Михаил Соколов: На прошлой неделе завершилось самое дорогое кремлевское пиар-мероприятие 2012 года.
Для того, чтобы президент России Владимир Путин смог 2 дня пообщаться с представителями 14 тихоокеанских государств и покрасоваться на фоне новостроек острова Русский было истрачено более 20 миллиардов долларов.
Власти Российской Федерации говорят, что половина ушла на газопровод, большая часть остального на инфраструктурные объекты Владивостока, в необходимости многих из них есть сомнения. Но даже официальная сумма истраченного на сам прием гостей 6.6 миллиарда рублей, примерно 220 миллионов долларов,
почти в 8 раз больше потраченного в США на саммит в Гонолулу.
Расточительство российской власти вновь привлекло внимание к проблемам Дальнему Востоку, и к тем, механизмам, которые они предполагают использовать для развития региона. В них разбирался специальный корреспондент Радио Свобода Виталий Камышев, побывавший во Владивостоке и Хабаровске.
Виталий Камышев: ...В конце августа - начале сентября возникло стойкое ощущение, что Дальний Восток стал для российских властей даже не «нашенским», а совсем уж родным и близким. Государственные телеканалы во всех деталях показывали, как открывались один за другим сооруженные к саммиту АТЭС во Владивостоке мосты, автотрассы и кампус университета.
Еще до окончания освоения бюджетных траншей на встречу Путина с лидерами стран тихоокеанского региона, начала активно обсуждать новый план власти по эксплуатации дальневосточных территорий - идею грандиозной госкорпорации. Ранее в различных «стратегических программах» развития Сибири и Дальнего Востока в виде всякого рода бумажек никогда недостатка не было, но в данном случае затевалось явно что-то серьезное.
Своя версия того, что, собственно, значили нынешние дискуссии есть у директора Института экономических исследований Дальневосточного отделения Российской академии наук Павла Минакира.
Павел Минакир: Такое впечатление, что в воздухе разлита какая-то истерика. Вдруг опять узнали, что, оказывается, у страны есть Дальний Восток. То ли потому, что АТЭС решили провести на Дальнем Востоке. Оказалось, что проводить негде в этой деревне и вообще на Дальнем Востоке. И вдруг стало шоком: как это так, у нас есть Дальний Восток, а АТЭС провести негде, надо специально строить чуть ли не отдельный город для этого. Может это оказало такое сильное влияние на умы?
На самом деле моя версия другая. После 2000 года, когда интенсивно начала эксплуатировать рентные возможности по экспорту сырья из России на внешние рынки, это дало основное виртуальное богатство, которое, нам кажется, в наших руках и которое мы долгое время направо-налево разбрасывали, после 2000 года оказалось, что этот поток финансовый, который хлынул в страну, вот эти нефтедоллары – это все, что нас есть в распоряжении, по большому счету, у страны, не у Дальнего Востока. И это нужно тщательно лелеять и тщательно сохранять. Для того, чтобы все время наращивать этот поток, нужно, чтобы рынки, на которых реализуется эта продукция, эти нефтегазовые прелести наши, все время расширялись. Потому что цены до бесконечности не растут, значит единственная возможность увеличивать физический поток ресурса.
Основной рынок – Европа. Но рынок в Европе сложен, он конкурентен, во-вторых, он по объемам уже забит, там больших приростов получить невозможно. Существуют сложности с приростом запасов в стране. Где-то в середине нулевых годов оказалось, что основные новые запасы – это либо Крайний Север, либо это Дальний Восток, Восточная Сибирь.
Сошлось сразу два обстоятельства. Во-первых, новый стратегический рынок. Новым стратегическим рынком является рынок Восточной Азии, другого нет в мире сейчас. Второе: прирост запасов может обеспечить тоже в основном восточный фланг страны – Иркутская область, Якутия, Сахалин, может быть в перспективе Охотоморский шельф. Вроде восточноазиатский рынок и здесь же близко от него находятся новые перспективные ресурсные возможности, как бы все сходится.
Пошла труба, как будущий транзитный поток. К этому подключилось еще и то, что и рынок металла, рынок угля, в значительной степени рынок леса не дальневосточного, а в основном восточносибирского – это тоже рынки, которые сместились в Азию. Для всего этого мощного экспортного потока, который в общем-то с самим Дальним Востоком связан очень мало, но для него же нужна инфраструктура, нужно выйти на этот рынок. Выйти можно только через Дальний Восток. Отсюда, как мне кажется, вот это акцентированное внимание, акцентированные инвестиции в так называемое развитие Дальнего Востока.
В действительности это инфраструктурное развитие экспортного сектора страны. То есть для крупных корпораций нужна инфраструктура, нужны опорные базы, нужны транспортные пути, нужна, в конце концов, политическая стабильность, предсказуемость. И вот это, как мне кажется, является реальной экономической платформой этого самого интереса, все остальное мне представляется общественно-политической завесой.
Виталий Камышев: В выступлениях на Владивостокском форуме Владимир Путин провозглашал идею «торгово-инвестиционной либерализации» и делал акцент на том, что наступает «новая эпоха», в которой (на фоне мирового экономического кризиса и ожидаемого им очередного «заката Европы») страны АТР будут впереди планеты всей.
А вот Россия, которая, как выяснилось, развивает свои дальневосточные территории, готова, говорит Путин, стать «тихой гаванью».
Владимир Путин: Главное – это то, что АТР как макро-регион, несмотря на известные сложности в глобальной мировой экономике, все последние 20 лет развивается самыми быстрыми темпами. Именно сейчас жизненно важно наводить мосты между различными регионами мира. Наше единое экономическое пространство освобождено от внутренних таможенных и прочих формальностей. И конечно, в этой связи открывает бизнесу тихоокеанского региона прямой путь не только в экономике наших стран, но и в инфраструктурном, транспортном смысле и обеспечит наиболее оптимальные пути взаимодействия с Европейским союзом.
Виталий Камышев: ...Проект по созданию госкорпорации, которая должна заниматься развитием Восточной Сибири и Дальнего Востока, а взамен получит беспрецедентные права и льготы, представил в конце января этого года тогдашний глава МЧС Сергей Шойгу в ходе встречи с занимавшим тогда пост премьера Владимиром Путиным.
Вокруг идеи Шойгу разгорелась дискуссия — новую госкорпорацию называли «бюджетным пылесосом», указывали на то, что у проекта нет более- менее четко очерченных сроков существования и внятных критериев эффективности. Забил тревогу Минфин: выводить из-под действия Налогового кодекса едва ли не 60 % территории России — абсурд! Бывший вице-премьер Алексей Кудрин заявил, что глазам своим не поверил, увидев внесенный Минэкономразвития на согласование в другие министерства готовый законопроект.
В документе и правда было много удивительного: задачей госкорпорации стало бы привлечение не только государственных, но и частных инвестиций в освоении территорий Сибири и Дальнего Востока, а также эффективное использование природных ресурсов, она смогла бы вводить упрощенный порядок допуска к пользованию лесами и недрами, регулировать градостроительную деятельность.
Федеральные и региональные органы власти не смогли бы вмешиваться в работу госкорпорации, предполагалось, что отчитывалась бы она только перед президентом и Счетной палатой. Президент же назначал бы и увольнял членов наблюдательного совета госкорпорации и ее руководителя.
Кто-то даже углядел в идее госкорпорации благодатную почву для сепаратизма — если бы она была реализована в первоначальном виде, в руках ее руководителей оказались бы громадные ресурсы и возможности.
В разгар споров о сибирско-дальневосточной корпорации, 4 апреля кандидатура Сергея Шойгу была предложена партией «Единая Россия» на должность губернатора Московской области и сегодня автор идеи госкорпорации занимается развитием Подмосковья.
В российской прессе высказывались предположения о том, что-де в Кремле и околокремлевских кругах развернулась подковерная борьба за «лакомый кусок». После выдвижения Шойгу на пост подмосковного губернатора претендентами на роль «главного по развитию» Сибири и Дальнего Востока назывались и Борис Грызлов, и Игорь Сечин.
Но в конце июня постановлением российского правительства создается отдельное министерство по развитию Дальнего Востока (Минвостокразвития). На это новое государственное ведомство была возложена та же задача — реализация приоритетных инвестиционных проектов.
В правительственном документе, как и в концепции госкорпорации, было немало «белых пятен», и, наверное, поэтому в нем специально оговаривалось, что министерство в течение трех-четырех месяцев должно подготовить список целевых программ, которые будет курировать и уточнит круг своих полномочий.
Об идее госкорпорации пресса замолчала, решив, что в Кремле решили не экспериментировать и не дразнить гусей, а продемонстрировать верность идеологии «государственничества».
Минвостокразвития возглавил, сохранив за собой пост полпреда президента в Дальневосточном федеральном округе, Виктор Ишаев.
Вот что рассказал журналистам о первых шагах в новой должности сам бывший губернатор Хабаровского края Виктор Ишаев.
Виктор Ишаев: Я не принимал участия в создании Министерства, было принято руководителями государства это, поручено мне. Есть такая обязанность. У меня уже три года опыта работы полпредом и большой опыт работы губернатором – 18 лет. Конечно, работы колоссально возросло, живу практически в самолете. Появляется по-хорошему возможность, что-то сделать для людей.
Процессы формирования всегда сложны. Если говорить то, что касается материальной базы, в Москве выделено здание, здесь будет работать около 50 человек. В основном это будет сводный департамент, который будет работать с министерствами и ведомствами более плотно, поскольку остальные наездами.
Остальные люди, порядка 200-220 человек, будут работать в Хабаровске, активно будут работать и по координации усилий по реализации программ. Там тоже здание временно мы взяли, дальше смотрим приобретение или строительство нового здания. Вопрос решается, здание достаточно солидное. Фасад тоже должен быть в порядке, если мы хотим что-то представлять.
Если вы обратили внимание, министерство создается не по территории Дальнего Востока, не по регионам Дальнего Востока, не по управлению процессами дальневосточными, а министерство создается по развитию Дальнего Востока. Исходя из этого, мы строим свою политику.
Было утверждено первое положение, которое всех немножко смутило, оно было весьма и весьма суженное. Положение было принято то, где не требовалось изменения законодательства. Какие-то полномочия если передают на министерства, ведомства другие – это требует внесения изменений в законодательные акты. Все засмущались, а как же там, что можно, что нельзя. Все нормально, все основные задачи министерства определены в указе.
Сейчас мы проговорили с рядом министерств, где-то будут вопросы сложные, где-то будет проще. Мы никогда не претендовали, не настаивали на том, чтобы что-то распределять, что-то перераспределять, что-то давать, не давать. Это министерство развития должно все согласовывать, что касается Дальнего Востока, должно все контролировать и принимать решения, если что идет не так.
В Дальний Восток идет достаточно много средств, но они распыляются. Какие есть сегодня программы? Есть федеральные госпрограммы, есть ВЦП, есть отраслевые программы, есть программы корпораций мощнейших – «Роснефть», «Газпром», «Транснефть» и прочие, авиаторы вкладывают деньги, угольщики, железнодорожники вкладывают серьезные деньги, но они единого целого не представляют. Мы рассчитываем, что до 15 года придет еще 3,3 триллиона рублей, мы рассчитываем, что до 18 года придет еще 9 триллионов рублей, но опять они начинают решать какие-то системы локальные. Нужно сделать действительно опережающее развитие инфраструктуры, которая создаст условия для прихода инвестиций и российских, и внешних, и как-то будут дальше развивать эту территорию.
Первое – госпрограмма до 25 года развития Дальнего Востока и Байкальского региона, она должна быть передана министерству. Раньше называлась функция заказчик – координатор, сегодня чуть шире, чем заказчик – координатор. Кто-то хочет делить нефть, пожалуйста, делите. Кто-то хочет делить рыбу, мы должны этот вопрос контролировать. Потому что делят сегодня золото, мы не возражаем. Приходит мощная компания: сколько обладаете запасами золота? Немного, 2400 тонн. А сколько добываете в год? 3,6 тонны. Это что за лицензия выданная такая? Я посчитал и говорю: вы в год нам недодаете 120 миллиардов рублей.
Вот сегодня рыбный комплекс, он дает всех налогов 26 миллиардов рублей. Много это или мало? Правительство дает преференции на 27 миллиардов рублей в эту отрасль. 40% только преференций идет на модернизацию и приобретение новых технологий, остальные где – никто не знает. Там не надо наводить порядок?
Вот эти вопросы мы должны отслеживать, контролировать и вмешиваться.
Виталий Камышев: Директор Дальневосточного научно-исследовательского института рынка доктор экономических наук Вадим Заусаев, с которым я беседовал в Хабаровске, создание нового министерства приветствует.
Вадим Заусаев: Создание министерства по Дальнему Востоку – это совершенно правильное решение, мы об этом уже лет 10 говорим. По-видимому, Ишаев эту идею пробил. Дальний Восток для России имеет не сугубо экономическое в данный момент значение, а геостратегическое. Я даже ввел такое понятие «геостратегическая экономика», когда превалировать должны не коммерческие интересы, прибыль, что мы во время рыночной экономики имели и то, что сегодня имеем на Дальнем Востоке. Подход сугубо на коммерческих принципах оборачивается для Дальнего Востока тем, что с Дальнего Востока уехало миллион восемьсот человек. Это последствия сугубо коммерционализации экономики.
Я далек от мысли критиковать в принципе идею коммерционализации, коль мы встали на рельсы рыночной экономики, но для Дальнего Востока в условиях его геостратегического положения, в условиях соседства с быстроразвивающимся Китаем, прежде всего, подчеркиваю, Китаем, который нуждается в колоссальных природных ресурсах и сегодня мы это уже ощущаем по лесным ресурсам, практически 70-80% всей древесины идет сегодня в Китай. Для дальневосточных лесных ресурсов Китай превращается в черную дыру.
Дальний Восток без России ноль, а Россия без Дальнего Востока богатырь, ноги которого в мешке. Появившееся решение правильное, те функции, которые на него возложены – координация, государственные программы, лоббирование интересов Дальнего Востока, причем геостратегические интересы.
Я хочу сказать, что Ишаев как полпред, конечно, преследует геостратегические интересы, российские интересы.
Второй шаг – передать ему функции, которые необходимы для Дальнего Востока, а в последующем может быть даже расширить эти функции.
Виталий Камышев: Совсем иное, нежели у Вадима Заусаева, отношение к новому ведомству — у директора Института экономических исследований Дальневосточного отделения Российской академии наук Павла Минакира.
Павел Минакир: Министерство мне совсем непонятно. Не то, что я говорю, что это плохо или хорошо, я говорю, что мне непонятно. И я сильно буду изумлен, если Медведев или Путин или какие-нибудь творцы этой идеи, не сами же они эту ерунду придумали, кто-то же советовал, кто-то обосновывал, что они могли бы дать внятное объяснение, чего они хотели, хотя явно чего-то хотели, какая-то комбинация там явно есть. Но она ни к развитию Дальнего Востока, ни тем более к экономике самой по себе, как к функционирующей системе, не имеет ни малейшего отношения.
Для этого достаточно посмотреть не на слова, не на намерения, а на два документа.
Первый документ: распоряжение правительства о полномочиях этого министерства и его функциях. Более пустого и бессмысленного документа я в своей практике не видел. Для науки это любимые слова – координация, и дальше добавляется любимое слово нашей властной вертикали – контроль. Все понятно – это пустое место.
Посмотрите на второй документ: состав руководящих органов этого министерства. Для нас это вполне конкретные реальные люди со своими, как говорят сейчас по-ученому, компетенциями, со своей историей и со своим отношением к тому, что мы привыкли называть развитием, экономикой и так далее.
Виталий Камышев: Раз министерство в Хабаровске и возглавили его люди из края, наверное, значит, в экономике края до этого какие-то подходы были найдены.
Павел Минакир: Короткий ответ – нет. Точно так же, как на вопрос о том, почему создали министерство, короткий ответ – неизвестно. Более логичным было бы упразднение существовавшего и существующего пока института уполномоченного представительства президента, как тоже бессмысленного органа.
Казалось бы, если вы создаете министерство, зачем вам тогда этот орган. Или у вас этот орган есть, а он тоже имеет функции только лишь исключительно координационные и контрольные, вы создаете теперь уже правительственный орган. Это орган администрации президента, вы создаете правительственный целое министерство. Вы создаете два органа с одинаковыми функциями. Это некая комбинация, которая может быть понятна творцам этой комбинации, но эта комбинация явно является комбинацией политико-кадровой. Это не комбинация экономико-управленческая или финансово-экономическая.
Виталий Камышев: Сторонники создания Минвостокразвития ссылаются на зарубежные аналоги, но подобные аргументы академика Павла Минакира не убеждают.
Павел Минакир: Международный опыт, в нем можно найти все. Поэтому любой человек, который задался задачей обосновать свою какую-то специфическую позицию, он там обязательно что-нибудь найдет. При этом он вам не будет объяснять, чем занимается министерство в Северной Канаде и он вам не объяснит, чем занималось министерство по делам Хоккайдо. У них совершенно определенные строгие функции, которых абсолютно нет и не предвидится в случае министерства по развитию Дальнего Востока.
Когда мне говорят – министерство управления северными территориями в Канаде, я понимаю, что такое северные территории в Канаде. Когда мне говорят министерство по развитию Дальнего Востока, меня подмывает сразу спросить: вы кроме карты Дальнего Востока что-нибудь знаете про Дальний Восток? Ничего, судя по всему. Но даже карта, если это правильная карта, если бы они хотя бы посмотрели на эту карту, они бы увидели, что она состоит из трех сегментов: арктический сегмент – один Дальний Восток, там вообще нет никакой экономики и никогда не будет. Северный сегмент – это другой Дальний Восток, и по условиям другой, и по экономике другой. И узкая полоса на юге – это третий Дальний Восток. Это разные типы экономик. Точно так же Сибирь.
Тут возникают сплошные проблемы. Ведь когда создавали министерство регионального развития, его ведь создавали с благой целью: как раз эти все территориальные различия учитывать, выявлять сильные точки территориальные, поддерживать эти точки, находить механизмы разумные территориальной организации. Но вместо этого это министерство тоже свели к какой-то странной деятельности по разработке непрерывных стратегий развитий чего-то. Стратегий много, в каждом дворе сейчас есть стратегия, толку с этого?
Теперь в одном из федеральных округов создается министерство по развитию Дальнего Востока, а куда делось министерство экономического развития с его мощным территориальным департаментом. А куда девать теперь губернаторов? Непонятно. Они как вписываются в эту систему?
С октября месяца начнут избирать губернаторов. Ну ладно, они были все назначены, можно было вызвать в Кремль и сказать: так, значит, ты теперь подчиняешься Ишаеву, что он тебе скажет по экономике, то ты и делай. Ну ему деваться некуда, Кремль сказал, иначе с работы выгонят. А сейчас они будут выбранные. Если в Москве кто-то не знает Виктора Ивановича Ишаева, многие на самом деле не знают, то мы его здесь хорошо знаем. Это чревато не просто конфликтом, а конфликтом смертоубийственным с точки зрения, конечно, дела.
А учитывая, что Ишаев при всей своей почти 20-летней практики на посту так и не понял, чем отличается экономика от техплана завода. Он как был директором завода, он и остался. И то, что сейчас он назначил своими замами бригадира бригады сварщиков на своем заводе, в хоккей играет вместе с ним – замечательно. Заместителем министра своего личного помощника в аппарате полномочного представителя, который ему речи писал. У каждого своя компетенция есть.
Поэтому если бы еще мне сказали: вы знаете, мы создаем министерство, потому что существует на какой-то период совершенно четкие, ясные, понятные, государственные задачи. Понятно, вы хотите управлять, вам нужно свое министерство, вы его создаете. Задача сложная и так далее, и мы подбираем специально профессионалов. Но когда я смотрю на коллегию министерства по Дальнему Востоку – это же странно все.
Михаил Соколов: Скандальный по расточительству российских властей саммит АТЭС завершен. Механизмы, которые власти России предполагают использовать для развития Дальнего Востока, изучает специальный корреспондент Радио Свобода Виталий Камышев.
Виталий Камышев: Согласно постановлению правительства, под крылом Минвостокразвития — 9 дальневосточных регионов (это, между прочим, около 37-ми процентов территории России).
И почти сразу же появились желающие пополнить этот список - сперва депутаты Законодательного Собрания Забайкальского края направили обращение президенту Владимиру Путину с просьбой распространить полномочия Минвостокразвития на территорию Забайкалья, а глава Бурятии письмо схожего содержания адресовал премьеру Дмитрию Медведеву. После некоторой паузы подобное же пожелание высказало руководство Иркутской области.
И тут вдруг в июле идея сибирско-дальневосточной корпорации возвращается в центр общественного внимания. Сперва заместитель председателя Совета Федерации, бывший президент Якутии Вячеслав Штыров на пресс-конференции в «Аргументах и фактах» затрагивает тему Дальнего Востока и заявляет: «...Если не будет соответствующих «магнитов», никакой бизнес не пойдет в эти регионы. Речь идет об изменении налогового законодательства, создании особых экономических зон... Необходимо вернуться к обсуждаемому ранее созданию госкорпорации...»
Газета «Коммерсант» в июле же пишет о том, что дочерняя компания Внэшкономбанка - «Фонд развития Дальнего Востока и Байкальского региона» - направила в правительство свои предложения по созданию специального «института развития» - слова «госкорпорация» в них не было, но речь шла о специальном законе, регулирующем условия инвестирования проектов на сибирско-дальневосточных территориях.
Академик Павел Минакир был, по всей видимости, прав, говоря о какой-то «политически-кадровой комбинации» Кремля. И министерство учредили, и от идеи «новой Ост-Индской компании» не отказались. Так, видимо, в «путинском Политбюро» понимают «систему сдержек и противовесов».
К идее госкорпорации на Дальнем Востоке и в Сибири отношение разное. У заместителя председателя комитета по бюджету и налогам Законодательной Думы Хабаровского края коммуниста Леонида Голуба оно однозначно негативное.
Леонид Голуб: Прежде всего по опыту работающих государственных корпораций я бы не сказал, что они эффективны и показывают хорошие результаты. И самый лучший пример – это нанокорпорация. По дальневосточной корпорации совершенно непонятно, как будет формироваться уставной капитал этой корпорации. Что, объединять частный и добавлять государственный? Я не думаю, что она будет эффективна и даст что-то для развития Дальнего Востока.
Виталий Камышев: Иркутск называют «столицей Восточной Сибири», и в этом богатом сырьевыми ресурсами регионе внимательно следят за полемикой вокруг госкорпорации и Минвостокразвития. Но вот председатель комитета по законодательству о природопользовании, экологии и сельском хозяйстве Законодательного Собрания Иркутской области Юрий Фалейчик от энтузиазма далёк.
Юрий Фалейчик: Лично мое впечатление от дееспособности этого министерства довольно невысокое. Не верю, что заявленные цели с помощью такого инструмента управления можно будет реализовать. Без особого правового режима, налогового режима, привлечения крупномасштабных инвестиций, в том числе структурных инвестиций, инфраструктурных на территорию Сибири, представляется маловероятным. Но формирование особого статуса Сибири с уникальным налоговым режимом и законодательством на самом деле рвет страну.
С другой стороны, действующие предприятия в этот новый налоговый законодательный режим вряд ли попадут, а отсюда появляется трещина между новыми проектами и предприятиями промышленными действующими. Появляются две категории людей – аборигены и вновь прибывающие, которых надо особым образом как-то вовлекать и стимулировать их переселение в Сибирь. Это тоже зона конфликтов, которая вряд ли возможна в наших реалиях. Подобные модели реализовать вряд ли удастся.
Я скорее пессимист по отношению к созданию корпораций, фондов или особого статуса министерства, которое по сути дела чем-то мне напоминает советские совнархозы 60 годов. Но тогда совнархозы – это была общая практика, и страна была структурирована по совнархозам, а сегодня наличие одной страны с одними правилами в европейской части и другой страны с другими правилами в азиатской части, в Сибири, в частности, - это скорее путь может быть даже к развалу государства.
Виталий Камышев: А вот мнение лидера незарегистрированной общественной организации «Областническая альтернатива Сибири», редактора иркутской газеты «День Сибири» Михаила Кулехова.
Михаил Кулехов: Москва расписалась в том, что она никаким образом не может решить проблему Восточной Сибири и Дальнего Востока. Государство российское расписалось в том, что оно недееспособно в данном вопросе. Существуют две параллельные разные московские структуры, две взаимоисключающие линии. Это линия президента - госкорпорация, линия правительства – министерство Сибири и Дальнего Востока. Мы имеем дело с противостоянием условно президентской и условно правительственной группировки. В идее корпорации, экстрерриториальности заложено сразу изначально, что они не будут считаться с местными органами власти, для них будут свои законы, свои порядки.
Я подбирал параллели. То ли это кампания на заре британского колониализма, то есть открытый, не маскируемый ничем колониализм, без всяких отсылов к федерализму.
Разумеется, если они на это пойдут и это реализуют, то мы можем говорить, что колониализм окончательно сбросил маску, что мы уже колония официально, не прикрыто. Значит, все наши решения строим не как часть единого государства, а как колония. И мы полностью подпадаем под решение ООН о колониально зависимых народах.
Разумеется, это упрощает нам задачу. Корпорация настолько же сепаратистская, насколько сепаратистская кампания, которая грабила Индию, вывозила индийские богатства. Индии от этого лучше не стало, Индия подняла восстание. В этом смысле аналогия прослеживается.
Виталий Камышев: Есть в Сибири и на Дальнем Востоке и приверженцы идеи госкорпорации. Вот точка зрения директора центра стратегического прогнозирования и программ развития Красноярского государственного педагогического университета Юрия Москвича.
Он призывает не пугаться всего того странного и непривычного, что в идее сибирско-дальневосточной госкорпорации содержится.
Юрий Москвич: Строго говоря, успешно развитые страны являются не нормальными по сравнению с обычными нормальными странами, поскольку когда-то они совершили некий процесс социальной, управленческой и экономической мутации. И в этом смысле сама постановка этой идеи привлекает. Может быть это та ненормальность, которая ведет Россию в число успешных и продвинутых стран.
Я думаю, что побеждают в конкуретном соревновании как раз те страны, которые будут принимать очень необычные, очень непохожие на прежние решения. И заявленная концепция госкорпорации с очень большим количеством нового, мне кажется, это очень нормальный подход.
Другое дело, как политически будет воспринята эта идея разными группами. Ведь речь идет о потрясающие больших деньгах. У нас очень много больших регионов России, которые жаждут получить от федерального правительства социальную поддержку.
Если говорить серьезно об истории развития России, все этапы модернизации – это были этапы совместной модернизации России и других заинтересованных стран. И в этом смысле идея госкорпорации, госкомпании – это совместное развитие Сибири и Дальнего Востока как для благополучия всей России, так и для позитивного вклада в экономику мира на протяжение какого-то времени.
Тогда и процедуры должны более жестко контролироваться теми иностранными компаниями и теми государствами, которые станут партнерами России по развитию Сибири и Дальнего Востока. Это должен быть общий успех. Если мы договариваемся делать совместный проект, то тогда должны быть совместные процедуры правовые, экономические, совместный обмен опытом, совместный труд. Мне кажется, что это может вывести Россию на новый виток позитивной модернизации, я бы сказал, третьей модернизации России.
Особое место может занять город Красноярск. Я с сожалением встречу усеченный типично советский или российский проект госкомпании или госкорпорации, который фактически выровняет вроде бы шансы всех, но выровняв шансы всех, мы не получим развитие всей России через развитие активной части Сибири.
Виталий Камышев: Директор центра стратегического прогнозирования и программ развития Красноярского государственного педагогического университета Юрий Москвич надеется, что госкорпорация будет базироваться в Красноярске.
А вот приморский политолог Петр Ханас уверен, что место этой структуры в обновленном к саммиту АТЭС Владивостоке.
Петр Ханас: Есть Министерство регионального развития, есть Министерство развития Дальнего Востока, но как это ни странно, эти два института не являются институтами развития. То есть нужен институт развития. И абсолютно ясно и понятно, что это должен быть институт, не зависящий от государства, работающий прежде всего с частным бизнесом. Потому что нужно привлекать инвестиции для развития территории, инвестиции, возможно, не только российские, но и зарубежные и создавать привлекательную зону для бизнеса на Дальнем Востоке, поскольку есть целый ряд национальных угроз, связанных с оттоком населения, трудовой экспансией, иностранной экспансией на Дальний Восток.
Корпорация выглядит как институт развития. Если это независимый, если это, возможно, с каким-то участием государства, но не финансовым участием, создание нормативно-правовой базы и четких гарантий для иностранных инвесторов, в этом должно быть участие государства.
На первом этапе создания корпорации рассматривался вопрос о необходимости центра этой корпорации в Приморском крае, в городе Владивостоке. Понятно, что многомиллиардные вложения федерального бюджета под саммит форума АТЭС, создание благоприятной инфраструктуры, выходы к морю создают привлекательную ситуацию для иностранных инвесторов.
Виталий Камышев: У директора Института экономических исследований Дальневосточного отделения Российской академии наук Павла Минакира отношение к идее госкорпорации сложное.
Павел Минакир: Относительно корпорации есть две вещи, с самого начала которые в чисто экономическо-финансовом аспекте видны сразу. Первое – это экстерриториальность крупного бизнеса. То есть идея заключается в том, что есть крупные ресурсы. Почему появился Дальний Восток и Байкальский регион? Потому что сам по себе Дальний Восток – это весьма сомнительная территория с точки зрения крупных, массированных природных ресурсов, интересных для внешнего рынка. А вот Байкальский регион, да еще если туда приложить Красноярский край, не дай бог, вот это уже лакомый кусок.
Если создать такую корпорацию с облегченными условиями доступа к этим ресурсам, то есть передать фактически это, фактически это приватизация общенародного достояния в виде недр. То, что сейчас конституционно принадлежит народу, де-факто передается крупному бизнесу, то есть облегченный доступ к рентному доходу.
Второе вслед за этим. Что такое госкорпорация? Госкорпорация – это форма, которая предусматривает возможность не автоматическую, но предусматривается такая возможность, последующего акционирования, то есть перевода в частную собственность. Пусть она виртуальная, эта возможность, перевод на частные рельсы – это реально.
Но есть еще одна вещь в форме госкорпорации не столь однозначная, которая заставляет во всяком случае размышлять, не с кондачка размазывать по асфальту, дескать, все вы воры. Эта возможность тоже имеет виртуальный характер, как и первая возможность, о которой я сказал, акционирования, но можно постараться там искать рациональное зерно. Вот в министерстве, в создании министерства развития Дальнего Востока я не могу найти рационального зерна. Это как в знаменитой поговорке китайской, все равно, что искать черную кошку в темной комнате, зная, что ее там нет. А вот с корпорацией это тоже поиски черной кошки и тоже в темной комнате, но предполагая, что там она может быть.
Что это за черная кошка, с моей точки зрения? Мы только что говорили, что главная беда с точки зрения региона, потому что начинаем мы действительно с того, что надо развивать регион, а потом говорим, а что мы делаем для этого. А делаем мы для этого магистральные пути для крупного бизнеса, который идет сквозь регион. Регион – это в конце концов не просто географические координаты, это не просто фамилии губернаторов и председателей законодательных собраний, они меняются, - это люди, которые здесь живут, это сообщество. Проблема для него заключается в том, что оно не понимает, оно не видит никакого смысла в этой бурной деятельности по строительству мостов, дорог, того, сего.
Почему так происходит? Мы уже сказали, что нет механизма, который бы устанавливал стабильные, справедливые с точки зрения местного общества пропорции распределения рентного дохода. Может быть, это опять же очень сильное предположение, может быть в случае корпорации тот самый механизм установления рациональных пропорций распределения рентного дохода за счет месторождений нефти, газа, алмазов, платины, урана, леса, рыбы и так далее – это все то, что войдет в пул корпораций. Бизнес сам создаст среду без всякой Москвы, без всякого Пекина, он сам создает свою среду, в том числе социальную.
Нужно понимать, что уже давно канули в лету те времена, когда развитие шло по лекалам Госплана советского, когда Госплан решал, где построить трикотажную фабрику, которая выпускает немереное количество колготок, где построить колбасный комбинат, где построить отель и все такое прочее. Есть рациональное зерно, просто надо, чтобы оно не было потеряно при создании подобной корпорации. Ну а если корпорация создается только лишь для того, чтобы сделать доступ к рентному ресурсу экстерриториальным и дать возможность впоследствии крупному бизнесу, сращенной с этим крупным бизнесом государственной системе стать фактическими владельцами того, что сейчас де-юре принадлежит всему населению, тогда плохо.
Виталий Камышев: В логике тех, кто сегодня в Кремле и на Старой площади определяет очередные задачи развития Сибири и Дальнего Востока, разобраться нелегко.
Когда надо обосновать создание особого министерства, они говорят, что им «мешают догмы либерализма»; с другой стороны, им очень хочется создать что-то такое «внебюджетное», чтобы сверхприбыль могла использоваться вне бюджетного контроля, и не было «излишних социальных обязательств»...
Своеобразную формулу зависимости повседневной жизни дальневосточников от кремлевских инициатив вывел заместитель главного редактора газеты «Хабаровский экспресс» Андрей Мирмович.
Андрей Мирмович: Чем больше вкладывается сюда средств, тем беднее живет Дальний Восток, простой дальневосточник. Людям по большому счету глубоко плевать на все эти разборки.
Виталий Камышев: В самый канун саммита АТЭС во Владивостоке зампред правительства России Игорь Шувалов расставил точки над «i», заявив: «У нас есть “дочка” Внешэкономбанка — специально созданный фонд для проектов, которые будут осуществляться в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Мы сейчас в правительстве формируем перечень проектов, по которым бы эта структура смогла работать»,— сказал первый вице-премьер.
Таким образом, кремлевский кастинг, похоже, выиграл «Фонд развития Дальнего Востока и Байкальского региона». Источники финансирования инвестпроектов еще не определены, сказал Игорь Шувалов (а он — член наблюдательного совета Внешэкономбанка) - «может быть, задействуем средства Фонда национального благосостояния» - это еще одна цитата. Для привлечения инвестиций на Дальний Восток Внешэкономбанк, пишут «Ведомости», предлагает государству использовать финансовый рычаг объемом почти в два триллиона рублей. Но деньги, уверяют в ВЭБе, «возвратные». При этом в банке признают, что и такая схема несет в себе риски для бюджета, поэтому - нужна страховка за счет средств резервного фонда — до 30% от его объема, то есть 586 миллиардов рублей.
А у Игоря Шувалова стойкая репутация лоббиста начавшихся еще в эпоху губернатора Сергея Дарькина гигантских строек, частично превратившихся в «недострой».
В Приморье до сих пор ищут неведомо куда девшиеся в ходе подготовки саммита АТЭС деньги. Приморские журналисты дотошно сверяют: что было в планах, за что отчитались на бумаге, а какие работы реально выполнены. Цифры разнятся — по подсчетам газеты «Народное вече» украдено 600 миллионов рублей, у журналистов «Арсеньевских вестей» получилось 500 миллионов, ну, а истина где-то рядом....
Дирижировать громадными финансовыми потоками — конечно, в интересах развития Дальнего Востока — первому вице-премьеру, и на паях с супругой почти что миллиардеру, не привыкать.
В итоговой декларации саммита говорится: "Мы, лидеры АТЭС, вновь подтверждаем свою приверженность борьбе с коррупцией, а также обеспечению принципов транспарентности и ответственности в наших экономиках". В декларации подчеркивается взаимная решимость расследовать коррупционные правонарушения, а также лишать коррумпированных госслужащих доступа к доходам от преступной деятельности...
Этот документ подписал и Владимир Путин. На прием гостей саммита выделили шесть с половиной миллиардов рублей - это годовая пенсия 60 тысяч пенсионеров. Публику порадовали фейерверком за 250 миллионов рублей. Пустил деньги на ветер, выделив средства на пиротехническое шоу, премьер-министр Дмитрий Медведев…
Михаил Соколов: Поговорим о российской оппозиции перед назначенной на 15 сентября протестной акцией «Маршем миллионов».
На заседании в Москве 10 сентября комитета Гражданских инициатив во главе с Алексеем Кудриным бывший вице-премьер и министр финансов прочитал довольно длинный текст, суть которого в таких фразах:
Алексей Кудрин: Мы можем даже отметить репрессивный характер действий властей, прежде всего направленных против оппозиции. Закон во многих случаях применяется избирательно. Продолжается давление на прессу. До сих пор у обновленной власти отсутствуют стратегии действий по обеспечению реальными ресурсами. Пока неясно, как будут решаться главные злободневные проблемы. Прямого ответа и обсуждения по ключевым вопросам мы пока еще не имеем.
Мы не политическая партия, мы взаимодействуем на профессиональной основе с различными политическими силами. Мне кажется, новые консолидированные силы, выражающие чаяния демократически настроенных людей, желающих работать в современной рыночной экономике, должны сформироваться. Конечно, на следующих парламентских выборах в нашей стране хотелось бы, чтобы такая сила прошла в парламент, достойно представляла интересы этих групп граждан. Желательно, чтобы такая сила была создана не менее, чем за полтора-два года до парламентских выборов.
Михаил Соколов: Сейчас бывший вице-премьер оппонирует проекту пенсионной реформы. Алексей Кудрин во время нынешнего срока Владимира Путина предлагает заниматься разными вполне полезными «малыми делами» в регионах, и дожидаться следующих думских выборов.
Комитет гражданских инициатив, в который входят и действующие государственные чиновники, все более начинает напоминать Институт современного развития, 3 года выпуская пар, уговаривавший интеллигенцию поверить в медведевские реформы, и сошедший к декабрю с политической сцены России.
Напротив, участники «Круглого стола 12-е декабря» одобрили заявление «задачи гражданского демократического движения в условиях общественно-политического кризиса в стране». В мероприятии участвовали представители партии «Яблоко», Республиканской партии народной свободы, «Лиги избирателей», гражданских и неправительственных организаций.
Участники заседания констатировали, что Россия переживает глубокий общественно-политический кризис, раскол общества, при этом власти превратили политическую реформу в ее имитацию, прибегают к разжиганию конфликтов, разворачивают политические репрессии.
Экс-премьер правительства России Михаил Касьянов призывал сторонников реформ к консолидации.
Михаил Касьянов: Массовый протест – это тот механизм, который власть слышит. Уже есть подтверждение этому. Объявление под давлением общественного мнения в декабре готовности к изменениям в виде политической реформы - это уже подтверждение того, что власть готова к именно такому развитию, если есть такой уровень давления, который она считает для себя опасным.
Михаил Соколов: Зампред партии «Яблоко» Сергей Иваненко подчеркнул, что оппозиция должна активно участвовать в выборах и расширять свои ряды.
Сергей Иваненко: У нас в России, насколько я знаю, власть никогда не проигрывала и никогда не побеждала никакая революция, она всегда саморазрушалась. Именно этот процесс мы наблюдаем. На самом деле главный вопрос: кто предложит обществу альтернативу, внятную политическую, экономическую, организационную, кадровую?
Категорически согласен с тем, что раскол общества – это главная проблема, это катастрофа. И категорически не согласен с тем, что мы должны встать в позицию, что все те, кто работает в администрации какого-нибудь района, это уже путинисты, это уже враги и так далее. Надо бороться за тех людей, которые сегодня находятся во властной системе, и добиваться там влияния, уважения и формирования широкой базы.
Михаил Соколов: Депутат Государственной думы России Геннадий Гудков, которого власти грозят лишить депутатских полномочий, призвал оппозицию сплотиться.
Геннадий Гудков: Я призываю всю оппозицию забыть о распрях, забыть о взаимных претензиях, забыть о пикировании, которые сегодня абсолютно не нужно никому, кроме Вячеслава Володина и его товарищей в Кремле. Мы обязаны признать те выборы, которые организовали наши новые лидеры в основном из числа молодежи в сети.
Я предлагаю расширить комитет протестных действий, создать объединенный комитет оппозиции России, в который должны войти представительные политические силы. Либо у России нет иного пути, кроме как революционного, и мы знаем, чем это оборачивается. Хотя это не исключается в истории такой путь. Или второй путь – это консенсус, пусть плохой, но гражданский мир.
И мы должны с вами четко определиться: если мы идем по первому пути, то, конечно, с властью, как сказал один из выступающих, нечего договариваться, надо формировать силы, которые будут способны это сделать. Мне кажется, что пока революционной ситуации еще нет, она может возникнуть через год, полтора, два. Пока на сегодняшний день наиболее вероятным является эволюционный путь, который предусматривает мощное давление на власть через мирные акции протеста, через давление в том числе таких «круглых столов» и действия политических партий и сил. Нужно понудить власть к началу переговорного процесса.
Михаил Соколов: Сопредседатель Республиканской партии народной свободы Владимир Рыжков сделал прогноз на осень:
Владимир Рыжков: Наступает осень, и она будет очень тяжелой для всех нас. Вступают в силу репрессивные законодательства о митингах и демонстрациях, продолжаются уголовные дела. Сейчас очень важно дать наш ответ, что мы за мирный эволюционный путь выхода из общественного и политического кризиса, что механизмом является «круглый стол». Мирная смена власти возможна, если только будет максимально широкая коалиция, включающая парламентские партии оппозиционные, протестное движение.
Михаил Соколов: Участники «Круглого стола 12 декабря» подчеркнули, что прекращение репрессий и освобождение политзаключенных должно быть предварительным условием начала переговоров Кремля и оппозиции.
Все участники «круглого стола» поддерживали массовую акцию протеста, «Марш миллионов», назначенную на 15 сентября.
Для того, чтобы президент России Владимир Путин смог 2 дня пообщаться с представителями 14 тихоокеанских государств и покрасоваться на фоне новостроек острова Русский было истрачено более 20 миллиардов долларов.
Власти Российской Федерации говорят, что половина ушла на газопровод, большая часть остального на инфраструктурные объекты Владивостока, в необходимости многих из них есть сомнения. Но даже официальная сумма истраченного на сам прием гостей 6.6 миллиарда рублей, примерно 220 миллионов долларов,
почти в 8 раз больше потраченного в США на саммит в Гонолулу.
Расточительство российской власти вновь привлекло внимание к проблемам Дальнему Востоку, и к тем, механизмам, которые они предполагают использовать для развития региона. В них разбирался специальный корреспондент Радио Свобода Виталий Камышев, побывавший во Владивостоке и Хабаровске.
Виталий Камышев: ...В конце августа - начале сентября возникло стойкое ощущение, что Дальний Восток стал для российских властей даже не «нашенским», а совсем уж родным и близким. Государственные телеканалы во всех деталях показывали, как открывались один за другим сооруженные к саммиту АТЭС во Владивостоке мосты, автотрассы и кампус университета.
Еще до окончания освоения бюджетных траншей на встречу Путина с лидерами стран тихоокеанского региона, начала активно обсуждать новый план власти по эксплуатации дальневосточных территорий - идею грандиозной госкорпорации. Ранее в различных «стратегических программах» развития Сибири и Дальнего Востока в виде всякого рода бумажек никогда недостатка не было, но в данном случае затевалось явно что-то серьезное.
Своя версия того, что, собственно, значили нынешние дискуссии есть у директора Института экономических исследований Дальневосточного отделения Российской академии наук Павла Минакира.
Павел Минакир: Такое впечатление, что в воздухе разлита какая-то истерика. Вдруг опять узнали, что, оказывается, у страны есть Дальний Восток. То ли потому, что АТЭС решили провести на Дальнем Востоке. Оказалось, что проводить негде в этой деревне и вообще на Дальнем Востоке. И вдруг стало шоком: как это так, у нас есть Дальний Восток, а АТЭС провести негде, надо специально строить чуть ли не отдельный город для этого. Может это оказало такое сильное влияние на умы?
На самом деле моя версия другая. После 2000 года, когда интенсивно начала эксплуатировать рентные возможности по экспорту сырья из России на внешние рынки, это дало основное виртуальное богатство, которое, нам кажется, в наших руках и которое мы долгое время направо-налево разбрасывали, после 2000 года оказалось, что этот поток финансовый, который хлынул в страну, вот эти нефтедоллары – это все, что нас есть в распоряжении, по большому счету, у страны, не у Дальнего Востока. И это нужно тщательно лелеять и тщательно сохранять. Для того, чтобы все время наращивать этот поток, нужно, чтобы рынки, на которых реализуется эта продукция, эти нефтегазовые прелести наши, все время расширялись. Потому что цены до бесконечности не растут, значит единственная возможность увеличивать физический поток ресурса.
Основной рынок – Европа. Но рынок в Европе сложен, он конкурентен, во-вторых, он по объемам уже забит, там больших приростов получить невозможно. Существуют сложности с приростом запасов в стране. Где-то в середине нулевых годов оказалось, что основные новые запасы – это либо Крайний Север, либо это Дальний Восток, Восточная Сибирь.
Сошлось сразу два обстоятельства. Во-первых, новый стратегический рынок. Новым стратегическим рынком является рынок Восточной Азии, другого нет в мире сейчас. Второе: прирост запасов может обеспечить тоже в основном восточный фланг страны – Иркутская область, Якутия, Сахалин, может быть в перспективе Охотоморский шельф. Вроде восточноазиатский рынок и здесь же близко от него находятся новые перспективные ресурсные возможности, как бы все сходится.
Пошла труба, как будущий транзитный поток. К этому подключилось еще и то, что и рынок металла, рынок угля, в значительной степени рынок леса не дальневосточного, а в основном восточносибирского – это тоже рынки, которые сместились в Азию. Для всего этого мощного экспортного потока, который в общем-то с самим Дальним Востоком связан очень мало, но для него же нужна инфраструктура, нужно выйти на этот рынок. Выйти можно только через Дальний Восток. Отсюда, как мне кажется, вот это акцентированное внимание, акцентированные инвестиции в так называемое развитие Дальнего Востока.
В действительности это инфраструктурное развитие экспортного сектора страны. То есть для крупных корпораций нужна инфраструктура, нужны опорные базы, нужны транспортные пути, нужна, в конце концов, политическая стабильность, предсказуемость. И вот это, как мне кажется, является реальной экономической платформой этого самого интереса, все остальное мне представляется общественно-политической завесой.
Виталий Камышев: В выступлениях на Владивостокском форуме Владимир Путин провозглашал идею «торгово-инвестиционной либерализации» и делал акцент на том, что наступает «новая эпоха», в которой (на фоне мирового экономического кризиса и ожидаемого им очередного «заката Европы») страны АТР будут впереди планеты всей.
А вот Россия, которая, как выяснилось, развивает свои дальневосточные территории, готова, говорит Путин, стать «тихой гаванью».
Владимир Путин: Главное – это то, что АТР как макро-регион, несмотря на известные сложности в глобальной мировой экономике, все последние 20 лет развивается самыми быстрыми темпами. Именно сейчас жизненно важно наводить мосты между различными регионами мира. Наше единое экономическое пространство освобождено от внутренних таможенных и прочих формальностей. И конечно, в этой связи открывает бизнесу тихоокеанского региона прямой путь не только в экономике наших стран, но и в инфраструктурном, транспортном смысле и обеспечит наиболее оптимальные пути взаимодействия с Европейским союзом.
Виталий Камышев: ...Проект по созданию госкорпорации, которая должна заниматься развитием Восточной Сибири и Дальнего Востока, а взамен получит беспрецедентные права и льготы, представил в конце января этого года тогдашний глава МЧС Сергей Шойгу в ходе встречи с занимавшим тогда пост премьера Владимиром Путиным.
Вокруг идеи Шойгу разгорелась дискуссия — новую госкорпорацию называли «бюджетным пылесосом», указывали на то, что у проекта нет более- менее четко очерченных сроков существования и внятных критериев эффективности. Забил тревогу Минфин: выводить из-под действия Налогового кодекса едва ли не 60 % территории России — абсурд! Бывший вице-премьер Алексей Кудрин заявил, что глазам своим не поверил, увидев внесенный Минэкономразвития на согласование в другие министерства готовый законопроект.
В документе и правда было много удивительного: задачей госкорпорации стало бы привлечение не только государственных, но и частных инвестиций в освоении территорий Сибири и Дальнего Востока, а также эффективное использование природных ресурсов, она смогла бы вводить упрощенный порядок допуска к пользованию лесами и недрами, регулировать градостроительную деятельность.
Федеральные и региональные органы власти не смогли бы вмешиваться в работу госкорпорации, предполагалось, что отчитывалась бы она только перед президентом и Счетной палатой. Президент же назначал бы и увольнял членов наблюдательного совета госкорпорации и ее руководителя.
Кто-то даже углядел в идее госкорпорации благодатную почву для сепаратизма — если бы она была реализована в первоначальном виде, в руках ее руководителей оказались бы громадные ресурсы и возможности.
В разгар споров о сибирско-дальневосточной корпорации, 4 апреля кандидатура Сергея Шойгу была предложена партией «Единая Россия» на должность губернатора Московской области и сегодня автор идеи госкорпорации занимается развитием Подмосковья.
В российской прессе высказывались предположения о том, что-де в Кремле и околокремлевских кругах развернулась подковерная борьба за «лакомый кусок». После выдвижения Шойгу на пост подмосковного губернатора претендентами на роль «главного по развитию» Сибири и Дальнего Востока назывались и Борис Грызлов, и Игорь Сечин.
Но в конце июня постановлением российского правительства создается отдельное министерство по развитию Дальнего Востока (Минвостокразвития). На это новое государственное ведомство была возложена та же задача — реализация приоритетных инвестиционных проектов.
В правительственном документе, как и в концепции госкорпорации, было немало «белых пятен», и, наверное, поэтому в нем специально оговаривалось, что министерство в течение трех-четырех месяцев должно подготовить список целевых программ, которые будет курировать и уточнит круг своих полномочий.
Об идее госкорпорации пресса замолчала, решив, что в Кремле решили не экспериментировать и не дразнить гусей, а продемонстрировать верность идеологии «государственничества».
Минвостокразвития возглавил, сохранив за собой пост полпреда президента в Дальневосточном федеральном округе, Виктор Ишаев.
Вот что рассказал журналистам о первых шагах в новой должности сам бывший губернатор Хабаровского края Виктор Ишаев.
Виктор Ишаев: Я не принимал участия в создании Министерства, было принято руководителями государства это, поручено мне. Есть такая обязанность. У меня уже три года опыта работы полпредом и большой опыт работы губернатором – 18 лет. Конечно, работы колоссально возросло, живу практически в самолете. Появляется по-хорошему возможность, что-то сделать для людей.
Процессы формирования всегда сложны. Если говорить то, что касается материальной базы, в Москве выделено здание, здесь будет работать около 50 человек. В основном это будет сводный департамент, который будет работать с министерствами и ведомствами более плотно, поскольку остальные наездами.
Остальные люди, порядка 200-220 человек, будут работать в Хабаровске, активно будут работать и по координации усилий по реализации программ. Там тоже здание временно мы взяли, дальше смотрим приобретение или строительство нового здания. Вопрос решается, здание достаточно солидное. Фасад тоже должен быть в порядке, если мы хотим что-то представлять.
Если вы обратили внимание, министерство создается не по территории Дальнего Востока, не по регионам Дальнего Востока, не по управлению процессами дальневосточными, а министерство создается по развитию Дальнего Востока. Исходя из этого, мы строим свою политику.
Было утверждено первое положение, которое всех немножко смутило, оно было весьма и весьма суженное. Положение было принято то, где не требовалось изменения законодательства. Какие-то полномочия если передают на министерства, ведомства другие – это требует внесения изменений в законодательные акты. Все засмущались, а как же там, что можно, что нельзя. Все нормально, все основные задачи министерства определены в указе.
Сейчас мы проговорили с рядом министерств, где-то будут вопросы сложные, где-то будет проще. Мы никогда не претендовали, не настаивали на том, чтобы что-то распределять, что-то перераспределять, что-то давать, не давать. Это министерство развития должно все согласовывать, что касается Дальнего Востока, должно все контролировать и принимать решения, если что идет не так.
В Дальний Восток идет достаточно много средств, но они распыляются. Какие есть сегодня программы? Есть федеральные госпрограммы, есть ВЦП, есть отраслевые программы, есть программы корпораций мощнейших – «Роснефть», «Газпром», «Транснефть» и прочие, авиаторы вкладывают деньги, угольщики, железнодорожники вкладывают серьезные деньги, но они единого целого не представляют. Мы рассчитываем, что до 15 года придет еще 3,3 триллиона рублей, мы рассчитываем, что до 18 года придет еще 9 триллионов рублей, но опять они начинают решать какие-то системы локальные. Нужно сделать действительно опережающее развитие инфраструктуры, которая создаст условия для прихода инвестиций и российских, и внешних, и как-то будут дальше развивать эту территорию.
Первое – госпрограмма до 25 года развития Дальнего Востока и Байкальского региона, она должна быть передана министерству. Раньше называлась функция заказчик – координатор, сегодня чуть шире, чем заказчик – координатор. Кто-то хочет делить нефть, пожалуйста, делите. Кто-то хочет делить рыбу, мы должны этот вопрос контролировать. Потому что делят сегодня золото, мы не возражаем. Приходит мощная компания: сколько обладаете запасами золота? Немного, 2400 тонн. А сколько добываете в год? 3,6 тонны. Это что за лицензия выданная такая? Я посчитал и говорю: вы в год нам недодаете 120 миллиардов рублей.
Вот сегодня рыбный комплекс, он дает всех налогов 26 миллиардов рублей. Много это или мало? Правительство дает преференции на 27 миллиардов рублей в эту отрасль. 40% только преференций идет на модернизацию и приобретение новых технологий, остальные где – никто не знает. Там не надо наводить порядок?
Вот эти вопросы мы должны отслеживать, контролировать и вмешиваться.
Виталий Камышев: Директор Дальневосточного научно-исследовательского института рынка доктор экономических наук Вадим Заусаев, с которым я беседовал в Хабаровске, создание нового министерства приветствует.
Вадим Заусаев: Создание министерства по Дальнему Востоку – это совершенно правильное решение, мы об этом уже лет 10 говорим. По-видимому, Ишаев эту идею пробил. Дальний Восток для России имеет не сугубо экономическое в данный момент значение, а геостратегическое. Я даже ввел такое понятие «геостратегическая экономика», когда превалировать должны не коммерческие интересы, прибыль, что мы во время рыночной экономики имели и то, что сегодня имеем на Дальнем Востоке. Подход сугубо на коммерческих принципах оборачивается для Дальнего Востока тем, что с Дальнего Востока уехало миллион восемьсот человек. Это последствия сугубо коммерционализации экономики.
Я далек от мысли критиковать в принципе идею коммерционализации, коль мы встали на рельсы рыночной экономики, но для Дальнего Востока в условиях его геостратегического положения, в условиях соседства с быстроразвивающимся Китаем, прежде всего, подчеркиваю, Китаем, который нуждается в колоссальных природных ресурсах и сегодня мы это уже ощущаем по лесным ресурсам, практически 70-80% всей древесины идет сегодня в Китай. Для дальневосточных лесных ресурсов Китай превращается в черную дыру.
Дальний Восток без России ноль, а Россия без Дальнего Востока богатырь, ноги которого в мешке. Появившееся решение правильное, те функции, которые на него возложены – координация, государственные программы, лоббирование интересов Дальнего Востока, причем геостратегические интересы.
Я хочу сказать, что Ишаев как полпред, конечно, преследует геостратегические интересы, российские интересы.
Второй шаг – передать ему функции, которые необходимы для Дальнего Востока, а в последующем может быть даже расширить эти функции.
Виталий Камышев: Совсем иное, нежели у Вадима Заусаева, отношение к новому ведомству — у директора Института экономических исследований Дальневосточного отделения Российской академии наук Павла Минакира.
Павел Минакир: Министерство мне совсем непонятно. Не то, что я говорю, что это плохо или хорошо, я говорю, что мне непонятно. И я сильно буду изумлен, если Медведев или Путин или какие-нибудь творцы этой идеи, не сами же они эту ерунду придумали, кто-то же советовал, кто-то обосновывал, что они могли бы дать внятное объяснение, чего они хотели, хотя явно чего-то хотели, какая-то комбинация там явно есть. Но она ни к развитию Дальнего Востока, ни тем более к экономике самой по себе, как к функционирующей системе, не имеет ни малейшего отношения.
Для этого достаточно посмотреть не на слова, не на намерения, а на два документа.
Первый документ: распоряжение правительства о полномочиях этого министерства и его функциях. Более пустого и бессмысленного документа я в своей практике не видел. Для науки это любимые слова – координация, и дальше добавляется любимое слово нашей властной вертикали – контроль. Все понятно – это пустое место.
Посмотрите на второй документ: состав руководящих органов этого министерства. Для нас это вполне конкретные реальные люди со своими, как говорят сейчас по-ученому, компетенциями, со своей историей и со своим отношением к тому, что мы привыкли называть развитием, экономикой и так далее.
Виталий Камышев: Раз министерство в Хабаровске и возглавили его люди из края, наверное, значит, в экономике края до этого какие-то подходы были найдены.
Павел Минакир: Короткий ответ – нет. Точно так же, как на вопрос о том, почему создали министерство, короткий ответ – неизвестно. Более логичным было бы упразднение существовавшего и существующего пока института уполномоченного представительства президента, как тоже бессмысленного органа.
Казалось бы, если вы создаете министерство, зачем вам тогда этот орган. Или у вас этот орган есть, а он тоже имеет функции только лишь исключительно координационные и контрольные, вы создаете теперь уже правительственный орган. Это орган администрации президента, вы создаете правительственный целое министерство. Вы создаете два органа с одинаковыми функциями. Это некая комбинация, которая может быть понятна творцам этой комбинации, но эта комбинация явно является комбинацией политико-кадровой. Это не комбинация экономико-управленческая или финансово-экономическая.
Виталий Камышев: Сторонники создания Минвостокразвития ссылаются на зарубежные аналоги, но подобные аргументы академика Павла Минакира не убеждают.
Павел Минакир: Международный опыт, в нем можно найти все. Поэтому любой человек, который задался задачей обосновать свою какую-то специфическую позицию, он там обязательно что-нибудь найдет. При этом он вам не будет объяснять, чем занимается министерство в Северной Канаде и он вам не объяснит, чем занималось министерство по делам Хоккайдо. У них совершенно определенные строгие функции, которых абсолютно нет и не предвидится в случае министерства по развитию Дальнего Востока.
Когда мне говорят – министерство управления северными территориями в Канаде, я понимаю, что такое северные территории в Канаде. Когда мне говорят министерство по развитию Дальнего Востока, меня подмывает сразу спросить: вы кроме карты Дальнего Востока что-нибудь знаете про Дальний Восток? Ничего, судя по всему. Но даже карта, если это правильная карта, если бы они хотя бы посмотрели на эту карту, они бы увидели, что она состоит из трех сегментов: арктический сегмент – один Дальний Восток, там вообще нет никакой экономики и никогда не будет. Северный сегмент – это другой Дальний Восток, и по условиям другой, и по экономике другой. И узкая полоса на юге – это третий Дальний Восток. Это разные типы экономик. Точно так же Сибирь.
Тут возникают сплошные проблемы. Ведь когда создавали министерство регионального развития, его ведь создавали с благой целью: как раз эти все территориальные различия учитывать, выявлять сильные точки территориальные, поддерживать эти точки, находить механизмы разумные территориальной организации. Но вместо этого это министерство тоже свели к какой-то странной деятельности по разработке непрерывных стратегий развитий чего-то. Стратегий много, в каждом дворе сейчас есть стратегия, толку с этого?
Теперь в одном из федеральных округов создается министерство по развитию Дальнего Востока, а куда делось министерство экономического развития с его мощным территориальным департаментом. А куда девать теперь губернаторов? Непонятно. Они как вписываются в эту систему?
С октября месяца начнут избирать губернаторов. Ну ладно, они были все назначены, можно было вызвать в Кремль и сказать: так, значит, ты теперь подчиняешься Ишаеву, что он тебе скажет по экономике, то ты и делай. Ну ему деваться некуда, Кремль сказал, иначе с работы выгонят. А сейчас они будут выбранные. Если в Москве кто-то не знает Виктора Ивановича Ишаева, многие на самом деле не знают, то мы его здесь хорошо знаем. Это чревато не просто конфликтом, а конфликтом смертоубийственным с точки зрения, конечно, дела.
А учитывая, что Ишаев при всей своей почти 20-летней практики на посту так и не понял, чем отличается экономика от техплана завода. Он как был директором завода, он и остался. И то, что сейчас он назначил своими замами бригадира бригады сварщиков на своем заводе, в хоккей играет вместе с ним – замечательно. Заместителем министра своего личного помощника в аппарате полномочного представителя, который ему речи писал. У каждого своя компетенция есть.
Поэтому если бы еще мне сказали: вы знаете, мы создаем министерство, потому что существует на какой-то период совершенно четкие, ясные, понятные, государственные задачи. Понятно, вы хотите управлять, вам нужно свое министерство, вы его создаете. Задача сложная и так далее, и мы подбираем специально профессионалов. Но когда я смотрю на коллегию министерства по Дальнему Востоку – это же странно все.
Михаил Соколов: Скандальный по расточительству российских властей саммит АТЭС завершен. Механизмы, которые власти России предполагают использовать для развития Дальнего Востока, изучает специальный корреспондент Радио Свобода Виталий Камышев.
Виталий Камышев: Согласно постановлению правительства, под крылом Минвостокразвития — 9 дальневосточных регионов (это, между прочим, около 37-ми процентов территории России).
И почти сразу же появились желающие пополнить этот список - сперва депутаты Законодательного Собрания Забайкальского края направили обращение президенту Владимиру Путину с просьбой распространить полномочия Минвостокразвития на территорию Забайкалья, а глава Бурятии письмо схожего содержания адресовал премьеру Дмитрию Медведеву. После некоторой паузы подобное же пожелание высказало руководство Иркутской области.
И тут вдруг в июле идея сибирско-дальневосточной корпорации возвращается в центр общественного внимания. Сперва заместитель председателя Совета Федерации, бывший президент Якутии Вячеслав Штыров на пресс-конференции в «Аргументах и фактах» затрагивает тему Дальнего Востока и заявляет: «...Если не будет соответствующих «магнитов», никакой бизнес не пойдет в эти регионы. Речь идет об изменении налогового законодательства, создании особых экономических зон... Необходимо вернуться к обсуждаемому ранее созданию госкорпорации...»
Газета «Коммерсант» в июле же пишет о том, что дочерняя компания Внэшкономбанка - «Фонд развития Дальнего Востока и Байкальского региона» - направила в правительство свои предложения по созданию специального «института развития» - слова «госкорпорация» в них не было, но речь шла о специальном законе, регулирующем условия инвестирования проектов на сибирско-дальневосточных территориях.
Академик Павел Минакир был, по всей видимости, прав, говоря о какой-то «политически-кадровой комбинации» Кремля. И министерство учредили, и от идеи «новой Ост-Индской компании» не отказались. Так, видимо, в «путинском Политбюро» понимают «систему сдержек и противовесов».
К идее госкорпорации на Дальнем Востоке и в Сибири отношение разное. У заместителя председателя комитета по бюджету и налогам Законодательной Думы Хабаровского края коммуниста Леонида Голуба оно однозначно негативное.
Леонид Голуб: Прежде всего по опыту работающих государственных корпораций я бы не сказал, что они эффективны и показывают хорошие результаты. И самый лучший пример – это нанокорпорация. По дальневосточной корпорации совершенно непонятно, как будет формироваться уставной капитал этой корпорации. Что, объединять частный и добавлять государственный? Я не думаю, что она будет эффективна и даст что-то для развития Дальнего Востока.
Виталий Камышев: Иркутск называют «столицей Восточной Сибири», и в этом богатом сырьевыми ресурсами регионе внимательно следят за полемикой вокруг госкорпорации и Минвостокразвития. Но вот председатель комитета по законодательству о природопользовании, экологии и сельском хозяйстве Законодательного Собрания Иркутской области Юрий Фалейчик от энтузиазма далёк.
Юрий Фалейчик: Лично мое впечатление от дееспособности этого министерства довольно невысокое. Не верю, что заявленные цели с помощью такого инструмента управления можно будет реализовать. Без особого правового режима, налогового режима, привлечения крупномасштабных инвестиций, в том числе структурных инвестиций, инфраструктурных на территорию Сибири, представляется маловероятным. Но формирование особого статуса Сибири с уникальным налоговым режимом и законодательством на самом деле рвет страну.
С другой стороны, действующие предприятия в этот новый налоговый законодательный режим вряд ли попадут, а отсюда появляется трещина между новыми проектами и предприятиями промышленными действующими. Появляются две категории людей – аборигены и вновь прибывающие, которых надо особым образом как-то вовлекать и стимулировать их переселение в Сибирь. Это тоже зона конфликтов, которая вряд ли возможна в наших реалиях. Подобные модели реализовать вряд ли удастся.
Я скорее пессимист по отношению к созданию корпораций, фондов или особого статуса министерства, которое по сути дела чем-то мне напоминает советские совнархозы 60 годов. Но тогда совнархозы – это была общая практика, и страна была структурирована по совнархозам, а сегодня наличие одной страны с одними правилами в европейской части и другой страны с другими правилами в азиатской части, в Сибири, в частности, - это скорее путь может быть даже к развалу государства.
Виталий Камышев: А вот мнение лидера незарегистрированной общественной организации «Областническая альтернатива Сибири», редактора иркутской газеты «День Сибири» Михаила Кулехова.
Михаил Кулехов: Москва расписалась в том, что она никаким образом не может решить проблему Восточной Сибири и Дальнего Востока. Государство российское расписалось в том, что оно недееспособно в данном вопросе. Существуют две параллельные разные московские структуры, две взаимоисключающие линии. Это линия президента - госкорпорация, линия правительства – министерство Сибири и Дальнего Востока. Мы имеем дело с противостоянием условно президентской и условно правительственной группировки. В идее корпорации, экстрерриториальности заложено сразу изначально, что они не будут считаться с местными органами власти, для них будут свои законы, свои порядки.
Я подбирал параллели. То ли это кампания на заре британского колониализма, то есть открытый, не маскируемый ничем колониализм, без всяких отсылов к федерализму.
Разумеется, если они на это пойдут и это реализуют, то мы можем говорить, что колониализм окончательно сбросил маску, что мы уже колония официально, не прикрыто. Значит, все наши решения строим не как часть единого государства, а как колония. И мы полностью подпадаем под решение ООН о колониально зависимых народах.
Разумеется, это упрощает нам задачу. Корпорация настолько же сепаратистская, насколько сепаратистская кампания, которая грабила Индию, вывозила индийские богатства. Индии от этого лучше не стало, Индия подняла восстание. В этом смысле аналогия прослеживается.
Виталий Камышев: Есть в Сибири и на Дальнем Востоке и приверженцы идеи госкорпорации. Вот точка зрения директора центра стратегического прогнозирования и программ развития Красноярского государственного педагогического университета Юрия Москвича.
Он призывает не пугаться всего того странного и непривычного, что в идее сибирско-дальневосточной госкорпорации содержится.
Юрий Москвич: Строго говоря, успешно развитые страны являются не нормальными по сравнению с обычными нормальными странами, поскольку когда-то они совершили некий процесс социальной, управленческой и экономической мутации. И в этом смысле сама постановка этой идеи привлекает. Может быть это та ненормальность, которая ведет Россию в число успешных и продвинутых стран.
Я думаю, что побеждают в конкуретном соревновании как раз те страны, которые будут принимать очень необычные, очень непохожие на прежние решения. И заявленная концепция госкорпорации с очень большим количеством нового, мне кажется, это очень нормальный подход.
Другое дело, как политически будет воспринята эта идея разными группами. Ведь речь идет о потрясающие больших деньгах. У нас очень много больших регионов России, которые жаждут получить от федерального правительства социальную поддержку.
Если говорить серьезно об истории развития России, все этапы модернизации – это были этапы совместной модернизации России и других заинтересованных стран. И в этом смысле идея госкорпорации, госкомпании – это совместное развитие Сибири и Дальнего Востока как для благополучия всей России, так и для позитивного вклада в экономику мира на протяжение какого-то времени.
Тогда и процедуры должны более жестко контролироваться теми иностранными компаниями и теми государствами, которые станут партнерами России по развитию Сибири и Дальнего Востока. Это должен быть общий успех. Если мы договариваемся делать совместный проект, то тогда должны быть совместные процедуры правовые, экономические, совместный обмен опытом, совместный труд. Мне кажется, что это может вывести Россию на новый виток позитивной модернизации, я бы сказал, третьей модернизации России.
Особое место может занять город Красноярск. Я с сожалением встречу усеченный типично советский или российский проект госкомпании или госкорпорации, который фактически выровняет вроде бы шансы всех, но выровняв шансы всех, мы не получим развитие всей России через развитие активной части Сибири.
Виталий Камышев: Директор центра стратегического прогнозирования и программ развития Красноярского государственного педагогического университета Юрий Москвич надеется, что госкорпорация будет базироваться в Красноярске.
А вот приморский политолог Петр Ханас уверен, что место этой структуры в обновленном к саммиту АТЭС Владивостоке.
Петр Ханас: Есть Министерство регионального развития, есть Министерство развития Дальнего Востока, но как это ни странно, эти два института не являются институтами развития. То есть нужен институт развития. И абсолютно ясно и понятно, что это должен быть институт, не зависящий от государства, работающий прежде всего с частным бизнесом. Потому что нужно привлекать инвестиции для развития территории, инвестиции, возможно, не только российские, но и зарубежные и создавать привлекательную зону для бизнеса на Дальнем Востоке, поскольку есть целый ряд национальных угроз, связанных с оттоком населения, трудовой экспансией, иностранной экспансией на Дальний Восток.
Корпорация выглядит как институт развития. Если это независимый, если это, возможно, с каким-то участием государства, но не финансовым участием, создание нормативно-правовой базы и четких гарантий для иностранных инвесторов, в этом должно быть участие государства.
На первом этапе создания корпорации рассматривался вопрос о необходимости центра этой корпорации в Приморском крае, в городе Владивостоке. Понятно, что многомиллиардные вложения федерального бюджета под саммит форума АТЭС, создание благоприятной инфраструктуры, выходы к морю создают привлекательную ситуацию для иностранных инвесторов.
Виталий Камышев: У директора Института экономических исследований Дальневосточного отделения Российской академии наук Павла Минакира отношение к идее госкорпорации сложное.
Павел Минакир: Относительно корпорации есть две вещи, с самого начала которые в чисто экономическо-финансовом аспекте видны сразу. Первое – это экстерриториальность крупного бизнеса. То есть идея заключается в том, что есть крупные ресурсы. Почему появился Дальний Восток и Байкальский регион? Потому что сам по себе Дальний Восток – это весьма сомнительная территория с точки зрения крупных, массированных природных ресурсов, интересных для внешнего рынка. А вот Байкальский регион, да еще если туда приложить Красноярский край, не дай бог, вот это уже лакомый кусок.
Если создать такую корпорацию с облегченными условиями доступа к этим ресурсам, то есть передать фактически это, фактически это приватизация общенародного достояния в виде недр. То, что сейчас конституционно принадлежит народу, де-факто передается крупному бизнесу, то есть облегченный доступ к рентному доходу.
Второе вслед за этим. Что такое госкорпорация? Госкорпорация – это форма, которая предусматривает возможность не автоматическую, но предусматривается такая возможность, последующего акционирования, то есть перевода в частную собственность. Пусть она виртуальная, эта возможность, перевод на частные рельсы – это реально.
Но есть еще одна вещь в форме госкорпорации не столь однозначная, которая заставляет во всяком случае размышлять, не с кондачка размазывать по асфальту, дескать, все вы воры. Эта возможность тоже имеет виртуальный характер, как и первая возможность, о которой я сказал, акционирования, но можно постараться там искать рациональное зерно. Вот в министерстве, в создании министерства развития Дальнего Востока я не могу найти рационального зерна. Это как в знаменитой поговорке китайской, все равно, что искать черную кошку в темной комнате, зная, что ее там нет. А вот с корпорацией это тоже поиски черной кошки и тоже в темной комнате, но предполагая, что там она может быть.
Что это за черная кошка, с моей точки зрения? Мы только что говорили, что главная беда с точки зрения региона, потому что начинаем мы действительно с того, что надо развивать регион, а потом говорим, а что мы делаем для этого. А делаем мы для этого магистральные пути для крупного бизнеса, который идет сквозь регион. Регион – это в конце концов не просто географические координаты, это не просто фамилии губернаторов и председателей законодательных собраний, они меняются, - это люди, которые здесь живут, это сообщество. Проблема для него заключается в том, что оно не понимает, оно не видит никакого смысла в этой бурной деятельности по строительству мостов, дорог, того, сего.
Почему так происходит? Мы уже сказали, что нет механизма, который бы устанавливал стабильные, справедливые с точки зрения местного общества пропорции распределения рентного дохода. Может быть, это опять же очень сильное предположение, может быть в случае корпорации тот самый механизм установления рациональных пропорций распределения рентного дохода за счет месторождений нефти, газа, алмазов, платины, урана, леса, рыбы и так далее – это все то, что войдет в пул корпораций. Бизнес сам создаст среду без всякой Москвы, без всякого Пекина, он сам создает свою среду, в том числе социальную.
Нужно понимать, что уже давно канули в лету те времена, когда развитие шло по лекалам Госплана советского, когда Госплан решал, где построить трикотажную фабрику, которая выпускает немереное количество колготок, где построить колбасный комбинат, где построить отель и все такое прочее. Есть рациональное зерно, просто надо, чтобы оно не было потеряно при создании подобной корпорации. Ну а если корпорация создается только лишь для того, чтобы сделать доступ к рентному ресурсу экстерриториальным и дать возможность впоследствии крупному бизнесу, сращенной с этим крупным бизнесом государственной системе стать фактическими владельцами того, что сейчас де-юре принадлежит всему населению, тогда плохо.
Виталий Камышев: В логике тех, кто сегодня в Кремле и на Старой площади определяет очередные задачи развития Сибири и Дальнего Востока, разобраться нелегко.
Когда надо обосновать создание особого министерства, они говорят, что им «мешают догмы либерализма»; с другой стороны, им очень хочется создать что-то такое «внебюджетное», чтобы сверхприбыль могла использоваться вне бюджетного контроля, и не было «излишних социальных обязательств»...
Своеобразную формулу зависимости повседневной жизни дальневосточников от кремлевских инициатив вывел заместитель главного редактора газеты «Хабаровский экспресс» Андрей Мирмович.
Андрей Мирмович: Чем больше вкладывается сюда средств, тем беднее живет Дальний Восток, простой дальневосточник. Людям по большому счету глубоко плевать на все эти разборки.
Виталий Камышев: В самый канун саммита АТЭС во Владивостоке зампред правительства России Игорь Шувалов расставил точки над «i», заявив: «У нас есть “дочка” Внешэкономбанка — специально созданный фонд для проектов, которые будут осуществляться в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Мы сейчас в правительстве формируем перечень проектов, по которым бы эта структура смогла работать»,— сказал первый вице-премьер.
Таким образом, кремлевский кастинг, похоже, выиграл «Фонд развития Дальнего Востока и Байкальского региона». Источники финансирования инвестпроектов еще не определены, сказал Игорь Шувалов (а он — член наблюдательного совета Внешэкономбанка) - «может быть, задействуем средства Фонда национального благосостояния» - это еще одна цитата. Для привлечения инвестиций на Дальний Восток Внешэкономбанк, пишут «Ведомости», предлагает государству использовать финансовый рычаг объемом почти в два триллиона рублей. Но деньги, уверяют в ВЭБе, «возвратные». При этом в банке признают, что и такая схема несет в себе риски для бюджета, поэтому - нужна страховка за счет средств резервного фонда — до 30% от его объема, то есть 586 миллиардов рублей.
А у Игоря Шувалова стойкая репутация лоббиста начавшихся еще в эпоху губернатора Сергея Дарькина гигантских строек, частично превратившихся в «недострой».
В Приморье до сих пор ищут неведомо куда девшиеся в ходе подготовки саммита АТЭС деньги. Приморские журналисты дотошно сверяют: что было в планах, за что отчитались на бумаге, а какие работы реально выполнены. Цифры разнятся — по подсчетам газеты «Народное вече» украдено 600 миллионов рублей, у журналистов «Арсеньевских вестей» получилось 500 миллионов, ну, а истина где-то рядом....
Дирижировать громадными финансовыми потоками — конечно, в интересах развития Дальнего Востока — первому вице-премьеру, и на паях с супругой почти что миллиардеру, не привыкать.
В итоговой декларации саммита говорится: "Мы, лидеры АТЭС, вновь подтверждаем свою приверженность борьбе с коррупцией, а также обеспечению принципов транспарентности и ответственности в наших экономиках". В декларации подчеркивается взаимная решимость расследовать коррупционные правонарушения, а также лишать коррумпированных госслужащих доступа к доходам от преступной деятельности...
Этот документ подписал и Владимир Путин. На прием гостей саммита выделили шесть с половиной миллиардов рублей - это годовая пенсия 60 тысяч пенсионеров. Публику порадовали фейерверком за 250 миллионов рублей. Пустил деньги на ветер, выделив средства на пиротехническое шоу, премьер-министр Дмитрий Медведев…
Михаил Соколов: Поговорим о российской оппозиции перед назначенной на 15 сентября протестной акцией «Маршем миллионов».
На заседании в Москве 10 сентября комитета Гражданских инициатив во главе с Алексеем Кудриным бывший вице-премьер и министр финансов прочитал довольно длинный текст, суть которого в таких фразах:
Алексей Кудрин: Мы можем даже отметить репрессивный характер действий властей, прежде всего направленных против оппозиции. Закон во многих случаях применяется избирательно. Продолжается давление на прессу. До сих пор у обновленной власти отсутствуют стратегии действий по обеспечению реальными ресурсами. Пока неясно, как будут решаться главные злободневные проблемы. Прямого ответа и обсуждения по ключевым вопросам мы пока еще не имеем.
Мы не политическая партия, мы взаимодействуем на профессиональной основе с различными политическими силами. Мне кажется, новые консолидированные силы, выражающие чаяния демократически настроенных людей, желающих работать в современной рыночной экономике, должны сформироваться. Конечно, на следующих парламентских выборах в нашей стране хотелось бы, чтобы такая сила прошла в парламент, достойно представляла интересы этих групп граждан. Желательно, чтобы такая сила была создана не менее, чем за полтора-два года до парламентских выборов.
Михаил Соколов: Сейчас бывший вице-премьер оппонирует проекту пенсионной реформы. Алексей Кудрин во время нынешнего срока Владимира Путина предлагает заниматься разными вполне полезными «малыми делами» в регионах, и дожидаться следующих думских выборов.
Комитет гражданских инициатив, в который входят и действующие государственные чиновники, все более начинает напоминать Институт современного развития, 3 года выпуская пар, уговаривавший интеллигенцию поверить в медведевские реформы, и сошедший к декабрю с политической сцены России.
Напротив, участники «Круглого стола 12-е декабря» одобрили заявление «задачи гражданского демократического движения в условиях общественно-политического кризиса в стране». В мероприятии участвовали представители партии «Яблоко», Республиканской партии народной свободы, «Лиги избирателей», гражданских и неправительственных организаций.
Участники заседания констатировали, что Россия переживает глубокий общественно-политический кризис, раскол общества, при этом власти превратили политическую реформу в ее имитацию, прибегают к разжиганию конфликтов, разворачивают политические репрессии.
Экс-премьер правительства России Михаил Касьянов призывал сторонников реформ к консолидации.
Михаил Касьянов: Массовый протест – это тот механизм, который власть слышит. Уже есть подтверждение этому. Объявление под давлением общественного мнения в декабре готовности к изменениям в виде политической реформы - это уже подтверждение того, что власть готова к именно такому развитию, если есть такой уровень давления, который она считает для себя опасным.
Михаил Соколов: Зампред партии «Яблоко» Сергей Иваненко подчеркнул, что оппозиция должна активно участвовать в выборах и расширять свои ряды.
Сергей Иваненко: У нас в России, насколько я знаю, власть никогда не проигрывала и никогда не побеждала никакая революция, она всегда саморазрушалась. Именно этот процесс мы наблюдаем. На самом деле главный вопрос: кто предложит обществу альтернативу, внятную политическую, экономическую, организационную, кадровую?
Категорически согласен с тем, что раскол общества – это главная проблема, это катастрофа. И категорически не согласен с тем, что мы должны встать в позицию, что все те, кто работает в администрации какого-нибудь района, это уже путинисты, это уже враги и так далее. Надо бороться за тех людей, которые сегодня находятся во властной системе, и добиваться там влияния, уважения и формирования широкой базы.
Михаил Соколов: Депутат Государственной думы России Геннадий Гудков, которого власти грозят лишить депутатских полномочий, призвал оппозицию сплотиться.
Геннадий Гудков: Я призываю всю оппозицию забыть о распрях, забыть о взаимных претензиях, забыть о пикировании, которые сегодня абсолютно не нужно никому, кроме Вячеслава Володина и его товарищей в Кремле. Мы обязаны признать те выборы, которые организовали наши новые лидеры в основном из числа молодежи в сети.
Я предлагаю расширить комитет протестных действий, создать объединенный комитет оппозиции России, в который должны войти представительные политические силы. Либо у России нет иного пути, кроме как революционного, и мы знаем, чем это оборачивается. Хотя это не исключается в истории такой путь. Или второй путь – это консенсус, пусть плохой, но гражданский мир.
И мы должны с вами четко определиться: если мы идем по первому пути, то, конечно, с властью, как сказал один из выступающих, нечего договариваться, надо формировать силы, которые будут способны это сделать. Мне кажется, что пока революционной ситуации еще нет, она может возникнуть через год, полтора, два. Пока на сегодняшний день наиболее вероятным является эволюционный путь, который предусматривает мощное давление на власть через мирные акции протеста, через давление в том числе таких «круглых столов» и действия политических партий и сил. Нужно понудить власть к началу переговорного процесса.
Михаил Соколов: Сопредседатель Республиканской партии народной свободы Владимир Рыжков сделал прогноз на осень:
Владимир Рыжков: Наступает осень, и она будет очень тяжелой для всех нас. Вступают в силу репрессивные законодательства о митингах и демонстрациях, продолжаются уголовные дела. Сейчас очень важно дать наш ответ, что мы за мирный эволюционный путь выхода из общественного и политического кризиса, что механизмом является «круглый стол». Мирная смена власти возможна, если только будет максимально широкая коалиция, включающая парламентские партии оппозиционные, протестное движение.
Михаил Соколов: Участники «Круглого стола 12 декабря» подчеркнули, что прекращение репрессий и освобождение политзаключенных должно быть предварительным условием начала переговоров Кремля и оппозиции.
Все участники «круглого стола» поддерживали массовую акцию протеста, «Марш миллионов», назначенную на 15 сентября.
