"Наша дочь все время говорит о русском брате, которого теперь может никогда не увидеть", сказала Радио Свобода американка, ждущая разрешения на усыновление ребенка в России. Другая женщина, приехавшая в Россию за усыновленным ребенком и теперь торопящаяся вернуться с ним обратно, написала корреспонденту Радио Свобода 27 декабря: "...облегчение, что нас пожалели". Президент Владимир Путин ставил свою подпись под “сиротским” закон, когда сотни американских семей вели в России процесс усыновления.


Инженер из Мэйна Мэттью Бойл и его жена.

Мы оба, я и моя жена, совершенно подавлены. В течение продолжительного времени мы лечились от бесплодия. Мы уже пережили очень долгую и печальную попытку усыновить ребенка у себя в стране. Сейчас вот уже почти год мы ожидаем усыновления в России. Нам давали понять, что с этим все в порядке. И мы рассчитывали, что нынешние рождественские каникулы – последние, которые мы проведем вдвоем.

Мы заранее вели переговоры с нашим работодателем, чтобы у нас было достаточно отпускного времени для необходимых поездок в Россию и возвращения обратно уже с ребенком. Сейчас все это под вопросом. Дадут ли нам продолжить процесс усыновления? И какова судьба всех 46 детей, по которым уже принято судебное решение? Мы не знаем, позволят ли им покинуть страну.

Мы слышали, что существует двустороннее соглашение, по которому необходимо предупреждать за 12 месяцев о том, что планируется вносить какие-то изменения в законодательство в этой области. Если это правда, то, по идее, мы должны иметь возможность закончить процесс усыновления.


Домохозяйка по имени Келли из Виргинии попросила не называть ее фамилию, чтобы не ставить под угрозу процесс усыновления. 9 месяцев назад ее семья удочерила четырехлетнюю девочку из России с синдромом Дауна и заболеванием "целиакия". Сейчас Келли ждет разрешения взять еще двух детей с синдромом Дауна из того же детского дома под Москвой.

Нам очень повезло с директором детского дома, Ольгой. Она была очень открыта с нашей семьей и другими семьями, с которыми мы познакомились, во всем, что касалось детей, находящихся на ее попечении. Шарлотт, наша дочка, была в "доме ребенка", как это называют, где обычно находятся дети с рождения и до 4 лет. И у нас была возможность во время нашего визита увидеть не только Шарлотт, но и других детей из ее группы, по сути, ее тогдашней семьи. Было чудесно познакомиться с ее друзьями, с теми, с кем она выросла, кто был с ней всю ее жизнь. И не только Шарлотт запала в наши сердца, но и другие дети. Это нетрудно – любить их.

Мы хотели вернуться еще за двумя детьми, также нуждающимися в особом уходе, как и Шарлотт, с синдромом Дауна.
Мы собирались поехать в Россию где-то в марте, и мы надеемся, что дети будут дома где-то поздней весной – в начале лета.

Я очень обеспокоена – не только из-за обычных детей, которые растут в доме ребенка, но особенно из-за детей, нуждающихся в особом уходе. Потому что для них это не жизнь. Шарлотт, когда приехала домой 9 месяцев назад, могла сказать лишь три слова по-русски. 9 месяцев спустя в ее словаре 450 слов, она может сказать, что какого цвета, она ходит в специальную преддетсадовскую группу в соседней школе, через улицу, и она пойдет в детский сад в следующем году.

Если бы Шарлотт осталась в России, ее к этому моменту, скорее всего, отправили из дома ребенка в специальное заведение для детей с отклонениями в умственном развитии. И я смотрю на мою дочку и вижу лица друзей Шарлотты, и думаю, чего бы могли достичь дети с таким потенциалом. И что с ними будет, если их запереть, не дать возможности попасть в семьи.

Была петиция, и мы все подписали ее – все семьи, что усыновляли детей из России, у нас очень тесные связи. Мы писали сенаторам, конгрессменам, всем, кто готов слушать. Когда узнаешь цифры ЮНИСЕФ – 740 тысяч сирот в России, это поражает. Но если остановиться и подумать об этом, вы осознаете, что это отдельные дети. Это Шарлотт, это ее друг Виталий, ее подруга Мария, ее подруга Люся, ее подруга Ольга, ее подруга Нора. Это более не какая-то абстракция.


Кэти Вондра, девочка, удочеренная в Псковской области в 1994 году, сейчас учится в колледже в Колорадо.

Передо мной открылись возможности, которых у меня никогда не было бы, если бы меня не удочерили. Мне сделали операцию, в которой я нуждалась. Меня всегда очень поддерживала моя семья, у меня появилось огромное количество друзей, я смогла поступить в колледж. Через год, когда я закончу учебу, у меня будет хорошая работа.

Я знаю, что в России детей содержат в детских домах до 16 лет, а потом они вынуждены сами искать трудоустройство и пропитание. Я понимаю, как это трудно в 16 лет. Даже здесь в таком юном возрасте я бы этого сделать совершенно точно не смогла. Мне это предстоит только сейчас, когда мне уже 21 год. У меня не было бы возможности получить в детском доме достойное образование, у меня не было бы всех тех вещей, которые сейчас у меня есть.

Я была очень огорчена принятием этого закона. Потому что и я, и многие другие понимают, что означает этот запрет. Он лишает возможности многие американские семьи, многие замечательные американские семьи усыновить детей в России и, как это было со мной, предоставить им возможности, которых у них никогда не было бы. Из-за нескольких инцидентов дети, которые могли бы быть усыновлены, лишаются поддержки. Мне очень горько, что так происходит.

Газеты писали об этих инцидентах, из-за которых ввели запрет. Я говорила о них с мамой, и она сказала, что знает об этом, но есть тысячи и тысячи примеров, когда дети были усыновлены, и у них прекрасная жизнь в американских семьях.

Я член группы в социальной сети, в которую входят уже выросшие усыновленные дети. И одна девушка написала об этом запрете – я так о нем и узнала. Она поместила ссылку на статью, и стали появляться комментарии, многочисленные комментарии. Люди выражали свое негодование, и я поняла, что не только мы, усыновленные дети, перед которыми открылись большие возможности, но и многие другие люди крайне огорчены и разозлены введением запрета.


Александр Д’Джамус, автор онлайн-петиции с призывом к президенту России Владимиру Путину не подписывать “сиротский” закон.

Уважаемый Владимир Владимирович!

Меня зовут Александр Д’Джамус. Мне 21 год. Я студент второго курса Университета Техаса в Остине. Я родился в России с деформированными руками и ногами, из-за этого не мог ходить. Я вырос в детском доме для детей-инвалидов в Нижнем Ломове, Пензенской области. В 15 лет мне повезло быть усыновленным любящей семьей из американского города Даллас. Именно исходя из моего жизненного опыта, я, как и тысячи других усыновленных детей во всем мире, был поражен решением Думы принять закон, запрещающий усыновление американскими семьями. Жертвами этого законa станут примерно 800 000 сирот.

Все мое детство прошло без дома и без любви, которые дает семья. Мои биологические родители оставили меня в роддоме из-за моих физических недостатков. В детском доме со мной жило около 100 детей, каждый из которых был инвалидом, оставленным родителями. Условия были не самыми лучшими. А главное, все мы выросли без родительской любви и ласки. Как и тысячи других российских сирот, я ожидал печального будущего в доме инвалидов для взрослых, от которых российское общество отказалось только из-за их физического состояния.

Меня усыновили, и моя жизнь изменилась так, как я даже не мог себе представить. В техасском госпитале Скоттиш Райт мне сделали ампутацию ног, чтобы носить протезы. В первый раз за всю свою жизнь я смог ходить. Это коренным образом изменило мою жизнь. Благодаря академическим успехам я получил стипендии, которые дали мне возможность обучаться в одном из самых лучших университетов мира. Я научился кататься на лыжах. Прошлым летом, работая с программой для российских детей-инвалидов, я совершил восхождение на гору Килиманджаро на протезах. У меня теперь любящие родители и любимый младший брат. Я ценю все, что у меня есть. Я продолжаю говорить по-русски и не теряю связи с друзьями моего детства и с учителями.

Эти дети-сироты, чьи чувства и надежды я полностью разделяю, стали жертвами жестокого политического возмездия. Закон, запрещающий усыновление, говорит о том, что американцы издеваются над российскими детьми и усыновляют их просто ради финансовой наживы. Это не только абсурдно и неверно, но и просто игнорирует жизненный опыт тысяч усыновленных детей и их семей в Соединенных Штатах. За последние 20 лет американцы усыновили почти 60 000 детей из России, и 19 из них погибли, в то время как в России сотни детей гибнут в семьях и детских домах каждый год. Насилие над детьми происходит во всем мире, и это общая проблема человечества, и бороться с этим надо не политическими мерами. Новый закон жестоко нарушает фундаментальное право каждого ребенка на семью и возможность успеха в жизни. Каждый ребенок в любой стране должен иметь право быть усыновленным россиянами, англичанами, американцами или другой семьей, вне зависимости от того, откуда она. Риторика этого закона нелогична, бессердечна и просто бесчеловечна. Жертвами этой политической демагогии станут тысячи детей, у которых не будет надежды на лучшее будущее. Как большинство друзей моего детства, они будут вынуждены проживать свои жизни в заброшенных домах инвалидов или на улицах.


С 1992 года американские семьи усыновили 60 тысяч российских детей, многие из которых – с инвалидностью. Процесс усыновления занимает около полутора лет, стоит до 60 тысяч долларов, сопровождается многочисленными проверками. Усыновители трижды должны приехать в Россию.