Одной из важных отраслей экономики Дальнего Востока является вылов лососевых – по официальным данным, в регионе добывается 80 процентов всей российской рыбы. Примерно пятая часть от этого количества приходится на остров Сахалин. После отмены квот на вылов лососевых, пролоббированный крупными рыбопромышленными компаниями, добыча лососевых побила все существующие рекорды – по данным Росрыболовства, к 20 августа на Дальнем Востоке добыто более 340 тонн тихоокеанских лососей.
Местные экологи бьют тревогу – по их мнению, большой улов стал причиной низкого заполнения нерестилищ, что впоследствии может привести к резкому снижению количества лосося. Об этом говорит руководитель экологической вахты Сахалина Дмитрий Лисицын.
- Формально с 2008-го, а на практике - с 2009 года заработала новая система, когда квоты на вылов лосося были отменены. То есть на сегодняшний день система так называемых общедопустимых уловов, которая являлась серьезным ограничивающим фактором, отменена. И сегодня вылов идет по факту: сколько пришло рыбы, сколько смогут поймать, столько и ловят. Регулятором выступает так называемая комиссия по регулированию вылова рыбы - это коллегиальный, коллективный орган, в котором формально председательствует губернатор Сахалинской области Александр Хорошавин. С одной стороны, это, конечно, было положительное решение, потому что раньше, до 2008 года, решение принималось в Москве на уровне Федерального агентства по рыболовству. Сейчас решение делегировано на уровень субъекта федерации, и казалось бы, оно должно более гибким и более разумным. Но, к сожалению, сместились приоритеты. Приоритеты все находятся в сфере повышения вылова. А проблемы заполнения нерестилищ, воспроизводства находятся на самом последнем месте. Фактически воспроизводство происходит по остаточному принципу.
- А почему было принято решение об отмене квот?
- Очень сильно лоббировали это решение рыбаки, которые часто страдали от того, что решение о промысле принималось очень медленно, неоперативно. К примеру, наука рассчитала общедопустимый вылов, скажем, в 80 тысяч тонн. И вот 80 тонн выловили, а рыба есть, ее в принципе можно ловить. Но для того, чтобы увеличить общедопустимый улов, нужно было проводить очень сложные процедуры, в том числе и государственную экологическую экспертизу. Рыбаки жаловались, что это очень коррупциогенный процесс, приходилось платить большие взятки в Москве, чтобы быстрее принимались необходимые решения. А путина скоротечная, если не успеть выловить, то уже и не поймаешь - все решается буквально днями. Так что, с одной стороны, это было правильное решение, но, с другой стороны, мы видим сейчас, что коррупционные барьеры имели и положительный эффект для природы, для воспроизводства ресурсов. Тогда, когда этот барьер возникал, рыба свободно проходила в реки и заполняла нерестилища. И возможно, благодаря этому на Сахалине был высокий вылов. Самый чемпионский год у нас был 2009, когда область поймала около 300 тысяч тонн лосося, чего никогда в истории не было. С тех пор у нас идет стремительное снижение улова. Прошло не так много времени, но некоторые промысловые районы уже в следующем году близки к закрытию промысла, и от былого великолепия, обилия рыбы там остались одни крохи, одни слезы. 2011 год, несмотря на то, что каждый нечетный год у нас является рыбным, богатым на лосося, был провальным в этих важных промысловых районах, и в этом году ситуация повторяется.
- А как нужно было бы, на ваш взгляд, регулировать промысел лососевых?
- Необходимо усовершенствовать законодательство, и приоритет заполнения нерестилищ должен быть прописан во всех правилах рыболовства, в законе о рыболовстве и в регламенте деятельности комиссии. Сама по себе система оперативного регулирования не так уж плоха, но, к сожалению, там снова засилье федеральных чиновников. Помимо этого сейчас работа комиссии недостаточно прозрачна. То есть там, допустим, наша организация, несмотря на то, что законодательство прямо позволяет общественным организациям участвовать в работе комиссий, не присутствует. Мы на протяжение нескольких лет не можем добиться, чтобы нас включили. И что самое главное - необходимо усиливать роль науки, сделать науку самостоятельной. Это тоже большая проблема, что все нынешнее обеспечение деятельности комиссии осуществляет ведомственная наука, то есть наука, которая находится в непосредственном подчинении у Росрыболовства.
- Если все оставить как сейчас, что будет с рыбой?
- Будут очень сильно падать уловы и, конечно, падать численность популяции лососевых. Малочисленным популяциям различных видов лососей вообще грозит полное исчезновение. Ситуация тревожная. По некоторым районам промысловое изъятие достигает 95, а в отдельных случаях добее более 95 процентов от численности популяции. Ни один вид экологической емкости такое выдержать не может. Еще, конечно, очень важно сказать о продолжающемся и в отдельных случаях даже растущем браконьерстве. К сожалению, государство демонстрирует полное бессилие в борьбе с этим злом.
Третий очень важный момент, который вызывает огромное возмущение у населения, - это практика так называемого регулирования пропуска лосося в реки. Предполагается, что если много лосося запустить в реку, то рыбы могут погибнуть от недостатка кислорода. И под видом стремления предотвратить заморы у нас в последние четыре года стало развиваться так называемое регулирование, когда в устьях рек ставят сплошные загородки, рыба, горбуша или кета, идя на нерест, накапливается в больших количествах в загородках и ее просто черпают краном. Это всегда считалось браконьерством и никогда не практиковалось - с самого начала хода рыбы. А сейчас наука, ручная наука по команде сверху обосновала необходимость регулирования. Придумали, что нужно равномерно заполнять нерестилища, создали необоснованные нормы заполнения нерестилища, и благодаря этой практике у нас недозаполняются нерестилища даже в тех реках, куда лосось заходит в больших количествах.
- Кто занимается браконьерством и почему, как вы сказали, государство никак не может решить эту проблему?
- Браконьерством занимаются самые разные категории людей. Есть достаточно обеспеченные люди, которые занимаются этим на такой хорошей профессиональной основе, профессиональные и с точки зрения практических подходов, и с точки зрения оснащения, и с точки зрения объемов. Это организованные бригады, которые в больших масштабах заготавливают как икру, так и рыбу. В отдаленных водоемах это обычно икра. А там, где в непосредственной близости есть перерабатывающие мощности, то есть легальные рыбоперерабатывающие предприятия, они являются стимулами для массового браконьерства. Кроме этого очень развито бытовое браконьерство, когда люди ловят незаконно лосося для собственного пропитания, то есть и для собственного прокорма, и на продажу. Есть неорганизованные группы, которые ловят тоже на продажу. Это существует там, где действует незаконная скупка браконьерской продукции. Эта продукция идет на предприятия и легализуется там под видом законно добытой рыбы. Есть целая система реализации браконьерской продукции, она фактически входит во все статистические отчеты и идет уже как общие цифры по вылову по Сахалинской области, по отдельным районам и так далее.
- Получается, что государство даже поощряет браконьерство?
- Почему государство? У нас нет государственных рыбоперерабатывающих предприятий, они все частные. Роль государства в том, что оно не предпринимает необходимых усилий для того, чтобы победить это зло. Более того, государство своими спорными и неуклюжими, а порой даже возмутительными действиями толкает людей на браконьерство. Вот смотрите: государство, разрешая отдельно взятым рыбопромышленникам перегораживать устья рек и черпать рыбу кранами, тем самым демонстрирует всему населению, что отдельным исключительным лицам браконьерничать можно. Это всегда было варварством. Еще кода юг Сахалина был при японцах, это категорически запрещалось, нельзя было ловить рыбу в реке, всегда ловили в море. Так что подобными решениями об искусственном регулировании людей просто толкают на браконьерство. Во-вторых, два года назад у нас произошло перераспределение рыбопромысловых участков, и резко сократилась возможность для легальной добычи лосося местным населением - для собственного пропитания, для спортивного любительского рыболовства. Большое количество традиционных мест лицензионного лова, куда любой сахалинец мог приехать, купить за небольшие деньги лицензию и ловить для себя лосося, закрылось, и на этих участках осуществляется промышленный лов. Людей это возмущает. Для людей, живущих на Сахалине, лосось – это больше, чем рыба. Для многих семей бочка-другая соленой рыбы – это возможность выжить, пережить зиму.
Местные экологи бьют тревогу – по их мнению, большой улов стал причиной низкого заполнения нерестилищ, что впоследствии может привести к резкому снижению количества лосося. Об этом говорит руководитель экологической вахты Сахалина Дмитрий Лисицын.
- Формально с 2008-го, а на практике - с 2009 года заработала новая система, когда квоты на вылов лосося были отменены. То есть на сегодняшний день система так называемых общедопустимых уловов, которая являлась серьезным ограничивающим фактором, отменена. И сегодня вылов идет по факту: сколько пришло рыбы, сколько смогут поймать, столько и ловят. Регулятором выступает так называемая комиссия по регулированию вылова рыбы - это коллегиальный, коллективный орган, в котором формально председательствует губернатор Сахалинской области Александр Хорошавин. С одной стороны, это, конечно, было положительное решение, потому что раньше, до 2008 года, решение принималось в Москве на уровне Федерального агентства по рыболовству. Сейчас решение делегировано на уровень субъекта федерации, и казалось бы, оно должно более гибким и более разумным. Но, к сожалению, сместились приоритеты. Приоритеты все находятся в сфере повышения вылова. А проблемы заполнения нерестилищ, воспроизводства находятся на самом последнем месте. Фактически воспроизводство происходит по остаточному принципу.
- А почему было принято решение об отмене квот?
- Очень сильно лоббировали это решение рыбаки, которые часто страдали от того, что решение о промысле принималось очень медленно, неоперативно. К примеру, наука рассчитала общедопустимый вылов, скажем, в 80 тысяч тонн. И вот 80 тонн выловили, а рыба есть, ее в принципе можно ловить. Но для того, чтобы увеличить общедопустимый улов, нужно было проводить очень сложные процедуры, в том числе и государственную экологическую экспертизу. Рыбаки жаловались, что это очень коррупциогенный процесс, приходилось платить большие взятки в Москве, чтобы быстрее принимались необходимые решения. А путина скоротечная, если не успеть выловить, то уже и не поймаешь - все решается буквально днями. Так что, с одной стороны, это было правильное решение, но, с другой стороны, мы видим сейчас, что коррупционные барьеры имели и положительный эффект для природы, для воспроизводства ресурсов. Тогда, когда этот барьер возникал, рыба свободно проходила в реки и заполняла нерестилища. И возможно, благодаря этому на Сахалине был высокий вылов. Самый чемпионский год у нас был 2009, когда область поймала около 300 тысяч тонн лосося, чего никогда в истории не было. С тех пор у нас идет стремительное снижение улова. Прошло не так много времени, но некоторые промысловые районы уже в следующем году близки к закрытию промысла, и от былого великолепия, обилия рыбы там остались одни крохи, одни слезы. 2011 год, несмотря на то, что каждый нечетный год у нас является рыбным, богатым на лосося, был провальным в этих важных промысловых районах, и в этом году ситуация повторяется.
- А как нужно было бы, на ваш взгляд, регулировать промысел лососевых?
- Необходимо усовершенствовать законодательство, и приоритет заполнения нерестилищ должен быть прописан во всех правилах рыболовства, в законе о рыболовстве и в регламенте деятельности комиссии. Сама по себе система оперативного регулирования не так уж плоха, но, к сожалению, там снова засилье федеральных чиновников. Помимо этого сейчас работа комиссии недостаточно прозрачна. То есть там, допустим, наша организация, несмотря на то, что законодательство прямо позволяет общественным организациям участвовать в работе комиссий, не присутствует. Мы на протяжение нескольких лет не можем добиться, чтобы нас включили. И что самое главное - необходимо усиливать роль науки, сделать науку самостоятельной. Это тоже большая проблема, что все нынешнее обеспечение деятельности комиссии осуществляет ведомственная наука, то есть наука, которая находится в непосредственном подчинении у Росрыболовства.
- Если все оставить как сейчас, что будет с рыбой?
- Будут очень сильно падать уловы и, конечно, падать численность популяции лососевых. Малочисленным популяциям различных видов лососей вообще грозит полное исчезновение. Ситуация тревожная. По некоторым районам промысловое изъятие достигает 95, а в отдельных случаях добее более 95 процентов от численности популяции. Ни один вид экологической емкости такое выдержать не может. Еще, конечно, очень важно сказать о продолжающемся и в отдельных случаях даже растущем браконьерстве. К сожалению, государство демонстрирует полное бессилие в борьбе с этим злом.
Третий очень важный момент, который вызывает огромное возмущение у населения, - это практика так называемого регулирования пропуска лосося в реки. Предполагается, что если много лосося запустить в реку, то рыбы могут погибнуть от недостатка кислорода. И под видом стремления предотвратить заморы у нас в последние четыре года стало развиваться так называемое регулирование, когда в устьях рек ставят сплошные загородки, рыба, горбуша или кета, идя на нерест, накапливается в больших количествах в загородках и ее просто черпают краном. Это всегда считалось браконьерством и никогда не практиковалось - с самого начала хода рыбы. А сейчас наука, ручная наука по команде сверху обосновала необходимость регулирования. Придумали, что нужно равномерно заполнять нерестилища, создали необоснованные нормы заполнения нерестилища, и благодаря этой практике у нас недозаполняются нерестилища даже в тех реках, куда лосось заходит в больших количествах.
- Кто занимается браконьерством и почему, как вы сказали, государство никак не может решить эту проблему?
- Браконьерством занимаются самые разные категории людей. Есть достаточно обеспеченные люди, которые занимаются этим на такой хорошей профессиональной основе, профессиональные и с точки зрения практических подходов, и с точки зрения оснащения, и с точки зрения объемов. Это организованные бригады, которые в больших масштабах заготавливают как икру, так и рыбу. В отдаленных водоемах это обычно икра. А там, где в непосредственной близости есть перерабатывающие мощности, то есть легальные рыбоперерабатывающие предприятия, они являются стимулами для массового браконьерства. Кроме этого очень развито бытовое браконьерство, когда люди ловят незаконно лосося для собственного пропитания, то есть и для собственного прокорма, и на продажу. Есть неорганизованные группы, которые ловят тоже на продажу. Это существует там, где действует незаконная скупка браконьерской продукции. Эта продукция идет на предприятия и легализуется там под видом законно добытой рыбы. Есть целая система реализации браконьерской продукции, она фактически входит во все статистические отчеты и идет уже как общие цифры по вылову по Сахалинской области, по отдельным районам и так далее.
- Получается, что государство даже поощряет браконьерство?
- Почему государство? У нас нет государственных рыбоперерабатывающих предприятий, они все частные. Роль государства в том, что оно не предпринимает необходимых усилий для того, чтобы победить это зло. Более того, государство своими спорными и неуклюжими, а порой даже возмутительными действиями толкает людей на браконьерство. Вот смотрите: государство, разрешая отдельно взятым рыбопромышленникам перегораживать устья рек и черпать рыбу кранами, тем самым демонстрирует всему населению, что отдельным исключительным лицам браконьерничать можно. Это всегда было варварством. Еще кода юг Сахалина был при японцах, это категорически запрещалось, нельзя было ловить рыбу в реке, всегда ловили в море. Так что подобными решениями об искусственном регулировании людей просто толкают на браконьерство. Во-вторых, два года назад у нас произошло перераспределение рыбопромысловых участков, и резко сократилась возможность для легальной добычи лосося местным населением - для собственного пропитания, для спортивного любительского рыболовства. Большое количество традиционных мест лицензионного лова, куда любой сахалинец мог приехать, купить за небольшие деньги лицензию и ловить для себя лосося, закрылось, и на этих участках осуществляется промышленный лов. Людей это возмущает. Для людей, живущих на Сахалине, лосось – это больше, чем рыба. Для многих семей бочка-другая соленой рыбы – это возможность выжить, пережить зиму.
