«Уважаемый Анатолий Иванович! – пишет господин Щёголев. - Хотелось бы побеседовать с вами о Кудрине. Не знаю, попадалось ли вам одно из его последних высказываний. На всякий случай приведу его дословно. «Ведь можно более прозрачной сделать политическую систему и выборную — и тогда не дойдет до необходимости смены кабинета или серьезных протестных акций. И самое главное — это все в руках власти, нет никаких препятствий для выполнения этих нужных и важных вещей». Давайте обсудим эти удивительные слова, Анатолий Иванович! Он что, действительно считает, что у власти нет никаких препятствий для демократических реформ? Я понимаю, что препятствия есть, мои друзья понимают, вы понимаете, а он не понимает, что главное препятствие – сама власть? Мы с вами понимаем, что Путин никогда не начнёт демократические реформы, потому что это для него самоубийство, как вы говорите, - и я говорю, и мои друзья говорят. А Кудрин этого не понимает, что ли? Валерий Щёголев». И хорошо, Валерий, для него хорошо, что не понимает, для его семьи очень хорошо! Если бы понимал, то что ему оставалось бы делать? Так он постоянно встречается со своим другом Путиным, уговаривает его сделать более прозрачной, как он выражается, политическую систему, Путин слушает, про себя зевает, обещает подумать, переводит разговор на другое, и Кудрин уходит с сознанием выполненного долга до следующего раза, думает, что всё-таки что-то заронил… А если бы он понимал, что ничего он в эту душу, в эти потёмки не заронил и не заронит, что ничего подлинно серьёзного от этих встреч ждать не нужно, то ему пришлось бы или окончательно стушеваться, или уйти в настоящую политику, в борьбу, в жизнь, полную напряжения и риска, писать не прожекты, а разоблачения, это совсем другой жанр, другая литература, не всегда безопасная. Ему пришлось бы собирать вокруг себя не экспертов, а трибунов и бойцов. Это, видимо, не его призвание, и порицать его, по-моему, не стоит: всё-таки он проводит свои дни не совсем бесполезно, вот дал повод и для нашего разговора. И человек не совсем обычный и даже не совсем свой среди кремлёвских. Был министром финансов, резко возразил против безумных, по его мнению, трат на военные дела, задел Медведева, тот его уволил, но Путин и после этого с ним общается или он, Кудрин, и после этого общается с Путиным, хочет сделать что-то полезное для России – нет, не совсем обычный человек. Негромкий, но убедительный критик путинской политики. Правда, порицает не Путина, а его деятельность, что не есть только хорошо. Нельзя долго делать вид, что не слышишь, как твоего друга обвиняют в незаконном обогащении, тем более, что судить его будут, если будут, как раз за это, а не за упущения в работе. Кудрин не одобряет раздачу денег разным группам населения, от высших до низших, только затем, чтобы они не озлились. Он считает, что деньги люди должны зарабатывать, а дело власти – как минимум, не мешать. Судя по всему, Путин хорошо понимает Кудрина, только не уверен, что совладает с недовольством населения, если будет действовать, как тот предлагает. Путин не верит в Россию и России. Он боится и России, и за Россию. В порядке объяснения с историей (если она интересует его больше, чем явно постылая современность) ему, надо признать, есть что сказать
Следующее письмо: «Вот многих интересует судьба России, Украины, США и прочих. А меня гораздо больше интересует мир писателя Джорджа Мартина и я молюсь, чтобы он успел дописать свои «Песни льда и пламени». Человек придумал мир, который интереснее нашей Земли с ее демократией, путинизмом, Чавесом и Лукашенко. А насчёт демократии... У Мартина моя любимая героиня – Дейенерис. 13-летняя девчонка, изгнанница, дочь убитого короля. Она становится «Матерью драконов» (такой титул), берет города, освобождает рабов, которые после этого устраивают резню и хаос. Она пытается быть мудрой и гуманной правительницей. Ее предают, пытаются отравить, она чудом спасается и бежит из города на своем Черном драконе... Это - в конце пятого тома. По логике, она должна окончательно потерять иллюзии, плюнуть на идеалы, вернуться в город, утопить его в крови и таким способом навести порядок. Но кто знает, какие повороты придумает автор. В любом случае мне все это куда интереснее Обамы, Януковича, Путина и прочих вместе взятых», - повторяет автор, тем самым невольно показывая, что упомянутые им страны и лица его занимают вряд ли меньше, чем «Песни льда и пламени». Я замечаю, кстати, что есть живущие в России люди, у которых всё, что там происходит в последнее время, вызывает интерес, жгучий интерес, а не только гнев, отчаяние, уныние или стыд. Это важная, по-моему, примета времени. Значит, оно не такое зверское, каким могло бы, кажется, быть, не такое страшное, это время. Оно оставляет место для такого роскошного чувства, как интерес. Когда-то я сказал, что после победы Сына Юриста (в Германии и Австрии его тогда называли Владимиром-Адольфом) в России будет не так страшно, как страшно противно. Так играл словом «страшно»… О России Путина с его ряжеными-казаками, помешанными думцами, невежественными шалопаями на министерских постах, - об этой России можно сказать: не так страшно, как страшно противно, но при этом и очень интересно. Интересно. Это слово в оны годы мне не приходило в голову.
Пишет господин Варфоломеев из Москвы: «Если правда то, что я слышу и читаю о двух ныне известных русских мужах, то это, Анатолий Иванович, настоящие мужи. Это бывший министр обороны Сердюков и бывший начальник Генерального штаба Макаров. Большие люди, скажу вам без иронии. Уже то, как дружно радовалось наше генеральство, когда их убрали, показывает, что Россия их ещё вспомнит добрым словом. Будет когда-нибудь спущен на воду ракетоносец «Макаров» и вертолётоносец «Сердюков» - попомните моё слово. Вы любите либералов, и я их люблю. Сердюков с Макаровым - настоящие русские либералы нашего времени. Они выступали за свободу торговли, за свободную конкуренцию в мировом масштабе. Они хотели, чтобы конкуренция в мировом масштабе не давала нашей военной промышленности успокаиваться на достигнутом. Они её подталкивали вперёд и выше. За это и поплатились. Не хотели брать для армии что дают. Они считали, что та или иная пушка нужна в армии для того, чтобы побеждать в бою, а не для того, чтобы трудовой коллектив пушечного завода вовремя получил зарплату и премию. Нет у вас для армии лучшей в мире пушки? Так сделайте! Не можете? Тогда закупимся на мировом рынке. Эти товарищи понимали, что без требовательной армии у страны никогда не будет промышленности, способной конкурировать с промышленностью самых передовых стран. Требовательная армия, раз уж она есть, должна способствовать научно-техническому развитию народа, - прекрасно пишет господин Варфоломеев, просто прекрасно, не могу удержаться, чтобы не сказать это. - Сердюков и Макаров, - продолжает он, - думали о России, а Путин думает о себе. Ему важно иметь поддержку большой массы людей, потихоньку выпускающих военную технику вчерашнего дня».
Спасибо за письмо, господин Варфоломеев, не знаю, кто вы по специальности и по жизненному опыту, не думаю, что вы – военный в прошлом или настоящем, военный человек не написал бы «пушечный завод», но это не имеет значения, я тоже не военный, но понимаю, что человек, сделавший пушку высочайшего класса, - это один человек, а склепавший что-то вроде мортиры восемнадцатого века – совсем другой, тот человек – высокого культурного роста, современный человек, а этот – карлик, вчерашний день технической и общей культуры. Один кремлёвский пропагандист высказывается в том духе, что качество российской военной техники не имеет значения, поскольку ей всё равно не бывать в деле, это, дескать, металлолом, просто платить населению зарплату за изготовление куч железа со всех точек зрения удобнее, чем пособие по безработице, - а вы с первого взгляда увидели всю ущербность, всю гнилость этой мысли. Я имею в виду ваши слова о том, какое значение для общего развития страны имеет армейская требовательность к военной промышленность. Для роста нации – сказал бы я высокопарно. Сердюков, судя по всему, вообще белая ворона, странно даже, как она могла взлететь так высоко. Очень, видимо, интересный человек, очень серьёзный, современный. На важнейшие места в министерстве обороны он поставил женщин. Представляете? В полупатриархальной стране! Не на два-три, а на десятки мест, и всё это – генеральские должности, слушайте! Десятки не старых толковых женщин. Они ворочали миллиардными суммами. Чем провинилась каждая из них и все они вместе, - это сейчас вынесем за скобки. Если крали, и он с ними, то это не просто отвратительно, это обидно, страшно обидно, это значит, что люди не до конца понимали свою великую миссию. Это, скажу вам, огромная неудача России, исторического масштаба неудача, если они крали, и он вместе с ними или попустительствовал им, и мало утешает то, что в богатом прошлом России были такие истории, были – когда выдающийся деятель, светлая голова, не мог удержать свои руки в чистоте. Да и не только в прошлом России. Можно ли без досады, без тоскливой досады, вспоминать, например, годы генерала Гранта на президентском посту в Соединённых Штатах, когда этот герой Гражданской войны развёл такое воровство сначала вокруг себя, а потом, естественно, по всей стране, и это – на четверть века!, что янки до сих пор содрогаются. Сложное существо – человек. И великое, и одновременно мелкое, и светлое, и тёмное… Позабавило меня одно замечание кого-то из властителей московских дум, что среди выдвиженок Сердюкова на генеральских должностях была пара женщин слишком свободного поведения. Ну, слушайте: да мало ли бабников среди вполне дельных работников снизу доверху?! Или мужчине можно, а женщине нельзя? Это вот и есть то, против чего направил свою кадровую политику Сердюков, - патриархальность, замшелость традиционного общества. Короче, стою вот на чём: может, его и надо судить, этого незаурядного человека, но я бы на таком суде был защитником, как бы ни трудно было возражать обвинителю.
«Когда бываю в странах, образовавшихся из бывших советских республик, - пишет москвичка Микулина, - то больше, чем обычно, думаю о России, и над всеми мыслями у меня одна: Россия не любит себя как существо. Россия вообще не воспринимается нами, ее гражданами, то есть ее сыновьями и дочками, как существо. Родина-мать, но мать не живая. Мы уверены, что больно нам, а не Родине-матери, изнурённой бесконечными родами кого попало и чего попало. И потому с ней можно делать что угодно. С неживым не цацкаются. Армяне, грузины, чеченцы, украинцы – они цацкаются со своей Родиной-матерью. Нам это смешно, мы считаем это демонстрацией отсталости и, по правде говоря, не верим в искренность нарочито нежного отношения к живой субстанции - родине-матери. А получается, что без сюсюканья действительно нельзя. На дне сюсюканья, цацаканья - капля любви. Совести, если хотите. Именно совести. Возможно, все дело в отсутствии совести в отношениях со своей страной. Ужас-ужас. Да, Анатолий Иванович, да! Микулина». Серьёзное вы написали письмо, госпожа Микулина, хоть и поэтическое. В таких делах, как я понимаю, нет ничего сверхъестественного. Всё зависит от воспитания.
Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу:
Любовь к отеческим гробам,
Любовь к родному пепелищу.
Речь - о русских гробах, о русском пепелище. Это писал человек, чьим родным языком был, по существу, французский, хоть и родился в России – как он, так и этот язык. Да и сам этот человек – не такой уж дальний потомок эфиопа, чёрного, как смоль, и неистового в гневе. Что не помешало ему, Пушкину, создать русский литературный язык, которым пользуемся до сих пор. Крепко помог, правда, неукротимый корсиканец, что в звании французского императора предпринял свой дурацкий поход в Россию. Гордость французов. Величайшим из своих сынов его считают, а он тоже: по-французски говорил на первых порах так, что обхохочешься… Нельзя не отдать ему должное – хорошим воспитателем оказался и для испанцев, и для русских, да, пожалуй, для всех в Европе - у всех обострил национальное чувство, за что и поплатился ранней смертью на известном острове. Да, всё в делах такого рода зависит от воспитания, от пропаганды в самом широком смысле слова - не побоюсь сказать. Половина русских обожествляют как своего, родного – кого, спрашивается? Малообразованного, дурно воспитанного, болезненно жестокого грузина, так и не овладевшего русским произношением. Что религиозное чувство, что кровь и почва - они не ударяют в голову просто так. Требуется внешнее воздействие. Поразительно точно говорится в письме: Родина-мать для русских - не живая. Они для себя - живые, страдающие, мятущиеся, выживающие из последних сил, а она – нет, не живая. Так, во всяком случае, к ней относятся. Она для русского не мать, а материя, что-то беспощадно и безысходно материальное. Слова однокоренные, а смысл противоположный. Ничего загадочного тут нет. Как воспитывают русских? Не в том духе, что у них есть Родина, а в том, прежде всего, что у них есть государство, да и не у них, а над ними! Было, есть и будет государство - нечто суровое, требовательное к своим и чужим, к своим – более суровое и требовательное… Держава. Это есть нечто, нужное не тебе, русскому, а самому себе. Ты для него – расходный материал, чем и гордись, и миллионы действительно всё ещё гордятся, но насчёт любви… Насчёт любви, нежности помолчим. Вот такое воспитывается чувство – разве я не правду говорю? И может ли сердце обрести в таком чувстве благородную пищу?
В следующем письме нас поддевают таким вопросом. Читаю: «Как насчёт распрекрасных американских автомобилей: как сейчас обстоят дела в славном городе Детройте? Похоже, деиндустриализация и рабовладельческий строй грозят не только нам!». Здесь конец письмишка. Как дети, ей Богу, - маленькие, неосведомлённые, живущие только чувствами, дети. Ну, так уж нам хочется, чтобы у этих америкосов хоть что-то было плохо, ну, так мечтается, чтобы опустило их хотя бы до нашего уровня – ну, неужели же мы не заслуживаем такой маленькой радости в жизни, Господи! Тот же слушатель пишет в другом письме: «Вот какой мыслью хочу поделиться о вашей радиостанции. В советское время она, конечно, была единственным источником правды, которому верили безоговорочно. Сейчас мое личное впечатление: ваша подборка новостей непонятно на кого направлена. Не думаю, что большинство в России знает, кто такой Гудков, да и вряд ли стремится знать. У меня сейчас такое впечатление об этих новостях, как если бы в средневековой Англии или той же России рассказывали о дворцовых интригах. Почему так пафосно надо было назвать «Марш миллионов»? Тенденции развития современного мира известны любому человеку. Во всем мире истощается средний класс. Никто и не собирается выходить на площадь в защиту, например, Гудкова, поскольку представляет себе, сколько стоит депутатский мандат. Простой дядя Вася туда никогда не попадет. Никакой гражданской войны в России не будет (если, конечно, кто-нибудь не заплатит)», - говорится в письме, написала женщина. Она, наверное, считает, что название «Марш миллионов», а может быть, и сам марш придумала Русская служба радио «Свобода». В очередной раз признаюсь: решительно не одобряю, когда люди учат жить оппозицию, правозащитников, всех тех, кого называют гражданскими активистами, то есть, не делают различия между властью и общественностью. Не нравятся вам, милая, правозащитники? Считаете их плохими? Ну, так становитесь сама правозащитницей – хорошей. Не нравится вам этот марш - устраивайте свой. Не по душе вам название «Марш миллионов»? Идите к организаторам, предлагайте своё название, убеждайте их, вербуйте единомышленников. Не нравятся вам плакаты в руках марширующих? Ну, так нарисуйте свой и шагайте вместе с ними. Не хотите шагать с ними? Шагайте с кем хотите или сама по себе. Такое поведение было бы более, так сказать, грамотным, чем стоять у окна и брюзжать: ну, куда это вы все движетесь, ну, почему вы так плохо придумали то и это? Вас не спросили! – раздалось бы из рядов, если бы вас там услышали.
Сообщают о любопытном происшествии в Винницкой области, это Украина. Предприниматель Петр Юрчишин так хотел стать депутатом Верховной Рады, что не пожалел денег на дорогу в селе Рыбчинцы. Когда же это не помогло (его прокатили), он так обиделся, что велел своим работникам перепахать готовую дорогу. У этого человека есть маслозавод, аптеки, он, как пишут, арендует много земли, скупает молоко у населения. Теперь, кстати, собирается снизить закупочную цену – чтобы впредь знали, как голосовать. Он не оппозиционер – хотел послужить правящей Партии регионов. Проигравший оппозиционер вряд ли решился бы позволить себе такой ответ на проигрыш. Человек, написавший об этом на радио «Свобода», спрашивает, какие последствия подобное происшествие имело бы в странах Европейского Союза. Не знаю, поскольку такое там невозможно. Автор письма об этом, конечно, догадывается, но своим вопросом хочет усилить следующий вопрос. Читаю: «По моему мнению, тут есть жизненная база для рассмотрения важной проблемы: законность и справедливость. С точки зрения закона, данный гражданин не совершил нарушения. В крайнем случае он может сказать, что перепахал дорогу потому, что ему не понравилось её качество и он принял решение о переделке. Но с точки зрения справедливости, он должен понести строгое наказание. Хотелось бы услышать ваше мнение, а также мнения компетентных людей. Василь Петрович Сергеенко». Слушайте, Василь Петрович, да из вас мог бы получиться классный адвокат для таких, как этот господин, просто классный! Я вот не додумался, что для него может быть избрана такая линия защиты. Перепахал дорогу, чтобы после этого положить более прочное покрытие. Гениальная отмазка! И вот чего боюсь. Если бы село Рыбчинцы решило поступить с Петром Юрчишиным по справедливости, как оно её понимает, то у нас с вами волосы встали бы дыбом. Так что будем вместе с ним молить Бога, чтобы его миновала чаша сия. Но и скажем ему со всей прямотой: с огнём играешь, парень, с огнём – и ты, и партия, которой ты хотел послужить в качестве депутата Верховной Рады!
Следующее письмо: «У нас местные выборы почти никого не интересуют, потому как "от них ничего не зависит", зато под демократией понимают всенародные выборы царя, который "может всё", поэтому о необходимости ремонта водопровода или сохранении деревьев во дворе пишут Путину. Разочарование наших людей в "демократии" похоже на разочарование дикаря, который впервые в жизни увидев кран с водой, он покупает такой же, везет к себе в родную деревню и прикрепляет на стену хижины. Но, к его разочарованию, вода оттуда не течет. После чего он заявляет, что водопроводные краны - это не для нашего человека, а у нас особый путь». Затем автор рассказывает одну историю, показывающую, по его словам, место буржуя и пролетария в современности. Читаю: «В некотором институте был механический цех, и в девяностые начальник цеха как-то сам собой превратился в буржуя: принимал заказы за наличную оплату. Выполняли работу рабочие на списанных станках из списанного материала, ну, или свой материал заказчик приносил. И посмотрели рабочие на количество заказов, денег и начальника и сказали: "А что это ты ничего не делаешь, только всем указываешь, а деньги за это гребешь? Эксплуататор!" И сказал им начальник: "Вот вам ключи от цеха, работайте, как знаете, если понадоблюсь, позовите". И ушел. "Не дождешься!" - подумали мужики и начали хозяйничать. Полгода не прошло - зашились по полной: процесс почти стоит, заказчики ругаются, прибыли упали, денег почти не стало. Организатором-то никто из них не был. Позвонили мужики начальнику, он снова пришел и статус-кво восстановил. К своей, конечно, выгоде. Вот такие дела. Поэтому в современном западном капитализме буржуй и трудовой коллектив - компаньоны, а не эксплуататор и эксплуатируемые. Разумеется, это возможно только при мощном профсоюзном движении, которого в России у нас пока нет - все надеются на приезд Путина, а не на профсоюз и коллективный договор. С коммунистическим приветом Амвросий Ромуальдыч». А это к чему, Ромуальдыч? Я говорю о «коммунистическом привете»… Компаньонами буржуй и рабочий были всегда и везде – не без трений, конечно, иной раз – и до крови, но в общем и целом всё-таки компаньонами, партнёрами, сотрудниками. Какое всё-таки прекрасное русское слово: сотрудники, то есть, совместно трудящиеся. Если бы они не были сотрудниками, хозяин и работник, предприниматель и рабочий, ничего бы не было… Народные заступники до сих пор вспоминают – никак не могут забыть, никак не могут простить капитализму такого его прегрешения, как жестокое использование женского и детского труда во времена первоначального накопления. Не знают, да и не хотят знать, что капитализм там был, собственно, не при чём, более того, он, если разобраться, был первым противником такого положения. Женская и детская рабочая сила пошла в дело, и пошла сама собою, потому что мужскую рабочую силу на первые капиталистические фабрики и заводы не пускали феодальные законы. Мужики были, как крепостные, приписаны к ремесленным цехам: тачай сапоги на дому, ходи на собрания сапожников, а определиться на фабрику не смей… А фабрика не могла не появиться, потому что её родила инженерная мысль, которая не может стоять на месте. Как только капитализм оперился настолько, что смог разорвать феодальные путы, женский и детский труд пошёл на убыль, он стал уступать в конкуренции мужскому труду – свободному мужскому труду.
Последнее на сегодня письмо: «Если женщина кокетничает с тобой, не думай, что она с тобой кокетничает, просто она – кокетливая. Если женщина нежна с тобой, не думай, что она с тобой нежна, просто она – нежная. Если женщина заботится о тебе, не думай, что она о тебе заботится, просто она – заботливая», - наставляет нас Пётр Петрович Билык, кубанский домосед и мастер афоризмов. Прекрасно, Пётр Петрович, тем более, что то же самое можно сказать и о мужчине. Или нельзя? В порядке афоризма, для красного словца, наверное, всё-таки можно.
Следующее письмо: «Вот многих интересует судьба России, Украины, США и прочих. А меня гораздо больше интересует мир писателя Джорджа Мартина и я молюсь, чтобы он успел дописать свои «Песни льда и пламени». Человек придумал мир, который интереснее нашей Земли с ее демократией, путинизмом, Чавесом и Лукашенко. А насчёт демократии... У Мартина моя любимая героиня – Дейенерис. 13-летняя девчонка, изгнанница, дочь убитого короля. Она становится «Матерью драконов» (такой титул), берет города, освобождает рабов, которые после этого устраивают резню и хаос. Она пытается быть мудрой и гуманной правительницей. Ее предают, пытаются отравить, она чудом спасается и бежит из города на своем Черном драконе... Это - в конце пятого тома. По логике, она должна окончательно потерять иллюзии, плюнуть на идеалы, вернуться в город, утопить его в крови и таким способом навести порядок. Но кто знает, какие повороты придумает автор. В любом случае мне все это куда интереснее Обамы, Януковича, Путина и прочих вместе взятых», - повторяет автор, тем самым невольно показывая, что упомянутые им страны и лица его занимают вряд ли меньше, чем «Песни льда и пламени». Я замечаю, кстати, что есть живущие в России люди, у которых всё, что там происходит в последнее время, вызывает интерес, жгучий интерес, а не только гнев, отчаяние, уныние или стыд. Это важная, по-моему, примета времени. Значит, оно не такое зверское, каким могло бы, кажется, быть, не такое страшное, это время. Оно оставляет место для такого роскошного чувства, как интерес. Когда-то я сказал, что после победы Сына Юриста (в Германии и Австрии его тогда называли Владимиром-Адольфом) в России будет не так страшно, как страшно противно. Так играл словом «страшно»… О России Путина с его ряжеными-казаками, помешанными думцами, невежественными шалопаями на министерских постах, - об этой России можно сказать: не так страшно, как страшно противно, но при этом и очень интересно. Интересно. Это слово в оны годы мне не приходило в голову.
Пишет господин Варфоломеев из Москвы: «Если правда то, что я слышу и читаю о двух ныне известных русских мужах, то это, Анатолий Иванович, настоящие мужи. Это бывший министр обороны Сердюков и бывший начальник Генерального штаба Макаров. Большие люди, скажу вам без иронии. Уже то, как дружно радовалось наше генеральство, когда их убрали, показывает, что Россия их ещё вспомнит добрым словом. Будет когда-нибудь спущен на воду ракетоносец «Макаров» и вертолётоносец «Сердюков» - попомните моё слово. Вы любите либералов, и я их люблю. Сердюков с Макаровым - настоящие русские либералы нашего времени. Они выступали за свободу торговли, за свободную конкуренцию в мировом масштабе. Они хотели, чтобы конкуренция в мировом масштабе не давала нашей военной промышленности успокаиваться на достигнутом. Они её подталкивали вперёд и выше. За это и поплатились. Не хотели брать для армии что дают. Они считали, что та или иная пушка нужна в армии для того, чтобы побеждать в бою, а не для того, чтобы трудовой коллектив пушечного завода вовремя получил зарплату и премию. Нет у вас для армии лучшей в мире пушки? Так сделайте! Не можете? Тогда закупимся на мировом рынке. Эти товарищи понимали, что без требовательной армии у страны никогда не будет промышленности, способной конкурировать с промышленностью самых передовых стран. Требовательная армия, раз уж она есть, должна способствовать научно-техническому развитию народа, - прекрасно пишет господин Варфоломеев, просто прекрасно, не могу удержаться, чтобы не сказать это. - Сердюков и Макаров, - продолжает он, - думали о России, а Путин думает о себе. Ему важно иметь поддержку большой массы людей, потихоньку выпускающих военную технику вчерашнего дня».
Спасибо за письмо, господин Варфоломеев, не знаю, кто вы по специальности и по жизненному опыту, не думаю, что вы – военный в прошлом или настоящем, военный человек не написал бы «пушечный завод», но это не имеет значения, я тоже не военный, но понимаю, что человек, сделавший пушку высочайшего класса, - это один человек, а склепавший что-то вроде мортиры восемнадцатого века – совсем другой, тот человек – высокого культурного роста, современный человек, а этот – карлик, вчерашний день технической и общей культуры. Один кремлёвский пропагандист высказывается в том духе, что качество российской военной техники не имеет значения, поскольку ей всё равно не бывать в деле, это, дескать, металлолом, просто платить населению зарплату за изготовление куч железа со всех точек зрения удобнее, чем пособие по безработице, - а вы с первого взгляда увидели всю ущербность, всю гнилость этой мысли. Я имею в виду ваши слова о том, какое значение для общего развития страны имеет армейская требовательность к военной промышленность. Для роста нации – сказал бы я высокопарно. Сердюков, судя по всему, вообще белая ворона, странно даже, как она могла взлететь так высоко. Очень, видимо, интересный человек, очень серьёзный, современный. На важнейшие места в министерстве обороны он поставил женщин. Представляете? В полупатриархальной стране! Не на два-три, а на десятки мест, и всё это – генеральские должности, слушайте! Десятки не старых толковых женщин. Они ворочали миллиардными суммами. Чем провинилась каждая из них и все они вместе, - это сейчас вынесем за скобки. Если крали, и он с ними, то это не просто отвратительно, это обидно, страшно обидно, это значит, что люди не до конца понимали свою великую миссию. Это, скажу вам, огромная неудача России, исторического масштаба неудача, если они крали, и он вместе с ними или попустительствовал им, и мало утешает то, что в богатом прошлом России были такие истории, были – когда выдающийся деятель, светлая голова, не мог удержать свои руки в чистоте. Да и не только в прошлом России. Можно ли без досады, без тоскливой досады, вспоминать, например, годы генерала Гранта на президентском посту в Соединённых Штатах, когда этот герой Гражданской войны развёл такое воровство сначала вокруг себя, а потом, естественно, по всей стране, и это – на четверть века!, что янки до сих пор содрогаются. Сложное существо – человек. И великое, и одновременно мелкое, и светлое, и тёмное… Позабавило меня одно замечание кого-то из властителей московских дум, что среди выдвиженок Сердюкова на генеральских должностях была пара женщин слишком свободного поведения. Ну, слушайте: да мало ли бабников среди вполне дельных работников снизу доверху?! Или мужчине можно, а женщине нельзя? Это вот и есть то, против чего направил свою кадровую политику Сердюков, - патриархальность, замшелость традиционного общества. Короче, стою вот на чём: может, его и надо судить, этого незаурядного человека, но я бы на таком суде был защитником, как бы ни трудно было возражать обвинителю.
«Когда бываю в странах, образовавшихся из бывших советских республик, - пишет москвичка Микулина, - то больше, чем обычно, думаю о России, и над всеми мыслями у меня одна: Россия не любит себя как существо. Россия вообще не воспринимается нами, ее гражданами, то есть ее сыновьями и дочками, как существо. Родина-мать, но мать не живая. Мы уверены, что больно нам, а не Родине-матери, изнурённой бесконечными родами кого попало и чего попало. И потому с ней можно делать что угодно. С неживым не цацкаются. Армяне, грузины, чеченцы, украинцы – они цацкаются со своей Родиной-матерью. Нам это смешно, мы считаем это демонстрацией отсталости и, по правде говоря, не верим в искренность нарочито нежного отношения к живой субстанции - родине-матери. А получается, что без сюсюканья действительно нельзя. На дне сюсюканья, цацаканья - капля любви. Совести, если хотите. Именно совести. Возможно, все дело в отсутствии совести в отношениях со своей страной. Ужас-ужас. Да, Анатолий Иванович, да! Микулина». Серьёзное вы написали письмо, госпожа Микулина, хоть и поэтическое. В таких делах, как я понимаю, нет ничего сверхъестественного. Всё зависит от воспитания.
Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу:
Любовь к отеческим гробам,
Любовь к родному пепелищу.
Речь - о русских гробах, о русском пепелище. Это писал человек, чьим родным языком был, по существу, французский, хоть и родился в России – как он, так и этот язык. Да и сам этот человек – не такой уж дальний потомок эфиопа, чёрного, как смоль, и неистового в гневе. Что не помешало ему, Пушкину, создать русский литературный язык, которым пользуемся до сих пор. Крепко помог, правда, неукротимый корсиканец, что в звании французского императора предпринял свой дурацкий поход в Россию. Гордость французов. Величайшим из своих сынов его считают, а он тоже: по-французски говорил на первых порах так, что обхохочешься… Нельзя не отдать ему должное – хорошим воспитателем оказался и для испанцев, и для русских, да, пожалуй, для всех в Европе - у всех обострил национальное чувство, за что и поплатился ранней смертью на известном острове. Да, всё в делах такого рода зависит от воспитания, от пропаганды в самом широком смысле слова - не побоюсь сказать. Половина русских обожествляют как своего, родного – кого, спрашивается? Малообразованного, дурно воспитанного, болезненно жестокого грузина, так и не овладевшего русским произношением. Что религиозное чувство, что кровь и почва - они не ударяют в голову просто так. Требуется внешнее воздействие. Поразительно точно говорится в письме: Родина-мать для русских - не живая. Они для себя - живые, страдающие, мятущиеся, выживающие из последних сил, а она – нет, не живая. Так, во всяком случае, к ней относятся. Она для русского не мать, а материя, что-то беспощадно и безысходно материальное. Слова однокоренные, а смысл противоположный. Ничего загадочного тут нет. Как воспитывают русских? Не в том духе, что у них есть Родина, а в том, прежде всего, что у них есть государство, да и не у них, а над ними! Было, есть и будет государство - нечто суровое, требовательное к своим и чужим, к своим – более суровое и требовательное… Держава. Это есть нечто, нужное не тебе, русскому, а самому себе. Ты для него – расходный материал, чем и гордись, и миллионы действительно всё ещё гордятся, но насчёт любви… Насчёт любви, нежности помолчим. Вот такое воспитывается чувство – разве я не правду говорю? И может ли сердце обрести в таком чувстве благородную пищу?
В следующем письме нас поддевают таким вопросом. Читаю: «Как насчёт распрекрасных американских автомобилей: как сейчас обстоят дела в славном городе Детройте? Похоже, деиндустриализация и рабовладельческий строй грозят не только нам!». Здесь конец письмишка. Как дети, ей Богу, - маленькие, неосведомлённые, живущие только чувствами, дети. Ну, так уж нам хочется, чтобы у этих америкосов хоть что-то было плохо, ну, так мечтается, чтобы опустило их хотя бы до нашего уровня – ну, неужели же мы не заслуживаем такой маленькой радости в жизни, Господи! Тот же слушатель пишет в другом письме: «Вот какой мыслью хочу поделиться о вашей радиостанции. В советское время она, конечно, была единственным источником правды, которому верили безоговорочно. Сейчас мое личное впечатление: ваша подборка новостей непонятно на кого направлена. Не думаю, что большинство в России знает, кто такой Гудков, да и вряд ли стремится знать. У меня сейчас такое впечатление об этих новостях, как если бы в средневековой Англии или той же России рассказывали о дворцовых интригах. Почему так пафосно надо было назвать «Марш миллионов»? Тенденции развития современного мира известны любому человеку. Во всем мире истощается средний класс. Никто и не собирается выходить на площадь в защиту, например, Гудкова, поскольку представляет себе, сколько стоит депутатский мандат. Простой дядя Вася туда никогда не попадет. Никакой гражданской войны в России не будет (если, конечно, кто-нибудь не заплатит)», - говорится в письме, написала женщина. Она, наверное, считает, что название «Марш миллионов», а может быть, и сам марш придумала Русская служба радио «Свобода». В очередной раз признаюсь: решительно не одобряю, когда люди учат жить оппозицию, правозащитников, всех тех, кого называют гражданскими активистами, то есть, не делают различия между властью и общественностью. Не нравятся вам, милая, правозащитники? Считаете их плохими? Ну, так становитесь сама правозащитницей – хорошей. Не нравится вам этот марш - устраивайте свой. Не по душе вам название «Марш миллионов»? Идите к организаторам, предлагайте своё название, убеждайте их, вербуйте единомышленников. Не нравятся вам плакаты в руках марширующих? Ну, так нарисуйте свой и шагайте вместе с ними. Не хотите шагать с ними? Шагайте с кем хотите или сама по себе. Такое поведение было бы более, так сказать, грамотным, чем стоять у окна и брюзжать: ну, куда это вы все движетесь, ну, почему вы так плохо придумали то и это? Вас не спросили! – раздалось бы из рядов, если бы вас там услышали.
Сообщают о любопытном происшествии в Винницкой области, это Украина. Предприниматель Петр Юрчишин так хотел стать депутатом Верховной Рады, что не пожалел денег на дорогу в селе Рыбчинцы. Когда же это не помогло (его прокатили), он так обиделся, что велел своим работникам перепахать готовую дорогу. У этого человека есть маслозавод, аптеки, он, как пишут, арендует много земли, скупает молоко у населения. Теперь, кстати, собирается снизить закупочную цену – чтобы впредь знали, как голосовать. Он не оппозиционер – хотел послужить правящей Партии регионов. Проигравший оппозиционер вряд ли решился бы позволить себе такой ответ на проигрыш. Человек, написавший об этом на радио «Свобода», спрашивает, какие последствия подобное происшествие имело бы в странах Европейского Союза. Не знаю, поскольку такое там невозможно. Автор письма об этом, конечно, догадывается, но своим вопросом хочет усилить следующий вопрос. Читаю: «По моему мнению, тут есть жизненная база для рассмотрения важной проблемы: законность и справедливость. С точки зрения закона, данный гражданин не совершил нарушения. В крайнем случае он может сказать, что перепахал дорогу потому, что ему не понравилось её качество и он принял решение о переделке. Но с точки зрения справедливости, он должен понести строгое наказание. Хотелось бы услышать ваше мнение, а также мнения компетентных людей. Василь Петрович Сергеенко». Слушайте, Василь Петрович, да из вас мог бы получиться классный адвокат для таких, как этот господин, просто классный! Я вот не додумался, что для него может быть избрана такая линия защиты. Перепахал дорогу, чтобы после этого положить более прочное покрытие. Гениальная отмазка! И вот чего боюсь. Если бы село Рыбчинцы решило поступить с Петром Юрчишиным по справедливости, как оно её понимает, то у нас с вами волосы встали бы дыбом. Так что будем вместе с ним молить Бога, чтобы его миновала чаша сия. Но и скажем ему со всей прямотой: с огнём играешь, парень, с огнём – и ты, и партия, которой ты хотел послужить в качестве депутата Верховной Рады!
Следующее письмо: «У нас местные выборы почти никого не интересуют, потому как "от них ничего не зависит", зато под демократией понимают всенародные выборы царя, который "может всё", поэтому о необходимости ремонта водопровода или сохранении деревьев во дворе пишут Путину. Разочарование наших людей в "демократии" похоже на разочарование дикаря, который впервые в жизни увидев кран с водой, он покупает такой же, везет к себе в родную деревню и прикрепляет на стену хижины. Но, к его разочарованию, вода оттуда не течет. После чего он заявляет, что водопроводные краны - это не для нашего человека, а у нас особый путь». Затем автор рассказывает одну историю, показывающую, по его словам, место буржуя и пролетария в современности. Читаю: «В некотором институте был механический цех, и в девяностые начальник цеха как-то сам собой превратился в буржуя: принимал заказы за наличную оплату. Выполняли работу рабочие на списанных станках из списанного материала, ну, или свой материал заказчик приносил. И посмотрели рабочие на количество заказов, денег и начальника и сказали: "А что это ты ничего не делаешь, только всем указываешь, а деньги за это гребешь? Эксплуататор!" И сказал им начальник: "Вот вам ключи от цеха, работайте, как знаете, если понадоблюсь, позовите". И ушел. "Не дождешься!" - подумали мужики и начали хозяйничать. Полгода не прошло - зашились по полной: процесс почти стоит, заказчики ругаются, прибыли упали, денег почти не стало. Организатором-то никто из них не был. Позвонили мужики начальнику, он снова пришел и статус-кво восстановил. К своей, конечно, выгоде. Вот такие дела. Поэтому в современном западном капитализме буржуй и трудовой коллектив - компаньоны, а не эксплуататор и эксплуатируемые. Разумеется, это возможно только при мощном профсоюзном движении, которого в России у нас пока нет - все надеются на приезд Путина, а не на профсоюз и коллективный договор. С коммунистическим приветом Амвросий Ромуальдыч». А это к чему, Ромуальдыч? Я говорю о «коммунистическом привете»… Компаньонами буржуй и рабочий были всегда и везде – не без трений, конечно, иной раз – и до крови, но в общем и целом всё-таки компаньонами, партнёрами, сотрудниками. Какое всё-таки прекрасное русское слово: сотрудники, то есть, совместно трудящиеся. Если бы они не были сотрудниками, хозяин и работник, предприниматель и рабочий, ничего бы не было… Народные заступники до сих пор вспоминают – никак не могут забыть, никак не могут простить капитализму такого его прегрешения, как жестокое использование женского и детского труда во времена первоначального накопления. Не знают, да и не хотят знать, что капитализм там был, собственно, не при чём, более того, он, если разобраться, был первым противником такого положения. Женская и детская рабочая сила пошла в дело, и пошла сама собою, потому что мужскую рабочую силу на первые капиталистические фабрики и заводы не пускали феодальные законы. Мужики были, как крепостные, приписаны к ремесленным цехам: тачай сапоги на дому, ходи на собрания сапожников, а определиться на фабрику не смей… А фабрика не могла не появиться, потому что её родила инженерная мысль, которая не может стоять на месте. Как только капитализм оперился настолько, что смог разорвать феодальные путы, женский и детский труд пошёл на убыль, он стал уступать в конкуренции мужскому труду – свободному мужскому труду.
Последнее на сегодня письмо: «Если женщина кокетничает с тобой, не думай, что она с тобой кокетничает, просто она – кокетливая. Если женщина нежна с тобой, не думай, что она с тобой нежна, просто она – нежная. Если женщина заботится о тебе, не думай, что она о тебе заботится, просто она – заботливая», - наставляет нас Пётр Петрович Билык, кубанский домосед и мастер афоризмов. Прекрасно, Пётр Петрович, тем более, что то же самое можно сказать и о мужчине. Или нельзя? В порядке афоризма, для красного словца, наверное, всё-таки можно.
