Есть в Москве, у станции метро «Чеховская», старинный газетный киоск «Экспресс-хроника» Александра Подрабинека. Старинный – потому что давно прошли времена перестройки, когда он возник, чтобы продавать одноименную газету, наследницу диссидентской «Хроники текущих событий». С тех пор много воды утекло, и вторая перестройка попробовала произойти несколько месяцев назад, да еще более скоротечно канула в лету. И газеты той больше нет – остался только киоск с ее именем, к которому с каких-то пор присовокупляли имя «Новой газеты», которой и считался этот киоск принадлежащим, а около года назад киоск поднял на свои гордые знамена еще и бренд журнала The New Times.
В общем, почти вся независимая пресса оказалась под одним козырьком. Только в этом киоске можно было вот так запросто, считай, прямо на улице приобрести редкие книги Анны Политковской «Путинская Россия» и Александра Литвиненко «Лубянская ОПГ». В нем продолжают продаваться давно, казалось бы, позабытые перестроечные литературные журналы – толстые, как «Новый мир», и не очень, как журнал «Юность».
В журнале «Юность», кстати, уже несколько лет публикуется мой «Индийский дневник» – рассказ о паломничестве к буддийским святыням, совершенном в рамках Широкого Марша Мира по Евразии «Ясная Поляна – Лумбини» в 1998 году, под руководством моего учителя – японского монаха Дзюнсэя Тэрасавы, активного участника всех антивоенных и оппозиционных акций в России последних лет. Последние 12 лет, когда он не мог приезжать, будучи под запретом на въезд в страну, в акциях участвовал вместо него я. В феврале, когда вышеупомянутая «вторая перестройка», чудилось, вот-вот свершится, учителя на 12 дней пустили в Россию, и он бил в молитвенный барабан мира во время стотысячной демонстрации «За честные выборы». Потом попал под запрет опять.
И тут я хочу сделать одно важное предположение. О роли Русской православной церкви Московского патриархата во вторичном наложении запрета. Если в 2000 году Тэрасаву-сэнсэя перестали пускать в Россию из-за резкой критики военных преступлений Путина в Чечне, которая прозвучала из его уст с международной трибуны Комитета по правам человека ООН в Женеве, то запрет 2012 года малопонятен. Неужели криминалом явилось его участие в разрешенном московскими властями оппозиционном шествии по Якиманке? Или три не очень публичных выступления в Сахаровском центре и востоковедческих институтах, где он лишь вскользь упомянул о том, что не связывает будущее России с Путиным?
Уж как ни демоничен ВВП, вряд ли он обидчив настолько. Тем более что сам он как-то говорил, будто после Махатмы Ганди ему и поговорить-то не с кем, а тут вот вам, пожалуйста, современный Махатма Ганди, как назвала Тэрасаву-сэнсэя Светлана Ганнушкина на последней встрече с Медведевым в статусе президента 28 апреля, и Медведев благосклонно пошутил: мол, да, «некоторые мои коллеги» были бы не прочь пообщаться, – а стало быть, можно предположить, что и против снятия запрета ничего не имеет ни сам Медведев, ни его «коллеги». Однако же Дзюнсэй Тэрасава по-прежнему невъездной.
Какова же причина? Возможно, это мое участие в акциях в защиту посаженных в тюрьму участниц панк-группы Pussy Riot? Ведь после отца Глеба Якунина я был, пожалуй, единственным, кто делал это в монашеской рясе, не скрывая своей принадлежности к духовенству, да еще к буддийскому. Вот что наверняка и разозлило больше всего РПЦ МП, а может, и лично патриарха Кирилла.
Так вот, уважаемые православные батюшки, спешу заверить, я действовал только по личному почину, а никак не с благословения моего учителя. Дзюнсэй Тэрасава к этому никакого отношения не имеет. По крайней мере, пока он никак не высказал своего отношения к Pussy Riot. Возможно даже, что как его ученик я должен совершить покаяние за участие в этих акциях.
И в то же время в качестве гражданина России и в том качестве буддийского монаха, которое доступно моему пониманию, я не могу не продолжать в них участвовать.
Я могу ошибаться как человек. Могу ошибаться также и как писатель. Но я не могу не продолжать писать книги. И вот одна из них, под названием "Их есть царствие" вышла недавно. О чем эта книга? О попах, а точнее, о «попиках», прилепившихся к Церкви ради личной выгоды, и о попах-юродивых, которые, как пел Александр Башлачев, «проповедуют, сами того не ведая», о самых разных священниках, смешных и страшных, глупых и умных, злых и добрых. Это художественные рассказы, которые могут оскорбить чьи-то «чувства верующих», а могут, наоборот, углубить их, ибо каждый понимает в меру своей испорченности. Я хотел бы, чтобы эта книга помирила со мной и, главное, с моим учителем Русскую православную церковь. Ибо имеющий уши да слышит.
В общем, почти вся независимая пресса оказалась под одним козырьком. Только в этом киоске можно было вот так запросто, считай, прямо на улице приобрести редкие книги Анны Политковской «Путинская Россия» и Александра Литвиненко «Лубянская ОПГ». В нем продолжают продаваться давно, казалось бы, позабытые перестроечные литературные журналы – толстые, как «Новый мир», и не очень, как журнал «Юность».
В журнале «Юность», кстати, уже несколько лет публикуется мой «Индийский дневник» – рассказ о паломничестве к буддийским святыням, совершенном в рамках Широкого Марша Мира по Евразии «Ясная Поляна – Лумбини» в 1998 году, под руководством моего учителя – японского монаха Дзюнсэя Тэрасавы, активного участника всех антивоенных и оппозиционных акций в России последних лет. Последние 12 лет, когда он не мог приезжать, будучи под запретом на въезд в страну, в акциях участвовал вместо него я. В феврале, когда вышеупомянутая «вторая перестройка», чудилось, вот-вот свершится, учителя на 12 дней пустили в Россию, и он бил в молитвенный барабан мира во время стотысячной демонстрации «За честные выборы». Потом попал под запрет опять.
И тут я хочу сделать одно важное предположение. О роли Русской православной церкви Московского патриархата во вторичном наложении запрета. Если в 2000 году Тэрасаву-сэнсэя перестали пускать в Россию из-за резкой критики военных преступлений Путина в Чечне, которая прозвучала из его уст с международной трибуны Комитета по правам человека ООН в Женеве, то запрет 2012 года малопонятен. Неужели криминалом явилось его участие в разрешенном московскими властями оппозиционном шествии по Якиманке? Или три не очень публичных выступления в Сахаровском центре и востоковедческих институтах, где он лишь вскользь упомянул о том, что не связывает будущее России с Путиным?
Уж как ни демоничен ВВП, вряд ли он обидчив настолько. Тем более что сам он как-то говорил, будто после Махатмы Ганди ему и поговорить-то не с кем, а тут вот вам, пожалуйста, современный Махатма Ганди, как назвала Тэрасаву-сэнсэя Светлана Ганнушкина на последней встрече с Медведевым в статусе президента 28 апреля, и Медведев благосклонно пошутил: мол, да, «некоторые мои коллеги» были бы не прочь пообщаться, – а стало быть, можно предположить, что и против снятия запрета ничего не имеет ни сам Медведев, ни его «коллеги». Однако же Дзюнсэй Тэрасава по-прежнему невъездной.
Какова же причина? Возможно, это мое участие в акциях в защиту посаженных в тюрьму участниц панк-группы Pussy Riot? Ведь после отца Глеба Якунина я был, пожалуй, единственным, кто делал это в монашеской рясе, не скрывая своей принадлежности к духовенству, да еще к буддийскому. Вот что наверняка и разозлило больше всего РПЦ МП, а может, и лично патриарха Кирилла.
Так вот, уважаемые православные батюшки, спешу заверить, я действовал только по личному почину, а никак не с благословения моего учителя. Дзюнсэй Тэрасава к этому никакого отношения не имеет. По крайней мере, пока он никак не высказал своего отношения к Pussy Riot. Возможно даже, что как его ученик я должен совершить покаяние за участие в этих акциях.
И в то же время в качестве гражданина России и в том качестве буддийского монаха, которое доступно моему пониманию, я не могу не продолжать в них участвовать.
Я могу ошибаться как человек. Могу ошибаться также и как писатель. Но я не могу не продолжать писать книги. И вот одна из них, под названием "Их есть царствие" вышла недавно. О чем эта книга? О попах, а точнее, о «попиках», прилепившихся к Церкви ради личной выгоды, и о попах-юродивых, которые, как пел Александр Башлачев, «проповедуют, сами того не ведая», о самых разных священниках, смешных и страшных, глупых и умных, злых и добрых. Это художественные рассказы, которые могут оскорбить чьи-то «чувства верующих», а могут, наоборот, углубить их, ибо каждый понимает в меру своей испорченности. Я хотел бы, чтобы эта книга помирила со мной и, главное, с моим учителем Русскую православную церковь. Ибо имеющий уши да слышит.
