Ирина Лагунина: Мы уже сообщали, что 22 мая неожиданно для всех было объявлено, что разработкой месторождения никеля вблизи Хоперского заповедника в Воронежской области будет заниматься Уральская горно-металлургическая компания. Решение было принято месяц назад, 22 мая. В сегодняшней беседе участвуют Константин Рубахин, координатор движения в защиту Хопра, Анатолий Кравченко, член координационного совета этого движения, активистка движения Лиза Стурова и старший научный сотрудник Института биологии внутренних вод Российской академии наук Александр Прокин. За прошедший с момента объявления месяц власти ли или сама компания представили какой-то план, что будет сделано, чтобы Хоперский заповедник пострадал минимально, какие меры безопасности будут приниматься?
Константин Рубахин: Конечно, существует проект, который УГМК представила в Роснедра, по их словам, они уже потратили порядка 400 миллионов рублей. Этот проект, разумеется, они никому не показывают. Разумеется - это для них, для нас это представляет большую проблему, что мы не знаем, о чем мы говорим. На этом фоне они выглядят умными, они знают, что будут делать, а мы глупые, делаем всякие предположения. Мы вынуждены их делать, потому что реальную информацию УГМК никому не представила. Есть некая бумажка, которую они запустили в администрацию Воронежской области, и ее там согласовывают, по поводу мер мониторинга, по поводу мониторинга среды и опять туда попадают неизвестные нам люди, которые отвечают за пять разных позиций, начиная от экологии, заканчивая социологией. И этот весь уровень документов, который исходит из УГМК, оставляет желать не то, чтобы лучшего, просто нулевой уровень, ни о чем не говорит. Они такие глупости говорят во время пресс-конференций, от которых у экологов волосы встают дыбом. Они говорят, что они будут закрывать отвалы пленкой полиэтиленовой, что просто шок вызывает у людей, которые разбираются в этом вопросе.
Ирина Лагунина: А почему?
Константин Рубахин: Потому что ни одна пленка не выдержит давления. Это элементарные вещи, которые очевидны нам с вами, что пленка не выдержит веса отвалов, она будет рваться. Это должен быть бетонный поддон и так далее, а не полиэтиленовая пленка. Это все равно, что в кульках этот никель бы возили в свой Урал родной.
Анатолий Кравченко: Не только нет проекта толкового, они говорят, что они на это затратили какие-то средства, но его не показывают ни жителям, ни Роснедрам, ни областной администрации. Впечатление создается, что проекта нет и не будет.
Ирина Лагунина: Александр Прокин, я понимаю, что любое предприятие рядом с заповедником – это своего рода риск, риск загрязнения природы. Но эта добыча никеля рядом с Хоперским заповедником, какие дополнительные факторы риска порождает?
Александр Прокин: На сегодняшний день действительно не существует ни одной технологии ни у УГМК, ни у любой другой компании в мире, которая бы позволяла безопасно добыть никель с данной глубины в пойменном ландшафте лесостепи. Если бы она была у УГМК, ей бы можно было торговать, совершенно не добывая никель, продавая другим компаниям такую технологию. Во-вторых, конечно, риски здесь велики, но это не проблема заднего двора, это не нечто такое, что просто нам жаль родной заповедник или родную дачу, деревню и так далее. На самом деле это огромная проблема, потому что кроме территории заповедника это захватывает фактически весь хоперский бассейн и прилегающих рек. Так как водоносные горизонты одни, они лежат недалеко от поверхности, их приходится проходить при бурении даже разведочном, не говоря уже о добыче. И риски усиливаются тем, что это лесостепная территория, то есть зона недостаточного увлажнения, зона дефицитная по водным ресурсам. И это на самом деле усиливается историческими, климатическими, природными особенностями этой территории. Проблема гораздо серьезнее, чем проблема Хоперского заповедника.
Ирина Лагунина: С разрушением, с исчезновением этого заповедника, что уничтожится?
Константин Рубахин: Прежде всего заповедник пойменный и понижение грунтовых вод, которое гарантировано при начале добычи, при начале разработок, приведет к тому, что будет осушено достаточно большое количество озер, которые в заповеднике, которые являются основной ценностью, где обитает выхухоль, куча краснокнижных животных, рыбы, черепахи, орлан белохвостый, это все находится под угрозой. Александр сказал правильно, что это вопрос не конкретно выхухолей. Нам очень часто говорят даже сами работники заповедника: ребята, не морочьте всем голову выхухолями – это вопрос не только выживания конкретного вида, это вопрос выживания человека, среды, где он живет. То есть не только черепашки, а мы вместе с ними находимся под угрозой. Александр сказал насчет малых рек, но мы знаем, что Хопер впадает в Дон и так далее, дальше Азовское море. И то легкомыслие, с которым УГМК рассказывает о том, как они хорошо будут защищать отвалы и никаких утечек не будет, при том уровне подготовки документов, который мы видим, мы можем ожидать все, что угодно. Если они на бумаге не могут внятно объяснить, что происходит, у них прямое несоответствие конкурсной документации – это жуткое нарушение, и их единогласно выбирает комиссия. При такой безалаберности, несоблюдении никаких законов, мы просто убеждены, что если вдруг они начнут что-то делать (я надеюсь, что этого не произойдет), то, конечно же, это будет ляп на ляпе, а природа такого не прощает.
Ирина Лагунина: Лиза Стурова, насколько в Воронеже понимают и принимают эту проблему?
Лиза Стурова: На самом деле сейчас город Воронеж проинформирован крайне мало. Возможно, это связано с тем, что мы находимся в удаленности от места разработок планируемых, в двухстах километрах от городов Новохоперск и Борисоглебск. Жители не сильно беспокоятся об экологии, их скорее беспокоит, куда будут тратиться средства. Они выступают часто за никелевые разработки, говоря, что увеличатся рабочие места и пойдут дотации в регион. Но как только они понимают, с кем имеют дело, что это компания УГМК, которая нам не дает никакой информации, когда они пытаются сами разобраться, что к чему с этой добычей никеля, пытаются понять, как происходит процесс добычи, пытаются понять, какие последствия могут быть, то, конечно, они превращаются в наших сторонников, то в противников добычи никеля на черноземной территории.
На митинге, который был 18 числа, присутствовало около полутора тысячи человек, жителей Воронежа. УВД, конечно, сказало, что было 600 человек, но у нас были подписи под резолюцией и там, простите, подписей 915. Город все-таки просыпается – это радует жителей городов Борисоглебск и Новохоперск, потому что они видят поддержку здесь. Конечно, им не очень приятно, что в миллионном Воронеже выходит всего полторы тысячи человек, но я думаю, что эта ситуация в скором времени изменится. Потому что у нас нет вариантов: либо весь город встанет против, либо мы все тут погибнем. Ситуация катастрофическая.
Ирина Лагунина: Я заметила на вашей странице в Фейсбуке, на странице в защиту Хопра, что некоторые люди, которые пришли на тот митинг, который вы, Лиза, упомянули, были разочарованы тем, что там были антиправительственные лозунги, как писала одна из участниц этого митинга, а она пришла выступать за экологию, а не против правительства. Как разъединить эти две проблемы?
Анатолий Кравченко: Я думаю, что эти две проблемы, к огромному сожалению, невозможно разъединить. Как бы нам ни хотелось абстрагироваться от действительности политической, которая сейчас сложилась, мы не можем умолять заслуги мысли разрабатывать никель в аграрном и высокоиндустриальном регионе Воронежской области без участия правительства, без участия высшего руководства страны. Здесь налицо политическая воля. Видно, что не проводился анализ кроме того, который хотят сейчас провести, чтобы выяснить, какие запасы никеля, чтобы его реализовать. А мы знаем, что 90% никеля реализуется за рубеж. Поэтому, как бы мы ни старались отделить политику от экологии, мы это не сможем сделать – одно из другого вытекает.
Лиза Стурова: На самом деле движение в защиту Хопра принципиально не отдает предпочтение никаким политическим партиям и политическим движениям. Во время митинга пришедшие люди могли видеть, как мы старались предотвратить провокации разные. Там были участники митинга с откровенно антиправительственными формулировками, написанными на плакатах, мы просили их эти плакаты свернуть. Так же были попытки установить флаги разных партий в флагштоки сцены, мы так же просили убирать. Официальная позиция нашего движения следующая: мы не отдаем предпочтения никаким политическим партиям, мы просто хотим защитить Хоперский заповедник, реку Хопер и весь черноземный регион от такой страшной угрозы.
Константин Рубахин: Я абсолютно согласен с Лизой, что нам лучше не выбирать никаких политических сил, которые являлись бы сторонниками, потому что у нас движение коалиционное и с любыми политическими силами, особенно законными политическими силами, которые против никеля, нам по пути. Что касается антиправительственных лозунгов, то они сложились в силу того, что эти люди приняли конкретное решение. Решение о добыче никеля подписано Путиным, губернатор Воронежской области содействует этому, во всяком случае, никак не противодействует до сих пор. Человек, который отвечает в этом регионе за все, про самую главную проблему, про самый значимый в будущем социальный конфликт в стране, потому что это не просто голодающий Олег Шеин и не просто глобальная "Белая лента" – это конкретная проблема, за которой стоят конкретные люди, в частности, как мы допускаем, интересы президента действующего. Губернатор не сказал ни слова по поводу того, что намерен предпринять, какие его действия, какое отношение к этому проекту, ни слова не услышали от Гордеева, и не разу он не ответил на массовые выступления. Кроме того, есть мнение, и аналитики об этом говорят, это можно легко найти в сети, что компания, которая стоит за УГМК, контролируется другом Владимира Путина Тимченко.
Ирина Лагунина: Поясню слова Константина Рубахина. В 2009 году газ компании УГМК стала поставлять компания Новатэк, совладельцем которой является основатель нефтетрейдера Gunvor и знакомый Владимира Путина Геннадий Тимченко.
Александр, а есть ли легальные способы, воспользовавшись российским законодательством, противостоять планам разработки месторождения?
Александр Прокин: После уже подписания условий проведения конкурса, объявления результатов конкурса, насколько я представляю, достаточно сложно. Остается оспаривать эти результаты, оспаривать само проведение конкурса на разработку данных месторождений, законно помешать теперь уже собственнику реализовывать свои планы как собственника. Это не очень в духе нашей конституции и законодательства, потому что формально все есть – был конкурс, его выиграла определенная компания, компания теперь разрабатывает проект, который должна представить к концу года, он будет подвергнут различным экспертизам, уточнениям, дополнениям, они будут разрабатывать и так далее. Но, конечно, лучше спросить у Константина, наверное, он более в курсе нюансов проектных. Огромное количество допущено грубейших как процедурных, так и ключевых технологических ошибок в оформлении как самого этого конкурса, так и конкретной заявки, так и проведения самого этого конкурса.
Константин Рубахин: Действительно, это важные вопросы, какая институция каким образом может отменить, во-первых, результаты конкурса и наложить запрет на дальнейшие попытки работ, связанных с добычей металла в Воронежской области. В принципе этот вопрос может попасть под юрисдикцию даже региональных органов, потому что есть уже пример с Красноярском, где силами местной думы было предотвращено строительство опасного ферросплавного завода. То есть они ввели, что такие проекты должны проходить обязательно общественные слушания на региональном уровне. Наша дума всячески от этого отбрыкивается. И референдум, который предлагали противники добычи никеля в Воронежской области, дума тоже отклонила. И мало того, рьяно оспаривает право воронежцев на проведение такого референдума. Ведет суд, суд тоже на стороне думы. Такое отношение региональных властей, начиная от исполнительной, заканчивая законодательной, ту власть, которую мы должны выбирать и которая должна представлять наши интересы, очень удивляет их отношение, но в принципе в их силах было бы остановить этот проект, как губернатору, так и гордуме, так и Роснедрам, которые не дали лицензию УГМК, они ожидают получения в начале июля. Так, как был проведен этот конкурс очень странно, при полном отсутствии информации, негласно было перенесено с 15 мая на 22 заседание конкурсной комиссии. Конкурсная комиссия единогласно проголосовала за УГМК, которая не проходила по многим основным параметрам конкурса, просто было четкое несоответствие конкурсной документации, не говоря о том, что у нее нет своих мощностей для выплавки металлического никеля. И этот конкурс когда прошел, мы узнали об этом из каких-то утечек. Потому что на официальном сайте Роснедр не было информации, которая должна была в течение пяти дней выложена на сайт. Висело месяц, что комиссия должна заседать 15 мая, что конкурс действующий. На сайте ничего не менялось, никакой информации не было. Буквально неделю назад информация появилась, что УГМК победила с очень странными формулировками, что конкурс не состоялся в виду неявки частников, победитель УГМК. Вот такая формулировка очень странная. Я думаю, что не только мы сейчас оспариваем этот конкурс, мы подали в Генпрокуратуру по поводу незаконности, огромного количества несоответствий закону огромного количества пунктов этого конкурса. Сейчас, я думаю, что многие игроки на рынке никеля судятся с Роснедрами, потому что такого странного и насквозь коррупционного конкурса я в жизни не видел.
Ирина Лагунина: Тем не менее, Константин заметил, что он надеется, что все-таки удастся это остановить. Что дает такую надежду?
Анатолий Кравченко: Надежда на обычных граждан, которые прилагают все усилия, чтобы спасти свою землю. Они не только понимают это умом, но и чувствуют, что от их решения зависит очень многое. В конечном счете, несмотря на принятие решения Генпрокуратуры и так далее, люди будут бороться, всеми законными способами отстаивать свою землю, ее экологическую безопасность. Потому что мы здесь живем, потому что мы не собираемся отсюда уезжать никуда, хотим продолжать жить в экологически чистом регионе.
Лиза Стурова: Настроения в Борисоглебске очень решительные. Мы сейчас с вами очень спокойно разговариваем на эту тему, мне кажется, что если бы вы обратились к любому жителю Борисоглебска по поводу, что же ему дает надежду на то, что эти разработки не состоятся, он бы вам ответил, что я сам себе даю такую надежду. Люди готовы голосовать ногами, они готовы придти и просто не пропустить этих захватчиков, которые собираются придти, забрать никель. Кстати, по поводу того, как они собираются никель добывать, тоже очень интересная тема. Чернышев Николай Михайлович, академик, высказывался неоднократно, высказывал свои удивления позицией УГМК на этот счет. Местные жители даже не рассматривают вариант добычи, они просто придут и не пропустят. Я думаю, что это наша основная надежда. Наша основная надежда в нас самих.
Ирина Лагунина: Александр Прокин, то, что упомянули Лиза, каким образом эта горно-металлургическая компания собирается добывать никель, вы можете пояснить?
Александр Прокин: Опять же я вернусь к прошлому вопросу. Тут очень важно, что недооценили и сами мы не очень оценивали то, что район казачий – это донское казачество, которое виделось нам некоей реконструкцией, чем-то ненастоящим. А сейчас это казачество получило реальную возможность для самореализации, самоидентификации и так далее. Вот это не просчитано. На самом деле люди получили готовую возможность, повод объединиться под казачьими флагами. Это может играть весьма важную роль. В отношении геологических вещей действительно есть член-корреспондент Академии наук Российской Федерации Чернышев Николай Михайлович, уважаемый человек, который открыл это месторождение, который занимался им всю жизнь, который знает, как никто другой, где, сколько, как добывать. У него разработано огромное количество технологических нюансов решений конкретных проблем, которые знают не понаслышке, знают 50 лет и 50 лет изучают. Эти люди совершенно не привлечены к этому проекту, технологии, которые ими разрабатывались, совершенно не учтены. Николай Михайлович получается в роли академика Сахарова, то есть человек, который открыл это месторождение, сейчас всеми силами помогает нам, показывает все слабые места и все проблемы, которые эти месторождения в себе таят.
Константин Рубахин: Тут важно оценить именно всесторонность прилагаемых усилий. С одной стороны нам, например, как движению, которое очень много делает в административной сфере, информационной сфере, было бы невозможно без реальных людей в регионах, которые делают настоящие мероприятия, куда собираются шестая часть города, 60 тысяч людей в Борисоглебске, 10 тысяч вышло на площадь. И когда вот эти люди проявляют решимость, например, без информационной поддержки было бы легче сломить, победить, замолчать этот конфликт. Так же нам без этих людей тоже невозможно. Поэтому надо подчеркнуть, что это всестороннее давление, оказываемое на власть, потому что власть является инициатором этого конкурса.
Константин Рубахин: Конечно, существует проект, который УГМК представила в Роснедра, по их словам, они уже потратили порядка 400 миллионов рублей. Этот проект, разумеется, они никому не показывают. Разумеется - это для них, для нас это представляет большую проблему, что мы не знаем, о чем мы говорим. На этом фоне они выглядят умными, они знают, что будут делать, а мы глупые, делаем всякие предположения. Мы вынуждены их делать, потому что реальную информацию УГМК никому не представила. Есть некая бумажка, которую они запустили в администрацию Воронежской области, и ее там согласовывают, по поводу мер мониторинга, по поводу мониторинга среды и опять туда попадают неизвестные нам люди, которые отвечают за пять разных позиций, начиная от экологии, заканчивая социологией. И этот весь уровень документов, который исходит из УГМК, оставляет желать не то, чтобы лучшего, просто нулевой уровень, ни о чем не говорит. Они такие глупости говорят во время пресс-конференций, от которых у экологов волосы встают дыбом. Они говорят, что они будут закрывать отвалы пленкой полиэтиленовой, что просто шок вызывает у людей, которые разбираются в этом вопросе.
Ирина Лагунина: А почему?
Константин Рубахин: Потому что ни одна пленка не выдержит давления. Это элементарные вещи, которые очевидны нам с вами, что пленка не выдержит веса отвалов, она будет рваться. Это должен быть бетонный поддон и так далее, а не полиэтиленовая пленка. Это все равно, что в кульках этот никель бы возили в свой Урал родной.
Анатолий Кравченко: Не только нет проекта толкового, они говорят, что они на это затратили какие-то средства, но его не показывают ни жителям, ни Роснедрам, ни областной администрации. Впечатление создается, что проекта нет и не будет.
Ирина Лагунина: Александр Прокин, я понимаю, что любое предприятие рядом с заповедником – это своего рода риск, риск загрязнения природы. Но эта добыча никеля рядом с Хоперским заповедником, какие дополнительные факторы риска порождает?
Александр Прокин: На сегодняшний день действительно не существует ни одной технологии ни у УГМК, ни у любой другой компании в мире, которая бы позволяла безопасно добыть никель с данной глубины в пойменном ландшафте лесостепи. Если бы она была у УГМК, ей бы можно было торговать, совершенно не добывая никель, продавая другим компаниям такую технологию. Во-вторых, конечно, риски здесь велики, но это не проблема заднего двора, это не нечто такое, что просто нам жаль родной заповедник или родную дачу, деревню и так далее. На самом деле это огромная проблема, потому что кроме территории заповедника это захватывает фактически весь хоперский бассейн и прилегающих рек. Так как водоносные горизонты одни, они лежат недалеко от поверхности, их приходится проходить при бурении даже разведочном, не говоря уже о добыче. И риски усиливаются тем, что это лесостепная территория, то есть зона недостаточного увлажнения, зона дефицитная по водным ресурсам. И это на самом деле усиливается историческими, климатическими, природными особенностями этой территории. Проблема гораздо серьезнее, чем проблема Хоперского заповедника.
Ирина Лагунина: С разрушением, с исчезновением этого заповедника, что уничтожится?
Константин Рубахин: Прежде всего заповедник пойменный и понижение грунтовых вод, которое гарантировано при начале добычи, при начале разработок, приведет к тому, что будет осушено достаточно большое количество озер, которые в заповеднике, которые являются основной ценностью, где обитает выхухоль, куча краснокнижных животных, рыбы, черепахи, орлан белохвостый, это все находится под угрозой. Александр сказал правильно, что это вопрос не конкретно выхухолей. Нам очень часто говорят даже сами работники заповедника: ребята, не морочьте всем голову выхухолями – это вопрос не только выживания конкретного вида, это вопрос выживания человека, среды, где он живет. То есть не только черепашки, а мы вместе с ними находимся под угрозой. Александр сказал насчет малых рек, но мы знаем, что Хопер впадает в Дон и так далее, дальше Азовское море. И то легкомыслие, с которым УГМК рассказывает о том, как они хорошо будут защищать отвалы и никаких утечек не будет, при том уровне подготовки документов, который мы видим, мы можем ожидать все, что угодно. Если они на бумаге не могут внятно объяснить, что происходит, у них прямое несоответствие конкурсной документации – это жуткое нарушение, и их единогласно выбирает комиссия. При такой безалаберности, несоблюдении никаких законов, мы просто убеждены, что если вдруг они начнут что-то делать (я надеюсь, что этого не произойдет), то, конечно же, это будет ляп на ляпе, а природа такого не прощает.
Ирина Лагунина: Лиза Стурова, насколько в Воронеже понимают и принимают эту проблему?
Лиза Стурова: На самом деле сейчас город Воронеж проинформирован крайне мало. Возможно, это связано с тем, что мы находимся в удаленности от места разработок планируемых, в двухстах километрах от городов Новохоперск и Борисоглебск. Жители не сильно беспокоятся об экологии, их скорее беспокоит, куда будут тратиться средства. Они выступают часто за никелевые разработки, говоря, что увеличатся рабочие места и пойдут дотации в регион. Но как только они понимают, с кем имеют дело, что это компания УГМК, которая нам не дает никакой информации, когда они пытаются сами разобраться, что к чему с этой добычей никеля, пытаются понять, как происходит процесс добычи, пытаются понять, какие последствия могут быть, то, конечно, они превращаются в наших сторонников, то в противников добычи никеля на черноземной территории.
На митинге, который был 18 числа, присутствовало около полутора тысячи человек, жителей Воронежа. УВД, конечно, сказало, что было 600 человек, но у нас были подписи под резолюцией и там, простите, подписей 915. Город все-таки просыпается – это радует жителей городов Борисоглебск и Новохоперск, потому что они видят поддержку здесь. Конечно, им не очень приятно, что в миллионном Воронеже выходит всего полторы тысячи человек, но я думаю, что эта ситуация в скором времени изменится. Потому что у нас нет вариантов: либо весь город встанет против, либо мы все тут погибнем. Ситуация катастрофическая.
Ирина Лагунина: Я заметила на вашей странице в Фейсбуке, на странице в защиту Хопра, что некоторые люди, которые пришли на тот митинг, который вы, Лиза, упомянули, были разочарованы тем, что там были антиправительственные лозунги, как писала одна из участниц этого митинга, а она пришла выступать за экологию, а не против правительства. Как разъединить эти две проблемы?
Анатолий Кравченко: Я думаю, что эти две проблемы, к огромному сожалению, невозможно разъединить. Как бы нам ни хотелось абстрагироваться от действительности политической, которая сейчас сложилась, мы не можем умолять заслуги мысли разрабатывать никель в аграрном и высокоиндустриальном регионе Воронежской области без участия правительства, без участия высшего руководства страны. Здесь налицо политическая воля. Видно, что не проводился анализ кроме того, который хотят сейчас провести, чтобы выяснить, какие запасы никеля, чтобы его реализовать. А мы знаем, что 90% никеля реализуется за рубеж. Поэтому, как бы мы ни старались отделить политику от экологии, мы это не сможем сделать – одно из другого вытекает.
Лиза Стурова: На самом деле движение в защиту Хопра принципиально не отдает предпочтение никаким политическим партиям и политическим движениям. Во время митинга пришедшие люди могли видеть, как мы старались предотвратить провокации разные. Там были участники митинга с откровенно антиправительственными формулировками, написанными на плакатах, мы просили их эти плакаты свернуть. Так же были попытки установить флаги разных партий в флагштоки сцены, мы так же просили убирать. Официальная позиция нашего движения следующая: мы не отдаем предпочтения никаким политическим партиям, мы просто хотим защитить Хоперский заповедник, реку Хопер и весь черноземный регион от такой страшной угрозы.
Константин Рубахин: Я абсолютно согласен с Лизой, что нам лучше не выбирать никаких политических сил, которые являлись бы сторонниками, потому что у нас движение коалиционное и с любыми политическими силами, особенно законными политическими силами, которые против никеля, нам по пути. Что касается антиправительственных лозунгов, то они сложились в силу того, что эти люди приняли конкретное решение. Решение о добыче никеля подписано Путиным, губернатор Воронежской области содействует этому, во всяком случае, никак не противодействует до сих пор. Человек, который отвечает в этом регионе за все, про самую главную проблему, про самый значимый в будущем социальный конфликт в стране, потому что это не просто голодающий Олег Шеин и не просто глобальная "Белая лента" – это конкретная проблема, за которой стоят конкретные люди, в частности, как мы допускаем, интересы президента действующего. Губернатор не сказал ни слова по поводу того, что намерен предпринять, какие его действия, какое отношение к этому проекту, ни слова не услышали от Гордеева, и не разу он не ответил на массовые выступления. Кроме того, есть мнение, и аналитики об этом говорят, это можно легко найти в сети, что компания, которая стоит за УГМК, контролируется другом Владимира Путина Тимченко.
Ирина Лагунина: Поясню слова Константина Рубахина. В 2009 году газ компании УГМК стала поставлять компания Новатэк, совладельцем которой является основатель нефтетрейдера Gunvor и знакомый Владимира Путина Геннадий Тимченко.
Александр, а есть ли легальные способы, воспользовавшись российским законодательством, противостоять планам разработки месторождения?
Александр Прокин: После уже подписания условий проведения конкурса, объявления результатов конкурса, насколько я представляю, достаточно сложно. Остается оспаривать эти результаты, оспаривать само проведение конкурса на разработку данных месторождений, законно помешать теперь уже собственнику реализовывать свои планы как собственника. Это не очень в духе нашей конституции и законодательства, потому что формально все есть – был конкурс, его выиграла определенная компания, компания теперь разрабатывает проект, который должна представить к концу года, он будет подвергнут различным экспертизам, уточнениям, дополнениям, они будут разрабатывать и так далее. Но, конечно, лучше спросить у Константина, наверное, он более в курсе нюансов проектных. Огромное количество допущено грубейших как процедурных, так и ключевых технологических ошибок в оформлении как самого этого конкурса, так и конкретной заявки, так и проведения самого этого конкурса.
Константин Рубахин: Действительно, это важные вопросы, какая институция каким образом может отменить, во-первых, результаты конкурса и наложить запрет на дальнейшие попытки работ, связанных с добычей металла в Воронежской области. В принципе этот вопрос может попасть под юрисдикцию даже региональных органов, потому что есть уже пример с Красноярском, где силами местной думы было предотвращено строительство опасного ферросплавного завода. То есть они ввели, что такие проекты должны проходить обязательно общественные слушания на региональном уровне. Наша дума всячески от этого отбрыкивается. И референдум, который предлагали противники добычи никеля в Воронежской области, дума тоже отклонила. И мало того, рьяно оспаривает право воронежцев на проведение такого референдума. Ведет суд, суд тоже на стороне думы. Такое отношение региональных властей, начиная от исполнительной, заканчивая законодательной, ту власть, которую мы должны выбирать и которая должна представлять наши интересы, очень удивляет их отношение, но в принципе в их силах было бы остановить этот проект, как губернатору, так и гордуме, так и Роснедрам, которые не дали лицензию УГМК, они ожидают получения в начале июля. Так, как был проведен этот конкурс очень странно, при полном отсутствии информации, негласно было перенесено с 15 мая на 22 заседание конкурсной комиссии. Конкурсная комиссия единогласно проголосовала за УГМК, которая не проходила по многим основным параметрам конкурса, просто было четкое несоответствие конкурсной документации, не говоря о том, что у нее нет своих мощностей для выплавки металлического никеля. И этот конкурс когда прошел, мы узнали об этом из каких-то утечек. Потому что на официальном сайте Роснедр не было информации, которая должна была в течение пяти дней выложена на сайт. Висело месяц, что комиссия должна заседать 15 мая, что конкурс действующий. На сайте ничего не менялось, никакой информации не было. Буквально неделю назад информация появилась, что УГМК победила с очень странными формулировками, что конкурс не состоялся в виду неявки частников, победитель УГМК. Вот такая формулировка очень странная. Я думаю, что не только мы сейчас оспариваем этот конкурс, мы подали в Генпрокуратуру по поводу незаконности, огромного количества несоответствий закону огромного количества пунктов этого конкурса. Сейчас, я думаю, что многие игроки на рынке никеля судятся с Роснедрами, потому что такого странного и насквозь коррупционного конкурса я в жизни не видел.
Ирина Лагунина: Тем не менее, Константин заметил, что он надеется, что все-таки удастся это остановить. Что дает такую надежду?
Анатолий Кравченко: Надежда на обычных граждан, которые прилагают все усилия, чтобы спасти свою землю. Они не только понимают это умом, но и чувствуют, что от их решения зависит очень многое. В конечном счете, несмотря на принятие решения Генпрокуратуры и так далее, люди будут бороться, всеми законными способами отстаивать свою землю, ее экологическую безопасность. Потому что мы здесь живем, потому что мы не собираемся отсюда уезжать никуда, хотим продолжать жить в экологически чистом регионе.
Лиза Стурова: Настроения в Борисоглебске очень решительные. Мы сейчас с вами очень спокойно разговариваем на эту тему, мне кажется, что если бы вы обратились к любому жителю Борисоглебска по поводу, что же ему дает надежду на то, что эти разработки не состоятся, он бы вам ответил, что я сам себе даю такую надежду. Люди готовы голосовать ногами, они готовы придти и просто не пропустить этих захватчиков, которые собираются придти, забрать никель. Кстати, по поводу того, как они собираются никель добывать, тоже очень интересная тема. Чернышев Николай Михайлович, академик, высказывался неоднократно, высказывал свои удивления позицией УГМК на этот счет. Местные жители даже не рассматривают вариант добычи, они просто придут и не пропустят. Я думаю, что это наша основная надежда. Наша основная надежда в нас самих.
Ирина Лагунина: Александр Прокин, то, что упомянули Лиза, каким образом эта горно-металлургическая компания собирается добывать никель, вы можете пояснить?
Александр Прокин: Опять же я вернусь к прошлому вопросу. Тут очень важно, что недооценили и сами мы не очень оценивали то, что район казачий – это донское казачество, которое виделось нам некоей реконструкцией, чем-то ненастоящим. А сейчас это казачество получило реальную возможность для самореализации, самоидентификации и так далее. Вот это не просчитано. На самом деле люди получили готовую возможность, повод объединиться под казачьими флагами. Это может играть весьма важную роль. В отношении геологических вещей действительно есть член-корреспондент Академии наук Российской Федерации Чернышев Николай Михайлович, уважаемый человек, который открыл это месторождение, который занимался им всю жизнь, который знает, как никто другой, где, сколько, как добывать. У него разработано огромное количество технологических нюансов решений конкретных проблем, которые знают не понаслышке, знают 50 лет и 50 лет изучают. Эти люди совершенно не привлечены к этому проекту, технологии, которые ими разрабатывались, совершенно не учтены. Николай Михайлович получается в роли академика Сахарова, то есть человек, который открыл это месторождение, сейчас всеми силами помогает нам, показывает все слабые места и все проблемы, которые эти месторождения в себе таят.
Константин Рубахин: Тут важно оценить именно всесторонность прилагаемых усилий. С одной стороны нам, например, как движению, которое очень много делает в административной сфере, информационной сфере, было бы невозможно без реальных людей в регионах, которые делают настоящие мероприятия, куда собираются шестая часть города, 60 тысяч людей в Борисоглебске, 10 тысяч вышло на площадь. И когда вот эти люди проявляют решимость, например, без информационной поддержки было бы легче сломить, победить, замолчать этот конфликт. Так же нам без этих людей тоже невозможно. Поэтому надо подчеркнуть, что это всестороннее давление, оказываемое на власть, потому что власть является инициатором этого конкурса.
