Марьяна Торочешникова: 26 июня – Международный день в поддержку жертв пыток. С 1997 года его предложила проводить Генеральная ассамблея ООН. Пыткой называется любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль, страдания, физическая или нравственная, что получить от него или третьего лица сведения или признание, наказать его за действия, которые совершил или в совершении которого подозревается человек или третье лицо, а также запугать, принудить к исполнению каких-либо действий или если бесчеловечность и жестокость проявляются по любой причине, основанной на дискриминации. Никакие исключительные обстоятельства, какими бы они ни были, не могут служить оправданием пыток. В последнее время мы ежедневно практически узнаем о жертвах пыток. Это люди, которые содержатся в тюрьмах, следственных изоляторах или оказываются в отделениях полиции. Доказать, что тебя пытали именно сотрудники силовых структур, бывает подчас просто невозможно.
Сегодня в студии Радио Свобода – Ирина Бунтова, выигравшая в Европейском суде по правам человек дело о применении к ее мужу пыток сотрудниками Федеральной службы исполнения наказаний, адвокат Андрей Столбунов, который помогал вести это дело в Страсбурге, и руководитель проекта «Гулагу.нет». Владимир Осечкин.
Ирина, расскажите вашу историю.
Ирина Бунтова: Мой муж сидит 11-ый год, мы настаиваем, что по сфабрикованному делу. Он был переведен в тульскую колонию, город Донской, ТИК-1. Всем известно, что администрация имеет в своем распоряжении так называемых активистов – осужденных, которые могут кого-то избирать, наказать и так далее. Они помогают покрывать преступления администрации. Мой муж приехал в тульскую колонию из Хабаровска, и ему сразу предложили работать на администрацию – человек издалека, ситуация безвыходная. Ему предложили избивать заключенных, выбивать из них деньги, показания. Ему сказали, что если он все будет выполнять, его даже выпустят лет через 5. Муж отказался в этом участвовать. Сначала мы хотели перевестись в другую колонию, но поскольку мужу оказалось все известно, фамилии, к нему начались сильные репрессивные действия. Я побежала по всем компетентным органам, я общалась в структуру ФСИН, Прокуратуру, Следственный комитет, в администрацию президента, правительство, Совет Федерации, везде, говорила, что моему мужу угрожают расправой, помогите. В правительстве, например, мне сказали, что приходите, когда что-то случится. Мой муж был сильно избит, сотрудники администрации были пофамильно указаны в его заявлении: начальник колонии, зам и другие, каждый из них бил. Надев на мужа противогаз, его били деревянным валиком, обмотанным в ткань, по голове. На следующий день пришли с осужденными активистами, чтобы вырвать у него ногти. Его привязали, и на ногах выдирали осужденные ему ногти, предварительно загоняя под ногти иголки. На руках, зажав пальцы в специальный пыточный инструмент, ногти удаляли Кожанов и Авдеев, сотрудники администрации.
Марьяна Торочешникова: Когда происходили эти истязания, от вашего мужа чего-то требовали?
Ирина Бунтова: Нет, это было уже издевательство в чистом виде.
Марьяна Торочешникова: То обстоятельство, что вашему мужу вырывали ногти, позволило ему доказать факт пыток.
Ирина Бунтова: Это очень важный момент. Его заставили самого убирать в камере, и он собрал ногтевые пластины, и он их в камере потом попрятал. Потом он передал 9 ногтей матери.
Марьяна Торочешникова: Вы понесли доказательства на экспертизу, стали добиваться возбуждения дела, почему же его не возбудили?
Ирина Бунтова: Мы пытались возбудить дело фактически мгновенно, показывали ногти, фотографии, его заявление. Я отвезла в Следственный комитет города Тулы. Но говорили, что этого не может быть. Во-вторых, в медицинских документах появились записи, что у него якобы грибковая инфекция, от нее выпали все ногти. Адвокат делал запрос к специалистам города Москвы: возможно ли выпадение всех ногтевых пластин, возможно ли превращение этого заболевания мгновенное, - но это нельзя было установить без лабораторного исследования.
Марьяна Торочешникова: В общем, следователи делали все, чтобы скрыть этот факт. Андрей, когда к вам Ирина пришла, вы не подумали, что дело гиблое?
Андрей Столбунов: Ирина попала ко мне через несколько дней после подачи заявления. Ей порекомендовали меня как руководителя общественной организации «Справедливость». Не скрою, именно ногти стали основой того, что мы занялись этим делом. Сотрудники ФСИН говорили, что он и побои сам себе сделал, даже договаривались до того, что и ногти он сам себе отгрыз. Когда мы приехали в колонию, мы добились того, что через неделю после обращения Ирины Реймер, директор ФСИН. подписал разрешение на проведении пресс-конференции в 1-ой колонии, а это не часто случается. Порядка 20 журналистов приехали туда, я как адвокат Виталия. И я своими глазами видел, что, да, ногти сняты общественным образом, к Виталию заходили представители СМИ, вели видео- и фотосъемку.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, вы пытались добиться возбуждения уголовного дела.
Андрей Столбунов: Выносилось постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, где следователь писал, что он осмотрел место происшествия, ничего не обнаружил, ногти непонятно чьи… То есть нам следователь заявлял: вы где-то эти ногти, в морге, может быть, сняли с какого-то трупа, а сейчас нам предъявляете.
Марьяна Торочешникова: Такие ответы следователя немножко удивляют, как будто нет генетической экспертизы сейчас. Европейский суд подчеркнул, кстати, что в течение дня невозможно было опросить 23 свидетелей происшествия, подготовить и направить несколько запросов, и это вызвало большие сомнения у страсбургских судей.
Андрей Столбунов: Чтобы понять реальность ситуации, как происходило. Заместитель начальника колонии Кожанов, который участвовал во всех этих экзекуциях, по показаниям Виталия, он звонил следователю, разговаривал со следователем, проводящим проверку, как начальник с подчиненным. Он говорил: «Бегом езжай сюда, здесь приехал адвокат, надо сделать то-то и то-то». Это он звонил следователю при мне. Как я понял, город Донской Тульской области – это беда всей России. Маленький городок, следственный отдел – несколько сотрудников, местные жители, вместе учились… Градообразующее предприятие – колония, то есть город завязан, в том числе, по экономике на колонию. Как будут между собой взаимодействовать начальник колонии и следователь – молодой парень, 24-25 лет, который «бегунок», что называется? Любым способом он уходил от этого.
Марьяна Торочешникова: Владимир, эта история из ряда вон выходящая или с подобными жалобами вы сталкиваетесь часто?
Владимир Осечкин: Насилие в отношении заключенных – распространенная в нашей стране практика, и каждый день к нам на проект «Гулагу.нет» обращаются родственники заключенных и просят помочь. В этом плане, конечно, проблема носит системный характер. Случай с Виталием Маратовичем Бунтовым – вопиющий. Такая степень пыток, вырывание ногтей – это уже за гранью, страшнейшая пытка. Узнав об этой ситуации, о том, что он подвергается жестоким репрессиям, блогеры «Гулагу.нет», члены тульского НК и Общественной палаты дважды посещали исправительную колонию, где в настоящее время находится Виталий Бунтов, его перевели в другую колонию Тульской области. Но нужно понимать, что колониями руководит начальник регионального управления, и конечно, человек находится в том же регионе, поэтому его просто из одного кармана переложили в другой, и там его подвергли снова избиениям. Сегодня мы открыли на портале два раздела: «Книга памяти» - погибшие в колонии заключенные, и «Под прессом» - и имя Виталия Бунтова там будет номер 1, пока его не прекратят пытать. «Под прессом» - это онлайн список, состоящий из тех людей, которые сегодня подвергаются пыткам.
Марьяна Торочешникова: Европейский суд признал российские власти виновными в нарушении статьи 3-ей Конвенции по правам человека. Судьи отметили, что расследование было проведено неадекватно, а Россия не смогла доказать непыточный характер травм Бунтова. Теперь Россия обязаны заплатить Виталию Бунтову чуть больше 55 тысяч евро компенсации.
Геннадий Сергеевич из Смоленской области дозвонился до нас. Пожалуйста.
Слушатель: Это было всегда в России. Мне по молодости пришлось хлебнуть ГУЛАГ, и нас просто расстреливали. В колониях служат просто опустившиеся люди, спившиеся и психически неуравновешенные.
Марьяна Торочешникова: Николай из Мордовии, пожалуйста.
Слушатель: Это просто казнь в 21-м веке! Стыд и позор, это просто нетерпимо в России, при Путине! Что, они не слышат все о том, что такое происходит?
Марьяна Торочешникова: Владимир, на вашем сайте куча таких историй. Вас не слышат?
Владимир Осечкин: Все очень серьезно, потому что до создания этого ресурса централизованного портала о пытках и насилии не было. Сейчас ситуация меняется. Меня пригласили в Президентский совет по правам человека, в открытое правительство…
Марьяна Торочешникова: И что вам депутаты, чиновники говорят, когда вы им приводите конкретные случаи?
Владимир Осечкин: Они говорят, что это полный ужас, они раньше этого не видели, они верили в липовые отчеты прокуратур и неких общественных наблюдателей в регионах – бывшие сотрудники МВД и ФСИН, которые для проформы пишут, что все хорошо. И сейчас я вижу, что до власти доходит, что так больше нельзя, что надо кардинально менять всю систему ФСИН. Я испытываю позитивные надежды, что в ближайший год систему ФСИН ждут изменения, начиная с руководство и кончая структурой колоний и следственных изоляторов.
Марьяна Торочешникова: Часто можно слышать: не надо было попадать туда, просто так не сажают… Вот Виталий Бунтов, у него статьи – разбой, повышение на жизнь милиционера, сначала дали пожизненное, потом до 25 лет сократили.
Андрей Столбунов: Очевидно, что если мы хотим жить в правовом демократическом государстве, то надо выстраивать право и правоприменительную практику, исходя из этих принципов. Подписали конвенцию – давайте ее соблюдать. Иначе можно оправдать ситуацию, когда полицейский может легко на улице убить человека, тем самым его наказав. Оправданию пыткам в местах лишения свободы быть не может, это очевидно.
Марьяна Торочешникова: Конкретного человека приговаривают к лишению свободы, но его не приговаривают к пыткам, к унижению, к рабству.
Андрей Столбунов: И последние 10-20 лет, особенно по экономическим статьям, очень много людей сидит, это мое убеждение, по сфабрикованным делам, поэтому невиновный человек может попасть в такую ситуацию. Я считаю, что и Бунтов сидит по сфабрикованному делу, и если мы это докажем, то получится, что человека пытали, а он невиновен.
Марьяна Торочешникова: Валентин из Рязани, пожалуйста.
Слушатель: Началось это все в нашей стране, когда к власти пришли коммунисты, к власти пришли преступники! Пока мы эту власть не уберем, ничего у нас не получится.
Марьяна Торочешникова: Есть такая расхожая поговорка, что каждый народ заслуживает руководство, которое у него есть. Вероятно, надо активнее участвовать в жизни страны, пытаться изменить что-то в конкретной ситуации.
Наталья из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Получается, что у нас нет независимого института расследования? Человек должен прийти с доказательствами, чтобы дело возбудили и расследовали?
Марьяна Торочешникова: С точки зрения сложившейся практики это так.
Андрей Столбунов: У нас есть определенные изъяны в Уголовно-Процессуальном законодательстве, связанные с доследственной проверкой. Очень сильно ограничены права следователя при доследственной проверке, экспертизу он назначить не может, он может только опросить, и что бы ни сделал следователь, он ответственности за это не несет.
Марьяна Торочешникова: Ирина, в какой стадии сейчас находится ваша борьба?
Ирина Бунтова: Во-первых, мы также просили перевод из Тульской области, но мужа перевели в другую колонию Тульской области, и там сразу начались репрессии – отказаться от жалоб и здесь, и в Страсбурге. Мой муж там стал подвергаться незаслуженным наказаниям, он был помещен в камеру «Безопасное место» на три месяца, как будто была угроза жизни. Мы обжаловали это, угроза жизни не была доказана, суд признал постановление незаконным и необосованным.
Марьяна Торочешникова: А там условия содержания как-то отличаются?
Ирина Бунтова: Это одиночная камера. У него строгий режим, не камерный. Потом были написаны на него ложные рапорты о нарушениях, которые мы также обжаловали, они признаны судом незаконными. Потом бывший начальник колонии Чекмазов вместе с Лысиковым разбили моему мужу палец на левой ноге 30-килограмсовой гантелью, два года уже длится следствие, мы до сих пор судимся. И вот сейчас уже перешли все границы, он был избит, опять же по вымышленному рапорту, как будто он был в форме неустановленного образца, его посадили в изолятор. Ему говорят: пиши отказы – и мы тебя не трогаем. Был избит он очень сильно, опять у него пострадали почки, печень. Слава богу, что Сенкевич Михаил Васильевич, член ОНК тульской, 30 мая приехал, все это зафиксировал на видеокамеру, Бунтов дал показания, назвал всех сотрудников, участвовавших в избиении. И я 5 июня разговаривала лично с Александром Ивановичем Бастрыкиным, он лично мне по прямой связи сказал, что вмешается в эту ситуацию и даст команду возбудить уголовное дело. Не знаю, что происходит на данный момент, дело не возбуждено, идет проверка по 144-ой. Кто не выполняет распоряжения – непонятно. Следователь саботирует проверку, прессует свидетелей, влияет на Бунтова, чтобы он не давал показания.
Марьяна Торочешникова: Владимир, я знаю, что на вашем сайте стартовала какая-то кампания…
Владимир Осечкин: Да, сегодня я и более сотни других блогеров поддержали наше открытое письмо на имя директора ФСИН, председателя Следственного комитета и генерального прокурора с требованием в обязательном порядке указать всем своим тульским подчиненным, начальнику тульского УФСИН, тульскому областному прокурору и руководителю Следственного управления Следственного комитета по Тульской области о необходимости провести круглый стол с участием СМИ, представителей общественности, с участием Ирины и Виталия Маратовича Бунтова, чтобы извиниться за те пытки, которые они совершили, что уже установлено Страсбургским судом, извиниться за бездействие и волокиту двух лет, за то, что этот человек подвергался репрессиям, и защитить Бунтова. И за несколько часов это разошлось, и больше сотни блогеров уже направили обращения через интернет-приемные. Я призываю всех слушателей зайти на сайт «Гулагу.нет», прочитать наше открытое письмо и поддержать нашу акцию.
Сегодня в студии Радио Свобода – Ирина Бунтова, выигравшая в Европейском суде по правам человек дело о применении к ее мужу пыток сотрудниками Федеральной службы исполнения наказаний, адвокат Андрей Столбунов, который помогал вести это дело в Страсбурге, и руководитель проекта «Гулагу.нет». Владимир Осечкин.
Ирина, расскажите вашу историю.
Ирина Бунтова: Мой муж сидит 11-ый год, мы настаиваем, что по сфабрикованному делу. Он был переведен в тульскую колонию, город Донской, ТИК-1. Всем известно, что администрация имеет в своем распоряжении так называемых активистов – осужденных, которые могут кого-то избирать, наказать и так далее. Они помогают покрывать преступления администрации. Мой муж приехал в тульскую колонию из Хабаровска, и ему сразу предложили работать на администрацию – человек издалека, ситуация безвыходная. Ему предложили избивать заключенных, выбивать из них деньги, показания. Ему сказали, что если он все будет выполнять, его даже выпустят лет через 5. Муж отказался в этом участвовать. Сначала мы хотели перевестись в другую колонию, но поскольку мужу оказалось все известно, фамилии, к нему начались сильные репрессивные действия. Я побежала по всем компетентным органам, я общалась в структуру ФСИН, Прокуратуру, Следственный комитет, в администрацию президента, правительство, Совет Федерации, везде, говорила, что моему мужу угрожают расправой, помогите. В правительстве, например, мне сказали, что приходите, когда что-то случится. Мой муж был сильно избит, сотрудники администрации были пофамильно указаны в его заявлении: начальник колонии, зам и другие, каждый из них бил. Надев на мужа противогаз, его били деревянным валиком, обмотанным в ткань, по голове. На следующий день пришли с осужденными активистами, чтобы вырвать у него ногти. Его привязали, и на ногах выдирали осужденные ему ногти, предварительно загоняя под ногти иголки. На руках, зажав пальцы в специальный пыточный инструмент, ногти удаляли Кожанов и Авдеев, сотрудники администрации.
Марьяна Торочешникова: Когда происходили эти истязания, от вашего мужа чего-то требовали?
Ирина Бунтова: Нет, это было уже издевательство в чистом виде.
Марьяна Торочешникова: То обстоятельство, что вашему мужу вырывали ногти, позволило ему доказать факт пыток.
Ирина Бунтова: Это очень важный момент. Его заставили самого убирать в камере, и он собрал ногтевые пластины, и он их в камере потом попрятал. Потом он передал 9 ногтей матери.
Марьяна Торочешникова: Вы понесли доказательства на экспертизу, стали добиваться возбуждения дела, почему же его не возбудили?
Ирина Бунтова: Мы пытались возбудить дело фактически мгновенно, показывали ногти, фотографии, его заявление. Я отвезла в Следственный комитет города Тулы. Но говорили, что этого не может быть. Во-вторых, в медицинских документах появились записи, что у него якобы грибковая инфекция, от нее выпали все ногти. Адвокат делал запрос к специалистам города Москвы: возможно ли выпадение всех ногтевых пластин, возможно ли превращение этого заболевания мгновенное, - но это нельзя было установить без лабораторного исследования.
Марьяна Торочешникова: В общем, следователи делали все, чтобы скрыть этот факт. Андрей, когда к вам Ирина пришла, вы не подумали, что дело гиблое?
Андрей Столбунов: Ирина попала ко мне через несколько дней после подачи заявления. Ей порекомендовали меня как руководителя общественной организации «Справедливость». Не скрою, именно ногти стали основой того, что мы занялись этим делом. Сотрудники ФСИН говорили, что он и побои сам себе сделал, даже договаривались до того, что и ногти он сам себе отгрыз. Когда мы приехали в колонию, мы добились того, что через неделю после обращения Ирины Реймер, директор ФСИН. подписал разрешение на проведении пресс-конференции в 1-ой колонии, а это не часто случается. Порядка 20 журналистов приехали туда, я как адвокат Виталия. И я своими глазами видел, что, да, ногти сняты общественным образом, к Виталию заходили представители СМИ, вели видео- и фотосъемку.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, вы пытались добиться возбуждения уголовного дела.
Андрей Столбунов: Выносилось постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, где следователь писал, что он осмотрел место происшествия, ничего не обнаружил, ногти непонятно чьи… То есть нам следователь заявлял: вы где-то эти ногти, в морге, может быть, сняли с какого-то трупа, а сейчас нам предъявляете.
Марьяна Торочешникова: Такие ответы следователя немножко удивляют, как будто нет генетической экспертизы сейчас. Европейский суд подчеркнул, кстати, что в течение дня невозможно было опросить 23 свидетелей происшествия, подготовить и направить несколько запросов, и это вызвало большие сомнения у страсбургских судей.
Андрей Столбунов: Чтобы понять реальность ситуации, как происходило. Заместитель начальника колонии Кожанов, который участвовал во всех этих экзекуциях, по показаниям Виталия, он звонил следователю, разговаривал со следователем, проводящим проверку, как начальник с подчиненным. Он говорил: «Бегом езжай сюда, здесь приехал адвокат, надо сделать то-то и то-то». Это он звонил следователю при мне. Как я понял, город Донской Тульской области – это беда всей России. Маленький городок, следственный отдел – несколько сотрудников, местные жители, вместе учились… Градообразующее предприятие – колония, то есть город завязан, в том числе, по экономике на колонию. Как будут между собой взаимодействовать начальник колонии и следователь – молодой парень, 24-25 лет, который «бегунок», что называется? Любым способом он уходил от этого.
Марьяна Торочешникова: Владимир, эта история из ряда вон выходящая или с подобными жалобами вы сталкиваетесь часто?
Владимир Осечкин: Насилие в отношении заключенных – распространенная в нашей стране практика, и каждый день к нам на проект «Гулагу.нет» обращаются родственники заключенных и просят помочь. В этом плане, конечно, проблема носит системный характер. Случай с Виталием Маратовичем Бунтовым – вопиющий. Такая степень пыток, вырывание ногтей – это уже за гранью, страшнейшая пытка. Узнав об этой ситуации, о том, что он подвергается жестоким репрессиям, блогеры «Гулагу.нет», члены тульского НК и Общественной палаты дважды посещали исправительную колонию, где в настоящее время находится Виталий Бунтов, его перевели в другую колонию Тульской области. Но нужно понимать, что колониями руководит начальник регионального управления, и конечно, человек находится в том же регионе, поэтому его просто из одного кармана переложили в другой, и там его подвергли снова избиениям. Сегодня мы открыли на портале два раздела: «Книга памяти» - погибшие в колонии заключенные, и «Под прессом» - и имя Виталия Бунтова там будет номер 1, пока его не прекратят пытать. «Под прессом» - это онлайн список, состоящий из тех людей, которые сегодня подвергаются пыткам.
Марьяна Торочешникова: Европейский суд признал российские власти виновными в нарушении статьи 3-ей Конвенции по правам человека. Судьи отметили, что расследование было проведено неадекватно, а Россия не смогла доказать непыточный характер травм Бунтова. Теперь Россия обязаны заплатить Виталию Бунтову чуть больше 55 тысяч евро компенсации.
Геннадий Сергеевич из Смоленской области дозвонился до нас. Пожалуйста.
Слушатель: Это было всегда в России. Мне по молодости пришлось хлебнуть ГУЛАГ, и нас просто расстреливали. В колониях служат просто опустившиеся люди, спившиеся и психически неуравновешенные.
Марьяна Торочешникова: Николай из Мордовии, пожалуйста.
Слушатель: Это просто казнь в 21-м веке! Стыд и позор, это просто нетерпимо в России, при Путине! Что, они не слышат все о том, что такое происходит?
Марьяна Торочешникова: Владимир, на вашем сайте куча таких историй. Вас не слышат?
Владимир Осечкин: Все очень серьезно, потому что до создания этого ресурса централизованного портала о пытках и насилии не было. Сейчас ситуация меняется. Меня пригласили в Президентский совет по правам человека, в открытое правительство…
Марьяна Торочешникова: И что вам депутаты, чиновники говорят, когда вы им приводите конкретные случаи?
Владимир Осечкин: Они говорят, что это полный ужас, они раньше этого не видели, они верили в липовые отчеты прокуратур и неких общественных наблюдателей в регионах – бывшие сотрудники МВД и ФСИН, которые для проформы пишут, что все хорошо. И сейчас я вижу, что до власти доходит, что так больше нельзя, что надо кардинально менять всю систему ФСИН. Я испытываю позитивные надежды, что в ближайший год систему ФСИН ждут изменения, начиная с руководство и кончая структурой колоний и следственных изоляторов.
Марьяна Торочешникова: Часто можно слышать: не надо было попадать туда, просто так не сажают… Вот Виталий Бунтов, у него статьи – разбой, повышение на жизнь милиционера, сначала дали пожизненное, потом до 25 лет сократили.
Андрей Столбунов: Очевидно, что если мы хотим жить в правовом демократическом государстве, то надо выстраивать право и правоприменительную практику, исходя из этих принципов. Подписали конвенцию – давайте ее соблюдать. Иначе можно оправдать ситуацию, когда полицейский может легко на улице убить человека, тем самым его наказав. Оправданию пыткам в местах лишения свободы быть не может, это очевидно.
Марьяна Торочешникова: Конкретного человека приговаривают к лишению свободы, но его не приговаривают к пыткам, к унижению, к рабству.
Андрей Столбунов: И последние 10-20 лет, особенно по экономическим статьям, очень много людей сидит, это мое убеждение, по сфабрикованным делам, поэтому невиновный человек может попасть в такую ситуацию. Я считаю, что и Бунтов сидит по сфабрикованному делу, и если мы это докажем, то получится, что человека пытали, а он невиновен.
Марьяна Торочешникова: Валентин из Рязани, пожалуйста.
Слушатель: Началось это все в нашей стране, когда к власти пришли коммунисты, к власти пришли преступники! Пока мы эту власть не уберем, ничего у нас не получится.
Марьяна Торочешникова: Есть такая расхожая поговорка, что каждый народ заслуживает руководство, которое у него есть. Вероятно, надо активнее участвовать в жизни страны, пытаться изменить что-то в конкретной ситуации.
Наталья из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Получается, что у нас нет независимого института расследования? Человек должен прийти с доказательствами, чтобы дело возбудили и расследовали?
Марьяна Торочешникова: С точки зрения сложившейся практики это так.
Андрей Столбунов: У нас есть определенные изъяны в Уголовно-Процессуальном законодательстве, связанные с доследственной проверкой. Очень сильно ограничены права следователя при доследственной проверке, экспертизу он назначить не может, он может только опросить, и что бы ни сделал следователь, он ответственности за это не несет.
Марьяна Торочешникова: Ирина, в какой стадии сейчас находится ваша борьба?
Ирина Бунтова: Во-первых, мы также просили перевод из Тульской области, но мужа перевели в другую колонию Тульской области, и там сразу начались репрессии – отказаться от жалоб и здесь, и в Страсбурге. Мой муж там стал подвергаться незаслуженным наказаниям, он был помещен в камеру «Безопасное место» на три месяца, как будто была угроза жизни. Мы обжаловали это, угроза жизни не была доказана, суд признал постановление незаконным и необосованным.
Марьяна Торочешникова: А там условия содержания как-то отличаются?
Ирина Бунтова: Это одиночная камера. У него строгий режим, не камерный. Потом были написаны на него ложные рапорты о нарушениях, которые мы также обжаловали, они признаны судом незаконными. Потом бывший начальник колонии Чекмазов вместе с Лысиковым разбили моему мужу палец на левой ноге 30-килограмсовой гантелью, два года уже длится следствие, мы до сих пор судимся. И вот сейчас уже перешли все границы, он был избит, опять же по вымышленному рапорту, как будто он был в форме неустановленного образца, его посадили в изолятор. Ему говорят: пиши отказы – и мы тебя не трогаем. Был избит он очень сильно, опять у него пострадали почки, печень. Слава богу, что Сенкевич Михаил Васильевич, член ОНК тульской, 30 мая приехал, все это зафиксировал на видеокамеру, Бунтов дал показания, назвал всех сотрудников, участвовавших в избиении. И я 5 июня разговаривала лично с Александром Ивановичем Бастрыкиным, он лично мне по прямой связи сказал, что вмешается в эту ситуацию и даст команду возбудить уголовное дело. Не знаю, что происходит на данный момент, дело не возбуждено, идет проверка по 144-ой. Кто не выполняет распоряжения – непонятно. Следователь саботирует проверку, прессует свидетелей, влияет на Бунтова, чтобы он не давал показания.
Марьяна Торочешникова: Владимир, я знаю, что на вашем сайте стартовала какая-то кампания…
Владимир Осечкин: Да, сегодня я и более сотни других блогеров поддержали наше открытое письмо на имя директора ФСИН, председателя Следственного комитета и генерального прокурора с требованием в обязательном порядке указать всем своим тульским подчиненным, начальнику тульского УФСИН, тульскому областному прокурору и руководителю Следственного управления Следственного комитета по Тульской области о необходимости провести круглый стол с участием СМИ, представителей общественности, с участием Ирины и Виталия Маратовича Бунтова, чтобы извиниться за те пытки, которые они совершили, что уже установлено Страсбургским судом, извиниться за бездействие и волокиту двух лет, за то, что этот человек подвергался репрессиям, и защитить Бунтова. И за несколько часов это разошлось, и больше сотни блогеров уже направили обращения через интернет-приемные. Я призываю всех слушателей зайти на сайт «Гулагу.нет», прочитать наше открытое письмо и поддержать нашу акцию.
