"Марш миллионов" в Москве собрал десятки тысяч людей. Что будет с протестным движением дальше? Нужно ли обязательно ходить на такие митинги, и чем эти митинги могут отпугнуть свободного человека? И что такое "Манифест свободной России" - программа или публицистика?
Александр Архангельский: Власть, мне кажется, ослепла. Она сделала ставку на один только слой населения, который не ходит на такие митинги, и я бы сказал, даже очень враждебно к этим митингам относится. Мы в его глазах, - бездельники зажравшиеся. Но ужас состоит в том, что сметет эту власть не Болотная площадь, не проспект Сахарова, а условные "Холманские", на которых власть поставила. Потому что как только начнутся серьезные проблемы, а судя по всему, они начнутся, те, кому нас предъявляют в качестве пугала, про пугало забудут, и начнутся вещи очень неприятные. Власть упускает, мне кажется, последний шанс мирных, не просто демократических, а цивилизованных и очень современных преобразований. Даже сегодня, после того, как был испорчен праздник 12 июня маразматическими обысками
Анна Качкаева: Все же понимают, что в выходные этого можно было не делать.
Александр Архангельский: Хотели испортить праздник. Но несмотря на это, революционного запроса до сих пор массового нет. И казалось бы, перекреститесь, скажите: "Слава Богу! Давайте двигаться вместе в современность, споря, расходясь, да, интересы разные, позиции не совпадают". Но я этого совершенно не вижу. И я боюсь, что власти как раз нужны те, кто делает ставку в толпе на булыжник, а не те, кто хочет мирных и последовательных преобразований.
Анна Качкаева: Вы в своем блоге написали о выборе вашего пути. И вы написали совершенно внятно, что на митинге Сахарова вы не хотите оставаться. Почему?
Александр Архангельский: Не хочу. Во-первых, я все, что сказано, уже слышал. Во-вторых, есть жанр митинга - против всего плохого, за все хорошее. Там есть одна инициатива, которую я поддерживаю горячо и обеими руками, - это инициатива общегородского московского референдума по результатам оскорбительных подтасовок на выборах Мосгордумы, и всего, что с этим связано. Я готов всячески этому референдуму помогать. И если бы это было существом и содержанием короткого митинга, на котором принимается резолюция... Митинг – это как тост. За что? Надо объявить, за что выпьем. Если вы не объявили, за что вы выпили, то вы алкоголик, потому что вы просто поднимаете бокал и пьете.
Анна Качкаева: Но в манифесте-то 7 пунктов.
Александр Архангельский: И по поводу манифеста. Да - пока есть внятное предложение. Но будет приниматься манифест, который, во-первых, прочитать до конца невозможно. Если люди не в состоянии написать короткий, человеческим языком текст, то какие же они политики, куда они нас ведут?.. Во-вторых, опять начинается болтовня профессиональных оппозиционеров, которым нужны не перемены, а яркие, причем очень метафорические, ленинским стильком выполненные слова. За этот манифест я голосовать не хочу. И я как не разделял идеи Удальцова, так и не разделяю. Как мне не были близки идеи Тора, так и не будут близки. Что, я буду слушать "Агату Кристи" и Глеба Самойлова?.. Ну, вышел я из этого возраста. Я ведь не против митинга. Мне кажется, мы вступили в очень важную пору, когда каждый определяет не только то, идет он со всеми или не со всеми, но и то, в чем он принимает участие, в чем не принимает. И это признак современности.
Не будет никакого референдума, и к сожалению, на законных основаниях. Это публицистика, мне кажется, очень плохого качества, но вполне нормальная. Смысл этих движений - в самих движениях. Когда-то один из участников акции против Вьетнамской войны задал себе вопрос: "Победили ли мы в этих бесконечных акциях?". "Нет", - ответил он. А что же произошло? Сплотилось поколение, поколение осознало себя поколением, произошло склеивание разнородных людей, объединенных общей исторической судьбой. И именно это объединенное поколение, склеенное общей исторической судьбой, определило дух и Америки, и не только Америки, во второй половине 70-х - начале 80-х. То, что сейчас происходит, - это склеивание.
Анна Качкаева: То есть рождение того поколения, которое будет менять?
Александр Архангельский: И с которым не считаться будет невозможно. Власть может не считаться с тем, что происходит, нужно только задуматься, какую цену она будет платить за этот отказ. А то, что придется платить цену, - несомненно. Мы вступили в зону неизбежности. Если у тебя не заводится машина, нельзя каждые 2 секунды нажимать на подзавод – у тебя просто сгорит механизм. Ты уж либо заводи аккуратно, либо вообще ничего не делай, не мешай людям двигаться самим. А власть, мне кажется, сейчас без конца нажимает на подзавод, мотор не работает, а она все нажимает. Сгорит!
Александр Архангельский: Власть, мне кажется, ослепла. Она сделала ставку на один только слой населения, который не ходит на такие митинги, и я бы сказал, даже очень враждебно к этим митингам относится. Мы в его глазах, - бездельники зажравшиеся. Но ужас состоит в том, что сметет эту власть не Болотная площадь, не проспект Сахарова, а условные "Холманские", на которых власть поставила. Потому что как только начнутся серьезные проблемы, а судя по всему, они начнутся, те, кому нас предъявляют в качестве пугала, про пугало забудут, и начнутся вещи очень неприятные. Власть упускает, мне кажется, последний шанс мирных, не просто демократических, а цивилизованных и очень современных преобразований. Даже сегодня, после того, как был испорчен праздник 12 июня маразматическими обысками
Анна Качкаева: Все же понимают, что в выходные этого можно было не делать.
Александр Архангельский: Хотели испортить праздник. Но несмотря на это, революционного запроса до сих пор массового нет. И казалось бы, перекреститесь, скажите: "Слава Богу! Давайте двигаться вместе в современность, споря, расходясь, да, интересы разные, позиции не совпадают". Но я этого совершенно не вижу. И я боюсь, что власти как раз нужны те, кто делает ставку в толпе на булыжник, а не те, кто хочет мирных и последовательных преобразований.
Анна Качкаева: Вы в своем блоге написали о выборе вашего пути. И вы написали совершенно внятно, что на митинге Сахарова вы не хотите оставаться. Почему?
Александр Архангельский: Не хочу. Во-первых, я все, что сказано, уже слышал. Во-вторых, есть жанр митинга - против всего плохого, за все хорошее. Там есть одна инициатива, которую я поддерживаю горячо и обеими руками, - это инициатива общегородского московского референдума по результатам оскорбительных подтасовок на выборах Мосгордумы, и всего, что с этим связано. Я готов всячески этому референдуму помогать. И если бы это было существом и содержанием короткого митинга, на котором принимается резолюция... Митинг – это как тост. За что? Надо объявить, за что выпьем. Если вы не объявили, за что вы выпили, то вы алкоголик, потому что вы просто поднимаете бокал и пьете.
Анна Качкаева: Но в манифесте-то 7 пунктов.
Александр Архангельский: И по поводу манифеста. Да - пока есть внятное предложение. Но будет приниматься манифест, который, во-первых, прочитать до конца невозможно. Если люди не в состоянии написать короткий, человеческим языком текст, то какие же они политики, куда они нас ведут?.. Во-вторых, опять начинается болтовня профессиональных оппозиционеров, которым нужны не перемены, а яркие, причем очень метафорические, ленинским стильком выполненные слова. За этот манифест я голосовать не хочу. И я как не разделял идеи Удальцова, так и не разделяю. Как мне не были близки идеи Тора, так и не будут близки. Что, я буду слушать "Агату Кристи" и Глеба Самойлова?.. Ну, вышел я из этого возраста. Я ведь не против митинга. Мне кажется, мы вступили в очень важную пору, когда каждый определяет не только то, идет он со всеми или не со всеми, но и то, в чем он принимает участие, в чем не принимает. И это признак современности.
Не будет никакого референдума, и к сожалению, на законных основаниях. Это публицистика, мне кажется, очень плохого качества, но вполне нормальная. Смысл этих движений - в самих движениях. Когда-то один из участников акции против Вьетнамской войны задал себе вопрос: "Победили ли мы в этих бесконечных акциях?". "Нет", - ответил он. А что же произошло? Сплотилось поколение, поколение осознало себя поколением, произошло склеивание разнородных людей, объединенных общей исторической судьбой. И именно это объединенное поколение, склеенное общей исторической судьбой, определило дух и Америки, и не только Америки, во второй половине 70-х - начале 80-х. То, что сейчас происходит, - это склеивание.
Анна Качкаева: То есть рождение того поколения, которое будет менять?
Александр Архангельский: И с которым не считаться будет невозможно. Власть может не считаться с тем, что происходит, нужно только задуматься, какую цену она будет платить за этот отказ. А то, что придется платить цену, - несомненно. Мы вступили в зону неизбежности. Если у тебя не заводится машина, нельзя каждые 2 секунды нажимать на подзавод – у тебя просто сгорит механизм. Ты уж либо заводи аккуратно, либо вообще ничего не делай, не мешай людям двигаться самим. А власть, мне кажется, сейчас без конца нажимает на подзавод, мотор не работает, а она все нажимает. Сгорит!
