Полтора десятка европейцев, не покидая пределов Старого Света, на несколько дней добровольно стали мигрантами: они провели неделю в мусульманской общине голландского города Тилбург. В общине – это значит в буквальном смысле «внутри общины».

Они, европейцы, – это преподаватель из Италии, культуролог из Германии, государственный служащий из Дании, польский социальный работник, все по роду профессиональной деятельности имеющие отношение к проблемам миграции, – несколько дней не говорили на родных языках, только на турецком, речевой строй которого для них совершенно незнаком. Они, люди с высшим образованием, работали на предприятиях, принадлежащих выходцам из Турции (на мебельной фабрике, в швейной мастерской, в продуктовой лавке), проводили вечера в турецких семьях, присутствовали на молитвах в местном исламском центре. Иными словами, они, европейцы, оказались на месте мигрантов из исламских стран, на собственном опыте узнали, что это такое – процесс адаптации в чуждой социокультурной среде.
Курсы «мигрантов наоборот» прошли в Тилбурге в рамках существующей с 2000 года «образовательной программы ЕС для взрослых», которая носит имя датского просветителя Николая Грундтвига. Это протестантский священник – одна из ключевых фигур истории Дании XIX века. Грундтвиг всю жизнь профессионально занимался изучением древнескандинавских литератур, а в проповедях с церковной кафедры обосновал теорию национальной гордости малого народа. Состоятельность государства пастор ставил в прямую зависимость от благополучия его граждан. В Копенгагене есть названный в честь этого богослова лютеранский храм, вовсе не простой: это редчайший пример культового сооружения, построенного в экспрессионистском стиле. Грундтвиг стал инициатором создания в Дании «народных университетов» – школ для взрослых, где каждый мог повысить уровень своих знаний. Теперь уровень знаний повышает ЕС.

«Народный университет мигрантов наоборот» в новых условиях в Тилбурге проводила неправительственная организация Integration for All – «Интеграция для всех». «Мастерская этого года в Тилбурге была уже пятой по счету, – рассказывает директор Integration for All Нуреддин Эрради. – Думаю, прожить неделю, полностью погрузившись в чужую культуру, в звучание иноязычной речи, – это вызов для каждого, это по-настоящему открывает глаза. Вы не представляете себе, как меняются люди после того, как на своем опыте узнают, что это такое – почувствовать себя мигрантом».
У марокканца Эрради – собственный богатый опыт приспособления к новой культурной среде: изучение Европы он начинал студентом Сорбонны, специализируясь, как некогда Николай Грундтвиг, на филологии. «Я остаюсь мусульманином, арабом, не забываю о моей идентичности и, конечно, прожив в Европе больше двадцати лет, чувствую себя и европейцем тоже, – говорит Эрради. – Ливанский писатель Амин Маалуф интересно писал об этой расщепленной национальной идентичности: когда человек не может до конца провести границу внутри себя – кем он рожден и кем он стал. Да, я ощущаю себя частью европейского общества и живу по его законам. Но это общество все же иногда напоминает мне о том, что я – чужой».

Очевидно, такая же опасность гипотетически угрожает многим другим новым переселенцам в Европе. Мусульманское население Европейского союза в 2007 году составляло 16 миллионов человек – трое или четверо на каждую сотню жителей. Больше половины этой громадной исламской диаспоры – из Турции. Эксперты сходятся во мнении, что процесс переселения не остановить никакими запретительными мерами, он – следствие глобализации и взаимопроникновения культур. Если хотите, речь вообще идет о новом переселении народов: по самым скромным оценкам, к 2020 году число мусульман в странах ЕС удвоится.

Среди участниц «мастерской Грундтвига» в Тилбурге – культуролог Карина Габриэльян. Она, сотрудница одной из европейских организаций, уже много лет живет в Германии: «Главное мое ощущение от тилбургского «опыта миграции» – недоумение от того, что за тебя, взрослого человека, без твоего участия чужие люди решают многие вещи. Ты лишаешься возможности управлять своей судьбой. С другой стороны, мне было любопытно: насколько люди разных культур похожи, насколько мы различаемся, насколько мы адаптивны. Я еще раз убедилась в том, что знание языка – ключевое обстоятельство для обустройства в новой среде.
Человек, который приезжает в новую страну, должен больше меняться, чем принимающее общество. Но если вы живете в другой стране, это не значит, что вы должны потерять свою культуру. Однако бесспорно: вы обязаны играть по правилам той страны, где живете. Я не думаю, кстати, что переселение мусульман в Европейский союз каким-то образом размывает идентичность Старого Света. Вот я вижу в Германии второе поколение турецких переселенцев, по менталитету они – немцы. Кое-кто исповедует ислам, другие – атеисты. По знанию языка, по манерам, по культуре это – абсолютно европейское население. Что же касается европейцев, то для нас важное и, может быть, главное – преодолеть недоверие к исламской культуре, перестать ее бояться.

Нуреддин Эрради видит эту проблему так: «Время изменяет понятия о миграции, и наш способ восприятия этой проблемы тоже должен меняться. Мы вступаем в новый мир – мир ответов и решений, и нельзя оставаться в старом мире – мире вопросов и проблем. Вот что я имею в виду: работая с новыми переселенцами, нельзя констатировать наличие проблем, которые нас разделяют, – нужно думать о решении этих проблем, думать о том, что нас сближает».

Во время проведения «мастерской Грундтвига» в Тилбурге с «мигрантами наоборот» работали несколько телевизионных съемочных групп. Немецкая телекомпания WDR представила зрителям сорокаминутный документальный фильм, один из фрагментов которого дает отличное представление о том, как проходили эти курсы и как протекал процесс «обратной миграции».

Сказанные в последних кадрах этого кинофрагмента слова – «В жизни адаптация мигрантов проходит куда сложнее, чем на уроках «мастерской Грундтвига» – конечно же, бессмысленно оспаривать. Для Западной Европы интеграция мусульман – едва ли не самая актуальная проблема, однако важно, что процесс этот, пусть трудно и медленно, дает свои результаты. Давайте взглянем на пример Германии, страны с четырехмиллионным исламским сообществом, составляющим примерно пять процентов населения страны.

98 процентов мусульман проживают в «старых» федеральных землях, на территории старой Западной Германии, а в «новых» землях – в бывшей ГДР – «новых переселенцев» как не было, так практически и нет, но именно там сильны антиисламские и вообще неонацистские настроения. В Германии в эти недели горячо обсуждают открывшуюся недавно историю, когда группа из трех неонацистов из восточногерманского города Хемниц в течение нескольких лет совершала убийства турецких предпринимателей (то есть людей вроде бы уже интегрированных в западное общество), а полиция отрабатывала при расследовании версию криминальных разборок между самими турками.

При наличии более чем четырех миллионов мусульман в Германии уже не столь важна точность формулировки: бывший президент Кристиан Вульф считал, что ислам является частью Германии, а канцлер ФРГ Ангела Меркель (как бы полемизируя с Вульфом), говорит, что именно мусульмане, а не ислам являются составным элементом немецкого общества. Остроту связанных с интеграцией проблем символизировал скандальный успех книги публициста и политика Тило Сарацина «Германия самоликвидируется».

На федеральном уровне уже несколько лет существует диалог между государством и мусульманами в форме так называемой «Исламской конференции» под председательством министра внутренних дел Германии.
Вследствие федеративного устройства страны отдельные земли решают эту проблему каждая на свой манер. Недавно между правительством города-земли Гамбург и городскими мусульманскими общинами подписан договор, регулирующий права и обязанности мусульман. До сих пор в Германии договоры с государством имели католики, протестанты, а также Центральный совет евреев. Многие называют гамбургский договор историческим. Другие федеральные земли намерены рассмотреть этот опыт как пример для собственных действий.

Различные опросы и исследования показывают, что мусульмане в Германии в общем интегрируются успешнее, чем об этом принято думать. 45 процентов из них являются гражданами Германии, что подразумевает как условия – длительное проживание на территории страны и знание немецкого. Безработица среди «немецких мусульман» ненамного выше, чем у коренного населения, правда, безработица среди мусульманской молодежи пугающе велика. Иногда говорят о повышенной криминализации семей «новых переселенцев» – в частности, в Берлине, где, по данным полиции, рынок наркотиков частично контролируют выходцы из арабских стран. Этнически организованные преступные группы существуют в Германии, так же как в других странах, но, конечно же, они – вовсе не изобретение «мусульманского мира».

Основное и пока не воплощенное желание большинства мусульман – преподавание ислама на уроках религии в школах. Интеграция, собственно, и начинается в школе и в тех федеральных землях, где мусульман много и они проживают компактными колониями, в немецких школах дети мусульман составляют большинство. Это подчас создает проблемы как для учеников-немцев, так и для учителей, потому что дети мусульман, чувствуя себя большинством, говорят между собой в школе на родном языке. И все-таки постепенно мусульмане и немусульмане в Германии «перемешиваются», не теряя при этом своего национального своеобразия. Как раз опыт «мастерской Грундтвига» подсказывает – это вполне возможно.

Скоро в проекте «Свои и чужие»:

Почему в лондонском районе Ньюхэм не появится мечеть на десять тысяч прихожан?

Возможна ли «Европа для всех»? Мнения директора Центра региональных и этнополитических исследований (Москва) Эмиля Паина и профессора Европейского центра политических исследований им. Джорджа Маршала (Гармиш-Пантеркирхен) Александра Гарина.