В Госдуму в пятницу, 29 июня, внесен законопроект "Единой России", ужесточающий требования к российским некоммерческим организациям, получающим гранты из-за рубежа и участвующим в политической деятельности на территории России. Согласно предлагаемым поправкам, такие НКО будут признаны "иностранными агентами". Они будут внесены в специальный реестр и раз в полгода будут обязаны публиковать отчет о своей деятельности.
Владимир Кара-Мурза: В пятницу на рассмотрение Госдумы внесен законопроект, предусматривающий наделение российских некоммерческих организаций, занимающихся политической деятельностью и имеющих зарубежные источники финансирования, статусом иностранного агента. Так, при распространении каких-либо материалов, в том числе в прессе и через интернет, необходимо будет указывать, что эти материалы распространены некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента.
Таких, иностранных агентов будут вносить в специальный реестр НКО, проводить обязательный годовой бухгалтерский аудит и требовать раз в полгода публиковать отчет о своей деятельности.
Документ предусматривает введение административного и уголовного наказания - до четырех лет лишения свободы за несоблюдение закона.
Общественная палата хочет провести экспертизу законопроекта. По словам членов Общественной палаты, повесить такой ярлык, если законопроект будет принят, можно будет даже на организации, чья деятельность очень далека от политической.
О том, объявят ли российских правозащитников "агентами иностранного влияния", мы сегодня беседуем со Светланой Ганнушкиной, председателем комитета "Гражданское содействие", Александром Черкасовым, председателем правления правозащитного общества "Мемориал" и Максимом Мищенко, бывшим депутатом Государственной думы, членом Общественной палаты. Воспринимаете ли вы этот законопроект, как рычаг давления на правозащитников?
Светлана Ганнушкина: Я в первую очередь воспринимаю его как оскорбление. От людей требуют, чтобы они вешали сами на себя ярлык чьего-то постороннего влияния. А я убеждена, что мои товарищи и наши организации работают в интересах нашей родины в гораздо большей степени, чем те, кто придумывает такие законопроекты.
Владимир Кара-Мурза: Подпадает ли ваша организация под те определения, которые дает этот законопроект?
Александр Черкасов: Определения, которые дает этот законопроект, подпадают под ведомство Ганнушкина, но не Светлана Ганнушкина, а Петра Ганнушкина. То, что термином даются расширительные произвольные толкования, мы привыкли. У нас с недавних пор хождение по тротуару пешехода может быть признано митингом, ему может быть предложено разойтись, а если он не разойдется, он может быть задержан и подвергнут. Теперь же у нас агентами называются люди, которые получают благотворительные пожертвования, и видимо, считается, что раз они получают благотворительные пожертвования, значит они выполняют чьи-то указания. Один из отцов церкви заметил: слова Павла о Петре мне говорят больше о Павле, чем о Петре. Отцы церкви здесь не ночевали, скорее мы видим, что извращенное понимание того, что такое некоммерческие неправительственные организации ведут свою линию. Люди, привыкшие то ли в спецслужбах, то ли в качестве агентуры спецслужб, давать указания, получать указания, исполнять указания. Они привыкли, что все в этом мире такие. Знаете, еще позовем персонал и охранников борделя, чтобы они нас учили, что такое любовь.
Владимир Кара-Мурза: В чем, по-вашему, актуальность закона, объявляющего некоммерческие организации статусом иностранного агента?
Максим Мищенко: Я считаю, что абсолютно это нормально. Аналогичное законодательство действует во всех прогрессивных странах мира, и никто там не скрывает, никто не одевает маску. Если в Соединенных Штатах есть организации, которые получают финансирование извне, то все об этом знают. У нас же все замалчивают. Мои коллеги в Общественной палате, достаточно большое количество членов возглавляют некоммерческие организации, которые пользуются иностранной поддержкой, получают иностранные гранты, они относятся к этому абсолютно спокойно. Это нормально. Если ты занимаешься благотворительными программами, то тебе нечего скрывать. Если же ты подписался на какой-то сверхвыгодный контракт по дискредитации действующей власти, либо попытке свержения конституционного строя, если ты работаешь против государства, против государственной системы, то, конечно же, таким людям выгодно одевать маску и говорить то, что они не имеют никакого отношения и занимаются какой-то другой деятельностью. Поэтому я считаю, что это нормальный закон. И пора взглянуть правде в глаза и снять маски. Давайте жить по-честному.
Александр Черкасов: Насчет жить по-честному. Мы не скрываем, что нас финансируют прежде всего международные или зарубежные фонды просто потому, что общественных благотворителей взяли к ногтю. Был финансирующий наш школьный конкурс Михаил Борисович Ходорковский, сейчас у него нет такой возможности. Общественные благотворители боятся давать деньги на общественно значимые проекты. Мы не скрываем, например, что беженская программа Светланы Алексеевны Ганнушкиной, огромная работа, между прочим, по помощи тем самым соотечественникам, которые возвращаясь сюда, становятся нелегальными мигрантами, велась на деньги Верховного комиссариата ООН по делам беженцев. Это у нас всюду написано, кто нас поддерживает в той или иной работе. Другое дело, что сейчас всюду сокращено финансирование. Другое дело, что слово "агент" – это есть подмена понятий. Но есть и другая сторона, когда некоммерческая организация, не государственная организация вдруг оказывается, что создана и финансируется именно государством. Тут есть некий конфликт интересов. Если через Росмолодежь финансируются вроде бы неправительственные организации, не означает ли это, что действующая власть с целью сохранения себя любимой у руля создает якобы независимые структуры. Во всех странах именно это - использование государственных денег на поддержание определенных политических фигур контролируется гораздо более жестко. Недавно у нас был "Потупчик Гейт". Знаете, огромное количество писем из переписки Росмолодежи всплыло, и выяснилось, что казавшиеся независимыми проекты зависимы от администрации президента. Было какое-то расследование? Или именно, чтобы замести, скрыть вот такой марионеточный, кукольный характер тех, кто называет себя радеющими за родину, теперь выдан этот законопроект?
Светлана Ганнушкина: Мне очень забавно слышать то, что говорит господин Мищенко. Мы с ним не раз встречались на телевидении в дискуссиях и оказывалось, что он не знает, чем мы занимаемся. Одна из таких дискуссий кончилась его вопросом ко мне: "А разве вы занимаетесь русскими? Я был уверен, что нет". Это очень забавно. Нужно сначала знать, что происходит и как происходит, потом выступать с каким-то своим мнением. На самом деле меня не очень беспокоит содержание этого закона. Потому что если бы его авторам захотелось выйти на наши сайты, они бы увидели, что на наших сайтах мы каждый год предоставляем доклад, откуда мы получаем деньги и как мы эти деньги тратим. Делать это нам несложно, потому что эти западные и международные фонды требуют от нас такой отчетности, что нашим службам было бы лень осуществлять такой отчетности. И я много раз приглашала этих людей, которые поднимают шум, говорят, что вас надо проверить, вас надо проконтролировать, придти один раз в нашу организацию и посмотреть, протолкаться через толпы людей, ожидающих приема, послушать трагические истории людей, которыми мы занимаемся и раз и навсегда поставить на этом точку для себя.
У нас был такой случай, когда прокуратура в самом начале, когда появился закон об НКО, помните, тогда была Росрегистрация, которая не очень долго просуществовала, так вот прокуратура натравила на нас эту Росрегистрацию. Росрегистрация заставила нас сдать целые тонны документов, просмотрев эти тонны документов, потратив кучу времени сотрудники сказали нам: вы знаете, при всем том, что мы увидели, мы не можем ответить на один простой вопрос, который поставлен прокуратурой: работаете ли вы по закону и исполняете ли вы свой собственный устав. Я сказала: ну хорошо, приходите к нам. И они пришли к нам на три дня. Хотя это называлось камеральная проверка, то есть проверка только документов. Они пробыли у нас три дня и нам дали блестящее заключение о нашей работе, где было сказано, что мы делаем очень ценную необходимую государству работу, что мы помогаем людям и делаем это эффективно и на такие небольшие средства, на которые государство с такой бы работой не справилось. Вот мы получили единственный случай, когда нас проверяли лично. Господина Мищенко я тоже приглашаю, активистов из Общественной палаты, придите к нам и посмотрите, в конце концов, чем мы занимаемся. Хватит вешать населению лапшу на уши.
Владимир Кара-Мурза: Лев Пономарев, исполнительный директор движения "За права человека", возмущен попыткой дискредитации правозащитников.
Лев Пономарев: Я как руководитель движения "За права человека" не могу себе представить, что на моем движении будет написано – агент. Это просто невозможно. Это значит, что либо не будет движения, либо не будет меня во главе движения, будет кто-то другой. Но допустить, чтобы было на движении "За права человека" написано "агент иностранного влияния", я этого допустить не могу. То есть в моем представлении этого не будет. Думаю, что многие другие правозащитные организации сделают такое же заявление. Это значит, что правозащитного движения в России не будет, потому что крупнейшие правозащитные организации финансируются за сет западных фондов. Либо люди бесплатно работают как правозащитники, либо они финансируются за счет западных фондов. Это Кремль создал такие условия, это не мы хотели получать на Западе. Последний и первый предприниматель, который финансировал правозащитников в России – это был Ходорковский. И все знают, где он находится. Поэтому бизнес боится давать деньги правозащитникам, хотя часто к нам приходят. Ко мне в движение "За права человека" приходить стал крупный бизнес после того, как руководителей крупного бизнеса либо посадят, либо разоряют. Поэтому, очевидно, мы нужны. Об этом, кстати, Путин говорил, что правозащитников надо терпеть. Но одновременно этот шаг, который в Государственной думе происходит, он направлен на ликвидацию правозащитного движения в России.
Полный текст программы "Грани времени" появится на сайте в ближайшее время.
Владимир Кара-Мурза: В пятницу на рассмотрение Госдумы внесен законопроект, предусматривающий наделение российских некоммерческих организаций, занимающихся политической деятельностью и имеющих зарубежные источники финансирования, статусом иностранного агента. Так, при распространении каких-либо материалов, в том числе в прессе и через интернет, необходимо будет указывать, что эти материалы распространены некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента.
Таких, иностранных агентов будут вносить в специальный реестр НКО, проводить обязательный годовой бухгалтерский аудит и требовать раз в полгода публиковать отчет о своей деятельности.
Документ предусматривает введение административного и уголовного наказания - до четырех лет лишения свободы за несоблюдение закона.
Общественная палата хочет провести экспертизу законопроекта. По словам членов Общественной палаты, повесить такой ярлык, если законопроект будет принят, можно будет даже на организации, чья деятельность очень далека от политической.
О том, объявят ли российских правозащитников "агентами иностранного влияния", мы сегодня беседуем со Светланой Ганнушкиной, председателем комитета "Гражданское содействие", Александром Черкасовым, председателем правления правозащитного общества "Мемориал" и Максимом Мищенко, бывшим депутатом Государственной думы, членом Общественной палаты. Воспринимаете ли вы этот законопроект, как рычаг давления на правозащитников?
Светлана Ганнушкина: Я в первую очередь воспринимаю его как оскорбление. От людей требуют, чтобы они вешали сами на себя ярлык чьего-то постороннего влияния. А я убеждена, что мои товарищи и наши организации работают в интересах нашей родины в гораздо большей степени, чем те, кто придумывает такие законопроекты.
Владимир Кара-Мурза: Подпадает ли ваша организация под те определения, которые дает этот законопроект?
Александр Черкасов: Определения, которые дает этот законопроект, подпадают под ведомство Ганнушкина, но не Светлана Ганнушкина, а Петра Ганнушкина. То, что термином даются расширительные произвольные толкования, мы привыкли. У нас с недавних пор хождение по тротуару пешехода может быть признано митингом, ему может быть предложено разойтись, а если он не разойдется, он может быть задержан и подвергнут. Теперь же у нас агентами называются люди, которые получают благотворительные пожертвования, и видимо, считается, что раз они получают благотворительные пожертвования, значит они выполняют чьи-то указания. Один из отцов церкви заметил: слова Павла о Петре мне говорят больше о Павле, чем о Петре. Отцы церкви здесь не ночевали, скорее мы видим, что извращенное понимание того, что такое некоммерческие неправительственные организации ведут свою линию. Люди, привыкшие то ли в спецслужбах, то ли в качестве агентуры спецслужб, давать указания, получать указания, исполнять указания. Они привыкли, что все в этом мире такие. Знаете, еще позовем персонал и охранников борделя, чтобы они нас учили, что такое любовь.
Владимир Кара-Мурза: В чем, по-вашему, актуальность закона, объявляющего некоммерческие организации статусом иностранного агента?
Максим Мищенко: Я считаю, что абсолютно это нормально. Аналогичное законодательство действует во всех прогрессивных странах мира, и никто там не скрывает, никто не одевает маску. Если в Соединенных Штатах есть организации, которые получают финансирование извне, то все об этом знают. У нас же все замалчивают. Мои коллеги в Общественной палате, достаточно большое количество членов возглавляют некоммерческие организации, которые пользуются иностранной поддержкой, получают иностранные гранты, они относятся к этому абсолютно спокойно. Это нормально. Если ты занимаешься благотворительными программами, то тебе нечего скрывать. Если же ты подписался на какой-то сверхвыгодный контракт по дискредитации действующей власти, либо попытке свержения конституционного строя, если ты работаешь против государства, против государственной системы, то, конечно же, таким людям выгодно одевать маску и говорить то, что они не имеют никакого отношения и занимаются какой-то другой деятельностью. Поэтому я считаю, что это нормальный закон. И пора взглянуть правде в глаза и снять маски. Давайте жить по-честному.
Александр Черкасов: Насчет жить по-честному. Мы не скрываем, что нас финансируют прежде всего международные или зарубежные фонды просто потому, что общественных благотворителей взяли к ногтю. Был финансирующий наш школьный конкурс Михаил Борисович Ходорковский, сейчас у него нет такой возможности. Общественные благотворители боятся давать деньги на общественно значимые проекты. Мы не скрываем, например, что беженская программа Светланы Алексеевны Ганнушкиной, огромная работа, между прочим, по помощи тем самым соотечественникам, которые возвращаясь сюда, становятся нелегальными мигрантами, велась на деньги Верховного комиссариата ООН по делам беженцев. Это у нас всюду написано, кто нас поддерживает в той или иной работе. Другое дело, что сейчас всюду сокращено финансирование. Другое дело, что слово "агент" – это есть подмена понятий. Но есть и другая сторона, когда некоммерческая организация, не государственная организация вдруг оказывается, что создана и финансируется именно государством. Тут есть некий конфликт интересов. Если через Росмолодежь финансируются вроде бы неправительственные организации, не означает ли это, что действующая власть с целью сохранения себя любимой у руля создает якобы независимые структуры. Во всех странах именно это - использование государственных денег на поддержание определенных политических фигур контролируется гораздо более жестко. Недавно у нас был "Потупчик Гейт". Знаете, огромное количество писем из переписки Росмолодежи всплыло, и выяснилось, что казавшиеся независимыми проекты зависимы от администрации президента. Было какое-то расследование? Или именно, чтобы замести, скрыть вот такой марионеточный, кукольный характер тех, кто называет себя радеющими за родину, теперь выдан этот законопроект?
Светлана Ганнушкина: Мне очень забавно слышать то, что говорит господин Мищенко. Мы с ним не раз встречались на телевидении в дискуссиях и оказывалось, что он не знает, чем мы занимаемся. Одна из таких дискуссий кончилась его вопросом ко мне: "А разве вы занимаетесь русскими? Я был уверен, что нет". Это очень забавно. Нужно сначала знать, что происходит и как происходит, потом выступать с каким-то своим мнением. На самом деле меня не очень беспокоит содержание этого закона. Потому что если бы его авторам захотелось выйти на наши сайты, они бы увидели, что на наших сайтах мы каждый год предоставляем доклад, откуда мы получаем деньги и как мы эти деньги тратим. Делать это нам несложно, потому что эти западные и международные фонды требуют от нас такой отчетности, что нашим службам было бы лень осуществлять такой отчетности. И я много раз приглашала этих людей, которые поднимают шум, говорят, что вас надо проверить, вас надо проконтролировать, придти один раз в нашу организацию и посмотреть, протолкаться через толпы людей, ожидающих приема, послушать трагические истории людей, которыми мы занимаемся и раз и навсегда поставить на этом точку для себя.
У нас был такой случай, когда прокуратура в самом начале, когда появился закон об НКО, помните, тогда была Росрегистрация, которая не очень долго просуществовала, так вот прокуратура натравила на нас эту Росрегистрацию. Росрегистрация заставила нас сдать целые тонны документов, просмотрев эти тонны документов, потратив кучу времени сотрудники сказали нам: вы знаете, при всем том, что мы увидели, мы не можем ответить на один простой вопрос, который поставлен прокуратурой: работаете ли вы по закону и исполняете ли вы свой собственный устав. Я сказала: ну хорошо, приходите к нам. И они пришли к нам на три дня. Хотя это называлось камеральная проверка, то есть проверка только документов. Они пробыли у нас три дня и нам дали блестящее заключение о нашей работе, где было сказано, что мы делаем очень ценную необходимую государству работу, что мы помогаем людям и делаем это эффективно и на такие небольшие средства, на которые государство с такой бы работой не справилось. Вот мы получили единственный случай, когда нас проверяли лично. Господина Мищенко я тоже приглашаю, активистов из Общественной палаты, придите к нам и посмотрите, в конце концов, чем мы занимаемся. Хватит вешать населению лапшу на уши.
Владимир Кара-Мурза: Лев Пономарев, исполнительный директор движения "За права человека", возмущен попыткой дискредитации правозащитников.
Лев Пономарев: Я как руководитель движения "За права человека" не могу себе представить, что на моем движении будет написано – агент. Это просто невозможно. Это значит, что либо не будет движения, либо не будет меня во главе движения, будет кто-то другой. Но допустить, чтобы было на движении "За права человека" написано "агент иностранного влияния", я этого допустить не могу. То есть в моем представлении этого не будет. Думаю, что многие другие правозащитные организации сделают такое же заявление. Это значит, что правозащитного движения в России не будет, потому что крупнейшие правозащитные организации финансируются за сет западных фондов. Либо люди бесплатно работают как правозащитники, либо они финансируются за счет западных фондов. Это Кремль создал такие условия, это не мы хотели получать на Западе. Последний и первый предприниматель, который финансировал правозащитников в России – это был Ходорковский. И все знают, где он находится. Поэтому бизнес боится давать деньги правозащитникам, хотя часто к нам приходят. Ко мне в движение "За права человека" приходить стал крупный бизнес после того, как руководителей крупного бизнеса либо посадят, либо разоряют. Поэтому, очевидно, мы нужны. Об этом, кстати, Путин говорил, что правозащитников надо терпеть. Но одновременно этот шаг, который в Государственной думе происходит, он направлен на ликвидацию правозащитного движения в России.
Полный текст программы "Грани времени" появится на сайте в ближайшее время.
