Владимир Акименков переведен в больницу при СИЗО «Матросская тишина», и это событие, как принято говорить, знаковое. Гораздо более важное, на мой взгляд, чем выборы в Координационный совет оппозиции или дискуссии Ильи Пономарева с Ксенией Собчак. Потому что речь идет о самом главном. О людях, которых лидеры несогласных вывели в мае на Болотную, там произошли события, которые на языке карательных органов описываются как «массовые беспорядки», и в результате Акименков сидит в тюрьме. Вместе с ним по «болотному делу» привлечено еще 17 человек, большинство из них тоже находится в заключении.
Это очень разные люди. Левые, правые, аполитичные, а еще имеются граждане, которые вообще не выходили на площадь. Список постоянно уточняется, по версии следствия аресту подлежат около 70 человек, и это означает, что данный сюжет будет раскручиваться властью еще довольно долго. С той понятной целью, чтобы отсечь массовку от оппозиционных вождей.
Если это удастся, то протестное движение быстро сойдет на нет. Рядовые граждане, выходящие на марши, скоро почувствуют себя заложниками безответственных лидеров, которым, как выяснится, так же плевать на своих сторонников, как и партии власти. С той лишь разницей, что единороссы выводят группы поддержки к очередным выборам, дабы умереть под Москвой, а несогласные – к очередным маршам.
Письмо с требованиями освободить всех обвиняемых по ст. 212 и начать расследование по заявлениям пострадавших от действий полиции, подписанное писателями, политиками, учеными и правозащитниками, свидетельствует о том, что гражданское общество в России осознает чрезвычайную важность процессов по «болотному делу». И будет защищать каждого, кого сегодня судят в Басманном суде.
В том числе и Владимира Акименкова, активиста «Левого фронта», молодого парня, обвиняемого в тех же массовых беспорядках «без насилия над полицейскими». Еще в августе, когда подсудимый жаловался на зрение, судья продлила ему заключение до 6 ноября. В сентябре он начал слепнуть: у «хулигана» колобома радужной оболочки глаза и врожденная атрофия зрительного нерва. Болезнь эта столь опасна, что в случае потери зрения его уже невозможно будет восстановить. В сущности, Володю надо немедленно освобождать, чтобы, вернувшись домой, он мог оформить себе инвалидность. Однако и перевод в больницу, если учитывать наши судебные обычаи, – серьезная победа адвокатов. И всех, кто сегодня вступается за Акименкова, начиная с Сергея Удальцова.
Собственно, ни на что, кроме мелких локальных побед, в противостоянии с этим государством сегодня рассчитывать не приходится. Надо годами, почти в ежедневном режиме напоминать о деле ЮКОСа, чтобы на волю вышла хотя бы Светлана Бахмина. Надо вновь и вновь предъявлять власти списки политзаключенных – и тогда освободят хотя бы Сергея Мохнаткина. Надо месяцами буквально драться за каждого из тех, кто стал жертвой майской провокации на Болотной, чтобы хоть кого-то выпустили под подписку о невыезде, а Владимира Акименкова перевели из тюремной камеры в тюремную палату.
Почти сизифов труд. Тяжелейшая, неблагодарная работа. В рамках старой и, казалось, забытой диссидентской традиции коллективных писем в защиту политзеков, которые плодили лишь новых страдальцев – из числа подписантов.
Сегодня, к счастью, риск пострадать за подпись под письмом и присутствие на процессе минимален, однако и эффективность правозащитных акций невелика. Но выбора нет, и репутация несистемных политиков в эти дни складывается не столько на площадях или по итогам голосований в Интернете, сколько в душных залах судебных заседаний. Там, где жалкая фраза про свободу, которая лучше, чем несвобода, обретает физически ощутимый вес.
