Ирина Лагунина: Мы продолжаем цикл публикаций и радиопрограмм в рамках специального проекта Радио Свобода «Дальний Восток: жизнь на краю». Встречи. Напомню, что наш корреспондент Виталий Камышев побывал в Биробиджане, Хабаровске и Владивостоке. И эти люди определили для него дальневосточный край. Историк Владимир Соколов. Я передаю слово Виталию Камышеву.
Виталий Камышев: …Владивосток – это какое-то воплощенное противоречие: океанская ширь, до самого горизонта холмы в легкой дымке, и – зажатые этими сопками узкие улочки, почти тропки, если, например, смотреть на город с знаменитого нового моста через бухту Золотой Рог.
Вся эта противоречивость не могла не сказаться - об этом подумалось сразу - на самосознании здешних жителей. Приморцы – люди странные: в Москве их всё время порываются спасать от китайской угрозы, жалеют – а они-то на москвичей глядят свысока, они самодостаточны, они одновременно прагматики и мечтатели.
Владивостокский историк Владимир Соколов – об исторических корнях приморской ментальности.
Владимир Соколов: В истории края очень важен был образ Никанского царства. С этого образа начался приход русских в этот регион. Когда Хабаров взял в плен китайца на Амуре, он сообщил, что есть отдельное царство, и там золотая гора находится. Этот слух о золотой горе, конечно, сильно возбудил московское правительство. И последующие поиски способствовали лучшему узнаванию этой территории. Сейчас, когда о Никанском царстве говорят, про золотую гору пишут, корейцы говорят: о, это про нас. Японцы говорят: о, это остров наш. То есть образ, безусловно, символический, вот так его привязать довольно сложно к какому-то месту. Интерес к этому региону через Никанское царство был довольно большой. Потом европейские традиции, познавательный этот образ преломился, его стали раскрывать через образ Земли Тындук - это у Марко Поло. Эта мифология, конечно, отпечаталась на ментальности населения, поиск чего-то необычного, поиск чудесного, а самым большим чудом является открытие своего в чужом. Всегда кажется, что где-то на краю земли есть люди, похожие на тебя, и есть может быть надежда, что здесь будет лучше. В 18 веке, в 19 веке это Никанское царство трансформировалось в беловодскую легенду, и старообрядцы, переселявшиеся в Приморье, искали Беловодье. Потом, правда, их маршруты перешли на территорию Китая, Японии. Это еще одна символическая составляющая этого места.
Виталий Камышев: Владимир Николаевич, а вы коренной приморец?
Владимир Соколов: Я в четвертом поколении. Мои предки в 1883 году сюда приехали.
Виталий Камышев: Владимир Соколов был директором владивостокского Музея Арсеньева, в последние годы – преподает и участвует в издании нового многотомного собрания сочинений знаменитого дальневосточного исследователя и писателя. Сегодня необходимо заново прочитать Владимир Арсеньева, уверен Владимир Соколов.
Владимир Соколов: Люди, здесь живущие, накопили большой опыт взаимодействия со странами Востока. Потому что уже третье, четвертое, пятое, шестое поколение. И мне кажется, наступает момент востребованности этого опыта. В связи с тем, что Владивосток определен в качестве центра международного сотрудничества. Весь вопрос, как будет проходить эта конвертация опыта. В наследии Арсеньева, у него есть важный момент, сейчас, кстати, вышел третий том и меня попросили сделать комментарий, у Арсеньева в его наследии есть важный момент: он был озабочен той разобщенностью, которая присутствовала в русском обществе накануне революции. И вот сравнивая с восточными культурами, он обращал на это внимание. И мне кажется, что люди, живущие сейчас, вот этот урок должны принять к сведению. Эта способность длить историю, способность наследовать традицию, продолжать ее – это достаточно большая проблема в современной России, и здесь наследие Арсеньева выступает как камертон.
В то же время очень важно вернуться к тем образам исходным, с которых освоение региона начиналось. В рамках музея было несколько довольно интересных проектов, последний назывался «Прощание с Тартарией». Выставка была посвящена образу иного в европейской культуре, и как этот образ трансформируется и как, воспринимая с подачи европейцев этот крайний восток, северо-восток в виде такой опасной и далекой очень окраины, как представление об этом месте трансформировалось, когда здесь собственно люди русские стали здесь находиться и обживать эту территорию. И первая выставка была посвящена истории до русского периода, то есть Лаперуз, первые французы в экспедиции - это начало 18 века. К сожалению, я вынужден был уйти из музея. Но вторая часть, где собственно обретается русский образ этого края, в третьем томе Арсеньева присутствует. Он посвящен периоду с 1906 по 1916 год. Можно, конечно, погружаться в тексты, очень тщательно с ними работать, но не будет главного. Для того, чтобы понять Приморье, нужно побывать в разных уголочках, погрузиться в лабиринт троп, дорог и почувствовать природу. Прочтение Арсеньева сопровождалось полевой работой, потому что совершенно по-другому все это воспринимаешь, когда попадает в те же обстоятельства, в которых был Арсеньев. Я думаю, что в плане того воспитания, которое на площадке международного сотрудничества будет осуществляться, арсеньевское наследие будет играть не последнюю роль.
Виталий Камышев: «- Тебя как зовут? - спросил я незнакомца. - Дерсу Узала, - отвечал он. …Что-то в нем было особенное, оригинальное. Говорил он просто, тихо, держал себя скромно, не заискивающе. Мы разговорились. Он долго рассказывал мне про свою жизнь, и чем больше он говорил, тем становился симпатичнее. …Звезды на небе переместились и показывали далеко за полночь. Часы летели за часами, а мы все сидели у костра и разговаривали. Говорил больше Дерсу, а я его слушал, и слушал с удовольствием. Он рассказывал мне про свою охоту,про то, как раз он попал в плен к хунхузам, но убежал от них. Рассказывал про свои встречи с тиграми, говорил о том, что стрелять их нельзя, потому что это боги, охраняющие женьшень от человека…» Это был фрагмент из очерка Владимира Арсеньева о нанайском охотнике Дерсу. Говорит историк из Владивостока Владимир Соколов.
Виталий Камышев: Это был владивостокский историк, исследователь творчества Владимира Арсеньева, патриот Приморья Владимир Соколов.
Виталий Камышев: …Владивосток – это какое-то воплощенное противоречие: океанская ширь, до самого горизонта холмы в легкой дымке, и – зажатые этими сопками узкие улочки, почти тропки, если, например, смотреть на город с знаменитого нового моста через бухту Золотой Рог.
Вся эта противоречивость не могла не сказаться - об этом подумалось сразу - на самосознании здешних жителей. Приморцы – люди странные: в Москве их всё время порываются спасать от китайской угрозы, жалеют – а они-то на москвичей глядят свысока, они самодостаточны, они одновременно прагматики и мечтатели.
Владивостокский историк Владимир Соколов – об исторических корнях приморской ментальности.
Владимир Соколов: В истории края очень важен был образ Никанского царства. С этого образа начался приход русских в этот регион. Когда Хабаров взял в плен китайца на Амуре, он сообщил, что есть отдельное царство, и там золотая гора находится. Этот слух о золотой горе, конечно, сильно возбудил московское правительство. И последующие поиски способствовали лучшему узнаванию этой территории. Сейчас, когда о Никанском царстве говорят, про золотую гору пишут, корейцы говорят: о, это про нас. Японцы говорят: о, это остров наш. То есть образ, безусловно, символический, вот так его привязать довольно сложно к какому-то месту. Интерес к этому региону через Никанское царство был довольно большой. Потом европейские традиции, познавательный этот образ преломился, его стали раскрывать через образ Земли Тындук - это у Марко Поло. Эта мифология, конечно, отпечаталась на ментальности населения, поиск чего-то необычного, поиск чудесного, а самым большим чудом является открытие своего в чужом. Всегда кажется, что где-то на краю земли есть люди, похожие на тебя, и есть может быть надежда, что здесь будет лучше. В 18 веке, в 19 веке это Никанское царство трансформировалось в беловодскую легенду, и старообрядцы, переселявшиеся в Приморье, искали Беловодье. Потом, правда, их маршруты перешли на территорию Китая, Японии. Это еще одна символическая составляющая этого места.
Виталий Камышев: Владимир Николаевич, а вы коренной приморец?
Владимир Соколов: Я в четвертом поколении. Мои предки в 1883 году сюда приехали.
Виталий Камышев: Владимир Соколов был директором владивостокского Музея Арсеньева, в последние годы – преподает и участвует в издании нового многотомного собрания сочинений знаменитого дальневосточного исследователя и писателя. Сегодня необходимо заново прочитать Владимир Арсеньева, уверен Владимир Соколов.
Владимир Соколов: Люди, здесь живущие, накопили большой опыт взаимодействия со странами Востока. Потому что уже третье, четвертое, пятое, шестое поколение. И мне кажется, наступает момент востребованности этого опыта. В связи с тем, что Владивосток определен в качестве центра международного сотрудничества. Весь вопрос, как будет проходить эта конвертация опыта. В наследии Арсеньева, у него есть важный момент, сейчас, кстати, вышел третий том и меня попросили сделать комментарий, у Арсеньева в его наследии есть важный момент: он был озабочен той разобщенностью, которая присутствовала в русском обществе накануне революции. И вот сравнивая с восточными культурами, он обращал на это внимание. И мне кажется, что люди, живущие сейчас, вот этот урок должны принять к сведению. Эта способность длить историю, способность наследовать традицию, продолжать ее – это достаточно большая проблема в современной России, и здесь наследие Арсеньева выступает как камертон.
В то же время очень важно вернуться к тем образам исходным, с которых освоение региона начиналось. В рамках музея было несколько довольно интересных проектов, последний назывался «Прощание с Тартарией». Выставка была посвящена образу иного в европейской культуре, и как этот образ трансформируется и как, воспринимая с подачи европейцев этот крайний восток, северо-восток в виде такой опасной и далекой очень окраины, как представление об этом месте трансформировалось, когда здесь собственно люди русские стали здесь находиться и обживать эту территорию. И первая выставка была посвящена истории до русского периода, то есть Лаперуз, первые французы в экспедиции - это начало 18 века. К сожалению, я вынужден был уйти из музея. Но вторая часть, где собственно обретается русский образ этого края, в третьем томе Арсеньева присутствует. Он посвящен периоду с 1906 по 1916 год. Можно, конечно, погружаться в тексты, очень тщательно с ними работать, но не будет главного. Для того, чтобы понять Приморье, нужно побывать в разных уголочках, погрузиться в лабиринт троп, дорог и почувствовать природу. Прочтение Арсеньева сопровождалось полевой работой, потому что совершенно по-другому все это воспринимаешь, когда попадает в те же обстоятельства, в которых был Арсеньев. Я думаю, что в плане того воспитания, которое на площадке международного сотрудничества будет осуществляться, арсеньевское наследие будет играть не последнюю роль.
Виталий Камышев: «- Тебя как зовут? - спросил я незнакомца. - Дерсу Узала, - отвечал он. …Что-то в нем было особенное, оригинальное. Говорил он просто, тихо, держал себя скромно, не заискивающе. Мы разговорились. Он долго рассказывал мне про свою жизнь, и чем больше он говорил, тем становился симпатичнее. …Звезды на небе переместились и показывали далеко за полночь. Часы летели за часами, а мы все сидели у костра и разговаривали. Говорил больше Дерсу, а я его слушал, и слушал с удовольствием. Он рассказывал мне про свою охоту,про то, как раз он попал в плен к хунхузам, но убежал от них. Рассказывал про свои встречи с тиграми, говорил о том, что стрелять их нельзя, потому что это боги, охраняющие женьшень от человека…» Это был фрагмент из очерка Владимира Арсеньева о нанайском охотнике Дерсу. Говорит историк из Владивостока Владимир Соколов.
Владимир Соколов: На Дальнем Востоке у нас есть возможности создания нового уклада. Если Россия будет чувствовать, что именно в этом регионе проходит передний край, именно здесь решаются важные вопросы будущего, то, наверное, повторится тот рывок, который происходил в советский период, в 30 годы, когда большое количество людей сюда переселялось, и была надежда, что индустриализация этого края пойдет семимильными шагами. Поэтому, безусловно, в том, что начато, видится какая-то опорная точка для того, чтобы можно было консолидировать общество. Конечно, это не более, чем возможность. Эта возможность, чтобы она была реализована, здесь очень много составляющих элементов, которые связаны с организацией диалога, как будет протекать этот диалог. Может быть это не диалог, а полиалог, поскольку, как я сказал, мир миров этот регион. Безусловно, у русской культуры, классической русской культуры, я не имею в виду массовую культуру – классическую, имеется большой потенциал для того, чтобы эта консолидация состоялась. Но это требует особой политики идентичности, это требует более тщательного отношения к тому наследию, которое в регионе имеется. Самое главное, это требует энтузиазма со стороны интеллигенции.
Виталий Камышев: Это был владивостокский историк, исследователь творчества Владимира Арсеньева, патриот Приморья Владимир Соколов.
