15 февраля – 90 лет со дня рождения Елены Боннэр, советской диссидентки и российской правозащитницы, жены Андрея Сахарова. Один из самых ярких деятелей отечественного правозащитного движения. Елена Георгиевна скончалась полтора года назад в Бостоне. В Сахаровском центре в пятницу прошел круглый стол, на котором вспоминали Елену Боннэр. Тема дискуссии – "Правозащита и политика – две вещи несовместные?" О Елене Боннэр в контексте времен говорит председатель правления историко-просветительского общества "Мемориал" Александр Черкасов.
– Елена Георгиевна Боннэр – человек, который жил и действовал в очень разные времена. Бывали периоды, когда для многих людей правозащитная деятельность становилась синонимом политической. Отчасти потому, что в условиях давления со стороны государства политической программой всех общественных сил становится защита прав человека. И тут, между прочим, есть перекличка между сегодняшним и тем временем. Вспомним эпиграф к любому выпуску "Хроники текущих событий". Это статья 19 Всеобщей декларации прав человека – "Свобода распространения информации". Для всех групп, о которых шла речь в "Хронике", это было жизненно важно, потому что информация означала одновременно и помощь. Там сообщали об очень разных людях. И о тех, кого сегодня назвали бы либералами, и о националистах – литовских, украинских, еврейских. Русские националисты тоже шли в одном ряду. Общей программой была свобода слова и то, чтобы свобода слова не преследовалась и не означала, что сказавший что-то наперекор режиму человек отправляется туда, где и прочих свобод тоже нет.
– Что изменилось с окончанием советской эпохи?
– Наступило время, когда политическая деятельность могла осуществляться как таковая, то есть когда можно было высказываться, и высказываться весьма широко. И сейчас мы, кажется, возвращаемся обратно. Я имею в виду, что есть и оппозиционные политические объединения, и есть правозащитники. Существует ли между ними разница? Елена Георгиевна Боннэр, например, категорически отрицала, насколько я помню, возможность не то что сотрудничества, но любого взаимодействия, диалога с националистами. Однако любой широкий фронт, который сейчас пытаются строить, включает в себя и эту часть общественного спектра. Правильно это или нет, как это организовано в случае с Координационным советом оппозиции? Не есть ли это способ легитимизации не просто националистов, но нацистов? Не есть ли это способ захвата ими открытой площадки для высказывания? Не есть ли это способ продвижения совершенно одиозных идей? Все это вопросы, над которыми заставляют задуматься последние решения Координационного совета оппозиции.
Тем не менее, любой широкий фронт означает, что не только наши безусловные единомышленники, но и люди с отличными от нас взглядами туда войдут. Здесь уже вопрос компромисса. С другой стороны, все массовое общественное движение последнего с небольшим года основано, по сути, опять на вполне правозащитной программе. Первое – это избирательное право, нарушенное и 4 декабря 2011 года, и 4 мая 2012 года. Вторым было требование – свободу политзаключенным! Это абсолютно те же, что и в давние времена, требования.
– Наследие Боннэр как-то может помочь в решении сегодняшних проблем?
– Елена Боннэр высказывала свою очень страстную и пристрастную позицию. Возможно ли в новое время и в новых обстоятельствах менять приоритеты, «исправлять имена», как говорят китайцы? Наверное, это нужно делать. Но также должен быть кто-то, кто хранит старые традиции, спорит со всеми, должна быть точка отсчета, ибо без этой точки отсчета мы не поймем, что же изменяется во времени и в нас. Разумеется, Елена Георгиевна была такой неизменной точкой отсчета. Ее принципы, насколько я понимаю, не менялись, ее оценки не менялись, она была очень пристрастна в этих своих оценках и, наверное, именно этим и важна. Людей, стремящихся бежать впереди прогресса, у нас хватает. А тех, кто не пытается быть современным, а остается самим собой, их мало, но на самом деле именно они и создают время.
Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"
– Елена Георгиевна Боннэр – человек, который жил и действовал в очень разные времена. Бывали периоды, когда для многих людей правозащитная деятельность становилась синонимом политической. Отчасти потому, что в условиях давления со стороны государства политической программой всех общественных сил становится защита прав человека. И тут, между прочим, есть перекличка между сегодняшним и тем временем. Вспомним эпиграф к любому выпуску "Хроники текущих событий". Это статья 19 Всеобщей декларации прав человека – "Свобода распространения информации". Для всех групп, о которых шла речь в "Хронике", это было жизненно важно, потому что информация означала одновременно и помощь. Там сообщали об очень разных людях. И о тех, кого сегодня назвали бы либералами, и о националистах – литовских, украинских, еврейских. Русские националисты тоже шли в одном ряду. Общей программой была свобода слова и то, чтобы свобода слова не преследовалась и не означала, что сказавший что-то наперекор режиму человек отправляется туда, где и прочих свобод тоже нет.
– Что изменилось с окончанием советской эпохи?
– Наступило время, когда политическая деятельность могла осуществляться как таковая, то есть когда можно было высказываться, и высказываться весьма широко. И сейчас мы, кажется, возвращаемся обратно. Я имею в виду, что есть и оппозиционные политические объединения, и есть правозащитники. Существует ли между ними разница? Елена Георгиевна Боннэр, например, категорически отрицала, насколько я помню, возможность не то что сотрудничества, но любого взаимодействия, диалога с националистами. Однако любой широкий фронт, который сейчас пытаются строить, включает в себя и эту часть общественного спектра. Правильно это или нет, как это организовано в случае с Координационным советом оппозиции? Не есть ли это способ легитимизации не просто националистов, но нацистов? Не есть ли это способ захвата ими открытой площадки для высказывания? Не есть ли это способ продвижения совершенно одиозных идей? Все это вопросы, над которыми заставляют задуматься последние решения Координационного совета оппозиции.
Тем не менее, любой широкий фронт означает, что не только наши безусловные единомышленники, но и люди с отличными от нас взглядами туда войдут. Здесь уже вопрос компромисса. С другой стороны, все массовое общественное движение последнего с небольшим года основано, по сути, опять на вполне правозащитной программе. Первое – это избирательное право, нарушенное и 4 декабря 2011 года, и 4 мая 2012 года. Вторым было требование – свободу политзаключенным! Это абсолютно те же, что и в давние времена, требования.
– Наследие Боннэр как-то может помочь в решении сегодняшних проблем?
– Елена Боннэр высказывала свою очень страстную и пристрастную позицию. Возможно ли в новое время и в новых обстоятельствах менять приоритеты, «исправлять имена», как говорят китайцы? Наверное, это нужно делать. Но также должен быть кто-то, кто хранит старые традиции, спорит со всеми, должна быть точка отсчета, ибо без этой точки отсчета мы не поймем, что же изменяется во времени и в нас. Разумеется, Елена Георгиевна была такой неизменной точкой отсчета. Ее принципы, насколько я понимаю, не менялись, ее оценки не менялись, она была очень пристрастна в этих своих оценках и, наверное, именно этим и важна. Людей, стремящихся бежать впереди прогресса, у нас хватает. А тех, кто не пытается быть современным, а остается самим собой, их мало, но на самом деле именно они и создают время.
Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"
