“Он, наш командир, наш генерал безымянный, ах, этот палач, этот подлец и паяц!” – в актовом зале РГТЭУ депутат Олег Смолин поет песню Михаила Щербакова “Трубач”, аккомпанируя себе на фортепиано. Закончив петь, Смолин предлагает задавать ему вопросы. Доцент кафедры политологии берет микрофон и спрашивает, как вернуть советское образование. Я выхожу из актового зала, чтобы совершить короткую экскурсию по РГТЭУ.
Холл протестующего университета увешан свежими дорогими баннерами: “Ливанов – Табуреткин от образования”, “Министр образования, увольняйся!”, “Реформа Гос.образования Толкает Экономику к Упадку”. Из-за подвальной двери, куда ведет узкая лестница, доносятся звуки гитары. В комнате студенческого совета активисты дают интервью в прямом эфире по скайпу. За углом висит большая доска с портретами почетных профессоров РГТЭУ, среди которых Александр Лукашенко, Муаммар Каддафи, Фидель Кастро и Аман Тулеев.
Протест длился девять дней. Его официально объявленной целью было возвращение независимости торгово-экономического университета от Плешки (РЭУ имени Плеханова, частью которого должен стать РГТЭУ согласно приказу Министерства образования), отмена результатов мониторинга эффективности вузов и возвращение уволенного через неделю после начала протестов ректора Сергея Бабурина. Студенты боятся, что после слияния с Плешкой плата за обучение повысится: они не верят министерству, которое обещает дать им доучиться по прежней цене.
Хотя акцию протеста иногда называют забастовкой, выражалась она в том, что две сотни студентов и несколько преподавателей не уходили после занятий из университета, а ночевали в аудиториях на полу, в спальных мешках. Днем нормальная жизнь возобновлялась: студенты сдавали хвосты. Вход в здание был заставлен партами, но баррикады, как и забастовка, здесь тоже символические – с узким проходом для одного человека. Журналистов пускали беспрепятственно. Судя по валу публикаций в газетах и роликов на YouTube, студенческий протест возник буквально из ничего и тут же стал одним из главных новостных событий. Федеральные каналы распространяли видеозаписи, на которых студенты-экономисты не могли вычислить квадратный корень из ста, Сергей Бабурин в интервью сообщал, что сама по себе идея составлять списки неэффективных вузов оскорбительна, а из недр университета шли ролики со студентами, голосующими в актовом зале за и против встречи с министром. Хотя раньше об РГТЭУ, огромном вузе с десятками филиалов и десятками тысяч студентов, мало кто слышал. Каким образом этот странный университет оказался чуть ли не в авангарде протестующего студенчества? Чтобы понять, из чего вырастает этот протест, как он устроен и ждет ли нас новый 68-й год, я приехала на улицу Смольную, в главное здание университета.
***
Из актового зала снова доносятся звуки пианино – видимо, Олег Смолин уже ответил на вопросы. Я выдергиваю из первого ряда Геннадия Саенко, доктора исторических наук, профессора кафедры политологии и советника ректората. Сутки назад, после “бестолковой встречи с министерской командой” (заместитель министра образования Александр Климов зачитал приказ об увольнении ректора Сергея Бабурина), Геннадий Саенко объявил голодовку. С тех пор к нему уже приезжала скорая. “Мы ждем рассмотрения наших законных требований – считаться с нашим достоинством и нашим авторитетом, с творческой ролью, которую выполняет наш университет в стране”, – говорит Геннадий Саенко. “Что они все, одуре-е-ли?!” – из открытой двери актового зала слышно, как Олег Смолин поет песню Булата Окуджавы “Прощание с новогодней елкой”. Не обращая внимания на музыкальное сопровождение своей речи, Геннадий предлагает создать на базе РГТЭУ Евразийский международный университет торгово-экономических отношений стран Содружества. “Экономические отношения заставят людей выучить русский язык. Мы должны понести русский язык, культуру, ведь у нас связи с этими республиками не со вчерашнего дня, они имеют вековые традиции”. Геннадий – верный “бабуринец”: он обещает прекратить голодовку только тогда, когда будут отменены все приказы в отношении университета и ректора.
В коридорах атмосфера подготовки капустника. Мальчики и девочки в футболках с надписью “РГТЭУ – мой дом! Мой дом – моя крепость!” (их напечатали для активистов на второй день протеста) и с красными повязками дежурных заносят в комнату студсовета большие термосы и подносы с аккуратными рядами бутербродов с сыром. Один студент бренчит на гитаре, окруженный поклонницами – они поют про любовь и глаза. “Ты что, из Плешки, что ли?!” – дразнит мальчик девочку. Девочка собирается догнать обидчика, но быстро отвлекается. На ней беджик “Организатор”. Организатора зовут Юля, она учится на втором курсе факультета ресторанно-гостиничного бизнеса – изучает технологии питания. “Мы бы хотели, чтобы название РГТЭУ осталось. Наши филиалы, наша история. Университету 210 лет будет через два года!” – говорит Юля. Вообще-то РГТЭУ образовался после слияния трех вузов в 2002 году, но Юля транслирует корпоративную версию, опубликованную на сайте университета, да и то с ошибками: согласно этой версии, история РГТЭУ началась с Коммерческого института, открытого в Москве в 1907 году.
Из актового зала с мобильником у уха выходит иеромонах Никон – священник университетской церкви. Он готовится выступать перед уставшими от протеста студентами – оказать им моральную поддержку. Он закончит свое выступление призывом не сдаваться в борьбе. Ловлю первокурсника Артема, будущего повара. Артем рассказывает, что в РГТЭУ доступные цены на образование и что здесь дают много разных специальностей, в том числе рабочие. Артем, как под копирку, повторяет слова про “вуз с двухсотлетней историей”. Он гордится почетными профессорами, потому что ему интересно слушать людей из других стран. Я показываю на портрет Каддафи – мол, это же убийца. “С Каддафи очень много спорных вопросов”, – говорит Артем, но не успевает развить мысль, потому что наши голоса перекрываются объявлением по громкой связи: уважаемых преподавателей и студентов, участвующих в акции протеста, просят пройти в актовый зал. У сцены зампредседателя студсовета, аспирант Альберт, автор будущей диссертации об информационном обеспечении НКО, зачитывает письмо Путину. Я слышу последнюю фразу: “РГТЭУ будет и в дальнейшем плодотворно работать на благо России, воспитывать настоящих патриотов родины, готовить квалифицированных кадров в сфере торговли и услуг, заинтересованных в развитии и процветании России”.
После продолжительных аплодисментов микрофон берет Иван Миронов – активист новорожденного протестного студенческого движения, преподаватель истории, автор книги “Замурованные: хроники кремлевского централа” – о тюрьме, в которой он провел несколько месяцев в качестве обвиняемого в покушении на Анатолия Чубайса, член исполкома Конгресса русских общин и один из заместителей Сергея Бабурина в национал-патриотической партии “Российский общенародный союз”. Иван рассказывает сидящим в зале о новом правиле безопасности – ночевать остаются только добровольцы из числа совершеннолетних студентов и преподавателей РГТЭУ: “Мы опасаемся провокаций”. Он делится информацией о том, что Шкляев, проректор РЭУ имени Плеханова, откомандированный в РГТЭУ, действительно является зятем ректора Плешки Гришина. Я вспоминаю, что сам Иван Миронов – сын известного националиста Бориса Миронова. “У них семейный рейдерский подряд!” – Иван Миронов явно знает, как обращаться с публикой. Он приглашает к микрофону голодающего Геннадия Саенко: “Они не за себя голодают! Они за всех вас голодают!” Геннадий Саенко передает привет студентам от ректора Бабурина. Зал почти не реагирует.
Замечаю высокого брюнета в костюме с бордовым галстуком и торчащим из кармана носовым платком в тон галстука. Для преподавателя он одет слишком официально, для депутата – слишком торжественно. Я подбегаю познакомиться и утыкаюсь глазами в маленький значок с портретом Муаммара Каддафи на его груди. Брюнета зовут Александр, и он представляет антиглобалистское движение – пришел “просто поддержать студентов”. До него здесь побывали представители, кажется, всех политических движений, от “Левого фронта” до ЛДПР, – в этом смысле протест в РГТЭУ почти не отличается от любого другого оккупай-движения. Пока мы с Александром обсуждаем сложности реформы образования (ее нужно проводить, но как-то по-другому), к нам подскакивают еще два человека – это участники движения “За Каддафи и его народ”. На них футболки и значки с портретом Муаммара Каддафи. Они тоже хотят поучаствовать в дискуссии и вручают мне газеты “Контрольный выстрел” и “Всемирная джамахирия”, а к ним в придачу два значка. Я не обещаю, что буду носить их, поэтому вскоре подарки забирают обратно – пригодятся для вербовки сторонников. Итак, передо мной три человека с портретами Каддафи, а за моей спиной еще один портрет, на той самой доске почетных профессоров. “Вы понимаете, чего добивается министр образования? – спрашивает меня Денис. – Он хочет установить дик-та-ту-ру!” Я смотрю на Каддафи, по иконографии напоминающего Че Гевару, и мне кажется странным слышать слово “диктатура” применительно к министру Ливанову. “Что Каддафи был диктатором – это распространенное заблуждение, – отвечает мне Денис. – У вас нет доказательств. Зато мы знаем, как протестующие вырывали сердца его сторонников...”
***
Карнавал хорош тогда, когда есть уверенность вернуться после него в нормальную жизнь, туда, где добро и зло стоят на положенных им местах. Но происходящее в стенах торгово-экономического университета все меньше походило на карнавал и все больше – на абсолютный, беспросветный конец какой бы то ни было нормы.
Я вырываюсь из окружения призраков Каддафи и иду ловить заместителя председателя студсовета Альберта, чтобы выяснить, как устроена анатомия студенческого протеста: где находятся его мозг и сердце. Судя по всему, эти органы должны существовать. Но из университета уже выгоняют журналистов, поэтому мы говорим по телефону: он – по одну сторону баррикад, я – по другую.
В РГТЭУ учится 70 тысяч студентов в Москве и в 26 филиалах. Студенческой жизнью управляет 27 студенческих советов. Председатели всех советов входят в координационный совет, у которого тоже есть председатель – “председатель всех председателей”. До 26 декабря главным председателем был Иван Миронов, но после того, как он выгнал приглашенного студентами ректора Плешки Гришина, сложил с себя председательские полномочия: студенты заявили ему о своем недоверии. “Все ключевые решения мы принимаем с помощью голосования, – говорит Альберт. – А на голосование вопросы выносятся после обсуждения более узким составом”. В комсомольские времена это называлось “демократическим централизмом”. Впрочем, в этом заведении комсомольские времена никуда не делись: сеть студенческих советов – это и есть комсомол.
Пирамида советов существует уже почти 10 лет, и все это время она бесперебойно организовывала студенческие мероприятия: КВН, конкурсы красоты, музыкальные фестивали, благотворительные ярмарки и “елки”. В середине декабря координационный совет созвал внеочередную молодежную конференцию, которая должна была решить, как студенты будут реагировать на приказ о слиянии РГТЭУ с РЭУ имени Плеханова. В результате мозгового штурма выбрали самый безопасный вариант – не прерывая учебного процесса и не устраивая погромов, тихо оставаться в университете на ночь. Смотреть кино, играть в мафию, петь песни и слушать заезжих гостей в актовом зале с хорошей акустикой. Махина, обеспечивающая циклы обычной студенческой жизни, при первой же необходимости развернулась в сторону “протеста”, не теряя комсомольского задора и управленческой эффективности. В этом смысле протестное движение РГТЭУ выросло не из студенческих протестных движений в Париже 1968 года, в Токио 1969-го, в Киеве 1990-го или в Квебеке 2012-го, а из индустрии КВН.
Правда, неизвестно, сколько теперь придется ждать следующей игры: после письма бывшего ректора РГТЭУ Сергея Бабурина, опубликованного на сайте университета, акция протеста прервалась и студенты разошлись на новогодние каникулы.
Холл протестующего университета увешан свежими дорогими баннерами: “Ливанов – Табуреткин от образования”, “Министр образования, увольняйся!”, “Реформа Гос.образования Толкает Экономику к Упадку”. Из-за подвальной двери, куда ведет узкая лестница, доносятся звуки гитары. В комнате студенческого совета активисты дают интервью в прямом эфире по скайпу. За углом висит большая доска с портретами почетных профессоров РГТЭУ, среди которых Александр Лукашенко, Муаммар Каддафи, Фидель Кастро и Аман Тулеев.
Протест длился девять дней. Его официально объявленной целью было возвращение независимости торгово-экономического университета от Плешки (РЭУ имени Плеханова, частью которого должен стать РГТЭУ согласно приказу Министерства образования), отмена результатов мониторинга эффективности вузов и возвращение уволенного через неделю после начала протестов ректора Сергея Бабурина. Студенты боятся, что после слияния с Плешкой плата за обучение повысится: они не верят министерству, которое обещает дать им доучиться по прежней цене.
Хотя акцию протеста иногда называют забастовкой, выражалась она в том, что две сотни студентов и несколько преподавателей не уходили после занятий из университета, а ночевали в аудиториях на полу, в спальных мешках. Днем нормальная жизнь возобновлялась: студенты сдавали хвосты. Вход в здание был заставлен партами, но баррикады, как и забастовка, здесь тоже символические – с узким проходом для одного человека. Журналистов пускали беспрепятственно. Судя по валу публикаций в газетах и роликов на YouTube, студенческий протест возник буквально из ничего и тут же стал одним из главных новостных событий. Федеральные каналы распространяли видеозаписи, на которых студенты-экономисты не могли вычислить квадратный корень из ста, Сергей Бабурин в интервью сообщал, что сама по себе идея составлять списки неэффективных вузов оскорбительна, а из недр университета шли ролики со студентами, голосующими в актовом зале за и против встречи с министром. Хотя раньше об РГТЭУ, огромном вузе с десятками филиалов и десятками тысяч студентов, мало кто слышал. Каким образом этот странный университет оказался чуть ли не в авангарде протестующего студенчества? Чтобы понять, из чего вырастает этот протест, как он устроен и ждет ли нас новый 68-й год, я приехала на улицу Смольную, в главное здание университета.
***
Из актового зала снова доносятся звуки пианино – видимо, Олег Смолин уже ответил на вопросы. Я выдергиваю из первого ряда Геннадия Саенко, доктора исторических наук, профессора кафедры политологии и советника ректората. Сутки назад, после “бестолковой встречи с министерской командой” (заместитель министра образования Александр Климов зачитал приказ об увольнении ректора Сергея Бабурина), Геннадий Саенко объявил голодовку. С тех пор к нему уже приезжала скорая. “Мы ждем рассмотрения наших законных требований – считаться с нашим достоинством и нашим авторитетом, с творческой ролью, которую выполняет наш университет в стране”, – говорит Геннадий Саенко. “Что они все, одуре-е-ли?!” – из открытой двери актового зала слышно, как Олег Смолин поет песню Булата Окуджавы “Прощание с новогодней елкой”. Не обращая внимания на музыкальное сопровождение своей речи, Геннадий предлагает создать на базе РГТЭУ Евразийский международный университет торгово-экономических отношений стран Содружества. “Экономические отношения заставят людей выучить русский язык. Мы должны понести русский язык, культуру, ведь у нас связи с этими республиками не со вчерашнего дня, они имеют вековые традиции”. Геннадий – верный “бабуринец”: он обещает прекратить голодовку только тогда, когда будут отменены все приказы в отношении университета и ректора.
В коридорах атмосфера подготовки капустника. Мальчики и девочки в футболках с надписью “РГТЭУ – мой дом! Мой дом – моя крепость!” (их напечатали для активистов на второй день протеста) и с красными повязками дежурных заносят в комнату студсовета большие термосы и подносы с аккуратными рядами бутербродов с сыром. Один студент бренчит на гитаре, окруженный поклонницами – они поют про любовь и глаза. “Ты что, из Плешки, что ли?!” – дразнит мальчик девочку. Девочка собирается догнать обидчика, но быстро отвлекается. На ней беджик “Организатор”. Организатора зовут Юля, она учится на втором курсе факультета ресторанно-гостиничного бизнеса – изучает технологии питания. “Мы бы хотели, чтобы название РГТЭУ осталось. Наши филиалы, наша история. Университету 210 лет будет через два года!” – говорит Юля. Вообще-то РГТЭУ образовался после слияния трех вузов в 2002 году, но Юля транслирует корпоративную версию, опубликованную на сайте университета, да и то с ошибками: согласно этой версии, история РГТЭУ началась с Коммерческого института, открытого в Москве в 1907 году.
Из актового зала с мобильником у уха выходит иеромонах Никон – священник университетской церкви. Он готовится выступать перед уставшими от протеста студентами – оказать им моральную поддержку. Он закончит свое выступление призывом не сдаваться в борьбе. Ловлю первокурсника Артема, будущего повара. Артем рассказывает, что в РГТЭУ доступные цены на образование и что здесь дают много разных специальностей, в том числе рабочие. Артем, как под копирку, повторяет слова про “вуз с двухсотлетней историей”. Он гордится почетными профессорами, потому что ему интересно слушать людей из других стран. Я показываю на портрет Каддафи – мол, это же убийца. “С Каддафи очень много спорных вопросов”, – говорит Артем, но не успевает развить мысль, потому что наши голоса перекрываются объявлением по громкой связи: уважаемых преподавателей и студентов, участвующих в акции протеста, просят пройти в актовый зал. У сцены зампредседателя студсовета, аспирант Альберт, автор будущей диссертации об информационном обеспечении НКО, зачитывает письмо Путину. Я слышу последнюю фразу: “РГТЭУ будет и в дальнейшем плодотворно работать на благо России, воспитывать настоящих патриотов родины, готовить квалифицированных кадров в сфере торговли и услуг, заинтересованных в развитии и процветании России”.
После продолжительных аплодисментов микрофон берет Иван Миронов – активист новорожденного протестного студенческого движения, преподаватель истории, автор книги “Замурованные: хроники кремлевского централа” – о тюрьме, в которой он провел несколько месяцев в качестве обвиняемого в покушении на Анатолия Чубайса, член исполкома Конгресса русских общин и один из заместителей Сергея Бабурина в национал-патриотической партии “Российский общенародный союз”. Иван рассказывает сидящим в зале о новом правиле безопасности – ночевать остаются только добровольцы из числа совершеннолетних студентов и преподавателей РГТЭУ: “Мы опасаемся провокаций”. Он делится информацией о том, что Шкляев, проректор РЭУ имени Плеханова, откомандированный в РГТЭУ, действительно является зятем ректора Плешки Гришина. Я вспоминаю, что сам Иван Миронов – сын известного националиста Бориса Миронова. “У них семейный рейдерский подряд!” – Иван Миронов явно знает, как обращаться с публикой. Он приглашает к микрофону голодающего Геннадия Саенко: “Они не за себя голодают! Они за всех вас голодают!” Геннадий Саенко передает привет студентам от ректора Бабурина. Зал почти не реагирует.
Замечаю высокого брюнета в костюме с бордовым галстуком и торчащим из кармана носовым платком в тон галстука. Для преподавателя он одет слишком официально, для депутата – слишком торжественно. Я подбегаю познакомиться и утыкаюсь глазами в маленький значок с портретом Муаммара Каддафи на его груди. Брюнета зовут Александр, и он представляет антиглобалистское движение – пришел “просто поддержать студентов”. До него здесь побывали представители, кажется, всех политических движений, от “Левого фронта” до ЛДПР, – в этом смысле протест в РГТЭУ почти не отличается от любого другого оккупай-движения. Пока мы с Александром обсуждаем сложности реформы образования (ее нужно проводить, но как-то по-другому), к нам подскакивают еще два человека – это участники движения “За Каддафи и его народ”. На них футболки и значки с портретом Муаммара Каддафи. Они тоже хотят поучаствовать в дискуссии и вручают мне газеты “Контрольный выстрел” и “Всемирная джамахирия”, а к ним в придачу два значка. Я не обещаю, что буду носить их, поэтому вскоре подарки забирают обратно – пригодятся для вербовки сторонников. Итак, передо мной три человека с портретами Каддафи, а за моей спиной еще один портрет, на той самой доске почетных профессоров. “Вы понимаете, чего добивается министр образования? – спрашивает меня Денис. – Он хочет установить дик-та-ту-ру!” Я смотрю на Каддафи, по иконографии напоминающего Че Гевару, и мне кажется странным слышать слово “диктатура” применительно к министру Ливанову. “Что Каддафи был диктатором – это распространенное заблуждение, – отвечает мне Денис. – У вас нет доказательств. Зато мы знаем, как протестующие вырывали сердца его сторонников...”
***
Карнавал хорош тогда, когда есть уверенность вернуться после него в нормальную жизнь, туда, где добро и зло стоят на положенных им местах. Но происходящее в стенах торгово-экономического университета все меньше походило на карнавал и все больше – на абсолютный, беспросветный конец какой бы то ни было нормы.
Я вырываюсь из окружения призраков Каддафи и иду ловить заместителя председателя студсовета Альберта, чтобы выяснить, как устроена анатомия студенческого протеста: где находятся его мозг и сердце. Судя по всему, эти органы должны существовать. Но из университета уже выгоняют журналистов, поэтому мы говорим по телефону: он – по одну сторону баррикад, я – по другую.
В РГТЭУ учится 70 тысяч студентов в Москве и в 26 филиалах. Студенческой жизнью управляет 27 студенческих советов. Председатели всех советов входят в координационный совет, у которого тоже есть председатель – “председатель всех председателей”. До 26 декабря главным председателем был Иван Миронов, но после того, как он выгнал приглашенного студентами ректора Плешки Гришина, сложил с себя председательские полномочия: студенты заявили ему о своем недоверии. “Все ключевые решения мы принимаем с помощью голосования, – говорит Альберт. – А на голосование вопросы выносятся после обсуждения более узким составом”. В комсомольские времена это называлось “демократическим централизмом”. Впрочем, в этом заведении комсомольские времена никуда не делись: сеть студенческих советов – это и есть комсомол.
Пирамида советов существует уже почти 10 лет, и все это время она бесперебойно организовывала студенческие мероприятия: КВН, конкурсы красоты, музыкальные фестивали, благотворительные ярмарки и “елки”. В середине декабря координационный совет созвал внеочередную молодежную конференцию, которая должна была решить, как студенты будут реагировать на приказ о слиянии РГТЭУ с РЭУ имени Плеханова. В результате мозгового штурма выбрали самый безопасный вариант – не прерывая учебного процесса и не устраивая погромов, тихо оставаться в университете на ночь. Смотреть кино, играть в мафию, петь песни и слушать заезжих гостей в актовом зале с хорошей акустикой. Махина, обеспечивающая циклы обычной студенческой жизни, при первой же необходимости развернулась в сторону “протеста”, не теряя комсомольского задора и управленческой эффективности. В этом смысле протестное движение РГТЭУ выросло не из студенческих протестных движений в Париже 1968 года, в Токио 1969-го, в Киеве 1990-го или в Квебеке 2012-го, а из индустрии КВН.
Правда, неизвестно, сколько теперь придется ждать следующей игры: после письма бывшего ректора РГТЭУ Сергея Бабурина, опубликованного на сайте университета, акция протеста прервалась и студенты разошлись на новогодние каникулы.
