписавшая Индия.
Проблеме международного похищения детей были посвящены слушания в комитете нижней палаты Конгресса по международным делам. Председательствовавший конгрессмен Кристофер Смит обрисовал ситуацию яркими красками.
Кристофер Смит: Похищение ребенка заграницу лишает его дома и ломает ему жизнь. Ребенок оказывается в чужой стране, он разлучен с одним из родителей, который любит его и на общение с которым ребенок имеет право. Его детство исковеркано, он заброшен, иногда его прячут, потому что похитивший его родитель избегает встречи с законом или стремится получить легальное прикрытие своих аморальных действий. Похищенные дети часто теряют связь со своей мамой или своим папой, которые составляют половину его идентичности и его культуры. Они подвержены риску эмоциональных и психологических проблем, могут испытывать тревогу, страдать ночными кошмарами, резкими перепадами настроения, расстройством сна, демонстрировать агрессивное поведение, питать чувства обиды, вины и страха. Вырастая, они могут столкнуться с трудностями при определении своей идентичности, в личных взаимоотношениях и взаимоотношениях со своими собственными детьми.
Владимир Абаринов: Одним из свидетелей на слушаниях был Джошуа Иззард, рассказавший о том, как русская жена разлучила его с дочерью и увезла ее в Пермь.
Джошуа Иззард: Я был в Риме, когда Татьяна Ивлева, мой партнер в течение 10 лет, любовь всей моей жизни и моя жена в течение пяти лет, мать моей дочери, позвонила мне и сообщила, что она и мой маленький голубоглазый ангел находятся в России и никогда не вернутся, что я никогда не увижу снова свою дочь. Эта весть так поразила меня, что я едва не упал без чувств посреди улицы. Я написал своей дочери первое из множества писем, возвращаясь домой, то есть, еще более удаляясь от нее в западном направлении, в Чикаго. Мое сердце казалось мне единственной нитью, связывающей меня с дочерью, и эта нить рвалась, когда расстояние между нами увеличивалось. Я отворил дверь нашей чикагской квартиры с видом на озеро Мичиган. Чувство опустошения охватило меня, когда золотые лучи заката пронизали мертвую тишину нашей гостиной, нежно коснулись любимых игрушек дочери, лежавшим там, где она оставила их после игры. Я не услышал радостного крика: «Ура, папочка вернулся!». Меня встретило молчание, оглушительное молчание.
Владимир Абаринов: Бывшая жена Джошуа Иззарда Татьяна рассказывает совсем другую историю, но на то и суд, чтобы разбираться в этих противоречиях.
Госдума России ратифицировала Гаагскую конвенцию в мае 2011 года. 1 октября того же года соответствующий федеральный закон вступил в силу. Тем не менее, Россия продолжает нарушать ее. Как уже сказала Шерил Бентон, Конвенция устанавливает гражданскую процедуру быстрого возвращения похищенного ребенка. Суд страны, куда вывезен ребенок, не должен рассматривать вопрос об опеке. Он должен лишь установить, какая страна является для ребенка привычным местом жительства. После этого ребенок должен быть в течение шести недель возвращен в страну его привычного местожительства, и дальнейший спор об опеке переносится в суды этой страны. Однако российские суды почему-то не считают себя обязанными выполнять условия конвенции.
Характерный случай – дело Марианны Гринь. Она эмигрировала в США в детстве, имела двойное гражданство. Вместе с мужем-американцем Марианна 12 лет прожила в Италии. Там родились трое из ее четверых детей. Три года назад брак распался. Итальянский суд назначил единственным опекуном детей отца. Но Марианна Гринь вывезла детей в Россию. В декабре прошлого года ее 10-летняя дочь Сара торжественно, перед телекамерами, сожгла свой американский паспорт возле здания генерального консульства США в Петербурге. А в январе этого года петербургский суд отказался вынести постановление о возвращении детей в Италию в соответствии с Гаагской конвенцией.
Вокруг международных споров о детях в России нагнетаются нездоровые страсти, уже появилась организация «Русские матери» во главе с одиозной Ириной Бергсет. Еще одна цитата из показаний Джошуа Иззарда.
Джошуа Иззарда: Обратите внимание, господин председатель: о благополучии моей дочери они не говорили никогда - только о том, что Россия противостоит Америке и что моя дочь стала подвернувшейся под руку пешкой в политической игре.
Владимир Абаринов: В подобных спорах идеальных решений не бывает. Вряд ли стоит их осложнять политическими обвинениями – ребенку от этого лучше точно не будет.
