Вступление Владимира Путина в должность президента России, подавление протестов оппозиции и его неожиданный отказ приехать в США для участия в саммите Большой Восьмерки стали объектом многочисленных комментариев в Соединенных Штатах.
Диапазон прогнозов относительно того, что означает третий президентский срок Владимира Путина для будущего России и американо-российских отношений, широк. "Уолл стрит Джорнэл" говорит о возможности революционного брожения в результате негибкости российской политической системы, неспособной адекватно отреагировать на требования демократических перемен и возможных экономических потрясений в случае падения цен главного объекта экспорта России – природных ресурсов. "Нью-Йорк Таймс" задается вопросом о будущем политики "перезагрузки", напоминая о том, что этот термин отсутствует в лексиконе нового российского президента. В таком контексте его отказ участвовать в саммите Большой Восьмерки в Кэмп-Дэвиде, то есть, отказ от встречи с президентом Обамой, на которую американский президент явно рассчитывал, разочаровал Белый Дом. Информационные агентства более прямолинейны в своих комментариях, трактуя решение Путина не появляться в Кэмп-Дэвиде как демонстрацию пренебрежительного отношения.
На взгляд Тома Грэма, бывшего директора в Совете по национальной безопасности при президенте США, ныне сотрудника фирмы "Киссинджер энд Ассошиэйтс", пока рано делать прогнозы о том, как будет выглядет внутренняя и внещняя политика Владимира Путина.
– Впервые за постсоветскую историю России инаугурация президента страны сопровождалась демонстрациями и массовыми арестами протестующих. Многие американские комментаторы усматривают в этом факте тревожный для нового президента России символизм. Вы с этим согласны?
– Эти демонстрации не были неожиданностью. На мой взгляд, реакция российских властей на эти выступления была чрезмерной, правительство лишь обеспечило рекламу движению протестов. Более верным, и эффективным, на мой взгляд, было бы разрешение митингов и демонстраций. Понятно и то, что протесты последних месяцев свидетельствуют об изменении общественно-политической ситуации в стране, о широком недовольстве властью, особенно в больших городах, и Путин вынужден искать адекватный ответ на этот феномен. Это процесс уже идет, как видно из попыток проведения некоторых избирательных реформ, но сейчас, с официальным приходом Путина на высшую должность в стране этот процесс будет более интенсивным. С обеих сторон: и во власти, и в рядах оппозции есть люди, которые хотят мирно разрешить это противостояние. Для этого потребуется либерализация политической системы, привлечения более широких слоев общества к процессу принятия решений. На мой взгляд, некое решение в этом направлении может найдено в течение ближайщих недель.
– А как вы относитесь к предсказаниям того, что это противостояние может привести к глубочайшим потрясениям?
– Я думаю, эти предсказания очень далеки от реальности. На мой взгляд, сейчас существует немало возможностей для достижения общеприемлемого решения. Невозможно представить, по крайней мере, в обозримом будушем, революционную ситуацию в России. Беспорядки, протесты – возможно, но это, так сказать, нормальное явление во многих странах.
– Можно ли рассматривать отказ Владимира Путина приехать на саммит Большой Восьмерки в Кэмп Дэвид как демонстративный внешнеполитичечский жест?
– Прежде всего, в Москве действительно сложилась сложная обстановка. Я думаю, ее необходимо учитывать при формировании правительства и президентской администрации, поэтому кажется естественным намерение Путина оставаться в Москве в то время, как решается этот вопрос. Второе: не исключено, что в этом жесте действительно наличествует некоторый символизм. После предвыборной кампании, отмеченной антиамериканскими заявлениями, Путин мог решить, что, оптравившись в первую после инаугурации поездку за рубеж в США, он даст превратный сигнал и россиянам и миру. Судя по всему, первой важной страной, которую он посетит, будет Китай, что выглядит вполне уместным.
Есть и еше одно соображение. Ведь Владимир Путин отказался ехать не на американо-российский саммит, а на саммит Большой Восьмерки. А она уже далеко не столь влиятельная институция, какой она выглядела лишь несколько лет назад. Тем более, что Путин намерен прибыть на саммит Большой Двадцатки в Мексику. И последнее: подобная встреча не обещала никаких практических результатов. Сам президент Обама дал понять, что вряд ли что-либо будет достигнуто в двусторонних отношениях во время президентской кампании в США. Учитывая все это, я думаю, отказ от поездки в Кэмп-Дэвид был сравнительно простым решением для Путина.
– "Нью-Йорк Таймс" напомнила о том, что термин "перезагрузка" уже очень давно не звучал в устах Владимира Путина, о том, что Москве якобы считают, что эта политика не принесла дивидендов России. Это может быть неприятным знаком для Белого Дома?
– Моя точка зрения заключается в том, что политика перезагрузки давно исчерпала себя. Эта идея была ответом на резкое ухудшение двусторонних отношений на завершающем этапе президентства Буша. Она была осуществлена, задача была выполнена. Теперь, на мой взгляд, для Белого Дома нет смысла говорить о продолжении политики перезагрузки. Пришло время разработать новую повестку дня в американо-российских отношениях.
Диапазон прогнозов относительно того, что означает третий президентский срок Владимира Путина для будущего России и американо-российских отношений, широк. "Уолл стрит Джорнэл" говорит о возможности революционного брожения в результате негибкости российской политической системы, неспособной адекватно отреагировать на требования демократических перемен и возможных экономических потрясений в случае падения цен главного объекта экспорта России – природных ресурсов. "Нью-Йорк Таймс" задается вопросом о будущем политики "перезагрузки", напоминая о том, что этот термин отсутствует в лексиконе нового российского президента. В таком контексте его отказ участвовать в саммите Большой Восьмерки в Кэмп-Дэвиде, то есть, отказ от встречи с президентом Обамой, на которую американский президент явно рассчитывал, разочаровал Белый Дом. Информационные агентства более прямолинейны в своих комментариях, трактуя решение Путина не появляться в Кэмп-Дэвиде как демонстрацию пренебрежительного отношения.
На взгляд Тома Грэма, бывшего директора в Совете по национальной безопасности при президенте США, ныне сотрудника фирмы "Киссинджер энд Ассошиэйтс", пока рано делать прогнозы о том, как будет выглядет внутренняя и внещняя политика Владимира Путина.
– Впервые за постсоветскую историю России инаугурация президента страны сопровождалась демонстрациями и массовыми арестами протестующих. Многие американские комментаторы усматривают в этом факте тревожный для нового президента России символизм. Вы с этим согласны?
– Эти демонстрации не были неожиданностью. На мой взгляд, реакция российских властей на эти выступления была чрезмерной, правительство лишь обеспечило рекламу движению протестов. Более верным, и эффективным, на мой взгляд, было бы разрешение митингов и демонстраций. Понятно и то, что протесты последних месяцев свидетельствуют об изменении общественно-политической ситуации в стране, о широком недовольстве властью, особенно в больших городах, и Путин вынужден искать адекватный ответ на этот феномен. Это процесс уже идет, как видно из попыток проведения некоторых избирательных реформ, но сейчас, с официальным приходом Путина на высшую должность в стране этот процесс будет более интенсивным. С обеих сторон: и во власти, и в рядах оппозции есть люди, которые хотят мирно разрешить это противостояние. Для этого потребуется либерализация политической системы, привлечения более широких слоев общества к процессу принятия решений. На мой взгляд, некое решение в этом направлении может найдено в течение ближайщих недель.
– А как вы относитесь к предсказаниям того, что это противостояние может привести к глубочайшим потрясениям?
– Я думаю, эти предсказания очень далеки от реальности. На мой взгляд, сейчас существует немало возможностей для достижения общеприемлемого решения. Невозможно представить, по крайней мере, в обозримом будушем, революционную ситуацию в России. Беспорядки, протесты – возможно, но это, так сказать, нормальное явление во многих странах.
– Можно ли рассматривать отказ Владимира Путина приехать на саммит Большой Восьмерки в Кэмп Дэвид как демонстративный внешнеполитичечский жест?
– Прежде всего, в Москве действительно сложилась сложная обстановка. Я думаю, ее необходимо учитывать при формировании правительства и президентской администрации, поэтому кажется естественным намерение Путина оставаться в Москве в то время, как решается этот вопрос. Второе: не исключено, что в этом жесте действительно наличествует некоторый символизм. После предвыборной кампании, отмеченной антиамериканскими заявлениями, Путин мог решить, что, оптравившись в первую после инаугурации поездку за рубеж в США, он даст превратный сигнал и россиянам и миру. Судя по всему, первой важной страной, которую он посетит, будет Китай, что выглядит вполне уместным.
Есть и еше одно соображение. Ведь Владимир Путин отказался ехать не на американо-российский саммит, а на саммит Большой Восьмерки. А она уже далеко не столь влиятельная институция, какой она выглядела лишь несколько лет назад. Тем более, что Путин намерен прибыть на саммит Большой Двадцатки в Мексику. И последнее: подобная встреча не обещала никаких практических результатов. Сам президент Обама дал понять, что вряд ли что-либо будет достигнуто в двусторонних отношениях во время президентской кампании в США. Учитывая все это, я думаю, отказ от поездки в Кэмп-Дэвид был сравнительно простым решением для Путина.
– "Нью-Йорк Таймс" напомнила о том, что термин "перезагрузка" уже очень давно не звучал в устах Владимира Путина, о том, что Москве якобы считают, что эта политика не принесла дивидендов России. Это может быть неприятным знаком для Белого Дома?
– Моя точка зрения заключается в том, что политика перезагрузки давно исчерпала себя. Эта идея была ответом на резкое ухудшение двусторонних отношений на завершающем этапе президентства Буша. Она была осуществлена, задача была выполнена. Теперь, на мой взгляд, для Белого Дома нет смысла говорить о продолжении политики перезагрузки. Пришло время разработать новую повестку дня в американо-российских отношениях.
