Дмитрий Медведев: раздвоение личности

Елена Рыковцева: Каждый день приносит России новый запрет, причем оформленный законодательно. Сегодня в «МК» даже вышла статья с таким названием «Страна запретов». По сути, уже запрещены митинги, любая критика в прессе, некоммерческие общественные организации, - всю эту деятельность обставили штрафами и условиями, сопоставимыми запретам.
Вот что пишет в «МК» Михаил Ростовский: «Осенью 2001 года в момент образования партии «Единая Россия» я поделился с почтеннейшей публикой на этих же газетных страницах вот каким «медицинским открытием»: наша общественная жизнь страдает от страшного политического недуга – президентофилии». И вот по прошествии почти 11 лет я готов поставить еще один диагноз. Из-за отсутствия надлежащего лечения нездоровая любовь к президенту развилась и дала осложнение в виде запретофилии - мании запрещать все, что движется, летает и ползает вокруг. Вам кажется, что я голословен? Тогда вот вам краткий, неполный список предлагаемых новых запретов на первый рабочий день этой недели». Мы говорим о вчерашнем дне, когда Михаил Ростовский сидит и пишет свою заметку. «Некие озабоченные граждане требуют обязательной юридической регистрации волонтерства. Хочешь помочь каким-либо пострадавшим? Получи сначала бумажку. И помни: без бумажки ты букашка - и лишь с бумажкой волонтер! Другие, не менее озабоченные, граждане требуют присвоить статус иностранного агента любому СМИ, которое так или иначе финансово связано с заграницей. Третьи (самые озабоченные) господа предлагают дать думской комиссии по этике право исключать народных избранников из дружных депутатских рядов даже за самую мелкую провинность типа прогула парламентского заседания. И обратите внимание, любимые сограждане: эти строки я пишу в понедельник. А ведь в неделе есть еще и вторник, и среда, и еще четыре дня. Интересно, какие новые остроумные запретительные идеи они нам принесут?». Депутаты, вроде бы, ушли на каникулы, но от идей-то депутатских никто не застрахован. Они вернутся – и будут воплощать их в жизнь.
Действительно, Госдума в последние месяцы пачками штампует репрессивные законы, которые идут вразрез с той политикой «оттепели», которую вроде как проводил Дмитрий Медведев в пору своего президентства. И при этом он продолжает оставаться лидером партии, которая инициирует такого рода законы. Можно ли считать это раздвоением личности?
Феномен Дмитрия Медведева мы обсуждаем сегодня с писателем, главным редактором журнала «Медведь» Борисом Минаевым.
Я вспомнила формулу Маркса: «Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым». Вот он тоже легко расстается со своим прошлым. Почему так легко?

Борис Минаев: Наверное, надо говорить все-таки не о самом Медведеве, а о «медведевской эпохе». Вот эти четыре года были разными. Эпоха началась с довольно мрачных событий в Грузии. Потом появилась какая-то новая идеология, очень невнятно сформулированная, очень робко, но постепенно она набирала силу, - о том, что обществу необходимы изменения. И вот это, наверное, было самым главным. Это было сказано разными людьми с разных трибун и с разными аргументами. Это были и политологи, и экономисты, и теоретики какие-то. Но было четкое ощущение, что за всем этим стоит намерение нового руководства что-то сделать со страной в смысле экономики, в смысле развития и в смысле, самое главное, демократических норм и свобод. Это было.

Елена Рыковцева: Ваша версия, почему это было, откуда у него тогда это взялось?

Борис Минаев: Каждый новый глава государства должен предъявить некую новую повестку дня. Это была не более чем повестка дня. Довольно модное сейчас словосочетание, мне всегда слышалось в этом что-то советское. Но это довольно точно формулирует. То есть нужно сформулировать, о чем мы сегодня говорим, думаем, что нас волнует.

Елена Рыковцева: Повестка ради повестки, лишь бы что-то новое? И он придумал новое – «оттепель». А мог придумать более репрессивное, и ничего бы не изменилось – он пришел с новой повесткой. Но почему все-таки с этой повесткой?

Борис Минаев: Почему с этой – строились разные предположения: что он из интеллигентной семьи, что он в большей степени наследует традиции питерской экономической и либеральной школы, из которой вышли очень многие политики – и Кудрин, и Чубайс, и масса других людей, что он просто моложе, он более вовлечен в контекст современности. Но мне очень сложно сейчас об этом говорить, потому что это какая-то личностная или психологическая проблема. Медведев ведь очень много говорил, он давал очень много интервью, пресс-конференций, выступал со статьями и так далее. Были какие-то форумы. По его инициативе – Ярославский форум. И каждый раз вбрасывалась какая-то новая проблема, еще более уточнялась повестка дня для всей страны. И теперь у меня ощущение за последние несколько месяцев, что человек просто замолчал, взял очень длинную паузу. А с чем это связано – не совсем понятно.

Елена Рыковцева: Борис, давайте все-таки вернемся к времени до паузы. Вы считаете, что это была не повестка ради повестки, это было все-таки как-то связано с его убеждениями, с его прошлым, с его родителями. То есть это было что-то выстраданное и то, что он сам хотел бы, чтобы было в России. Вы верите в то, что это было все-таки его личное решение – либеральная повестка?

Борис Минаев: Нами управляют некие общие законы. Есть законы системы, есть законы государственного управления, есть некие договоренности внутренние между людьми во власти. Конечно, все это было согласовано, как-то запланировано, над всеми этими шагами работал штат администрации президента. Но всегда за неким поступком, за неким намерением даже стоит личность, и в это я верю.

Елена Рыковцева: Вот! Значит, личность. Борис, вот он продекларировал, начал делать, он быстро чего-то доподписывал, когда уже шел на смену новый президент. И некоторые «путинисты» (люди, которые больше любили Путина, чем Медведева) даже ставили ему в упрек, что он должен, как «хромая утка», отползти, не дергаться. А он все-таки что-то пытался не только декларировать, но и вводить в жизнь, типа закона о выборах губернаторов. И вот приходит Путин. Сколько времени прошло с момента его прихода к власти до вакханалии законодательной последних месяцев?

Борис Минаев: Если мы считаем от инаугурации, от мая, то прошло всего несколько недель.

Елена Рыковцева: Происходит уникальная совершенно история - время отматывается назад с сумасшедшей скоростью. Дмитрий Медведев, по-моему, с политическими оценками последний раз приходил... и было полное впечатление, что он постарался быстро прибежать в эфир к Владимиру Познеру для того, чтобы потом уже ни с кем не разговаривать. У меня было такое впечатление, что он прибежал, отговорил, и это было еще до того, как все эти законы вступали в силу, принимались в третьем чтении и так далее. И убежал. И вы правильно говорите, он затих, его больше нет. Но фактически под его эгидой, под его именем идут эти законы, и именно потому, что он – лидер партии, а депутаты «Единой России» выдвигают все эти инициативы.

Борис Минаев: Формально это так. Но здесь, наверное, нужно сделать несколько оговорок. Во-первых, это все-таки пока только инициативы. Многие законы – это пока не законы, а инициативы. Их принимают какие-то депутаты или депутатские группы. И мне кажется, это реакция на митинги, на протесты оппозиции. Просто в нашем обществе есть две разных идеологии, два разных отношения ко многим вещам. Вот в Думе есть активные пропагандисты (или активные деятели), которые в пику всем этим митингам, в пику волне протестов и на улицах, и в Интернете выдвигают свои контраргументы.

Елена Рыковцева: Которые очень быстро уже в законы воплотились – клевета, иностранные агенты, штрафы за митинги.

Борис Минаев: Мне очень сложно сказать, какое к этому имеет отношение сам Медведев.

Елена Рыковцева: Нам только остается пытаться моделировать его мысли.

Борис Минаев: Второе. Конечно, сейчас устанавливается совсем новая конструкция власти, конструкция взаимоотношений между Путиным и Медведевым, да и вообще в системе государственного управления. И наверное, Медведев, как человек аналитического склада, должен привыкнуть к своей новой роли и определить новые рамки и границы своих возможностей.
Третье. Все-таки какую-то часть своей программы он попытался воплотить в политической реформе. И к нему очень разное отношение. Например, либеральная часть аудитории Интернета, многие журналисты, лидеры общественного мнения или стесняются и не хотят формулировать своего серьезного отношения к Медведеву, или просто отрицают, что за ним есть хоть какая-нибудь самостоятельность, смеются над этим. А вот со стороны путинского лагеря ярых реакционеров, тех людей, которые стоят за всеми новыми инициативами законодательными, у них очень серьезное отношение к так называемым «медведевцам», к медведевскому штабу, ко всем медведевским инициативам. Так что с ним очень сложная какая-то ситуация. Хотя психологически к нему отношение сложилось в конце его правления, особенно после знаменитой рокировки, как к человеку, который слишком много говорит, но ничего не может сделать. Я не знаю, можно ли это отношение изменить.

Елена Рыковцева: Почему я говорю, что нам остается только моделировать то, что он думает, - потому что он сейчас молчит. Я поделюсь с вами своими соображениями, почему он молчит. А может быть, это простая человеческая обида? Вы правильно сказали, что отношение к нему было ну, ниже плинтуса, ногами его размазывали, в первую очередь, либеральные журналисты и те, кто его поначалу поддерживал. Чем больше поддерживали, чем больше была любовь, тем сильнее ненависть. Над ним издевались страшно, причем тотально. И вот может быть такое, что Медведев, в конце концов, решил: «Да, я знал, что я сдам, и я сдаю все позиции, которые я имел, - получите, и сравните. Теперь-то вы увидите, что вы потеряли! Вы меня в грош не ставили, вы меня за человека не считали, а вот посмотрите, что было и что стало»? Может быть такое, что он затих ровно поэтому – чтобы осознали, кого потеряли-то?

Борис Минаев: Интересная версия. Медведев эмоциональный человек, он не прячет своих эмоций. Многие говорили о том, что все повторяется, но только уже в каком-то карикатурном виде. Но, тем не менее, он напоминает мне Горбачева. Он напоминает мне некоторые горбачевские реакции, его склонность к проектам очень большим, его мягкость человеческая. И наверное, это похоже на то, как встречал Горбачев свои внутренние кризисы – обидой. Но для государственного человека ни обиды, ни эмоции не должны быть управляющей силой. Мне кажется, он просто выжидает, он должен понять границы своих новых возможностей и свою роль в этом процессе. Пока я вижу, что, несмотря на формальное его лидерство в партии, это некий ответ на медведевскую «оттепель» в целом и на митинги, протесты в частности той части особенно активных депутатов, которые хотят заявить, что «мы теперь – сила, мы управляем, мы будем вести общество туда, куда мы хотим».

Елена Рыковцева: Фракция Путина в партии «Единая Россия».

Борис Минаев: Ну да. Я не очень понимаю, кто конкретно стоит за всем этим. Возможно, какие-то новые лица в администрации президента.

Елена Рыковцева: Я думаю, что механизм-то простой. Идеи по поводу НКО, по поводу митингов и штрафов возникают не в голове депутатов, наверное, они как-то спускаются, а те служат рупором для озвучивания этих идей.

Борис Минаев: Там есть своя «кухня», конечно.

Елена Рыковцева: «Володинская» кухня.

Борис Минаев: Существуют некие советы экспертные, есть кабинет администрации, где люди анализируют и пишут записки с предложениями, и это просто их работа, они за это деньги получают.

Елена Рыковцева: Формально депутат мог этого и не озвучивать, но он озвучил. Поэтому мы и говорим, что это депутатская инициатива.

Борис Минаев: Меня вот что поразило. Трагедия в Крымске. Очень меня вдохновившее событие – это то, что туда приехали люди, то есть героическая, совершенно бескорыстная помощь. Там объединились молодые люди, которые, с одной стороны, были под флагом Путина, с другой стороны, под флагом Болотной. Они там работали рука об руку. И это очень вдохновляет. Это молодежь, у которой не зашоренные, не замышленные глаза, и я бы хотел, чтобы они не только в Крымске, но и в целом были новой общественной силой. И тут же появляется закон о волонтерах, который чисто формально, как бы в их пользу, но, тем не менее, ограничивает возможность подобных инициатив. Вот это меня поразило. Нас-то, журналистов, всегда пытались прищемить, ну, не так, так эдак. Но вот этих ребят... Это абсолютно новое явление, которое, грубо говоря, ставит Россию в ряд цивилизованных стран. Не только потому, что у нас есть формальные демократические институты, что у нас есть «рыночная» экономика. Очень много чего можно изнутри напортить и поломать. А вот то, что есть такая общественная сила, которая сама стихийно откликается на такие вещи, - это очень здорово!

Елена Рыковцева: Борис, ответьте на SMS-сообщение Аллы Павловны, нашей любимой слушательницы, пенсионерки. Ей сегодня 77 лет. Мы поздравляем! Это прекрасный возраст! Но пишет она следующее: «Радости не ощущаю. Очень грустно, что приходится доживать свою жизнь в тоталитарном государстве, в котором царствует «Единая Россия», отключившая мозги на заседаниях Госдумы. Очень грустно от всего, что сейчас творится в России». Я от себя скажу, что это не тот возраст, о котором пишется «доживать свою жизнь». Это очень даже хороший, прекрасный возраст, жить еще и жить. Слово «доживать» и исключаю. Борис, а что вы скажете по поводу таких настроений, которые существуют? Человек и в 40 лет может сказать: «Я не хочу следующие 12 лет жить вот так!».

Борис Минаев: Такие настроения - это следствие, следующий логический шаг после наших надежд на то, что что-то все-таки можно изменить. Но это все-таки не советская власть. Мы видим оппозиционных лидеров, мы видим новые лица, очень активную молодежь в общественном смысле, мы видим свободу слова в Интернете.

Елена Рыковцева: То есть надежды, которые вдруг образовались в головах у бывших советских людей, оборачиваются в свою противоположность.

Борис Минаев: Ну да. То есть настроение, что нам придется еще очень долго жить, кому-то доживать, кому-то проводить свою зрелость или юность...

Елена Рыковцева: Лучшие годы.

Борис Минаев: ...они рождены как раз тем, что мы последние годы, все-таки благодаря тому, что какие-то знаковые слова были сказаны в эпоху президентства Медведева различными людьми с различных трибун, какие-то намерения, какие-то идеи озвучены. Мы все-таки надеялись на изменения. И вдруг все эти надежды растаяли. Может быть, не стоило надеяться? Я не знаю. Но человеку надеяться свойственно. И я думаю, что надеяться все-таки стоит, потому что ситуация-то совершенно другая в обществе. Есть некие лидеры общественного мнения, которые сформировались в Интернете. Да, Интернет читает не так много людей, не все население России, но достаточно, чтобы там родились какие-то новые идеи, новые фигуры. Есть молодежь, которая проявила себя, например, во время событий в Крымске. Есть свободные издания, их не так много, но они есть. Есть атмосфера ожиданий в обществе, и она меняется.

Елена Рыковцева: Редчайшее SMS-сообщение пришло, редчайшее мнение от Владимира из Чебоксар: «А я верю в Медведева! Он не чекист, а интеллигент. Он еще станет в оппозицию к Путину и развалит «ЕдРо».

Борис Минаев: Для меня очень большой вопрос про Дмитрия Анатольевича, как все это происходило, что с ним сейчас происходит, как он видит себя, каков план его действий. В то, что есть интеллект, аналитические способности, некая воля, я верю. Но во что все это выльется, я не знаю.

Во время этой программы в эфир звонили слушатели из Барнаула, Тюмени, Иркутска, Ростова, Иваново и других городов России. Их мнения по поводу «феномена Дмитрия Медведева» вы можете послушать здесь же, в полной аудио версии программы. Вы также услышите, как постоянные слушатели Радио Свобода поздравили с днем рождения Аллу Павловну из Москвы.