«Моё письмо, - сообщает Стефан, - навеяно делом Березовского и Абрамовича. Когда-то существовал институт судебного поединка. Когда не было ясных доказательств вины или невиновности обвиняемого или когда, как в случае с двумя олигархами, правота той или иной стороны являлась недоказуемой, назначался поединок. Сами участники процесса или нанятые ими бойцы выходили на бой - бой до смерти, капитуляции или первой крови. Победитель считался выигравшим гражданское дело либо доказавшим свою невиновность - в уголовном. Очень жаль, что эти времена ушли в прошлое. Конечно, можно назвать такой поединок дикостью или сказать, что он априори несправедлив, так как побеждает сильнейший либо нашедший лучшего наемника. Однако, говорить о справедливости применительно к состязанию крючкотворов-адвокатов просто смешно. Все решает не Правда, а деньги, мастерство юристов, вмешательство политиков плюс случайность. Суд поединком, по крайней мере, столь же честен, при этом гораздо более зрелищен. Как хотелось бы наблюдать по телевизору или в интернете не постнорожих дядек и теток в костюмах, а статных мужиков или девок с мечами в руках, и слушать не унылое словоблудие, а искренние крики радости и боли, наблюдать не фальшивые страсти, а настоящую кровь. Стефан».
Мало ли чего вам бы хотелось, дорогой Стефан! Тяга к грубым зрелищам, жестоким развлечениям понятна – это свойство определённого возраста или психического склада, о чём психологи, педагоги и психиатры написали много дельного. Для меня само собою разумеется, что современные поединки без мечей во всех областях жизни могут быть более захватывающими, чем те, в которых лилась настоящая кровь, – для того, конечно, кто понимает. Вот, например, поединок между китайским коммунизмом и современностью. Как ни закрыта страна, как ни много денег тратится ею на то, чтобы выглядеть в лучшем виде, а достоверных сведений, позволяющих нам следить за этим поединком, сегодня больше, чем когда-либо, и становится всё больше. А такой же поединок в России? Глаз не оторвать!
Вот слушайте письмо: «3акончилась одна Олимпиада, началась другая. По российским телеканалам снова рапортуют о медалях инвалидов. На Западе это просто один из способов вытащить инвалидов из одиночества, у нас же – лишний повод кичиться "нашими". Все при этом знают, что об инвалидах мы никогда не заботились и не заботимся, а вот их медали считаем и будем считать. Вспоминаю, Анатолий Иванович, случай из советской жизни восьмидесятых. Дело было в Москве. Некий чиновник по заявлению инвалида прислал рабочих соорудить пандус в многоэтажном доме. Жители подъезда начали возмущаться, написали коллективные жалобы. Трудно понять, чем им помешал пандус – споткнуться об него невозможно. Но они разорались. Такое общество-монстр создалось уже к тому времени... Это были не выродки, а самые что ни на есть средние москвичи, обыватели. Сейчас пандусы автоматически проектируют во всех новых домах. Это пришло с 3апада, скандалить по нынешним временам неловко, а то бы они себя показали. Олимпиады инвалидов тоже пришли с 3апада, то есть, наши патриоты сообразили использовать их в своём подлом духе: мы быстрее, выше, сильнее всех!», - говорится в письме.
Это ли вам не поединок, дорогой Стефан? С одной стороны - «общество-монстр»… Действительно ведь... Если сегодня выйдет указание, что Запад нам окончательно ни в чём не указ – «хай клевещуть!», завтра от пандусов мало что останется, и первый будет снесён в том как раз доме, где он появился в восьмидесятых годах. Кто-нибудь в этом сомневается? «Нам ваши пандусы не нужны!». Если надо, то и шествие инвалидов под таким лозунгом будет устроено. Вот. С одной стороны – вот это всё, а с другой стороны – человек, который против этого всего, который хочет быть человеком. Вечный, вообще-то, поединок.
«В мире, - следующее письмо, - есть с десяток умных и осведомленных экспертов, к политическим прогнозам которых я прислушиваюсь. А среди этих людей есть два-три человека, не только делающие прогнозы, но и причастные к ключевым долгосрочным решениям. Это огромная редкость. Збигнев Бжезинский, один из умнейших политиков ХХ века, делает прогноз будущего России. Обращают на себя внимание две его мысли. Первая. В долгосрочной перспективе Россия станет частью Запада, а не Востока. Вторая. Современный курс России - это большая ошибка или в дословном переводе с английского «стратегическое заблуждение» российского руководства. Поскольку Бжезинский (в отличие от нас) прекрасно знает, как принимаются решения, я, наконец, начинаю понимать мотивы американского курса на перезагрузку. Следует, однако, напомнить, что Россия - это не Бирма (там военные много лет гнобили население, жирея на экспорте леса). Но я не согласен со словом «ошибка». Говорить надо о преступлении. Бжезинский, по-моему, слишком философски смотрит на «заблуждение» путинизма, полагая, что лет через десять эта дурь пройдёт. Один несостоявшийся венский художник правил немногим дольше десяти лет, а сколько успел наделать бед! Кстати, там тоже было несколько больших оптимистов, считавших, что все будет ОК "в долговременной перспективе". Называя бандитов и убийц просто недальновидными людьми, господин Бжезинский сам делает большую ошибку. Он, вероятно, не знаком с историей "рязанского сахарка". Это совершенно непростительно для такого упорного и бескомпромиссного борца с коммунизмом, коим он является. Отэфирьте ему, если выйдет случай, этот, как у них говорится, месседж. С уважением Михаил». Ну и словцо! Я имею в виду это «отэфирьте» в смысле перешлите, передайте. И… вспоминаю к случаю одно высказывание Рузвельта сразу после войны. Его отношение к сталинизму некоторые считали слишком терпимым. Зная об этом упрёке, он говорил примерно так: ничего, по мере того, как в Советском Союзе будет расти благосостояние населения, а это, мол, неизбежно, людям всё меньше будет нравиться социализм, и в конце концов они от него избавятся. Экономическая философия Рузвельта не была либеральной, а вот политическая, как видим, - вполне безупречна с либеральной точки зрения. С этой точки зрения, вытягивать людей из неволи против их желания бесполезно. Самую дельную и неотложную реформу лучше отложить, мол, пока люди до неё не дорастут, потому что только те перемены удаются, в которые глубоко верит и которые хорошо понимает народное большинство. Отсюда никто из либералов, правда, не выводит, что людей надо совсем оставить в покое – не объяснять им преимуществ свободы, не пытаться их увлечь этой штукой.
Пишет госпожа Харламова из Москвы: «В одной из последних своих передач вы сказали, что в московском плавильном котле из разных национальных ингредиентов создаётся новый русский народ. Это правда. Когда говорилось про "советский народ", это тоже была правда. Советская культура и пропаганда, всяческие советские ограничения, а также всеобщий органический страх действительно создал советского человека как новый вид. При этом советский человек всегда радовался, когда мог хоть в чем-то не считать себя советским. Теперь вы говорите про новый вид: русский народ. Да, и башкиры, и татары, и чеченцы даже, - все они на самом деле сегодня русские, как когда-то были советские. Социализм разложил, развратил национальные языки, промыслы, искусство, национальную память. Без языка нет нации. В Казани - татарский пересыпан русским, в Башкирии - то же. Суржик почти убил украинский язык. В Украине никогда не будут говорить по-русски - будут и дальше изъясняться на суржике. То есть, на языке, который людям кажется русским. Русские газеты и журналы в Украине оставляют впечатление русских подстрочников с украинского. Строй фразы - украинский. Россия, конечно, распадется, - продолжает госпожа Харламова, - но не надо ожидать, что в новых государственных образованиях люди будут жить по-своему. Нет, и долгое, долгое время нет, потому что они на самом деле русские татары, русские башкиры, русские чеченцы. Они унесут Россию с собой и будут русскими со всем нашим клубком в умах, сердцах, в поведении. Про чеченских детей, не знающих русского, говорили, что вот они-то будут настоящие чеченцы. Но если у их родителей есть хоть какие-то деньги - дети отправляются в Москву. Слушаю, как они говорят по мобильникам. Их родная речь пересыпана русскими словами. Они всё меньше отличаются от наших подростков, а еще несколько лет назад уступали места женщинам, старшим. Можно представить себе, какая каша у них, бедных, в головах. Россия для них отнюдь не милая родина. Но они все равно едут к нам, они хотят быть немного (или много) русскими. Вы правильно написали, Анатолий Иванович: создаётся новый русский народ. А то, что говорит Путин (существует, мол, многонациональный российский народ), это – демагогия».
Спасибо за письмо, госпожа Харламова! Вы согласны со мной, я согласен с вами, а западная политкорректность вправляет нам мозги или наоборот, совсем запутывает нас. Утверждают, что если какая-то общность людей считает себя отдельной нацией, то этого вполне достаточно, чтобы и все остальные так считали, и не имеет, мол, никакого значения, что хорваты, к примеру, и сербы говорят на одном языке: раз они считают себя разными народами, то так оно и есть: они – два разных народа. Отсюда следует, как можно понять, и обратное: если какой-то народ, не знающий ни слова, допустим, по-русски, вдруг объявит себя русским народом, то мы обязаны, в угоду политкорректности, тоже принимать его за русского. А буде некая часть русского народа объявит себя руританцами, ни слова не зная по-руритански, мы обязаны будем тоже обращаться к ним со всем нашим уважением: приветствуем вас, друзья руританцы, поздравляем вас с вашим руританским национальным праздником!.. Если слушатели помнят, я говорил о московском плавильном котле, не о всероссийском. Пока что с некоторой определённостью можно говорить только о московском – о том, что в нём, в московском плавильном котле, из множества «понаехавших» и местных готовится – готовка только-только началась – новое блюдо, новая историческая общность людей: русский народ третьего тысячелетия. «Да какие вы русские!», - вскричит, восстав из гроба, какой-нибудь русак девятнадцатого века. И услышит спокойный ответ: «Да вот такие». А «многонационального российского народа» не будет. Согласен с нашей слушательницей, что разговор об этом – демагогия. Против жизни не попрёшь. Будет новый русский народ с одной стороны и ряд тех, что не захотят быть русскими, – с другой. И ничего страшного. Страшного не будет ничего, а интересного будет немало.
Прислали (неизвестно кто и откуда) интернетную байку. Читаю: «Объяснительная записка прораба И.Щенкова. Я, прораб Щенков И., сдавал приемочной комиссии построенный нашей фирмой новый пятиэтажный дом. Дом был принят с оценкой «хорошо», но с замечанием: нужно снести старую халупу во дворе, очистить место под детскую площадку. Я поручил рабочим подогнать компрессор с отбойными молотками развалить постройку. Через полчаса рабочие доложили, что у отбойных молотков полопались наконечники, а запасных нет. Тогда я послал бульдозериста, но скоро бульдозерист вернулся, сказал, что лопнул нож и полетела муфта сцепления. Посланный мной экскаватор тоже не справился: лопнула чугунная баба и оборвался трос. Пользуясь личными связями, я попросил знакомого подрывника эту халупу аккуратно подорвать. Однако, после взрыва обрушилась наша новая пятиэтажка, а с халупы осыпалась штукатурка, под которой нашли табличку с надписью: «Сию часовню строил холоп Ванька Хлюстов дрянно и ленно, за что был бит плетьми».
В прошлой передаче у нас прозвучала выдержка из воспоминаний участника войны 1812 года поручика Фёдора Глинки. После того, как кутузовская армия оказалась под Тарутином, она, на время затишья, пишет он, превратилась в настоящий город из палаточных улиц, с главной площадью и, естественно, рынком на ней. Там, сверх жизненных припасов, продавались вещи, отнятые у французов: серебро, украшения, казаки торговали лошадьми. Я вспомнил это место из книги Глинки в связи с разговором о торговле – о её месте в жизни, о том, что она возникает всегда и везде, в любых условиях, даже в тюремных, - там, где собирается больше одного человека, возникает обмен товарами и услугами, иначе жизнь пресеклась бы. Занятый воспеванием торговли, глубоко огорчённый тем, что не переводятся те, что смотрят на неё как на занятие низкое, презренное, подлежащее искоренению, я не ожидал, что слушатели обратят внимание на другую сторону тарутинского дела. Затеялся нешуточный обмен мнениями, противоположными и резкими. Читаю:
«На Тарутинских рынках казаки продавали лошадей... Хорошо ещё, что не французам. Интернационализм доблестных советских воинов распространялся так далеко, что они в приступе братской любви продавали оружие афганским моджахедам. Не менее доблестные российские воины продавали оружие чеченским боевикам, а всем, кто купит, - нефть из нефтепроводов на контролируемой территории. Приходится делать два вывода: 1) трёхвековые традиции непобедимой и легендарной живы, 2) теперь окончательно ясно, какая нация лучше всех остальных по торговой части», - пишет господин Богданов. Ему отвечает Сергей Юрьевич:
«Весьма странно, что факт продажи казаками лошадей на Тарутинском
рынке может кого-то сейчас "убить". Что ужасного и страшного Вы нашли в том, что казаки ТОРГОВАЛИ с людьми, причем не оружием, не наркотиками, а лошадьми? И, почему они не имели права торговать? И что плохого в этом было для людей? Где здесь повод для ядовитой иронии, для совершенно неуместного хихиканья? При чем здесь продажа оружия чеченским боевикам? Не убивали этих людей казаки, не насиловали женщин, не грабили, а - подумать только! - торговали с людьми лошадьми. Что и говорить - страшное преступление против человечества! Мне, право, жаль, но, похоже, Вы совершенно не поняли мысль, изложенную автором в последнем абзаце. Война войной, но жизнь-то должна продолжаться. И Жизнь остановить никакие диктаторы, никакие войны, вообще говоря, не в состоянии. Нарушить цикл этой Жизни, причинить людям горе и страдания - да, это они могут. Но запретить человечеству Жить не в состоянии никакие диктаторы, никакие войны». Господин Богданов в ответ уточняет свою позицию: «Сергей Юрьевич, чего ж тут непонятного? Испокон веку торговля краденым, будь то столовое серебро, тряпки или лошади, считалась грязным делом… И мне вовсе не до хихиканья, впору плакать. Солдат, торгующий краденым. Рынок мародёров. Маленькая деталь общей картины русской воинской славы. Ложка дёгтя, так сказать. Заметьте, "серебро, платье, часы, перстни" - это не военные трофеи, а добыча мародёров. Что-то более позорное трудно представить. Откуда у казака второй конь, как не украденный? Есть, правда, более мягкий вариант - поймал бесхозного, оставшегося от убитого, так и его полагалось привести в свой лагерь, стреножить и сдать по команде, но не в этом суть.Добывать пропитание для войск - задача провиантмейстеров, фуражиров, баталёров, одним словом - тыловиков. Для того их и ввели в состав действующей армии, чтобы избавить солдат от соблазнов и от необходимости грабить. Видимо, тыловики плохо справлялись со своими обязанностями, раз солдаты занялись торговлишкой… Продажа оружия афганцам и боевикам чеченской войны очень даже при чём. Она, как выяснилось, вполне вписывается в общую историческую традицию. И традиция эта продолжается даже на государственном уровне: всем известный Бут долго торговал оружием, использовавшимся против наших союзников, то есть, против нас».
Ну, и ещё одно письмо для нашего общего осведомления: «Информация о том, как казаки продавали в 1812-м г. трофейных лошадей интересна, а ее толкование автором передачи верно, но неполно. Да, торговля свидетельствовала о том, что армия являлась живым организмом. Однако, не случайно этим занимались именно казаки, то есть части нерегулярные, по своей структуре средневековые. Ведь мародерство во всех регулярных армиях преследовалось отнюдь не по соображениям гуманизма. Дело в том, что мародерство подрывает боеспособность вооруженных сил. Армия не должна быть живым организмом! Живой организм хочет жить и боится смерти, а настоящий солдат должен плевать на жизнь и любить смерть. Регулярная армия была изобретена в Древнем Риме и продемонстрировала чудеса эффективности. Потом деградировала, была забыта и начала возрождаться снова только в семнадцатом веке в Пруссии, от которой ее и переняли иные государства. Ну, а в конце двадцатого века настоящие армии фактически опять исчезли: их уничтожили идеи "бесценности человеческой жизни" и консьюмеризма. Современные армии, хоть российская, хоть американская, даже с нерегулярным (но не боящимся умирать) противником (чеченские или афганские моджахеды) способны воевать только при тотальном превосходстве, как численном и техническом, фактически полностью отказываясь от настоящего, "честного" контактного боя. Очевидно, что если бы машина времени перенесла в настоящее время легионы Юлия Цезаря и оснастила их современным оружием, их бы остановила только сплошная атомная бомбардировка», - говорится в этом письме.
Сам того не желая, я, кажется, немножко сбил с толку слушателей. Фёдор Глинка пишет, что такие вещи, как серебро и украшения, на солдатском рынке в тарутинском лагере продавались сверх жизненных припасов. Сверх жизненных припасов – этого я не подчеркнул, а надо было. То есть, торговали хлебом и ещё раз хлебом, и вот без этой торговли армия в том ужасном положении не могла обойтись. В этом смысле торговля и была жизнью. Так действительно происходит во всех войнах, включая Вторую мировую. В советской армии процветал, в основном, бартер, но деньги тоже ходили. Не знаю, насколько к месту, - мне вспоминается кусочек из книги Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» - из лучшей книги о той войне. Бои страшные, между противниками – не километры, а метры, советские и немецкие окопники слышат разговоры друг друга, то и дело завязываются рукопашные схватки, и это – неделями и месяцами, потери ужасающие, штабы полков, дивизий и даже армий чуть ли не на передовой, смерть повсюду, но в положенный день – день выдачи жалования офицерам из штаба дивизии, где по траншеям, где ползком, в окоп на передовой исправно сваливается начфин дивизии Лазарь с торбой денег, с ведомостью… Обыденное дело в боях за Сталинград. Смерть вокруг смертью, а получи и распишись, Лазарь знает свою службу. Кто-то деньги получил, а расписаться не успел – свалился убитым… На нейтральной полосе, в трёх десятках метров, Лазарь видит подбитый советский танк, из которого, как из крепости, немцы, сменяя друг друга, уже не один день ведут огонь, и выкурить их оттуда не получается. Лазарь смотрит на танк свежим взглядом и спрашивает как о чём-то, что для него само собою разумеется: «Подкоп к нему будете делать?». Офицеры бросаются обнимать его за гениальную идею. Через три ночи подкоп готов, танк взлетает на воздух. Напомню, что весь этот разговор вызвала своим письмом Надежда Крупнова. «Все торгуют! Никто ничего не делает – только торгует. Вы называете это жизнью?»,- восклицала она. Я прочитал это письмо и завёлся: до чего же оно живуче, это патриархально-аристократическое презрение к торговле. «Патриархально-аристократическое презрение» - это выражение Ленина. Так он отозвался о противниках его решения в двадцать первом году допустить в стране кое-какую торговлю после того, как провалилась попытка устроить безденежное хозяйство, прямой продуктообмен. «С прямым продуктообменом у нас ничего не вышло», - признал обескураженный вождь. Когда и если ныне беспартийная госпожа Крупнова вступит в КПРФ или в партию «Свободная Россия», это будет для Путина полбеды. А вот когда с её вступлением эти и подобне им партии поднимут население на борьбу за светлое бесторговое будущее, это будет беда, и не только для Путина, а для всех в России. Ничего хорошего не будет даже в том случае, если добьются малого, того, что станет больше всякой бесплатности.
«Коммуно-большевистский (фашистский) режим СССР воспитал в совках упование на доброго царя, отобрав у людей собственность и нещадно карая предприимчивость, режим дал возможность людям решать свои проблемы посредством жалоб в различные инстанции, а за двадцать лет без СССРа ни один руководитель России и Украины не озаботился изменением положения вещей, а самое неприятное, что российская оппозиция до сих пор не озвучивает конкретных реформ, необходимых российскому государству, а значит ничего хорошего эта оппозиция не сделает, просто планируется очередной передел собственности, а это грозит действительно развалом России. Самый правильный ход у Путина - пока есть сырьевые доходы, реорганизовать местное самоуправление. Если стыдно перенять европейский опыт – вернитесь к земскому опыту. Я понимаю, что много сил отняло построение вертикали, но её нужно, иначе придавит всех. Задача оппозиции (если власть не сдаётся) вести пропаганду переустройства государства на основе свободной экономической деятельности и прозрачных бюджетных отношений», - говорится в письме. Их немало в России, людей, которые любят ставить задачи всем. Вот задача для власти и лично Путина, вот задача для оппозиции, вот задача для общества. Понимаю того оппозиционера, который скажет: спасибо тебе, дорогой, за поставленную задачу, буду теперь знать, что мне делать, только что тебе мешает засучить рукава вместе со мной? А есть и такие, что не только ставят задачи перед той же оппозицией, но и разносят её в пух и прах. По-моему, тут что-то с головой… Это как если бы один кинулся в горящий дом кого-то спасать, а подальше от огня стоял малый в не запылённых штиблетах и зудел: ну, кто же так делает – что же ты забежал с этой стороны, а не с той, да с голыми руками – кто же бросается в горящий дом с голыми руками?! Неужели занудствовать – более интересное занятие, чем пытаться разобраться, почему дела обстоят так, а не иначе, почему в той же оппозиции на виду такие люди, а не другие, почему их тянет сюда, а не туда? Неужели трудно понять, что поучать их, а тем более, поносить – просто некрасиво? Ведь ты ничего не теряешь, а они всё-таки чем-то рискуют, пусть сегодня – почти ничем, но ведь завтра, может, - всем.
Мало ли чего вам бы хотелось, дорогой Стефан! Тяга к грубым зрелищам, жестоким развлечениям понятна – это свойство определённого возраста или психического склада, о чём психологи, педагоги и психиатры написали много дельного. Для меня само собою разумеется, что современные поединки без мечей во всех областях жизни могут быть более захватывающими, чем те, в которых лилась настоящая кровь, – для того, конечно, кто понимает. Вот, например, поединок между китайским коммунизмом и современностью. Как ни закрыта страна, как ни много денег тратится ею на то, чтобы выглядеть в лучшем виде, а достоверных сведений, позволяющих нам следить за этим поединком, сегодня больше, чем когда-либо, и становится всё больше. А такой же поединок в России? Глаз не оторвать!
Вот слушайте письмо: «3акончилась одна Олимпиада, началась другая. По российским телеканалам снова рапортуют о медалях инвалидов. На Западе это просто один из способов вытащить инвалидов из одиночества, у нас же – лишний повод кичиться "нашими". Все при этом знают, что об инвалидах мы никогда не заботились и не заботимся, а вот их медали считаем и будем считать. Вспоминаю, Анатолий Иванович, случай из советской жизни восьмидесятых. Дело было в Москве. Некий чиновник по заявлению инвалида прислал рабочих соорудить пандус в многоэтажном доме. Жители подъезда начали возмущаться, написали коллективные жалобы. Трудно понять, чем им помешал пандус – споткнуться об него невозможно. Но они разорались. Такое общество-монстр создалось уже к тому времени... Это были не выродки, а самые что ни на есть средние москвичи, обыватели. Сейчас пандусы автоматически проектируют во всех новых домах. Это пришло с 3апада, скандалить по нынешним временам неловко, а то бы они себя показали. Олимпиады инвалидов тоже пришли с 3апада, то есть, наши патриоты сообразили использовать их в своём подлом духе: мы быстрее, выше, сильнее всех!», - говорится в письме.
Это ли вам не поединок, дорогой Стефан? С одной стороны - «общество-монстр»… Действительно ведь... Если сегодня выйдет указание, что Запад нам окончательно ни в чём не указ – «хай клевещуть!», завтра от пандусов мало что останется, и первый будет снесён в том как раз доме, где он появился в восьмидесятых годах. Кто-нибудь в этом сомневается? «Нам ваши пандусы не нужны!». Если надо, то и шествие инвалидов под таким лозунгом будет устроено. Вот. С одной стороны – вот это всё, а с другой стороны – человек, который против этого всего, который хочет быть человеком. Вечный, вообще-то, поединок.
«В мире, - следующее письмо, - есть с десяток умных и осведомленных экспертов, к политическим прогнозам которых я прислушиваюсь. А среди этих людей есть два-три человека, не только делающие прогнозы, но и причастные к ключевым долгосрочным решениям. Это огромная редкость. Збигнев Бжезинский, один из умнейших политиков ХХ века, делает прогноз будущего России. Обращают на себя внимание две его мысли. Первая. В долгосрочной перспективе Россия станет частью Запада, а не Востока. Вторая. Современный курс России - это большая ошибка или в дословном переводе с английского «стратегическое заблуждение» российского руководства. Поскольку Бжезинский (в отличие от нас) прекрасно знает, как принимаются решения, я, наконец, начинаю понимать мотивы американского курса на перезагрузку. Следует, однако, напомнить, что Россия - это не Бирма (там военные много лет гнобили население, жирея на экспорте леса). Но я не согласен со словом «ошибка». Говорить надо о преступлении. Бжезинский, по-моему, слишком философски смотрит на «заблуждение» путинизма, полагая, что лет через десять эта дурь пройдёт. Один несостоявшийся венский художник правил немногим дольше десяти лет, а сколько успел наделать бед! Кстати, там тоже было несколько больших оптимистов, считавших, что все будет ОК "в долговременной перспективе". Называя бандитов и убийц просто недальновидными людьми, господин Бжезинский сам делает большую ошибку. Он, вероятно, не знаком с историей "рязанского сахарка". Это совершенно непростительно для такого упорного и бескомпромиссного борца с коммунизмом, коим он является. Отэфирьте ему, если выйдет случай, этот, как у них говорится, месседж. С уважением Михаил». Ну и словцо! Я имею в виду это «отэфирьте» в смысле перешлите, передайте. И… вспоминаю к случаю одно высказывание Рузвельта сразу после войны. Его отношение к сталинизму некоторые считали слишком терпимым. Зная об этом упрёке, он говорил примерно так: ничего, по мере того, как в Советском Союзе будет расти благосостояние населения, а это, мол, неизбежно, людям всё меньше будет нравиться социализм, и в конце концов они от него избавятся. Экономическая философия Рузвельта не была либеральной, а вот политическая, как видим, - вполне безупречна с либеральной точки зрения. С этой точки зрения, вытягивать людей из неволи против их желания бесполезно. Самую дельную и неотложную реформу лучше отложить, мол, пока люди до неё не дорастут, потому что только те перемены удаются, в которые глубоко верит и которые хорошо понимает народное большинство. Отсюда никто из либералов, правда, не выводит, что людей надо совсем оставить в покое – не объяснять им преимуществ свободы, не пытаться их увлечь этой штукой.
Пишет госпожа Харламова из Москвы: «В одной из последних своих передач вы сказали, что в московском плавильном котле из разных национальных ингредиентов создаётся новый русский народ. Это правда. Когда говорилось про "советский народ", это тоже была правда. Советская культура и пропаганда, всяческие советские ограничения, а также всеобщий органический страх действительно создал советского человека как новый вид. При этом советский человек всегда радовался, когда мог хоть в чем-то не считать себя советским. Теперь вы говорите про новый вид: русский народ. Да, и башкиры, и татары, и чеченцы даже, - все они на самом деле сегодня русские, как когда-то были советские. Социализм разложил, развратил национальные языки, промыслы, искусство, национальную память. Без языка нет нации. В Казани - татарский пересыпан русским, в Башкирии - то же. Суржик почти убил украинский язык. В Украине никогда не будут говорить по-русски - будут и дальше изъясняться на суржике. То есть, на языке, который людям кажется русским. Русские газеты и журналы в Украине оставляют впечатление русских подстрочников с украинского. Строй фразы - украинский. Россия, конечно, распадется, - продолжает госпожа Харламова, - но не надо ожидать, что в новых государственных образованиях люди будут жить по-своему. Нет, и долгое, долгое время нет, потому что они на самом деле русские татары, русские башкиры, русские чеченцы. Они унесут Россию с собой и будут русскими со всем нашим клубком в умах, сердцах, в поведении. Про чеченских детей, не знающих русского, говорили, что вот они-то будут настоящие чеченцы. Но если у их родителей есть хоть какие-то деньги - дети отправляются в Москву. Слушаю, как они говорят по мобильникам. Их родная речь пересыпана русскими словами. Они всё меньше отличаются от наших подростков, а еще несколько лет назад уступали места женщинам, старшим. Можно представить себе, какая каша у них, бедных, в головах. Россия для них отнюдь не милая родина. Но они все равно едут к нам, они хотят быть немного (или много) русскими. Вы правильно написали, Анатолий Иванович: создаётся новый русский народ. А то, что говорит Путин (существует, мол, многонациональный российский народ), это – демагогия».
Спасибо за письмо, госпожа Харламова! Вы согласны со мной, я согласен с вами, а западная политкорректность вправляет нам мозги или наоборот, совсем запутывает нас. Утверждают, что если какая-то общность людей считает себя отдельной нацией, то этого вполне достаточно, чтобы и все остальные так считали, и не имеет, мол, никакого значения, что хорваты, к примеру, и сербы говорят на одном языке: раз они считают себя разными народами, то так оно и есть: они – два разных народа. Отсюда следует, как можно понять, и обратное: если какой-то народ, не знающий ни слова, допустим, по-русски, вдруг объявит себя русским народом, то мы обязаны, в угоду политкорректности, тоже принимать его за русского. А буде некая часть русского народа объявит себя руританцами, ни слова не зная по-руритански, мы обязаны будем тоже обращаться к ним со всем нашим уважением: приветствуем вас, друзья руританцы, поздравляем вас с вашим руританским национальным праздником!.. Если слушатели помнят, я говорил о московском плавильном котле, не о всероссийском. Пока что с некоторой определённостью можно говорить только о московском – о том, что в нём, в московском плавильном котле, из множества «понаехавших» и местных готовится – готовка только-только началась – новое блюдо, новая историческая общность людей: русский народ третьего тысячелетия. «Да какие вы русские!», - вскричит, восстав из гроба, какой-нибудь русак девятнадцатого века. И услышит спокойный ответ: «Да вот такие». А «многонационального российского народа» не будет. Согласен с нашей слушательницей, что разговор об этом – демагогия. Против жизни не попрёшь. Будет новый русский народ с одной стороны и ряд тех, что не захотят быть русскими, – с другой. И ничего страшного. Страшного не будет ничего, а интересного будет немало.
Прислали (неизвестно кто и откуда) интернетную байку. Читаю: «Объяснительная записка прораба И.Щенкова. Я, прораб Щенков И., сдавал приемочной комиссии построенный нашей фирмой новый пятиэтажный дом. Дом был принят с оценкой «хорошо», но с замечанием: нужно снести старую халупу во дворе, очистить место под детскую площадку. Я поручил рабочим подогнать компрессор с отбойными молотками развалить постройку. Через полчаса рабочие доложили, что у отбойных молотков полопались наконечники, а запасных нет. Тогда я послал бульдозериста, но скоро бульдозерист вернулся, сказал, что лопнул нож и полетела муфта сцепления. Посланный мной экскаватор тоже не справился: лопнула чугунная баба и оборвался трос. Пользуясь личными связями, я попросил знакомого подрывника эту халупу аккуратно подорвать. Однако, после взрыва обрушилась наша новая пятиэтажка, а с халупы осыпалась штукатурка, под которой нашли табличку с надписью: «Сию часовню строил холоп Ванька Хлюстов дрянно и ленно, за что был бит плетьми».
В прошлой передаче у нас прозвучала выдержка из воспоминаний участника войны 1812 года поручика Фёдора Глинки. После того, как кутузовская армия оказалась под Тарутином, она, на время затишья, пишет он, превратилась в настоящий город из палаточных улиц, с главной площадью и, естественно, рынком на ней. Там, сверх жизненных припасов, продавались вещи, отнятые у французов: серебро, украшения, казаки торговали лошадьми. Я вспомнил это место из книги Глинки в связи с разговором о торговле – о её месте в жизни, о том, что она возникает всегда и везде, в любых условиях, даже в тюремных, - там, где собирается больше одного человека, возникает обмен товарами и услугами, иначе жизнь пресеклась бы. Занятый воспеванием торговли, глубоко огорчённый тем, что не переводятся те, что смотрят на неё как на занятие низкое, презренное, подлежащее искоренению, я не ожидал, что слушатели обратят внимание на другую сторону тарутинского дела. Затеялся нешуточный обмен мнениями, противоположными и резкими. Читаю:
«На Тарутинских рынках казаки продавали лошадей... Хорошо ещё, что не французам. Интернационализм доблестных советских воинов распространялся так далеко, что они в приступе братской любви продавали оружие афганским моджахедам. Не менее доблестные российские воины продавали оружие чеченским боевикам, а всем, кто купит, - нефть из нефтепроводов на контролируемой территории. Приходится делать два вывода: 1) трёхвековые традиции непобедимой и легендарной живы, 2) теперь окончательно ясно, какая нация лучше всех остальных по торговой части», - пишет господин Богданов. Ему отвечает Сергей Юрьевич:
«Весьма странно, что факт продажи казаками лошадей на Тарутинском
рынке может кого-то сейчас "убить". Что ужасного и страшного Вы нашли в том, что казаки ТОРГОВАЛИ с людьми, причем не оружием, не наркотиками, а лошадьми? И, почему они не имели права торговать? И что плохого в этом было для людей? Где здесь повод для ядовитой иронии, для совершенно неуместного хихиканья? При чем здесь продажа оружия чеченским боевикам? Не убивали этих людей казаки, не насиловали женщин, не грабили, а - подумать только! - торговали с людьми лошадьми. Что и говорить - страшное преступление против человечества! Мне, право, жаль, но, похоже, Вы совершенно не поняли мысль, изложенную автором в последнем абзаце. Война войной, но жизнь-то должна продолжаться. И Жизнь остановить никакие диктаторы, никакие войны, вообще говоря, не в состоянии. Нарушить цикл этой Жизни, причинить людям горе и страдания - да, это они могут. Но запретить человечеству Жить не в состоянии никакие диктаторы, никакие войны». Господин Богданов в ответ уточняет свою позицию: «Сергей Юрьевич, чего ж тут непонятного? Испокон веку торговля краденым, будь то столовое серебро, тряпки или лошади, считалась грязным делом… И мне вовсе не до хихиканья, впору плакать. Солдат, торгующий краденым. Рынок мародёров. Маленькая деталь общей картины русской воинской славы. Ложка дёгтя, так сказать. Заметьте, "серебро, платье, часы, перстни" - это не военные трофеи, а добыча мародёров. Что-то более позорное трудно представить. Откуда у казака второй конь, как не украденный? Есть, правда, более мягкий вариант - поймал бесхозного, оставшегося от убитого, так и его полагалось привести в свой лагерь, стреножить и сдать по команде, но не в этом суть.Добывать пропитание для войск - задача провиантмейстеров, фуражиров, баталёров, одним словом - тыловиков. Для того их и ввели в состав действующей армии, чтобы избавить солдат от соблазнов и от необходимости грабить. Видимо, тыловики плохо справлялись со своими обязанностями, раз солдаты занялись торговлишкой… Продажа оружия афганцам и боевикам чеченской войны очень даже при чём. Она, как выяснилось, вполне вписывается в общую историческую традицию. И традиция эта продолжается даже на государственном уровне: всем известный Бут долго торговал оружием, использовавшимся против наших союзников, то есть, против нас».
Ну, и ещё одно письмо для нашего общего осведомления: «Информация о том, как казаки продавали в 1812-м г. трофейных лошадей интересна, а ее толкование автором передачи верно, но неполно. Да, торговля свидетельствовала о том, что армия являлась живым организмом. Однако, не случайно этим занимались именно казаки, то есть части нерегулярные, по своей структуре средневековые. Ведь мародерство во всех регулярных армиях преследовалось отнюдь не по соображениям гуманизма. Дело в том, что мародерство подрывает боеспособность вооруженных сил. Армия не должна быть живым организмом! Живой организм хочет жить и боится смерти, а настоящий солдат должен плевать на жизнь и любить смерть. Регулярная армия была изобретена в Древнем Риме и продемонстрировала чудеса эффективности. Потом деградировала, была забыта и начала возрождаться снова только в семнадцатом веке в Пруссии, от которой ее и переняли иные государства. Ну, а в конце двадцатого века настоящие армии фактически опять исчезли: их уничтожили идеи "бесценности человеческой жизни" и консьюмеризма. Современные армии, хоть российская, хоть американская, даже с нерегулярным (но не боящимся умирать) противником (чеченские или афганские моджахеды) способны воевать только при тотальном превосходстве, как численном и техническом, фактически полностью отказываясь от настоящего, "честного" контактного боя. Очевидно, что если бы машина времени перенесла в настоящее время легионы Юлия Цезаря и оснастила их современным оружием, их бы остановила только сплошная атомная бомбардировка», - говорится в этом письме.
Сам того не желая, я, кажется, немножко сбил с толку слушателей. Фёдор Глинка пишет, что такие вещи, как серебро и украшения, на солдатском рынке в тарутинском лагере продавались сверх жизненных припасов. Сверх жизненных припасов – этого я не подчеркнул, а надо было. То есть, торговали хлебом и ещё раз хлебом, и вот без этой торговли армия в том ужасном положении не могла обойтись. В этом смысле торговля и была жизнью. Так действительно происходит во всех войнах, включая Вторую мировую. В советской армии процветал, в основном, бартер, но деньги тоже ходили. Не знаю, насколько к месту, - мне вспоминается кусочек из книги Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» - из лучшей книги о той войне. Бои страшные, между противниками – не километры, а метры, советские и немецкие окопники слышат разговоры друг друга, то и дело завязываются рукопашные схватки, и это – неделями и месяцами, потери ужасающие, штабы полков, дивизий и даже армий чуть ли не на передовой, смерть повсюду, но в положенный день – день выдачи жалования офицерам из штаба дивизии, где по траншеям, где ползком, в окоп на передовой исправно сваливается начфин дивизии Лазарь с торбой денег, с ведомостью… Обыденное дело в боях за Сталинград. Смерть вокруг смертью, а получи и распишись, Лазарь знает свою службу. Кто-то деньги получил, а расписаться не успел – свалился убитым… На нейтральной полосе, в трёх десятках метров, Лазарь видит подбитый советский танк, из которого, как из крепости, немцы, сменяя друг друга, уже не один день ведут огонь, и выкурить их оттуда не получается. Лазарь смотрит на танк свежим взглядом и спрашивает как о чём-то, что для него само собою разумеется: «Подкоп к нему будете делать?». Офицеры бросаются обнимать его за гениальную идею. Через три ночи подкоп готов, танк взлетает на воздух. Напомню, что весь этот разговор вызвала своим письмом Надежда Крупнова. «Все торгуют! Никто ничего не делает – только торгует. Вы называете это жизнью?»,- восклицала она. Я прочитал это письмо и завёлся: до чего же оно живуче, это патриархально-аристократическое презрение к торговле. «Патриархально-аристократическое презрение» - это выражение Ленина. Так он отозвался о противниках его решения в двадцать первом году допустить в стране кое-какую торговлю после того, как провалилась попытка устроить безденежное хозяйство, прямой продуктообмен. «С прямым продуктообменом у нас ничего не вышло», - признал обескураженный вождь. Когда и если ныне беспартийная госпожа Крупнова вступит в КПРФ или в партию «Свободная Россия», это будет для Путина полбеды. А вот когда с её вступлением эти и подобне им партии поднимут население на борьбу за светлое бесторговое будущее, это будет беда, и не только для Путина, а для всех в России. Ничего хорошего не будет даже в том случае, если добьются малого, того, что станет больше всякой бесплатности.
«Коммуно-большевистский (фашистский) режим СССР воспитал в совках упование на доброго царя, отобрав у людей собственность и нещадно карая предприимчивость, режим дал возможность людям решать свои проблемы посредством жалоб в различные инстанции, а за двадцать лет без СССРа ни один руководитель России и Украины не озаботился изменением положения вещей, а самое неприятное, что российская оппозиция до сих пор не озвучивает конкретных реформ, необходимых российскому государству, а значит ничего хорошего эта оппозиция не сделает, просто планируется очередной передел собственности, а это грозит действительно развалом России. Самый правильный ход у Путина - пока есть сырьевые доходы, реорганизовать местное самоуправление. Если стыдно перенять европейский опыт – вернитесь к земскому опыту. Я понимаю, что много сил отняло построение вертикали, но её нужно, иначе придавит всех. Задача оппозиции (если власть не сдаётся) вести пропаганду переустройства государства на основе свободной экономической деятельности и прозрачных бюджетных отношений», - говорится в письме. Их немало в России, людей, которые любят ставить задачи всем. Вот задача для власти и лично Путина, вот задача для оппозиции, вот задача для общества. Понимаю того оппозиционера, который скажет: спасибо тебе, дорогой, за поставленную задачу, буду теперь знать, что мне делать, только что тебе мешает засучить рукава вместе со мной? А есть и такие, что не только ставят задачи перед той же оппозицией, но и разносят её в пух и прах. По-моему, тут что-то с головой… Это как если бы один кинулся в горящий дом кого-то спасать, а подальше от огня стоял малый в не запылённых штиблетах и зудел: ну, кто же так делает – что же ты забежал с этой стороны, а не с той, да с голыми руками – кто же бросается в горящий дом с голыми руками?! Неужели занудствовать – более интересное занятие, чем пытаться разобраться, почему дела обстоят так, а не иначе, почему в той же оппозиции на виду такие люди, а не другие, почему их тянет сюда, а не туда? Неужели трудно понять, что поучать их, а тем более, поносить – просто некрасиво? Ведь ты ничего не теряешь, а они всё-таки чем-то рискуют, пусть сегодня – почти ничем, но ведь завтра, может, - всем.
