Ирина Лагунина: Историческое исследование Владимира Абаринова и Игоря Петрова «Русский коллаборационизм» приближается к завершению. Сегодня в эфире первая часть 17-й главы – она называется «Звездный час генерала Власова»
Владимир Абаринов: 16 сентября 1944 года состоялась встреча генерала Власова с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, о которой мы уже подробно рассказывали. Дальнейшие события можно назвать звездным часом Власова. В ноябре в Праге был учрежден Комитет освобождения народов России. Игорь, что изменилось в положении Власова и власовского движения после его беседы с Гиммлером?
Игорь Петров: Изменилось, наверное, практически все. Потому что теперь у движения был покровитель на самом верху, который обладал совершенно другими возможностями по сравнению с Отделом пропаганды Вермахта, с которым Власов работал раньше. Неудивительно, что началась консолидация прежних и нынешних участников движения под эгидой будущего Комитета освобождения народов России, и создавались соответствующие структуры военные, гражданские, управленческие, пропагандистские и даже научные. Если смотреть на их списки, можно вспомнить героев наших прошлых передач: Тензеров, которого мы много цитировали, стал начальником отдела безопасности КОНР, артист Сверчков под фамилией Болховский возглавил отдел радиовещания и так далее. Были перезапущены газеты: на смену "Заре" и "Добровольцу" пришли "За родину" и "Воля народа".
За торжественным заседанием в Праге, на котором был провозглашен манифест КОНР, последовали праздничные мероприятия в Берлине, потом был проведен Конгресс русской молодежи в чешской Опаве. Это все происходило на фоне полуразбомбленной, уже практически обреченной Германии.
Главным изменением, наверное, было то, что теперь Власову разрешалось официально иметь собственные войска. Генералу добровольческих войск Кестрингу было дано задание подготовить для Власова несколько дивизий. Правда, сначала речь шла о пяти, потом число сократилось до двух. В военном лагере Мюнзенгеме, недалеко от Ульма на юге Германии, началось формирование первой дивизии под началом полковника, затем генерал-майора Буняченко.
Конечно, на другом уровне шло взаимодействие с немецкими органами управления. Тут можно, немного забегая вперед, упомянуть, что ближе к концу войны КОНРу удалось освободить руководство НТС, арестованное летом 44-го.
С другой стороны, переоценивать новое положение власовского движения тоже не стоит. Потому что Гитлер был настроен по отношению к нему по-прежнему скептически. Генерал Кестринг в своих записках как раз подчеркивает, что недаром в Прагу в качестве представителя немецкого правительства направили обергруппенфюрера СС Лоренца, лицо совершенно малозначительное. И это недоверие к новой структуре присутствовало на всех уровнях немецкой военной и гражданской иерархии и это, естественно, тормозило и без того не слишком стремительное развитие событий.
Владимир Абаринов: Тем не менее, эйфория была велика. Иоахим Хоффман в своей «Истории власовской армии» цитирует нашумевшую, как он выражается, статью начальника штаба Русской освободительной армии генерал-майора Трухина в газете «Воля народа»:
"Уже сейчас можно сказать, что Красной армии будут противостоять такие войска, которые ни в техническом отношении, ни в военной выучке не будут уступать, а морально они будут ее несомненно превосходить, потому что бойцы и офицеры Вооруженных Сил Освобождения Народов России идут в бой во имя великой идеи освобождения Родины от большевизма, во имя счастья своих народов. Сейчас уже можно сообщить, что Вооруженные Силы Освобождения Народов России будут вполне самостоятельны, подчинены Главнокомандующему генерал-лейтенанту Власову и будут иметь в своем составе все роды войск, необходимые для ведения современной войны, и вооружение по последнему слову техники".
Владимир Абаринов: И еще одна цитата из Трухина.
"Бойцы и офицеры Красной армии, рабочие, крестьяне и интеллигенция советского тыла - это наши друзья, зачастую сегодня это наши единомышленники, а завтра они будут нашими собратьями по оружию, они вместе с нами пойдут в бой против большевистской тирании. Мы будем мужественно, не на жизнь, а на смерть сражаться против Красной армии, поскольку она является орудием в руках большевизма, но в каждом красноармейце и офицере мы видим нашего завтрашнего соратника".
Владимир Абаринов: Но, как уже сказал мой собеседник Игорь Петров, дело шло не так гладко, как хотелось бы Власову. Немецкий соратник Власова капитан Штрик-Штрикфельдт пишет в своей книге «Против Сталина и Гитлера», что особенно энергично организационному оформлению власовского движения сопротивлялся глава Восточного министерства Альфред Розенберг.
«Розенберг чувствовал себя глубоко уязвленным, - пишет Штрикфельдт, - и развил бурную деятельность, подбивая нерусские национальные комитеты на протест против «пакта Гиммлер-Власов». Была оживлена активность и тех из них, которые до сих пор существовали лишь на бумаге. Нам сообщили, что Розенберг собирается апеллировать к Гитлеру». И далее: «Известный казачий генерал Краснов наотрез отказался подчиняться «бывшему красному генералу». Он требовал, с другой стороны, чтобы Власов уже сейчас гарантировал казакам в будущей России их традиционные права и привилегии. Оставалось впечатление, что генерал Краснов не видит создавшегося военного и политического положения. Власов и Трухин приложили все силы, чтобы прийти к какому-либо реалистическому соглашению с ним. Но между ними простиралась пропасть».
Игорь, почему Розенберг пытался помешать созданию Комитета освобождения народов России и какую роль в этом противодействии играли национальные комитеты?
Игорь Петров: Розенберг видел в КОНР явное усиление великорусской составляющей в ущерб другим национальностям, и это шло вразрез с его прежней концепцией. Кроме того, если читать документы его авторства того времени, создается впечатление, что он ментально по-прежнему находится в начале 43-го года. К примеру есть документ, где он пытается с позиции силы диктовать, что вовсе не Власов, а немецкое руководство (читай – Розенберг) должно подбирать кадры для того же Комитета освобождения народов России. Но надо заметить, что свое влияние Розенберг к этому моменту практически окончательно утратил. И характерно, что начальник отдела "Ост" Министерства пропаганды как раз в рамках нового запуска власовского движения под эгидой СС и вовсе предлагал распустить Восточное министерство как "самый наглядный символ старой политики".
Надо заметить, что противоречия были и внутри СС. Фриц Арльт, который с июля 44-го возглавлял отдел СС, ведавший восточными добровольцами, находился в тесной связи с лидерами украинской и грузинской эмиграции, и те ни в коем случае не хотели попасть хоть в какую-то зависимость от Власова. Сам Арльт, как раз подобно Розенбергу, придерживался принципа "разделяй и властвуй" и тут существенно расходился с эсэсовским куратором Власова Крегером, который, как и многие прибалтийские немцы, стоял как раз на великорусских позициях.
Приведу два характерных примера политических дрязг осени 44-го года. Михаил Кедия, один из лидеров грузинских эмигрантов, который во время войны активно сотрудничал с Абвером, в гарвардском интервью рассказывал следующее:
"В октябре 44-го СС вызвал меня на конференцию под председательством Крегера. Крегер активно настаивал на нашем присоединении к власовской акции. Но я совершенно открыто высказал свои убеждения: мой первый враг – это Россия и лишь мой второй враг – большевизм. Я предпочитаю видеть в седле грузина Сталина, а не великоросса Власова. Результатом стал большой переполох. Крегер ответил, что я должен сказать это самому Власову, потому что иначе Власов решит, что немцы пытаются саботировать объединение народов востока. Я отказался отправиться к Власову с визитом, если не поедет и Крегер.
В штабе РОА вместо небольшой частной беседы нас привели в зал, где уже собралось 17 офицеров РОА. Власов вошел, мы пожали руки. Он пригласил нас сесть и собрался зачитать заявление. В этот момент я поднялся и заявил, что, должно быть, произошла ошибка, мы не испытываем интереса к его докладу, так как его взгляды нам известны. Мы ожидали, что будем беседовать с ним наедине, но, очевидно, он собрал всех национальных представителей, положительно настроенных к КОНР. Я сообщил, что я не имею намерения становиться "собирателем земель русских", Власов пытался отвечать, в конце сбившись на аргумент, что рейхсфюрер СС предоставил ему полномочия, так что я должен подчиняться. Я ответил, что мне полномочия даны народами Кавказа, а ему я вовсе ничего не должен".
И другой пример - немецкая запись диалога с Власовым майора Дудангинского - это советский офицер, который попал в немецкий плен и стал там одним из руководителей национального азербайджанского движения.
"Беседа Дудангинского с Власовым закончилась безрезультатно, так как Власов не выказал ни малейшей готовности признавать кавказцев как единую структуру, вместо этого потребовал, чтобы они вошли в общерусский комитет. При этом Власов ссылался на обещания рейхсфюрера СС, который предоставил Власову затребованные им права. Дудангинский с горечью воспринял то, что после того, как он сам сражался в кавказских соединениях в составе немецкого Вермахта за немецкие политические интересы, свобода его народа и его страны оказывается в зависимости от благосклонности генерала Власова". Далее он подчеркнул, что "в своем отношении к Власову он опирается на волеизъявление азербайджанского совета и позицию азербайджанских легионеров. Если Власов и его генералы настаивают на позиции предоставления им абсолютного главенства, преследуемая нами цель никогда не будет достигнута. Ведь сражающиеся сейчас в составе Вермахта не русские соединения воюют за свободу своих стран и против большевизма, потому что система централизованного империалистического московского главенства сейчас базируется на нем. Но они не воюют за смену правительства в Москве. Битва между белыми и красными, большевиками и меньшевиками, Власовым и Сталиным в их рассуждениях – это битва русских империалистов друг против друга".
Владимир Абаринов: 16 сентября 1944 года состоялась встреча генерала Власова с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, о которой мы уже подробно рассказывали. Дальнейшие события можно назвать звездным часом Власова. В ноябре в Праге был учрежден Комитет освобождения народов России. Игорь, что изменилось в положении Власова и власовского движения после его беседы с Гиммлером?
Игорь Петров: Изменилось, наверное, практически все. Потому что теперь у движения был покровитель на самом верху, который обладал совершенно другими возможностями по сравнению с Отделом пропаганды Вермахта, с которым Власов работал раньше. Неудивительно, что началась консолидация прежних и нынешних участников движения под эгидой будущего Комитета освобождения народов России, и создавались соответствующие структуры военные, гражданские, управленческие, пропагандистские и даже научные. Если смотреть на их списки, можно вспомнить героев наших прошлых передач: Тензеров, которого мы много цитировали, стал начальником отдела безопасности КОНР, артист Сверчков под фамилией Болховский возглавил отдел радиовещания и так далее. Были перезапущены газеты: на смену "Заре" и "Добровольцу" пришли "За родину" и "Воля народа".
За торжественным заседанием в Праге, на котором был провозглашен манифест КОНР, последовали праздничные мероприятия в Берлине, потом был проведен Конгресс русской молодежи в чешской Опаве. Это все происходило на фоне полуразбомбленной, уже практически обреченной Германии.
Главным изменением, наверное, было то, что теперь Власову разрешалось официально иметь собственные войска. Генералу добровольческих войск Кестрингу было дано задание подготовить для Власова несколько дивизий. Правда, сначала речь шла о пяти, потом число сократилось до двух. В военном лагере Мюнзенгеме, недалеко от Ульма на юге Германии, началось формирование первой дивизии под началом полковника, затем генерал-майора Буняченко.
Конечно, на другом уровне шло взаимодействие с немецкими органами управления. Тут можно, немного забегая вперед, упомянуть, что ближе к концу войны КОНРу удалось освободить руководство НТС, арестованное летом 44-го.
С другой стороны, переоценивать новое положение власовского движения тоже не стоит. Потому что Гитлер был настроен по отношению к нему по-прежнему скептически. Генерал Кестринг в своих записках как раз подчеркивает, что недаром в Прагу в качестве представителя немецкого правительства направили обергруппенфюрера СС Лоренца, лицо совершенно малозначительное. И это недоверие к новой структуре присутствовало на всех уровнях немецкой военной и гражданской иерархии и это, естественно, тормозило и без того не слишком стремительное развитие событий.
Владимир Абаринов: Тем не менее, эйфория была велика. Иоахим Хоффман в своей «Истории власовской армии» цитирует нашумевшую, как он выражается, статью начальника штаба Русской освободительной армии генерал-майора Трухина в газете «Воля народа»:
"Уже сейчас можно сказать, что Красной армии будут противостоять такие войска, которые ни в техническом отношении, ни в военной выучке не будут уступать, а морально они будут ее несомненно превосходить, потому что бойцы и офицеры Вооруженных Сил Освобождения Народов России идут в бой во имя великой идеи освобождения Родины от большевизма, во имя счастья своих народов. Сейчас уже можно сообщить, что Вооруженные Силы Освобождения Народов России будут вполне самостоятельны, подчинены Главнокомандующему генерал-лейтенанту Власову и будут иметь в своем составе все роды войск, необходимые для ведения современной войны, и вооружение по последнему слову техники".
Владимир Абаринов: И еще одна цитата из Трухина.
"Бойцы и офицеры Красной армии, рабочие, крестьяне и интеллигенция советского тыла - это наши друзья, зачастую сегодня это наши единомышленники, а завтра они будут нашими собратьями по оружию, они вместе с нами пойдут в бой против большевистской тирании. Мы будем мужественно, не на жизнь, а на смерть сражаться против Красной армии, поскольку она является орудием в руках большевизма, но в каждом красноармейце и офицере мы видим нашего завтрашнего соратника".
Владимир Абаринов: Но, как уже сказал мой собеседник Игорь Петров, дело шло не так гладко, как хотелось бы Власову. Немецкий соратник Власова капитан Штрик-Штрикфельдт пишет в своей книге «Против Сталина и Гитлера», что особенно энергично организационному оформлению власовского движения сопротивлялся глава Восточного министерства Альфред Розенберг.
«Розенберг чувствовал себя глубоко уязвленным, - пишет Штрикфельдт, - и развил бурную деятельность, подбивая нерусские национальные комитеты на протест против «пакта Гиммлер-Власов». Была оживлена активность и тех из них, которые до сих пор существовали лишь на бумаге. Нам сообщили, что Розенберг собирается апеллировать к Гитлеру». И далее: «Известный казачий генерал Краснов наотрез отказался подчиняться «бывшему красному генералу». Он требовал, с другой стороны, чтобы Власов уже сейчас гарантировал казакам в будущей России их традиционные права и привилегии. Оставалось впечатление, что генерал Краснов не видит создавшегося военного и политического положения. Власов и Трухин приложили все силы, чтобы прийти к какому-либо реалистическому соглашению с ним. Но между ними простиралась пропасть».
Игорь, почему Розенберг пытался помешать созданию Комитета освобождения народов России и какую роль в этом противодействии играли национальные комитеты?
Игорь Петров: Розенберг видел в КОНР явное усиление великорусской составляющей в ущерб другим национальностям, и это шло вразрез с его прежней концепцией. Кроме того, если читать документы его авторства того времени, создается впечатление, что он ментально по-прежнему находится в начале 43-го года. К примеру есть документ, где он пытается с позиции силы диктовать, что вовсе не Власов, а немецкое руководство (читай – Розенберг) должно подбирать кадры для того же Комитета освобождения народов России. Но надо заметить, что свое влияние Розенберг к этому моменту практически окончательно утратил. И характерно, что начальник отдела "Ост" Министерства пропаганды как раз в рамках нового запуска власовского движения под эгидой СС и вовсе предлагал распустить Восточное министерство как "самый наглядный символ старой политики".
Надо заметить, что противоречия были и внутри СС. Фриц Арльт, который с июля 44-го возглавлял отдел СС, ведавший восточными добровольцами, находился в тесной связи с лидерами украинской и грузинской эмиграции, и те ни в коем случае не хотели попасть хоть в какую-то зависимость от Власова. Сам Арльт, как раз подобно Розенбергу, придерживался принципа "разделяй и властвуй" и тут существенно расходился с эсэсовским куратором Власова Крегером, который, как и многие прибалтийские немцы, стоял как раз на великорусских позициях.
Приведу два характерных примера политических дрязг осени 44-го года. Михаил Кедия, один из лидеров грузинских эмигрантов, который во время войны активно сотрудничал с Абвером, в гарвардском интервью рассказывал следующее:
"В октябре 44-го СС вызвал меня на конференцию под председательством Крегера. Крегер активно настаивал на нашем присоединении к власовской акции. Но я совершенно открыто высказал свои убеждения: мой первый враг – это Россия и лишь мой второй враг – большевизм. Я предпочитаю видеть в седле грузина Сталина, а не великоросса Власова. Результатом стал большой переполох. Крегер ответил, что я должен сказать это самому Власову, потому что иначе Власов решит, что немцы пытаются саботировать объединение народов востока. Я отказался отправиться к Власову с визитом, если не поедет и Крегер.
В штабе РОА вместо небольшой частной беседы нас привели в зал, где уже собралось 17 офицеров РОА. Власов вошел, мы пожали руки. Он пригласил нас сесть и собрался зачитать заявление. В этот момент я поднялся и заявил, что, должно быть, произошла ошибка, мы не испытываем интереса к его докладу, так как его взгляды нам известны. Мы ожидали, что будем беседовать с ним наедине, но, очевидно, он собрал всех национальных представителей, положительно настроенных к КОНР. Я сообщил, что я не имею намерения становиться "собирателем земель русских", Власов пытался отвечать, в конце сбившись на аргумент, что рейхсфюрер СС предоставил ему полномочия, так что я должен подчиняться. Я ответил, что мне полномочия даны народами Кавказа, а ему я вовсе ничего не должен".
И другой пример - немецкая запись диалога с Власовым майора Дудангинского - это советский офицер, который попал в немецкий плен и стал там одним из руководителей национального азербайджанского движения.
"Беседа Дудангинского с Власовым закончилась безрезультатно, так как Власов не выказал ни малейшей готовности признавать кавказцев как единую структуру, вместо этого потребовал, чтобы они вошли в общерусский комитет. При этом Власов ссылался на обещания рейхсфюрера СС, который предоставил Власову затребованные им права. Дудангинский с горечью воспринял то, что после того, как он сам сражался в кавказских соединениях в составе немецкого Вермахта за немецкие политические интересы, свобода его народа и его страны оказывается в зависимости от благосклонности генерала Власова". Далее он подчеркнул, что "в своем отношении к Власову он опирается на волеизъявление азербайджанского совета и позицию азербайджанских легионеров. Если Власов и его генералы настаивают на позиции предоставления им абсолютного главенства, преследуемая нами цель никогда не будет достигнута. Ведь сражающиеся сейчас в составе Вермахта не русские соединения воюют за свободу своих стран и против большевизма, потому что система централизованного империалистического московского главенства сейчас базируется на нем. Но они не воюют за смену правительства в Москве. Битва между белыми и красными, большевиками и меньшевиками, Власовым и Сталиным в их рассуждениях – это битва русских империалистов друг против друга".
