Процесс по делу Pussy Riot продолжает оставаться в центре внимания и в России, и в мире. В поддержку девушек высказались многие звезды шоу-бизнеса, в том числе и Мадонна. Да и деятели культуры России не остались в стороне: очень многие из них высказались за то, чтобы отпустить участниц Pussy Riot на свободу. В их числе врач и писатель Максим Осипов:
– Мыслящий воцерковленный человек, он на то и мыслящий, чтобы поступать по совести, по вере, а не получать готовые рецепты. Девушки не все, но, например, Алехина – она тоже часть церкви, поскольку не нужно отождествлять церковь только с ее руководством. Поэтому лучше говорить, в данном случае, о верхушке церковной иерархии и вовсе не о Церкви с большой буквы. Ведь, согласно православной вере, глава церкви – это Христос, и он, верю, был бы на стороне девушек. Блаженны изгнанные правды ради – так сказано. А не блаженны – изгоняющие правды ради. Вот иерархи изгоняют правды ради, так как они эту правду понимают.
– Значит ли это, что вы готовы, как человек верующий, судить самого патриарха всея Руси за его поведение в этой ситуации?
– Судить я точно никого не хочу. Я просто хочу, чтобы девушек отпустили. И еще одну вещь скажу, которая, возможно, вас удивит, но православие – это на самом деле очень демократичная религия. Ведь если вам не нравится, что говорит один священник, пойдите в другой храм, через дорогу, и на проповеди там услышите совершенно противоположные вещи. Есть возможность выбора того священника, который вам по душе.
– А вы за минувшие пять месяцев слышали таких священников, которые считали, что участниц группы "Пуси Райт" нужно отпустить?
– За эти пять месяцев много чего происходило. Понимание того, что то, что они произнесли, это не столько художественная акция, сколько молитва. И у меня возникло это понимание, совсем недавно. Молитва отличается от художества тем, что они на самом деле попросили Богородицу: Путина прогони. А не изобразили прошение. И вообще их поступок приобрел совершенно другое значение после того, как их посадили. Поначалу это было нечто нелепое, сильно отличающееся от общепринятого поведения в церкви. И я, честно сказать, не обратил на это большого внимания.
– Многие православные активисты называли девушек из Pussy Riot кощуницами. Как вам такое определение?
– Оно мне не близко. Форма, которую принимает экстраординарное прошение, и должна отличаться от обычной формы. Нравится или не нравится – это другой вопрос, но мне это не кажется кощунством. Святыня не оскорблена, с моей точки зрения.
– Вы писали о внутренней пустоте и бессодержательности этого процесса. Рискну предположить, что это как-то связано с имитацией политической жизни в стране. Что могло бы наполнить этот судебный процесс смыслом?
– Он бессмысленен. Суд - это вообще всегда абсурд, это его непременная составляющая. Вообще абсурдно, что один человек судит другого. Тем не менее, суды нужны. То, что в них происходит, часто бывает странно, но именно в данном процессе нет содержания, поскольку он – очевидно политический, но о политике говорить запрещено. О политике говорят только подсудимые и их адвокаты. Но словосочетание "стань господня" повторяется много-много раз из самых разных уст. А вот слово "Путин" не произносят ни судья, ни прокурор, ни адвокаты так называемых потерпевших. Все это они заменяют каким-то эвфемизмом – "кандидат номер 5", "один из кандидатов в президенты". О настоящем деле, собственно, не говорят.
– А слово "бог" там произносится или нет?
– Произносится направо и налево, это вообще все звучит и выглядит очень нецеломудренно и нелепо.
– У вас есть опыт борьбы за свои профессиональные права, объединения вокруг себя людей. Процесс над Pussy Riot может стать какой-то точкой объединения для части гражданского общества, мыслящей интеллигенции?
– Я бы не сравнивал то, что я делал, с тем, что делает Pussy Riot . То, что происходит с Pussy Riot, намного важней. Я находился в борьбе за достижение совершенно конкретной, небольшой, очень ясной цели – восстановление на работе главного врача Тарусской клиники Калужской области. А здесь процесс имеет очень важное символическое значение: соединение церковного, политического, социального, чего угодно. Все это вместе вызвало невероятный резонанс. Прежде всего, я надеюсь на то, что их 17-го августа отпустят. Не могу сказать, что я в этом уверен, и даже боюсь, что этого не случится, но – надеюсь. Если не отпустят, тогда думаю, что молитва их исполнится, конечно, намного быстрее, чем многие могут ожидать.
С точки зрения того, что этот процесс может дать для будущего, я думаю, что есть смысл вспомнить процесс по делу Дрейфуса. Когда оно начиналось, было понятно, что католики и армия против Дрейфуса, писатели, журналисты левого толка – "за". А в результате во Франции появился целый слой людей, для которых справедливость стала очень важным делом независимо от их партийной и профессиональной принадлежности. А у нас сейчас пока что людей, для которых важна справедливость – неважно, верующие они или атеисты –очень мало. Многие говорят о милосердии, но милосердие тут не при чем: они не совершали преступления. Их надо по справедливости отпустить.
Этот и другие материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
– Мыслящий воцерковленный человек, он на то и мыслящий, чтобы поступать по совести, по вере, а не получать готовые рецепты. Девушки не все, но, например, Алехина – она тоже часть церкви, поскольку не нужно отождествлять церковь только с ее руководством. Поэтому лучше говорить, в данном случае, о верхушке церковной иерархии и вовсе не о Церкви с большой буквы. Ведь, согласно православной вере, глава церкви – это Христос, и он, верю, был бы на стороне девушек. Блаженны изгнанные правды ради – так сказано. А не блаженны – изгоняющие правды ради. Вот иерархи изгоняют правды ради, так как они эту правду понимают.
– Значит ли это, что вы готовы, как человек верующий, судить самого патриарха всея Руси за его поведение в этой ситуации?
– Судить я точно никого не хочу. Я просто хочу, чтобы девушек отпустили. И еще одну вещь скажу, которая, возможно, вас удивит, но православие – это на самом деле очень демократичная религия. Ведь если вам не нравится, что говорит один священник, пойдите в другой храм, через дорогу, и на проповеди там услышите совершенно противоположные вещи. Есть возможность выбора того священника, который вам по душе.
– А вы за минувшие пять месяцев слышали таких священников, которые считали, что участниц группы "Пуси Райт" нужно отпустить?
– За эти пять месяцев много чего происходило. Понимание того, что то, что они произнесли, это не столько художественная акция, сколько молитва. И у меня возникло это понимание, совсем недавно. Молитва отличается от художества тем, что они на самом деле попросили Богородицу: Путина прогони. А не изобразили прошение. И вообще их поступок приобрел совершенно другое значение после того, как их посадили. Поначалу это было нечто нелепое, сильно отличающееся от общепринятого поведения в церкви. И я, честно сказать, не обратил на это большого внимания.
– Многие православные активисты называли девушек из Pussy Riot кощуницами. Как вам такое определение?
– Оно мне не близко. Форма, которую принимает экстраординарное прошение, и должна отличаться от обычной формы. Нравится или не нравится – это другой вопрос, но мне это не кажется кощунством. Святыня не оскорблена, с моей точки зрения.
– Вы писали о внутренней пустоте и бессодержательности этого процесса. Рискну предположить, что это как-то связано с имитацией политической жизни в стране. Что могло бы наполнить этот судебный процесс смыслом?
– Он бессмысленен. Суд - это вообще всегда абсурд, это его непременная составляющая. Вообще абсурдно, что один человек судит другого. Тем не менее, суды нужны. То, что в них происходит, часто бывает странно, но именно в данном процессе нет содержания, поскольку он – очевидно политический, но о политике говорить запрещено. О политике говорят только подсудимые и их адвокаты. Но словосочетание "стань господня" повторяется много-много раз из самых разных уст. А вот слово "Путин" не произносят ни судья, ни прокурор, ни адвокаты так называемых потерпевших. Все это они заменяют каким-то эвфемизмом – "кандидат номер 5", "один из кандидатов в президенты". О настоящем деле, собственно, не говорят.
– А слово "бог" там произносится или нет?
– Произносится направо и налево, это вообще все звучит и выглядит очень нецеломудренно и нелепо.
– У вас есть опыт борьбы за свои профессиональные права, объединения вокруг себя людей. Процесс над Pussy Riot может стать какой-то точкой объединения для части гражданского общества, мыслящей интеллигенции?
– Я бы не сравнивал то, что я делал, с тем, что делает Pussy Riot . То, что происходит с Pussy Riot, намного важней. Я находился в борьбе за достижение совершенно конкретной, небольшой, очень ясной цели – восстановление на работе главного врача Тарусской клиники Калужской области. А здесь процесс имеет очень важное символическое значение: соединение церковного, политического, социального, чего угодно. Все это вместе вызвало невероятный резонанс. Прежде всего, я надеюсь на то, что их 17-го августа отпустят. Не могу сказать, что я в этом уверен, и даже боюсь, что этого не случится, но – надеюсь. Если не отпустят, тогда думаю, что молитва их исполнится, конечно, намного быстрее, чем многие могут ожидать.
С точки зрения того, что этот процесс может дать для будущего, я думаю, что есть смысл вспомнить процесс по делу Дрейфуса. Когда оно начиналось, было понятно, что католики и армия против Дрейфуса, писатели, журналисты левого толка – "за". А в результате во Франции появился целый слой людей, для которых справедливость стала очень важным делом независимо от их партийной и профессиональной принадлежности. А у нас сейчас пока что людей, для которых важна справедливость – неважно, верующие они или атеисты –очень мало. Многие говорят о милосердии, но милосердие тут не при чем: они не совершали преступления. Их надо по справедливости отпустить.
Этот и другие материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
