Владимир Тольц: 26 апреля 2012 года британская The Telegraph сообщила читателям, что в Высоком суде Лондона начались слушания по иску «русского олигарха», «нефтяного магната и коллекционера произведений искусства» Виктора Вексельберга к аукционному дому Christie’s о возмещении истцу 1,7 млн фунтов стерлингов за приобретенное им на аукционе Christie’s произведение известного русского художника Бориса Кустодиева, оказавшееся поддельным.
Подделке произведений искусства (прежде всего живописи) и этой тяжбе я и намерен посвятить сегодняшний часовой выпуск РВВ
Для начала несколько уточнений и справок. Формально истцом по делу выступает не сам Виктор Вексельберг, а, как утверждается в российской печати, подконтрольный ему оффшорный инвестиционный фонд AURORA FINE ARTS INVESTMENT LIMITED. (Вексельберг является одним из его партнеров.) В справке, опубликованной в российском издании «Коммерсантъ» значится:
"Фонд специализируется на русском искусстве, имеет в Москве, в отеле "Ритц-Карлтон", закрытую галерею. На Московском международном салоне изящных искусств в Манеже в 2005 году фонд показал живописную часть своей коллекции — это были выдающиеся произведения русских художников конца XIX—начала ХХ века ("Кораблекрушение" Ивана Айвазовского, "Портрет Юрия Денике" Петра Кончаловского, "Портрет бретонки" Бориса Григорьева). На салоне в Манеже в мае 2008 года фонд показал свою коллекцию Фаберже, русских эмалей и золотых табакерок, не менее впечатляющую. Сумма инвестиций в российское искусство, по некоторым оценкам, превышает $100 млн".
Владимир Тольц: Ответчика в суде представляет Алексис де Тизенхаузен, являющийся главой Российского международного отдела Christie's. В финансовом отношении возможный проигрыш в суде 1 миллиона 700 тыс фунтов стерлингов (это примерно 2,9 миллиона долларов) для Christie's, чья суммарная выручка от продаж в последние годы превышала 5-6 млрд.долларов, потеря невеликая. В репутационном – очень и очень существенная. И Christie's готов на многое, чтобы ее предотвратить.
Тяжба эта давняя. После того, как приобретенная «Авророй» картина Кустодиева оказалась в 2006 г. в России, она была подвергнута там нескольким экспертизам, сделанным специалистами Научно-реставрационного центра имени Грабаря, Русского музея и Третьяковской галереи. Результат, как выражаются эксперты, «отрицательный» - подделка. Причем первое из отрицательных заключений было сделано еще в 2006 году.
"Авторство Б[ориса] М[ихайловича] Кустодиева категорически отклоняется",— написал в своем лаконичном заключении независимый эксперт Владимир Петров. Эксперт ВХНРЦ имени Грабаря Ирина Геращенко на основе всех видов исследований, которые проводит центр (стилистическое, технологическое, рентгенографическое, химический анализ грунта и красочного слоя и др.), дала аналогичное заключение: "Результаты исследования исключают принадлежность картины кисти Б. М. Кустодиева". На сегодняшний день есть и еще два заключения. Специалисты Русского музея Владимир Круглов, Алиса Любимова и Светлана Римская-Корсакова заявили: "Авторство Бориса Кустодиева не может быть подтверждено".
Владимир Тольц: Тут я должен прежде всего, наверное, расшифровать сложно произносимую аббревиатуру «ВХНРЦ». Это Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени академика И.Э.Грабаря. В заключении Русского музея меня, простого читателя, впечатлила учительская строгость авторов, осудивших рассматриваемое ими произведение за «компилятивный характер», а его автора за неумение рисовать.
… «погрузив» фигуру героини в интерьерную среду, он допустил серьезные ошибки в изображении пространства и анатомии. К примеру, сундук, на котором лежит одалиска, нелепо короток для ее фигуры, он буквально «наскакивает» на кафельную печь, изображенную рядом. Это не соответствует системе мировидения Б.М. Кустодиева, его знанию купеческого быта. Авторству этого мастера, великолепного рисовальщика и живописца, умевшего по памяти нарисовать человеческую фигуру, в полотне «Одалиска» противоречат анатомические ошибки в изображении левой руки и левой груди героини, ее правой ноги, «растущей» из живота.
Владимир Тольц: Я подумал: повезло Пикассо, настоящему, а не поддельному! Ему б досталось от этих экспертов и за «незнание анатомии», и за «ошибки в изображении пространства». А каково это читать Вексельбергу? Он-то выложил полтора миллиона фунтов стерлингов, плюс премию покупателя за произведение «великолепного рисовальщика и живописца», а тут какой-то неумейка – правая нога, «растущая» из живота…
А теперь процитируем еще одно из имеющихся в моем распоряжении экспертных заключений. Оно утверждено первым замом гендиректора Третьяковской галереи по научной работе Иовлевой и составлено зав отделом научной экспертизы этого учреждения Гладковой и старшим научным сотрудником отдела живописи 2 половины XIX - начала ХХ вв. Гусаровой.
"Тематически представленная на экспертизу картина близка творчеству Б.М.Кустодиева.
Художник неоднократно обращался к изображению пышнотелой красавицы, лежащей или сидящей на расписном сундучке. <…> Первой из такого рода картин была “Красавица» 1915 г., за ней последовали варианты под тем же названием, написанные в 1918 г., в 1919 г., в 1921 г. <…> Формально воспринятые стилистические признаки присутствуют в экспертируемой картине «Одалиска». Сюжетным и стилистическим сходством объясняется и появление подписи «Б.Кустодiевъ 1919» на исследуемой картине. Анализ подписи показал, что она появилась значительно позднее создания картины, по способу нанесения и начертанию не совпадает с автографами художника, носит подражательный характер, не может быть признана подлинной".
Владимир Тольц: Не стану утомлять вас изложением других признаков подделки, перечисленных сотрудниками Третьяковки (не свойственные работам Кустодиева структура и фактура красочного слоя, разница в подходах «к моделировке форм тела» и использовании белил и многое другое). Вывод экспертов таков:
"Авторство Б.М.Кустодиева по стилистическим и технологическим причинам не подтверждается. Экспертируемая картина «Одалиска» принадлежит кисти неизвестного художника и представляет собой продуманное повторение излюбленной кустодиевской темы".
Владимир Тольц: Я никакой не специалист в области живописи. Но знаете, что меня в этом экспертном заключении «напрягло»? – То же, что и его авторов в исследуемой ими картине. - Подпись. Я вспомнил, репортаж на «Дожде» о сенсационной выставке в Москве «Шедевры подделки». Там вместе с художественными приобретениями бывшего топ-менеджера "Транснефти" Игоря Возякова были выставлены противоречащие друг другу экспертные заключения по ним. Причем иногда экспертиза принадлежала одним и тем же авторам. Процитируем:
"Самое интересное в этой истории - что на каждую фальшивую картину во время покупки Возякову были предоставлены экспертизы Третьяковской галереи. И это является самым интересным на выставке - возле каждой картины висит экспертиза с именами экспертов. Причем возле некоторых картин - две противоречащие друг другу экспертизы одних и тех же экспертов. Например, в первой экспертизе написано - "Идеальная работа. Музей. Покупайте", на второй - через 15 лет - "Ужасно, фальшак". Обе экспертизы подписаны именами "Гладкова и Чурак", Чурак заведует отделом "Передвижников" в Третьяковке".
Владимир Тольц: Ну, а Гладкова – один из авторов экспертизы по картине, приобретенной Вексельбергом. Репутационные потери, о которых я упоминал, говоря о Christie's, тут очевидны. И вполне возможно, на это обратят внимание в лондонском суде. Другая возможная проблема тут в том, что «экспертный ресурс» в деле о приобретенной Вексельбергом картине, по мнению некоторых, исчерпан. (Похоже на сталинское «Других писателей у меня для вас нет»). Как говорит партнер Вексельберга по фонду AURORA FINE ARTS Андрей Ружников:
"Мы готовы рассмотреть любую кандидатуру, однако после предоставления экспертных заключений от трех ведущих музеев России, таких как Третьяковская галерея, Русский музей и Центр Грабаря, а также таких известных экспертов или коллекционеров, как Петр Авен и Владимир Петров, трудно представить себе, кто же еще на этой планете может высказать авторитетное и компетентное мнение по поводу работ русского художника Бориса Кустодиева".
Владимир Тольц: [Напомню:] сегодняшний выпуск «Разницы во времени» посвящен экспертизе подлинности художественных произведений и подделкам. Поводом послужило судебное разбирательство в Лондоне по делу, условно именуемому в печати «Вексельберг против Christie's». Российский олигарх – собиратель произведений искусства требует от аукционного дома 1,7 млн фунтов стерлингов за приобретенную им в 2005 году картину, признанную российскими экспертами не произведением Бориса Кустодиева, а подделкой.
Продолжим.
Christie's тоже тем временем готовился к нынешнему суду. Упомянутый мной Алексис де Тизенхаузен еще в декабре 2010 г. представил свои соображения (цитирую): «я просто не считаю, что мнения, выраженные в заключениях русских источников, являются обоснованными». Если коротко, то его многостраничные аргументы того, что «Одалиска» - подлинное произведение Кустодиева, а Вексельберг заплатил за нее адекватную цену сводятся к следующему:
Первое: Christie's и лично он, Тизенхаузен, приобрел «Одалиску» из коллекции проживавшей в Мюнхене госпожи Масковской вместе с работами других выдающихся русских мастеров – Сомова и Поленова. Наличие в коллекции Масковской их работ, а также других первоклассных произведений – Левитана, Маковского, Богданова-Бельского и т.д., а также последующие их перепродажи на аукционах за высокую цену – свидетельство того, что «г-н Масковский [создатель коллекции, покойный муж г-жи Масковской- ВТ]был серьезным коллекционером с хорошим вкусом, знал, что он приобретает и не имел привычки покупать картины сомнительного качества, низкого качества или из сомнительных источников». А это, в свою очередь, косвенное доказательство подлинности «Одалиски».
Второе: Данные о выставке 1932 г. в Риге «Русское художественное искусство последних двух столетий»- свидетельство того, что уже время «Одалиска» находилась в коллекции Масковского, покинувшего советскую России в 1923 г., и выставлялась под названием «Красавица». На основании этого Тизенхаузен делает следующее заключение:
"Если Истец прав в своем утверждении о том, что Картина является подделкой, она должна быть подделана между 1919 годом (дата, которая на ней указана) и 1932 годом (дата, когда она выставлялась)".
Владимир Тольц: Третье: в определении подлинности произведений для Рижской выставки принимал участие Богданов-Бельский, близко знавший Кустодиева. То обстоятельство, что он эту картину не забраковал, - дополнительный аргумент в пользу авторства Кустодиева.
И снова цитата из показаний Тизенхаузена:
"Истец также утверждает, что любой подделыватель должен был иметь доступ к подлинной картине Кустодиева («Купчиха и домовой»), которая не была написана до 1922 года. Это еще больше сокращает период возможного изготовления подделки – до 1922–1932 годов".
Владимир Тольц: Но – пишет Тизенгаузен, -
"Кустодиев умер в 1927 году. До этого времени существовал довольно серьезный риск того, что любая подделка будет раскрыта самим художником. Как во время его жизни, так и между 1927 и 1932 годами причины для кого-либо изготовить подделку работ Кустодиева представляются ограниченными. Существовало множество знатоков, которые могли обнаружить обман, и этот рынок не был значим». <…>Также невероятно, что кураторы Рижской выставки 1932 года приняли или могли бы допустить картину, не проверив подлинность ее происхождения".
Владимир Тольц: Дополнительный аргумент - первый систематический каталог работ Кустодиева, созданный еще при жизни художника его учеником Воиновым. В нем есть ссылка на картину маслом на холсте, написанную в 1919 году и названную «Спящая». Тизенхаузен считает вероятным, что речь идет о проданной Вексельбергу.
Кроме того, поскольку приглашенные истцом эксперты говорят о вторичности исследуемой картины по отношению к другим работам Кустодиева (они перечисляют их), Тизенхаузен ставит перед ними вопрос: а мог ли автор исследуемой ими картины видеть эти, другие несомненно принадлежащие руке Кустодиева произведения? Как я понимаю его, это маловероятно или вообще невозможно. Но тут, конечно вечный вопрос судебной процедуры: на ком лежит «бремя доказательства»?
Особый аргумент Christie's в пользу подлинности спорного произведения Кустодиева – история продаж этой картины. Тизенхаузен заявляет:
"Когда Картина была продана в ходе торгов Christie's 5 октября 1989 года под названием «Императорское и постреволюционное русское искусство» («Imperial and Post-Revolutionary Russian Art»), ее приобрел иностранный коллекционер для частной коллекции, который никогда не выражал никаких сомнений по поводу Картины.
Между 1989 и 2005 годами рынок русского искусства рос, поскольку открылись рынки России и СНГ, и после коллапса коммунизма появились новые состоятельные коллекционеры, особенно интересующиеся искусством своей страны. В этот период и аукционный дом Christie's, и наш соперник Sotheby's занимались поиском работ, проданных ранее на аукционе, которые могли бы быть повторно предложены на растущем рынке. Российский отдел выяснил через третью сторону <…>, что покупатель 1989 года желает продать Картину. Дом Christie's выставил ее на продажу на торгах 2005 года с оценочной ценой от 180 000 до 220 000 фунтов стерлингов. Я вспоминаю, что торги за Картину были жесткими, в них участвовали важные и знающие коллекционеры и дилеры, которые были главными покупателями произведений русского искусства на тот момент времени и которые оставались активными и известными на рынке. Сам Истец в это время также был очень активен на рынке русского искусства, и г-да Ружников и Воронченко (главные покупатели от имени Истца) проявили себя как эксперты в этой области. Картина получила наивысшую среди других предметов цену на этих торгах и была продана за аукционную цену 1 500 000 фунтов стерлингов, что с учетом премии покупателя и НДС на премию составило 1 688 000 фунтов стерлингов. Тот факт, что цена на Картину достигла уровня 1,5 млн фунтов стерлингов против оценочной в какие-то сотни тысяч, показывает, что рынок серьезно верил, что Картина является шедевром Кустодиева".
Владимир Тольц: Далее в показаниях Тизенхаузена содержится разбор некоторых «технических» аргументов экспертов истца (например, их доказательств того, что подпись Кустодиева под картиной является поддельной). В связи с этим Кристис заказал лондонской экспертной фирме Art Access & Research детальный физический анализ картины, включающий не только визуальное изучение, но и цифровую рентгенографию, цифровое изображение в инфракрасном свете, пигментный анализ, анализ использованных средств и стратиграфическое изучение. Заключение AAR на почти 4 десятках страниц фигурирует в суде, но пересказать его в этой передаче, и без того утяжеленной специальными сведениями я не рискну. Процитирую лишь некоторые выводы о подписи:
"Подпись является частью оригинальной структуры <…> Похоже она относится к тому же времени, что и сама картина <…>При сравнении надписи с подписями на картинах Кустодиева полного сходства не наблюдается. Однако точного совпадения и не требуется, принимая во внимание маленький размер данной подписи".
Владимир Тольц: Я познакомил вас лишь с малой частью того, что фигурирует ныне в Высоком суде в Лондоне. Еще раз прошу прощения за перегруженность специальной терминологией и многословными аргументами сторон. Покуда идут судебные заседания (их планируют завершить 19 мая, но приговор будет оглашен позднее), так вот, пока он, приговор, неизвестен публике, стороны отказываются обсуждать тяжбу. И моя лондонская коллега Наташа Голицына сообщила мне, что от представителей "Кристис" она слышит лишь «No comment!». Соответственно и британские СМИ ничего нового по делу не сообщают.
Однако, я думаю, это не помешает нам с известным историком искусства и собирательства художественных произведений Натальей Семеновой обсудить на примере тяжбы Вексельберга с "Кристис" более широкий вопрос – о подделках вообще, их создателях, рынке фальшивок и т.д.
- Наташа, рассматриваемая в лондонском Высоком суде тяжба, именуемая в печати «Вексельберг против Christie's» - дело о возможной подделке, дело по которому в суде рассматривается масса экспертных заключений (я уже попытался дать слушателям хотя бы приблизительное представление об это материале). Вот что меня, человека от ваших профессиональных занятий далекого, да думаю, и наших слушателей тут впечатляет: противоречивость суждений специалистов (иногда они противоречат своим собственным выводам, сделанным ранее). Как по-вашему, с чем связаны эти весьма существенных расхождения в экспертных оценках художественных произведений?
Наталья Семенова: Если можно, я приведу пример. Только что по радио сообщили, что бывший президент, а ныне премьер-министр пересмотрел свое мнение на наличие промилле у водителей автомобилей. То есть раньше он считал, что нельзя пить за рулем, а теперь можно. То есть если столь высокие лица государства могут в течение полугода пересмотреть кардинальным образом свое мнение на какой-то существенный вопрос, то естественно, что эксперт, который даже не отвечает своими деньгами за свое заключение, может тоже пересмотреть свою позицию. Поскольку мы не упоминаем никаких имен, то можно сказать, что иногда это может быть простимулировано, например, иногда, как выражается один очень уважаемый мною историк искусств, это называется "добросовестное заблуждение".
Владимир Тольц: Программа "Разница во времени". Сегодня она посвящена подделкам произведений искусств. И в частности, тяжбе Виктора Вексельберга с аукционным домом Christie's о картине – скажем деликатно – приписываемой кисти Бориса Кусьтодиева (Вексельберг купил ее у Christie's за 1,7 миллионов фунтов стерлингов, как подлинную, естественно). Теперь российские эксперты объявили ее подделкой
Именно о подделках и экспертизе мы и начали в первой половине часа наш разговор с историком искусств Натальей Семеновой.
- Наташа, прошу. Продолжайте.
Наталья Семенова: Атрибуция, наука это или искусство – это субъективная вещь. Наука с точки зрения экспертизы – это некие химико-технологические исследования, которые могут быть объективными. Но, опять-таки, все-таки экспертиза – это промежуточная дисциплина, здесь очень много субъективного.
Владимир Тольц: Наташа, Вы указали на два источника расхождения в результатах экспертизы художественных произведений – «добросовестное заблуждение» и отказ от него и то, что вы изящно определили как «стимуляцию» Как работает это механизм «стимуляции»?
Наталья Семенова: Очень просто. Вас приглашают экспертом на ту или иную картину, картина, предположим, стоит миллион долларов. И вам говорят, что если заключение будет положительным, вы получите свой процент. Представьте себе эксперта, работающего в музее, имеющего кроме своего имени и являющегося, предположим, знатоком по этому художнику, у него ничего больше нет, кроме зарплаты в 500-600 долларов. Соблазн велик. Человек пишет это заключение. И потом начинаются такие неприятные вещи.
Владимир Тольц: А теперь давайте обратимся к конкретному художественному произведению, не будем опережать заключение суда, подлинник оно или подделка, к картине, которая приписывается кисти Кустодиева, и это заключение экспертов другими экспертами оспаривается. В этом конкретном случае, в чем дело, в чем суть расхождений?
Наталья Семенова: Во-первых, я могу сказать, что на примере данной вещи, эта вещь стала красной тряпкой. Когда идет сейчас речь о подделках, почему-то все припоминают эту вещь. Все экспертизы, о которых мы говорим, экспертизы двух ведущих музеев и одного ведущего реставрационного центра, мало того, что всем известны, они опубликованы в сборнике подделок, по-моему, уже 4 года назад как минимум, просто сами экспертизы, так что любой может с ними ознакомиться.
Я, к сожалению, эту вещь не видела никогда своими глазами. Я хочу сказать о том, как общественное мнение влияет на мнение экспертов. Когда я это увидела, когда я увидела эту вещь на обложке аукционного каталога, а потом всю историю, я сама предполагала, что эта вещь не настоящая. Потому что настолько она мне не нравилась. Но в данном случае никто не спрашивает моего личного мнения. Я разговаривала со многими людьми, которые видели эту вещь на аукционе, с крупными коллекционерами, и не было ни одного человека, кто бы мне сказал, что она не настоящая. Все сказали, что вещь плохая.
Владимир Тольц: Известны упомятнутые вами случаи «стимулирования» того или иного заключения?
Наталья Семенова: Известны такие случаи. Это, опять-таки, есть некая корпорация, есть некое сообщество или, как говорят, террариум единомышленников. Порой это становится даже неприятно. Поскольку я лично не участвую в этом процессе, а являюсь сторонним наблюдателем, поскольку занимаюсь историей собирательства, и на все это смотрю свысока, такого научного высока. И мне порой бывает невыносимо стыдно, когда я встречаюсь с одним человеком, и он мне говорит про какого-то эксперта: «Как он мог это сделать? Он совершенно помешался…» Или: «Я слышал, он купил дачу»... Потом я встречаю того же эксперта, который мне говорит про предыдущего: «Ну как же она могла это сделать? Это совершенно возмутительно!»... И ты уже сам думаешь, что ты сходишь с ума, потому что все друг друга обвиняют и каждый ищет соринку, не соринку – камень, по-моему. Это жутко неприятно, и ты радуешься, что ты вдали от этого.
Владимир Тольц: А как отличить "плохую" вещь от подделки?
Наталья Семенова: То факт, что вещь действительно достаточно для Кустодиева, будем говорить, проходная, вещь маленькая, она совсем небольшая и подпись миллиметровая, которую все считают поддельной. Вещь просто очень плохенькая нарисованная или написанная, как правильно говорится, в 1919 году, в тяжелейшие годы послереволюционные.
Если мы вспомним, что Кустодиев был инвалидом, начиная с 15 года, у него не двигались ноги, он сидел в инвалидном кресле работал. Есть было нечего в Петербурге. Он писал картины на заказ, за деньги и прочее. Тема такая "клубничная" немножко. Он вообще был склонен к эротическим сюжетам, у него много этих сюжетов. (Можно почитать об этом.)
Данный пример лично для меня показывает, какая зыбкая грань между плохой вещью и подделкой. Дело в том, что в 20-е годы вообще никто не подделывал Кустодиева, когда говорят: вот, в 1920 году... - Его никто не подделывал, он умер в 1927 году…
Самое интересное, что Кустодиев принадлежит к редким счастливцам, у которых при жизни нашелся свой биограф. Был такой искусствовед Воинов, который сделал подробнейший перечень всех работ Кустодиева. Например, чем сейчас пользуются поддельщики? Появляются два пейзажа за подписью «Кустодиев». действительно в 1915 году или в 1914-м Кустодиев был на юге Франции и сделал эти работы, они есть в каталоге, но они пропали, и человек выдает это за Кустодиева. Но видно, что здесь Кустодиев даже рядом не стоял. Так же с этой "Одалиской"! Такая вещь, тоже такой специфический вопрос – плохая вещь или подделка? Сейчас, насколько я знаю, идет битва по технической части. И когда сейчас идут утверждения, что подпись добавлена в 1940 годы – это вообще полный бред. Кому надо было в 40 годы делать Кустодиева, когда Кустодиев стал моден и популярен уже на наших с вами глазах, когда пошли русские торги, когда русская тема пошла и когда появились "русские деньги" послеперестроечные.
Я может быть ушла от вашего вопроса, но какие-то вещи мне хотелось сформулировать.
Владимир Тольц: К вопросу, так сказать, о «новых русских деньгах». То, что вы называете "плохой вещью", стоит, я сужу по недавней сравнительно заметке в лондонском "Телеграф", стоит довольно изрядно – 1миллион 700 тысяч фунтов. Вопрос о ценообразовании. - Плохая вещь Кустодиева стоит сегодня 1700 тысяч. А то, что называется по-русски, "красная цена" ей, по-вашему, какова? Каким выглядит спор в денежном выражении?
Наталья Семенова: Понимаете, как говорят, картина стоит столько, сколько она стоит. У нас сейчас что произошло: у нас произошло, что покупают имена. Например, если художник при жизни или после жизни не удостоился права быть, как выражаются в этом мире художником "первого эшелона" и даже второго, и третьего, а художник пятого, будь он гораздо лучше, чем художник первого, все равно цена на него будет соответствующей иерархии. Люди ищут. Как одно время в послеперестроечное заказывали корешки книг, чтобы перед глазами был определенный цвет, так же и человек сейчас говорит: я хочу, например, Айвазовского. Человеку находят Айвазовского хорошего. Тут человек говорит: вы знаете, Айвазовский, конечно, очень хороший, но моя жена считает, что это не по фэн-шую, потому что бурное море, и у меня могут быть неприятности по бизнесу… Вот принцип покупки сейчас произведений искусству.
В данном случае, не касаясь Вексельберга и его консультантов, вероятно, была заявка, что хочется купить Кустодиева. Кустодиева не так много, хотя были работы очень хорошие. Появляется эта вещь и тут просто азарт. Потому что человек, у которого есть деньги, это для нас с вами, мы считаем, кто десять, кто сто, кто тысячи, кто десять тысяч, а тут начинается борьба. Может быть, была борьба, я не помню, нужно посмотреть, как «били» эту вещь. У нее приличный был эстимейт, чуть ли не полмиллиона…
Откуда происходят подделки? Дело в том, что русских художников первого эшелона много, но не очень много. То есть их произведений гораздо меньше, чем людей, которые хотят иметь их на своих стенах. Отсюда появляются люди, которые хотят помочь этой категории людей украсить свои стены. И вот Выставка подделок, которая сейчас открыта в Москве, она как раз иллюстрирует этот процесс. Потому что вещи, которые там висят, я не хочу ничего сказать про собирателей, которые их купили, но я была там с друзьями, моими коллегами-искусствоведами, у нас не поднялся бы язык назвать их подделками – это просто было такие рыночные подделки. Примерно то же, что - недавно была шумиха в Москве, - как задержали на Измайловском рынке людей, которые по 500, по тысяче долларов продавали рисунки фальшивые. То есть здесь очень много градаций.
А есть прекрасные подделки, на которые даже собиратели высочайшего уровня попадаются. То есть в подделках тоже есть, будем говорить, свои вершины, а есть совершенно рыночные мазилы.
Владимир Тольц: Кстати, об этих часто анонимных людях талантливых или может быть не очень, которые помогают любителям прекрасного утолять их страсть к оформлению собственной жизни живописью, скульптурами и так далее, что это за люди в социальном отношении? Как вообще люди приходят к идее работать в этой увлекательной, сложной и опасной сфере деятельности?
Наталья Семенова: Не встречалась с этими людьми, но я думаю, что меня никто не сочтет, что я рекламирую книги, но несколько лет назад у Дины Рубинной вышла такая книга, которая называется "Белая голубка Кордовы". И меня потрясла эта книга тем, что писатель написал все историю, как делаются подделки. Причем, как я потом узнала, муж ее художник, и судя по количеству людей, которых она благодарит в конце своей книги, она пользовалась очень хорошими консультациями профессионалов. И я, будучи искусствоведом, тоже считаю себя профессионалом, не нашла ни одной фактической ошибки в этой книге. И вот там примерно так же примерно, как в свое время в "Черных досках" Солоухина, где он рассказывал, как находят иконы, как открывают, здесь абсолютное пособие для поддельщика или для человека, который хочет узнать, как это делается, вплоть до технических... Меня там потрясла одна вещь, не знаю, правда это или нет, она замечательно описывает как он подделывал Фалька или кого-то и смазывал картину чесноком, потому что якобы от картин условно этого художника должно пахнуть так.
Есть масса тонкостей. И эти люди, я так думаю, что эти поддельщики, они гораздо опытнее многих экспертов. Я иногда смеюсь и говорю, что если бы я входила в преступный синдикат, я бы могла много чего рассказать и как, и что сделать. Потому что одно дело обмануть дилетанта, а другое дело - обмануть человека разбирающегося, который понимает, как и что.
У меня было много случаев, я их просто коллекционирую, когда просто какое-то чутье. Еще раз говорю, что я не работаю с вещами, обычно с вещами эксперт – это человек, который живет с вещами.
Почему сотрудники музеев являются экспертами? Потому что их жизнь проходит с живыми произведениями искусства, а не с книгами, как у нас, у теоретиков, и у них есть так называемые эталонные вещи. Вы приносите, предположим, в галерею или в музей вещь, и они говорят: у вас вещь не настоящая, она не соответствует нашим эталонам и так далее. Но поскольку в музеях работают люди, в прошлом советские люди, и музеи - это учреждение государственное, с рутиной работой, этих людей в чем-то жалко, потому что у них нет времени смотреть новую литературу, смотреть аукционные каталоги. У них есть план, кто-то должен экскурсии водить, еще чего-то, а у них нет времени.
Один раз я увидела картину Игоря Грабаря у своего приятеля , и я даже не знаю, почему, я на нее стала смотреть: все красиво очень, и подписано и -1925 год. Я даже не знаю, что мной двигало, я стала говорить: ты знаешь, я что-то сомневаюсь в этой вещи. А поскольку я для своих исследований читаю письма Грабаря, я пришла, специально посмотрела: что же такое,- в 25-м году вроде еще директор Третьяковки... Нет, действительно стал писать картины. А еще вдруг вижу, что и дата написана и день. Оказывается, Грабарь так любил, он был человек методичный. Все равно что-то не то, 25 год, какие-то гранаты. Откуда гранаты? Что-то меня мучит. Я смотрю и потом беру, просто открываю, у Грабаря есть книжка "Моя жизнь", автомонография, которую недавно переиздали, и вдруг я вижу, что эта вещь написана не в 1925-м, а в 5-м, и она там воспроизведена, оригинал хранится в Ужгородском музее. Я звоню в музей, мне говорят: да, а у нас хранится. В прошлом году приезжал человек, делал копию. А разница между этой вещью и той, которая у моего приятеля, несколько сантиметров буквально, почти та же самая. И я открываю каталог Третьяковской галереи и вижу, что эта вещь шесть раз выставлялась в Третьяковской галерее. А эксперты написали, что 25 год. То есть у людей даже не было времени открыть свой же собственный каталог – вот такой пример. А вещь действительно один в один. То есть ли бы там поставили 5-й год, может быть меня бы и не смутило. Вот такая дата, просто мне почему-то казалось, что в тяжелые годы фруктов не должно было быть, вот и все. И конечно, манера, которая у Грабаря была до революции…
Владимир Тольц: Мне нравится ваше замечание про то, что член мафиозной корпорации может описать внутреннюю механику этой корпорации лучше, чем сторонний знаток. Но здесь, наверное, не совсем точные параллели. Естественно, что «премудрый пескарь» знает жизнь подводного царства лучше любого ихтиолога, он только описывать не может…
Однако, вернемся к рынку подделок. Ясно, что на нем работают совершенно нетривиальные, если угодно, люди. А какова конъюнктура, что-то копируется, подделывается чаще в один период времени, что-то реже? Что сейчас в центре внимания специалистов по подделкам, мастеров подделок?
Наталья Семенова: Я думаю, что копируется все то, что должно стоит дорого, с одной стороны. Потом очень перспективная отрасль – это так называемые фантомные авторы. Берется человек реально существующий, предположим, была такая художница, я их все время сама путаю, потому что этим не занималась, были две художницы, я не буду называть имена, с похожими именами, и одна из них умерла в блокаду в Петербурге, ученица Малевича, предположим. И вдруг находится ее все творческое наследие вновь найденное – это хороший ход. Это примерно нам напоминает ван Меегерена с его "Вермеером", когда он делает целый цикл, неизвестный "Вермеер", и покупаются все великие эксперты. Это один ход.
Второй ход: берется просто картина, делается компиляция из нескольких картин, например, многие любят Лентулова, он стоит хорошо, значит берется из разных работ и делается компиляция.
Существует такое мнение, что подделка гораздо красивее и эффектнее настоящей вещи. Когда вещь очень красивая, очень эффектная, встает вопрос. Конечно, многим кажется, что очень легко подделать Малевича, к примеру. Они просто не знают, что это сложнее всего сделать. Там такие тонкости, что я даже не хочу вдаваться в подробности.
Наверное, несложно подделать того же Кустодиева, хотя я не встречала подделок. Скорее не подделки, помните, была такая история, когда предприимчивые люди ехали на западные аукционы, финские, шведские, прочие, покупали западную живопись и меняли имена. Потому что если мы вспомним ,как обожают того Шишкина, что Шишкин учился в Дюссельдорфе, значит берут художника дюссельдорфской школы, который стоит, предположим, 25 тысяч долларов, меняют ему имя, и он получает еще ноль, а потом может быть еще ноль. Это, конечно, наиболее простой путь - просто изменение вещей. Поскольку в нашей стране все хотят иметь национальную живопись - это такая тенденция для развивающихся экономик, как американцы любят американское искусство, китайцы китайское, в России русское.
Западная живопись того же периода как наши передвижники, она не такая дорогая, берут, например, какого-нибудь салонного француза, выдают его за Маковского и так далее. Это, конечно, мне кажется наиболее перспективным сегментом рынка подделок. Потому что нарисовать картину – это вещь тяжелая, особенно если художник был мастер, который месяцами делал работу, многослойная живопись и так далее.
Потом есть более простые вещи – слайды. Сейчас технология такая, что вы не разберетесь, можно спроецировать слайд, сверху прописать и тут все зависит, кто покупает, поэтому цена вопроса. Иногда смотришь на вещь и говоришь: знаете, для настоящей вещи она слишком дешевая, а для подделки слишком дорогая. Нет такого, что сейчас идет вал таких-то вещей. На примере выставки подделок, которую мы видели, выставка небольшая, но там весь джентльменский набор - там был и Айвазовский, там был и Рерих, разные были художники.
Владимир Тольц: Последний, собственно, вопрос. Как я понимаю, искусство подделки и споры вокруг подделок, подлинности или поддельности той или иной вещи, не сегодня возникли, и не вчера, и не позавчера - давняя история. Вопрос на вырост: каковы перспективы развития подделок в искусстве?
Наталья Семенова: Я думаю, что должен, во-первых, с одной стороны какой-то прогресс в подделывании, а с другой стороны должен быть прогресс в атрибуции. Но в атрибуции не чисто визуальной.
Мне приходит на ум сравнение с врачом. Знаете, как земский врач смотрел и видел, что происходит. Я думаю, что та школа знаточества, раньше была знаточеская школа, потом это все эволюционировало, сейчас, чем более прогрессирует техника подделки, тем ее пытаются догнать эксперты.
Я хочу сказать, что порой по графике человек при теперешних технологиях, только очень крупный эксперт, даже не эксперт, а человек, работавший с бумагами, может отличить, что это, какая печать, есть ли акварель или нет. С точки зрения бумажной, произведений на бумаге сейчас такие технологии печати существуют, что вы не отличите подлинник от подделки.
Что касается живописи, там, конечно, сложнее. Мне кажется, что все-таки идет падение мастерства. Потому что академическое образование, я плохо, честно вам скажу, знаю, как здесь, но я думаю, таких мастеров, их не так много. Потом нужно добывать старые краски, старые холсты. Поэтому возникает то, что были, которые на Измайловском рынке – это самое простое. Просто способные провинциалы из Смоленска посмотрели альбомы и, вероятно, хорошая рука была у этих людей. Они сделали, это было не масло, конечно, это были акварели или гуашь.
Есть талантливые люди, они в подделке более талантливые, они не могут реализоваться в своем искусстве. Но в каких-то технологиях, я думаю, это можно усовершенствовать. Теперь все абсолютно доступно, все музеи, все запасники, все оцифровано. Мне кажется, это отдельный разговор для людей, может быть больше связанных с предметом, не теоретиков, а тех, кто держит кисть в руке, насколько люди сейчас способны делать такие вещи…
Подделке произведений искусства (прежде всего живописи) и этой тяжбе я и намерен посвятить сегодняшний часовой выпуск РВВ
Для начала несколько уточнений и справок. Формально истцом по делу выступает не сам Виктор Вексельберг, а, как утверждается в российской печати, подконтрольный ему оффшорный инвестиционный фонд AURORA FINE ARTS INVESTMENT LIMITED. (Вексельберг является одним из его партнеров.) В справке, опубликованной в российском издании «Коммерсантъ» значится:
"Фонд специализируется на русском искусстве, имеет в Москве, в отеле "Ритц-Карлтон", закрытую галерею. На Московском международном салоне изящных искусств в Манеже в 2005 году фонд показал живописную часть своей коллекции — это были выдающиеся произведения русских художников конца XIX—начала ХХ века ("Кораблекрушение" Ивана Айвазовского, "Портрет Юрия Денике" Петра Кончаловского, "Портрет бретонки" Бориса Григорьева). На салоне в Манеже в мае 2008 года фонд показал свою коллекцию Фаберже, русских эмалей и золотых табакерок, не менее впечатляющую. Сумма инвестиций в российское искусство, по некоторым оценкам, превышает $100 млн".
Владимир Тольц: Ответчика в суде представляет Алексис де Тизенхаузен, являющийся главой Российского международного отдела Christie's. В финансовом отношении возможный проигрыш в суде 1 миллиона 700 тыс фунтов стерлингов (это примерно 2,9 миллиона долларов) для Christie's, чья суммарная выручка от продаж в последние годы превышала 5-6 млрд.долларов, потеря невеликая. В репутационном – очень и очень существенная. И Christie's готов на многое, чтобы ее предотвратить.
Тяжба эта давняя. После того, как приобретенная «Авророй» картина Кустодиева оказалась в 2006 г. в России, она была подвергнута там нескольким экспертизам, сделанным специалистами Научно-реставрационного центра имени Грабаря, Русского музея и Третьяковской галереи. Результат, как выражаются эксперты, «отрицательный» - подделка. Причем первое из отрицательных заключений было сделано еще в 2006 году.
"Авторство Б[ориса] М[ихайловича] Кустодиева категорически отклоняется",— написал в своем лаконичном заключении независимый эксперт Владимир Петров. Эксперт ВХНРЦ имени Грабаря Ирина Геращенко на основе всех видов исследований, которые проводит центр (стилистическое, технологическое, рентгенографическое, химический анализ грунта и красочного слоя и др.), дала аналогичное заключение: "Результаты исследования исключают принадлежность картины кисти Б. М. Кустодиева". На сегодняшний день есть и еще два заключения. Специалисты Русского музея Владимир Круглов, Алиса Любимова и Светлана Римская-Корсакова заявили: "Авторство Бориса Кустодиева не может быть подтверждено".
Владимир Тольц: Тут я должен прежде всего, наверное, расшифровать сложно произносимую аббревиатуру «ВХНРЦ». Это Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени академика И.Э.Грабаря. В заключении Русского музея меня, простого читателя, впечатлила учительская строгость авторов, осудивших рассматриваемое ими произведение за «компилятивный характер», а его автора за неумение рисовать.
… «погрузив» фигуру героини в интерьерную среду, он допустил серьезные ошибки в изображении пространства и анатомии. К примеру, сундук, на котором лежит одалиска, нелепо короток для ее фигуры, он буквально «наскакивает» на кафельную печь, изображенную рядом. Это не соответствует системе мировидения Б.М. Кустодиева, его знанию купеческого быта. Авторству этого мастера, великолепного рисовальщика и живописца, умевшего по памяти нарисовать человеческую фигуру, в полотне «Одалиска» противоречат анатомические ошибки в изображении левой руки и левой груди героини, ее правой ноги, «растущей» из живота.
Владимир Тольц: Я подумал: повезло Пикассо, настоящему, а не поддельному! Ему б досталось от этих экспертов и за «незнание анатомии», и за «ошибки в изображении пространства». А каково это читать Вексельбергу? Он-то выложил полтора миллиона фунтов стерлингов, плюс премию покупателя за произведение «великолепного рисовальщика и живописца», а тут какой-то неумейка – правая нога, «растущая» из живота…
А теперь процитируем еще одно из имеющихся в моем распоряжении экспертных заключений. Оно утверждено первым замом гендиректора Третьяковской галереи по научной работе Иовлевой и составлено зав отделом научной экспертизы этого учреждения Гладковой и старшим научным сотрудником отдела живописи 2 половины XIX - начала ХХ вв. Гусаровой.
"Тематически представленная на экспертизу картина близка творчеству Б.М.Кустодиева.
Художник неоднократно обращался к изображению пышнотелой красавицы, лежащей или сидящей на расписном сундучке. <…> Первой из такого рода картин была “Красавица» 1915 г., за ней последовали варианты под тем же названием, написанные в 1918 г., в 1919 г., в 1921 г. <…> Формально воспринятые стилистические признаки присутствуют в экспертируемой картине «Одалиска». Сюжетным и стилистическим сходством объясняется и появление подписи «Б.Кустодiевъ 1919» на исследуемой картине. Анализ подписи показал, что она появилась значительно позднее создания картины, по способу нанесения и начертанию не совпадает с автографами художника, носит подражательный характер, не может быть признана подлинной".
Владимир Тольц: Не стану утомлять вас изложением других признаков подделки, перечисленных сотрудниками Третьяковки (не свойственные работам Кустодиева структура и фактура красочного слоя, разница в подходах «к моделировке форм тела» и использовании белил и многое другое). Вывод экспертов таков:
"Авторство Б.М.Кустодиева по стилистическим и технологическим причинам не подтверждается. Экспертируемая картина «Одалиска» принадлежит кисти неизвестного художника и представляет собой продуманное повторение излюбленной кустодиевской темы".
Владимир Тольц: Я никакой не специалист в области живописи. Но знаете, что меня в этом экспертном заключении «напрягло»? – То же, что и его авторов в исследуемой ими картине. - Подпись. Я вспомнил, репортаж на «Дожде» о сенсационной выставке в Москве «Шедевры подделки». Там вместе с художественными приобретениями бывшего топ-менеджера "Транснефти" Игоря Возякова были выставлены противоречащие друг другу экспертные заключения по ним. Причем иногда экспертиза принадлежала одним и тем же авторам. Процитируем:
"Самое интересное в этой истории - что на каждую фальшивую картину во время покупки Возякову были предоставлены экспертизы Третьяковской галереи. И это является самым интересным на выставке - возле каждой картины висит экспертиза с именами экспертов. Причем возле некоторых картин - две противоречащие друг другу экспертизы одних и тех же экспертов. Например, в первой экспертизе написано - "Идеальная работа. Музей. Покупайте", на второй - через 15 лет - "Ужасно, фальшак". Обе экспертизы подписаны именами "Гладкова и Чурак", Чурак заведует отделом "Передвижников" в Третьяковке".
Владимир Тольц: Ну, а Гладкова – один из авторов экспертизы по картине, приобретенной Вексельбергом. Репутационные потери, о которых я упоминал, говоря о Christie's, тут очевидны. И вполне возможно, на это обратят внимание в лондонском суде. Другая возможная проблема тут в том, что «экспертный ресурс» в деле о приобретенной Вексельбергом картине, по мнению некоторых, исчерпан. (Похоже на сталинское «Других писателей у меня для вас нет»). Как говорит партнер Вексельберга по фонду AURORA FINE ARTS Андрей Ружников:
"Мы готовы рассмотреть любую кандидатуру, однако после предоставления экспертных заключений от трех ведущих музеев России, таких как Третьяковская галерея, Русский музей и Центр Грабаря, а также таких известных экспертов или коллекционеров, как Петр Авен и Владимир Петров, трудно представить себе, кто же еще на этой планете может высказать авторитетное и компетентное мнение по поводу работ русского художника Бориса Кустодиева".
Владимир Тольц: [Напомню:] сегодняшний выпуск «Разницы во времени» посвящен экспертизе подлинности художественных произведений и подделкам. Поводом послужило судебное разбирательство в Лондоне по делу, условно именуемому в печати «Вексельберг против Christie's». Российский олигарх – собиратель произведений искусства требует от аукционного дома 1,7 млн фунтов стерлингов за приобретенную им в 2005 году картину, признанную российскими экспертами не произведением Бориса Кустодиева, а подделкой.
Продолжим.
Christie's тоже тем временем готовился к нынешнему суду. Упомянутый мной Алексис де Тизенхаузен еще в декабре 2010 г. представил свои соображения (цитирую): «я просто не считаю, что мнения, выраженные в заключениях русских источников, являются обоснованными». Если коротко, то его многостраничные аргументы того, что «Одалиска» - подлинное произведение Кустодиева, а Вексельберг заплатил за нее адекватную цену сводятся к следующему:
Первое: Christie's и лично он, Тизенхаузен, приобрел «Одалиску» из коллекции проживавшей в Мюнхене госпожи Масковской вместе с работами других выдающихся русских мастеров – Сомова и Поленова. Наличие в коллекции Масковской их работ, а также других первоклассных произведений – Левитана, Маковского, Богданова-Бельского и т.д., а также последующие их перепродажи на аукционах за высокую цену – свидетельство того, что «г-н Масковский [создатель коллекции, покойный муж г-жи Масковской- ВТ]был серьезным коллекционером с хорошим вкусом, знал, что он приобретает и не имел привычки покупать картины сомнительного качества, низкого качества или из сомнительных источников». А это, в свою очередь, косвенное доказательство подлинности «Одалиски».
Второе: Данные о выставке 1932 г. в Риге «Русское художественное искусство последних двух столетий»- свидетельство того, что уже время «Одалиска» находилась в коллекции Масковского, покинувшего советскую России в 1923 г., и выставлялась под названием «Красавица». На основании этого Тизенхаузен делает следующее заключение:
"Если Истец прав в своем утверждении о том, что Картина является подделкой, она должна быть подделана между 1919 годом (дата, которая на ней указана) и 1932 годом (дата, когда она выставлялась)".
Владимир Тольц: Третье: в определении подлинности произведений для Рижской выставки принимал участие Богданов-Бельский, близко знавший Кустодиева. То обстоятельство, что он эту картину не забраковал, - дополнительный аргумент в пользу авторства Кустодиева.
И снова цитата из показаний Тизенхаузена:
"Истец также утверждает, что любой подделыватель должен был иметь доступ к подлинной картине Кустодиева («Купчиха и домовой»), которая не была написана до 1922 года. Это еще больше сокращает период возможного изготовления подделки – до 1922–1932 годов".
Владимир Тольц: Но – пишет Тизенгаузен, -
"Кустодиев умер в 1927 году. До этого времени существовал довольно серьезный риск того, что любая подделка будет раскрыта самим художником. Как во время его жизни, так и между 1927 и 1932 годами причины для кого-либо изготовить подделку работ Кустодиева представляются ограниченными. Существовало множество знатоков, которые могли обнаружить обман, и этот рынок не был значим». <…>Также невероятно, что кураторы Рижской выставки 1932 года приняли или могли бы допустить картину, не проверив подлинность ее происхождения".
Владимир Тольц: Дополнительный аргумент - первый систематический каталог работ Кустодиева, созданный еще при жизни художника его учеником Воиновым. В нем есть ссылка на картину маслом на холсте, написанную в 1919 году и названную «Спящая». Тизенхаузен считает вероятным, что речь идет о проданной Вексельбергу.
Кроме того, поскольку приглашенные истцом эксперты говорят о вторичности исследуемой картины по отношению к другим работам Кустодиева (они перечисляют их), Тизенхаузен ставит перед ними вопрос: а мог ли автор исследуемой ими картины видеть эти, другие несомненно принадлежащие руке Кустодиева произведения? Как я понимаю его, это маловероятно или вообще невозможно. Но тут, конечно вечный вопрос судебной процедуры: на ком лежит «бремя доказательства»?
Особый аргумент Christie's в пользу подлинности спорного произведения Кустодиева – история продаж этой картины. Тизенхаузен заявляет:
"Когда Картина была продана в ходе торгов Christie's 5 октября 1989 года под названием «Императорское и постреволюционное русское искусство» («Imperial and Post-Revolutionary Russian Art»), ее приобрел иностранный коллекционер для частной коллекции, который никогда не выражал никаких сомнений по поводу Картины.
Между 1989 и 2005 годами рынок русского искусства рос, поскольку открылись рынки России и СНГ, и после коллапса коммунизма появились новые состоятельные коллекционеры, особенно интересующиеся искусством своей страны. В этот период и аукционный дом Christie's, и наш соперник Sotheby's занимались поиском работ, проданных ранее на аукционе, которые могли бы быть повторно предложены на растущем рынке. Российский отдел выяснил через третью сторону <…>, что покупатель 1989 года желает продать Картину. Дом Christie's выставил ее на продажу на торгах 2005 года с оценочной ценой от 180 000 до 220 000 фунтов стерлингов. Я вспоминаю, что торги за Картину были жесткими, в них участвовали важные и знающие коллекционеры и дилеры, которые были главными покупателями произведений русского искусства на тот момент времени и которые оставались активными и известными на рынке. Сам Истец в это время также был очень активен на рынке русского искусства, и г-да Ружников и Воронченко (главные покупатели от имени Истца) проявили себя как эксперты в этой области. Картина получила наивысшую среди других предметов цену на этих торгах и была продана за аукционную цену 1 500 000 фунтов стерлингов, что с учетом премии покупателя и НДС на премию составило 1 688 000 фунтов стерлингов. Тот факт, что цена на Картину достигла уровня 1,5 млн фунтов стерлингов против оценочной в какие-то сотни тысяч, показывает, что рынок серьезно верил, что Картина является шедевром Кустодиева".
Владимир Тольц: Далее в показаниях Тизенхаузена содержится разбор некоторых «технических» аргументов экспертов истца (например, их доказательств того, что подпись Кустодиева под картиной является поддельной). В связи с этим Кристис заказал лондонской экспертной фирме Art Access & Research детальный физический анализ картины, включающий не только визуальное изучение, но и цифровую рентгенографию, цифровое изображение в инфракрасном свете, пигментный анализ, анализ использованных средств и стратиграфическое изучение. Заключение AAR на почти 4 десятках страниц фигурирует в суде, но пересказать его в этой передаче, и без того утяжеленной специальными сведениями я не рискну. Процитирую лишь некоторые выводы о подписи:
"Подпись является частью оригинальной структуры <…> Похоже она относится к тому же времени, что и сама картина <…>При сравнении надписи с подписями на картинах Кустодиева полного сходства не наблюдается. Однако точного совпадения и не требуется, принимая во внимание маленький размер данной подписи".
Владимир Тольц: Я познакомил вас лишь с малой частью того, что фигурирует ныне в Высоком суде в Лондоне. Еще раз прошу прощения за перегруженность специальной терминологией и многословными аргументами сторон. Покуда идут судебные заседания (их планируют завершить 19 мая, но приговор будет оглашен позднее), так вот, пока он, приговор, неизвестен публике, стороны отказываются обсуждать тяжбу. И моя лондонская коллега Наташа Голицына сообщила мне, что от представителей "Кристис" она слышит лишь «No comment!». Соответственно и британские СМИ ничего нового по делу не сообщают.
Однако, я думаю, это не помешает нам с известным историком искусства и собирательства художественных произведений Натальей Семеновой обсудить на примере тяжбы Вексельберга с "Кристис" более широкий вопрос – о подделках вообще, их создателях, рынке фальшивок и т.д.
- Наташа, рассматриваемая в лондонском Высоком суде тяжба, именуемая в печати «Вексельберг против Christie's» - дело о возможной подделке, дело по которому в суде рассматривается масса экспертных заключений (я уже попытался дать слушателям хотя бы приблизительное представление об это материале). Вот что меня, человека от ваших профессиональных занятий далекого, да думаю, и наших слушателей тут впечатляет: противоречивость суждений специалистов (иногда они противоречат своим собственным выводам, сделанным ранее). Как по-вашему, с чем связаны эти весьма существенных расхождения в экспертных оценках художественных произведений?
Наталья Семенова: Если можно, я приведу пример. Только что по радио сообщили, что бывший президент, а ныне премьер-министр пересмотрел свое мнение на наличие промилле у водителей автомобилей. То есть раньше он считал, что нельзя пить за рулем, а теперь можно. То есть если столь высокие лица государства могут в течение полугода пересмотреть кардинальным образом свое мнение на какой-то существенный вопрос, то естественно, что эксперт, который даже не отвечает своими деньгами за свое заключение, может тоже пересмотреть свою позицию. Поскольку мы не упоминаем никаких имен, то можно сказать, что иногда это может быть простимулировано, например, иногда, как выражается один очень уважаемый мною историк искусств, это называется "добросовестное заблуждение".
Владимир Тольц: Программа "Разница во времени". Сегодня она посвящена подделкам произведений искусств. И в частности, тяжбе Виктора Вексельберга с аукционным домом Christie's о картине – скажем деликатно – приписываемой кисти Бориса Кусьтодиева (Вексельберг купил ее у Christie's за 1,7 миллионов фунтов стерлингов, как подлинную, естественно). Теперь российские эксперты объявили ее подделкой
Именно о подделках и экспертизе мы и начали в первой половине часа наш разговор с историком искусств Натальей Семеновой.
- Наташа, прошу. Продолжайте.
Наталья Семенова: Атрибуция, наука это или искусство – это субъективная вещь. Наука с точки зрения экспертизы – это некие химико-технологические исследования, которые могут быть объективными. Но, опять-таки, все-таки экспертиза – это промежуточная дисциплина, здесь очень много субъективного.
Владимир Тольц: Наташа, Вы указали на два источника расхождения в результатах экспертизы художественных произведений – «добросовестное заблуждение» и отказ от него и то, что вы изящно определили как «стимуляцию» Как работает это механизм «стимуляции»?
Наталья Семенова: Очень просто. Вас приглашают экспертом на ту или иную картину, картина, предположим, стоит миллион долларов. И вам говорят, что если заключение будет положительным, вы получите свой процент. Представьте себе эксперта, работающего в музее, имеющего кроме своего имени и являющегося, предположим, знатоком по этому художнику, у него ничего больше нет, кроме зарплаты в 500-600 долларов. Соблазн велик. Человек пишет это заключение. И потом начинаются такие неприятные вещи.
Владимир Тольц: А теперь давайте обратимся к конкретному художественному произведению, не будем опережать заключение суда, подлинник оно или подделка, к картине, которая приписывается кисти Кустодиева, и это заключение экспертов другими экспертами оспаривается. В этом конкретном случае, в чем дело, в чем суть расхождений?
Наталья Семенова: Во-первых, я могу сказать, что на примере данной вещи, эта вещь стала красной тряпкой. Когда идет сейчас речь о подделках, почему-то все припоминают эту вещь. Все экспертизы, о которых мы говорим, экспертизы двух ведущих музеев и одного ведущего реставрационного центра, мало того, что всем известны, они опубликованы в сборнике подделок, по-моему, уже 4 года назад как минимум, просто сами экспертизы, так что любой может с ними ознакомиться.
Я, к сожалению, эту вещь не видела никогда своими глазами. Я хочу сказать о том, как общественное мнение влияет на мнение экспертов. Когда я это увидела, когда я увидела эту вещь на обложке аукционного каталога, а потом всю историю, я сама предполагала, что эта вещь не настоящая. Потому что настолько она мне не нравилась. Но в данном случае никто не спрашивает моего личного мнения. Я разговаривала со многими людьми, которые видели эту вещь на аукционе, с крупными коллекционерами, и не было ни одного человека, кто бы мне сказал, что она не настоящая. Все сказали, что вещь плохая.
Владимир Тольц: Известны упомятнутые вами случаи «стимулирования» того или иного заключения?
Наталья Семенова: Известны такие случаи. Это, опять-таки, есть некая корпорация, есть некое сообщество или, как говорят, террариум единомышленников. Порой это становится даже неприятно. Поскольку я лично не участвую в этом процессе, а являюсь сторонним наблюдателем, поскольку занимаюсь историей собирательства, и на все это смотрю свысока, такого научного высока. И мне порой бывает невыносимо стыдно, когда я встречаюсь с одним человеком, и он мне говорит про какого-то эксперта: «Как он мог это сделать? Он совершенно помешался…» Или: «Я слышал, он купил дачу»... Потом я встречаю того же эксперта, который мне говорит про предыдущего: «Ну как же она могла это сделать? Это совершенно возмутительно!»... И ты уже сам думаешь, что ты сходишь с ума, потому что все друг друга обвиняют и каждый ищет соринку, не соринку – камень, по-моему. Это жутко неприятно, и ты радуешься, что ты вдали от этого.
Владимир Тольц: А как отличить "плохую" вещь от подделки?
Наталья Семенова: То факт, что вещь действительно достаточно для Кустодиева, будем говорить, проходная, вещь маленькая, она совсем небольшая и подпись миллиметровая, которую все считают поддельной. Вещь просто очень плохенькая нарисованная или написанная, как правильно говорится, в 1919 году, в тяжелейшие годы послереволюционные.
Если мы вспомним, что Кустодиев был инвалидом, начиная с 15 года, у него не двигались ноги, он сидел в инвалидном кресле работал. Есть было нечего в Петербурге. Он писал картины на заказ, за деньги и прочее. Тема такая "клубничная" немножко. Он вообще был склонен к эротическим сюжетам, у него много этих сюжетов. (Можно почитать об этом.)
Данный пример лично для меня показывает, какая зыбкая грань между плохой вещью и подделкой. Дело в том, что в 20-е годы вообще никто не подделывал Кустодиева, когда говорят: вот, в 1920 году... - Его никто не подделывал, он умер в 1927 году…
Самое интересное, что Кустодиев принадлежит к редким счастливцам, у которых при жизни нашелся свой биограф. Был такой искусствовед Воинов, который сделал подробнейший перечень всех работ Кустодиева. Например, чем сейчас пользуются поддельщики? Появляются два пейзажа за подписью «Кустодиев». действительно в 1915 году или в 1914-м Кустодиев был на юге Франции и сделал эти работы, они есть в каталоге, но они пропали, и человек выдает это за Кустодиева. Но видно, что здесь Кустодиев даже рядом не стоял. Так же с этой "Одалиской"! Такая вещь, тоже такой специфический вопрос – плохая вещь или подделка? Сейчас, насколько я знаю, идет битва по технической части. И когда сейчас идут утверждения, что подпись добавлена в 1940 годы – это вообще полный бред. Кому надо было в 40 годы делать Кустодиева, когда Кустодиев стал моден и популярен уже на наших с вами глазах, когда пошли русские торги, когда русская тема пошла и когда появились "русские деньги" послеперестроечные.
Я может быть ушла от вашего вопроса, но какие-то вещи мне хотелось сформулировать.
Владимир Тольц: К вопросу, так сказать, о «новых русских деньгах». То, что вы называете "плохой вещью", стоит, я сужу по недавней сравнительно заметке в лондонском "Телеграф", стоит довольно изрядно – 1миллион 700 тысяч фунтов. Вопрос о ценообразовании. - Плохая вещь Кустодиева стоит сегодня 1700 тысяч. А то, что называется по-русски, "красная цена" ей, по-вашему, какова? Каким выглядит спор в денежном выражении?
Наталья Семенова: Понимаете, как говорят, картина стоит столько, сколько она стоит. У нас сейчас что произошло: у нас произошло, что покупают имена. Например, если художник при жизни или после жизни не удостоился права быть, как выражаются в этом мире художником "первого эшелона" и даже второго, и третьего, а художник пятого, будь он гораздо лучше, чем художник первого, все равно цена на него будет соответствующей иерархии. Люди ищут. Как одно время в послеперестроечное заказывали корешки книг, чтобы перед глазами был определенный цвет, так же и человек сейчас говорит: я хочу, например, Айвазовского. Человеку находят Айвазовского хорошего. Тут человек говорит: вы знаете, Айвазовский, конечно, очень хороший, но моя жена считает, что это не по фэн-шую, потому что бурное море, и у меня могут быть неприятности по бизнесу… Вот принцип покупки сейчас произведений искусству.
В данном случае, не касаясь Вексельберга и его консультантов, вероятно, была заявка, что хочется купить Кустодиева. Кустодиева не так много, хотя были работы очень хорошие. Появляется эта вещь и тут просто азарт. Потому что человек, у которого есть деньги, это для нас с вами, мы считаем, кто десять, кто сто, кто тысячи, кто десять тысяч, а тут начинается борьба. Может быть, была борьба, я не помню, нужно посмотреть, как «били» эту вещь. У нее приличный был эстимейт, чуть ли не полмиллиона…
Откуда происходят подделки? Дело в том, что русских художников первого эшелона много, но не очень много. То есть их произведений гораздо меньше, чем людей, которые хотят иметь их на своих стенах. Отсюда появляются люди, которые хотят помочь этой категории людей украсить свои стены. И вот Выставка подделок, которая сейчас открыта в Москве, она как раз иллюстрирует этот процесс. Потому что вещи, которые там висят, я не хочу ничего сказать про собирателей, которые их купили, но я была там с друзьями, моими коллегами-искусствоведами, у нас не поднялся бы язык назвать их подделками – это просто было такие рыночные подделки. Примерно то же, что - недавно была шумиха в Москве, - как задержали на Измайловском рынке людей, которые по 500, по тысяче долларов продавали рисунки фальшивые. То есть здесь очень много градаций.
А есть прекрасные подделки, на которые даже собиратели высочайшего уровня попадаются. То есть в подделках тоже есть, будем говорить, свои вершины, а есть совершенно рыночные мазилы.
Владимир Тольц: Кстати, об этих часто анонимных людях талантливых или может быть не очень, которые помогают любителям прекрасного утолять их страсть к оформлению собственной жизни живописью, скульптурами и так далее, что это за люди в социальном отношении? Как вообще люди приходят к идее работать в этой увлекательной, сложной и опасной сфере деятельности?
Наталья Семенова: Не встречалась с этими людьми, но я думаю, что меня никто не сочтет, что я рекламирую книги, но несколько лет назад у Дины Рубинной вышла такая книга, которая называется "Белая голубка Кордовы". И меня потрясла эта книга тем, что писатель написал все историю, как делаются подделки. Причем, как я потом узнала, муж ее художник, и судя по количеству людей, которых она благодарит в конце своей книги, она пользовалась очень хорошими консультациями профессионалов. И я, будучи искусствоведом, тоже считаю себя профессионалом, не нашла ни одной фактической ошибки в этой книге. И вот там примерно так же примерно, как в свое время в "Черных досках" Солоухина, где он рассказывал, как находят иконы, как открывают, здесь абсолютное пособие для поддельщика или для человека, который хочет узнать, как это делается, вплоть до технических... Меня там потрясла одна вещь, не знаю, правда это или нет, она замечательно описывает как он подделывал Фалька или кого-то и смазывал картину чесноком, потому что якобы от картин условно этого художника должно пахнуть так.
Есть масса тонкостей. И эти люди, я так думаю, что эти поддельщики, они гораздо опытнее многих экспертов. Я иногда смеюсь и говорю, что если бы я входила в преступный синдикат, я бы могла много чего рассказать и как, и что сделать. Потому что одно дело обмануть дилетанта, а другое дело - обмануть человека разбирающегося, который понимает, как и что.
У меня было много случаев, я их просто коллекционирую, когда просто какое-то чутье. Еще раз говорю, что я не работаю с вещами, обычно с вещами эксперт – это человек, который живет с вещами.
Почему сотрудники музеев являются экспертами? Потому что их жизнь проходит с живыми произведениями искусства, а не с книгами, как у нас, у теоретиков, и у них есть так называемые эталонные вещи. Вы приносите, предположим, в галерею или в музей вещь, и они говорят: у вас вещь не настоящая, она не соответствует нашим эталонам и так далее. Но поскольку в музеях работают люди, в прошлом советские люди, и музеи - это учреждение государственное, с рутиной работой, этих людей в чем-то жалко, потому что у них нет времени смотреть новую литературу, смотреть аукционные каталоги. У них есть план, кто-то должен экскурсии водить, еще чего-то, а у них нет времени.
Один раз я увидела картину Игоря Грабаря у своего приятеля , и я даже не знаю, почему, я на нее стала смотреть: все красиво очень, и подписано и -1925 год. Я даже не знаю, что мной двигало, я стала говорить: ты знаешь, я что-то сомневаюсь в этой вещи. А поскольку я для своих исследований читаю письма Грабаря, я пришла, специально посмотрела: что же такое,- в 25-м году вроде еще директор Третьяковки... Нет, действительно стал писать картины. А еще вдруг вижу, что и дата написана и день. Оказывается, Грабарь так любил, он был человек методичный. Все равно что-то не то, 25 год, какие-то гранаты. Откуда гранаты? Что-то меня мучит. Я смотрю и потом беру, просто открываю, у Грабаря есть книжка "Моя жизнь", автомонография, которую недавно переиздали, и вдруг я вижу, что эта вещь написана не в 1925-м, а в 5-м, и она там воспроизведена, оригинал хранится в Ужгородском музее. Я звоню в музей, мне говорят: да, а у нас хранится. В прошлом году приезжал человек, делал копию. А разница между этой вещью и той, которая у моего приятеля, несколько сантиметров буквально, почти та же самая. И я открываю каталог Третьяковской галереи и вижу, что эта вещь шесть раз выставлялась в Третьяковской галерее. А эксперты написали, что 25 год. То есть у людей даже не было времени открыть свой же собственный каталог – вот такой пример. А вещь действительно один в один. То есть ли бы там поставили 5-й год, может быть меня бы и не смутило. Вот такая дата, просто мне почему-то казалось, что в тяжелые годы фруктов не должно было быть, вот и все. И конечно, манера, которая у Грабаря была до революции…
Владимир Тольц: Мне нравится ваше замечание про то, что член мафиозной корпорации может описать внутреннюю механику этой корпорации лучше, чем сторонний знаток. Но здесь, наверное, не совсем точные параллели. Естественно, что «премудрый пескарь» знает жизнь подводного царства лучше любого ихтиолога, он только описывать не может…
Однако, вернемся к рынку подделок. Ясно, что на нем работают совершенно нетривиальные, если угодно, люди. А какова конъюнктура, что-то копируется, подделывается чаще в один период времени, что-то реже? Что сейчас в центре внимания специалистов по подделкам, мастеров подделок?
Наталья Семенова: Я думаю, что копируется все то, что должно стоит дорого, с одной стороны. Потом очень перспективная отрасль – это так называемые фантомные авторы. Берется человек реально существующий, предположим, была такая художница, я их все время сама путаю, потому что этим не занималась, были две художницы, я не буду называть имена, с похожими именами, и одна из них умерла в блокаду в Петербурге, ученица Малевича, предположим. И вдруг находится ее все творческое наследие вновь найденное – это хороший ход. Это примерно нам напоминает ван Меегерена с его "Вермеером", когда он делает целый цикл, неизвестный "Вермеер", и покупаются все великие эксперты. Это один ход.
Второй ход: берется просто картина, делается компиляция из нескольких картин, например, многие любят Лентулова, он стоит хорошо, значит берется из разных работ и делается компиляция.
Существует такое мнение, что подделка гораздо красивее и эффектнее настоящей вещи. Когда вещь очень красивая, очень эффектная, встает вопрос. Конечно, многим кажется, что очень легко подделать Малевича, к примеру. Они просто не знают, что это сложнее всего сделать. Там такие тонкости, что я даже не хочу вдаваться в подробности.
Наверное, несложно подделать того же Кустодиева, хотя я не встречала подделок. Скорее не подделки, помните, была такая история, когда предприимчивые люди ехали на западные аукционы, финские, шведские, прочие, покупали западную живопись и меняли имена. Потому что если мы вспомним ,как обожают того Шишкина, что Шишкин учился в Дюссельдорфе, значит берут художника дюссельдорфской школы, который стоит, предположим, 25 тысяч долларов, меняют ему имя, и он получает еще ноль, а потом может быть еще ноль. Это, конечно, наиболее простой путь - просто изменение вещей. Поскольку в нашей стране все хотят иметь национальную живопись - это такая тенденция для развивающихся экономик, как американцы любят американское искусство, китайцы китайское, в России русское.
Западная живопись того же периода как наши передвижники, она не такая дорогая, берут, например, какого-нибудь салонного француза, выдают его за Маковского и так далее. Это, конечно, мне кажется наиболее перспективным сегментом рынка подделок. Потому что нарисовать картину – это вещь тяжелая, особенно если художник был мастер, который месяцами делал работу, многослойная живопись и так далее.
Потом есть более простые вещи – слайды. Сейчас технология такая, что вы не разберетесь, можно спроецировать слайд, сверху прописать и тут все зависит, кто покупает, поэтому цена вопроса. Иногда смотришь на вещь и говоришь: знаете, для настоящей вещи она слишком дешевая, а для подделки слишком дорогая. Нет такого, что сейчас идет вал таких-то вещей. На примере выставки подделок, которую мы видели, выставка небольшая, но там весь джентльменский набор - там был и Айвазовский, там был и Рерих, разные были художники.
Владимир Тольц: Последний, собственно, вопрос. Как я понимаю, искусство подделки и споры вокруг подделок, подлинности или поддельности той или иной вещи, не сегодня возникли, и не вчера, и не позавчера - давняя история. Вопрос на вырост: каковы перспективы развития подделок в искусстве?
Наталья Семенова: Я думаю, что должен, во-первых, с одной стороны какой-то прогресс в подделывании, а с другой стороны должен быть прогресс в атрибуции. Но в атрибуции не чисто визуальной.
Мне приходит на ум сравнение с врачом. Знаете, как земский врач смотрел и видел, что происходит. Я думаю, что та школа знаточества, раньше была знаточеская школа, потом это все эволюционировало, сейчас, чем более прогрессирует техника подделки, тем ее пытаются догнать эксперты.
Я хочу сказать, что порой по графике человек при теперешних технологиях, только очень крупный эксперт, даже не эксперт, а человек, работавший с бумагами, может отличить, что это, какая печать, есть ли акварель или нет. С точки зрения бумажной, произведений на бумаге сейчас такие технологии печати существуют, что вы не отличите подлинник от подделки.
Что касается живописи, там, конечно, сложнее. Мне кажется, что все-таки идет падение мастерства. Потому что академическое образование, я плохо, честно вам скажу, знаю, как здесь, но я думаю, таких мастеров, их не так много. Потом нужно добывать старые краски, старые холсты. Поэтому возникает то, что были, которые на Измайловском рынке – это самое простое. Просто способные провинциалы из Смоленска посмотрели альбомы и, вероятно, хорошая рука была у этих людей. Они сделали, это было не масло, конечно, это были акварели или гуашь.
Есть талантливые люди, они в подделке более талантливые, они не могут реализоваться в своем искусстве. Но в каких-то технологиях, я думаю, это можно усовершенствовать. Теперь все абсолютно доступно, все музеи, все запасники, все оцифровано. Мне кажется, это отдельный разговор для людей, может быть больше связанных с предметом, не теоретиков, а тех, кто держит кисть в руке, насколько люди сейчас способны делать такие вещи…
