Марина Тимашева: Одним из последних в конкурсной программе "Золотой Маски" этого года был представлен Москве спектакль Екатеринбургского Театра Юного зрителя "Без вины виноватые". На премию претендовали: режиссер Григорий Дитятковский, художник Анатолий Шубин и исполнительница главной роли Светлана Замараева. Она и стала лауреатом, несмотря на то, что в этой номинации были фамилии Чулпан Хаматовой, Евгении Симоновой, Полины Агуреевой, Агриппины Стекловой. На мой взгляд, это правильное решение жюри.
"Без вины виноватые", вместе с "Талантами и поклонниками" Миндаугаса Карбаускиса и "Театральным романом" Петра Фоменко, образуют трилогию, посвященную театру как таковому, объяснение ему в любви и – одновременно – горькое свидетельство того, что он делает с людьми, которые служат ему верой и правдой.
Само название пьесы Островского теперь относится не к насильно разлученным матери и сыну, но к актерам, без вины виноватым в том, что принесли обычную человеческую жизнь на алтарь святого искусства.
По-старинке ставить мелодраму о знаменитой актрисе, которая считала, что ее ребенок умер во младенчестве и через 17 лет узнала сына в Незнамове, режиссер не пожелал.
(Звучит фрагмент спектакля)
Марина Тимашева: Актер Актерович – так говорят об артистах, которые в жизни ведут себя так, будто не уходили со сцены. Светлана Замараева играет Кручинину Актрисой Актрисовной. Она никогда не бывает просто человеком и женщиной. Она живет в мире фантазий и сама не знает, когда говорит правду, когда выдумывает, когда ее эмоции истинны, когда притворны, когда она говорит своими словами, а когда репликами и монологами из сыгранных ею пьес.
(Звучит фрагмент спектакля)
Марина Тимашева: Все, что Кручининой рассказывают, она немедленно перерабатывает в сюжет для небольшого спектакля, и где бы ни находилась, тут же примеряет роли и репетирует. Вся она состоит из поз и жестов (как в немом кино), из водевильных или патетических интонаций (как в старинном театре). Замараева похожа на всех актрис сразу (на изображения Комиссаржевской, Ермоловой, Тарасовой и на тех, кто сейчас царит на сценах и экранах), с другой стороны, он ни на кого не похожа, потому что портретирует типическое.
Замараева играет грандиозно: психологическое переживание неотделимо от представления этого переживания. Сидящие в зале люди оказываются в положении персонажей пьесы: они тоже не в состоянии понять, прячет Кручинина свои истинные чувства за бесконечно сменяемыми театральными масками или этих чувств вообще нет.
(Звучит фрагмент спектакля)
Марина Тимашева: Все страдания, доставшиеся на долю героини, переплавляются в сценическое страдание. Все, что она видит, слышит, подмечает, немедленно идет в дело, то есть в работу над ролью. Окружающие люди для нее – будто персонажи или партнеры. Кажется, что Актриса жестока, холодна, сильна и бесчувственна. Однако находится господин, посильнее Кручининой.
(Звучит фрагмент спектакля)
Марина Тимашева: Кажется, что Муров – неверный возлюбленный Кручининой – не может допустить распространения слухов, которые угрожают его политической карьере и подбивает Незнамова разыграть сцену, благодаря которой Кручинина узнает в нем своего сына.
(Звучит фрагмент спектакля)
Марина Тимашева: Сколько лет театральные критики твердили миру, что в российской провинции работают две грандиозные актрисы. Пару лет назад одну из них – Розу Хайруллину – перетащил в Москву, в ''Табакерку'', Константин Богомолов, тогда-то ее и настигла настоящая слава. Светлана Замараева по-прежнему работает в Екатеринбургском ТЮЗе, а гастролей по Москве и Петербургу у него практически не бывает. Значит, ее по-прежнему знают только горожане, критики и те, кто наведывается на фестиваль "Реальный театр". Говорить о том, что от этого как-то пострадала актерская ее судьба, невозможно. Она работала с прекрасными режиссерами, Анатолием Праудиным и Георгием Цхвиравой, она играла Алису в Зазеркалье, Музу в поэтическом спектакле "Человек рассеянный", Нину в "Чайке", Анну Каренину
и много-много других ролей, которые память хранит бережно и восторженно. И я рада новой встрече с моей любимой актрисой.
Кручинина – женщина, из которой практически все женское, человеческое вытеснено ее профессией, ее любовью к театру. Бывает ли на самом деле, по крайней мере, в процессе репетиции, работы над ролью, может ли такое быть, что человек вытесняется персонажем?
Светлана Замараева: Мне рассказывала одна женщина, как она наблюдала за Смоктуновским. Он стоял посреди улицы, снимал шляпу, странно улыбался, потом эту шляпу опять надевал и так несколько раз. Он работал.
Не думаю, что вытесняется все человеческое. Нет, не думаю. А Кручинина действительно странная женщина. Если этимологию посмотреть, то слово это "странная" не от того, что странности – она странница, бездомная. Странная - непохожая, иная. Но это отнюдь не значит, что там отсутствует все человеческое, женское, материнское. Нет, просто оно прикрыто. А на самом деле это удивительная ранимость, реакция на искажение жизни, которая нас окружает.
Я задавала вопрос режиссеру спектакля Григорию Исааковичу Дитятковскому: Кручинина на самом деле великая актриса или нет? Потому что тот рисунок, который он предлагал, в каком я сейчас работаю, был противен моей природе, моим наблюдениям. Я заметила, что люди великие, гениальные, одаренные, они в жизни предельно стертые, незаметные, и они потрясают своей скромностью, простотой.
Кручинина страдала очень много. Человек проживает жизнь, короткую жизнь, суетится на тысячу лет, а не доживает и до ста, и не обходится без испытаний. Вопрос в том, как переносить эти испытания. Мне бы хотелось, чтобы, наблюдая за Кручининой, видели угол сопротивления распаду. Потому что она в данной ситуации могла оскотиниться, стать мстительной, ненавидящей и так далее. А у нее: чем сильнее испытание, тем ярче жест. Чем сильнее скорбь, тем глубже дыхание. Это ее реакция на жизнь. И конечно, это очень многим непонятно.
Так случилось, что эта роль была в руках актрис очень именитых, мною любимых.
Марина Тимашева: Они в какой-то мере были прототипом? Кажется, что вы очень внимательно смотрели на портреты, на фотографии великих актрис прошлого.
Светлана Замараева: Безусловно, исторический пласт нельзя артисту отвергать. Думать, что театр начинается с меня, просто глупость и самомнение такое. Конечно, я смотрела фотографии. Григорий Исаакович давал очень много материала, писал даже какие-то стишки, начинял все этой атмосферой. Марина Егошина искала в Интернете информацию.
Но вот в спектакле играет Марина Владимировна Гапченко, вот она - абсолютная актриса. Абсолютное актерство для меня недосягаемо.
Марина Тимашева: А что такое абсолютная актриса?
Светлана Замараева: Это когда тетива постоянно натянута. У меня – нет, я нет-нет, да расслабляюсь. А здесь постоянно то, что у Кручининой. Когда идет постоянная работа, когда идет перераспределение впечатлений жизни на сцене. Я думаю, что, наверное, от сильной ранимости, невозможности терпеть несовершенство мира – такой способ существования.
Все, что касается женщины, матери, человека, все это в ней есть, просто это надо разглядеть.
Марина Тимашева: Света, а этот финал: я сама придумала, что Муров обманул Кручинину, и что Незнамов на самом деле не ее сын?
Светлана Замараева: Я думаю, Марина, что это тоже очень интересная идея. Но у нас разговора об этом не было. Видите, значит, спектакль дает возможность так мыслить.
Марина Тимашева: Света, сколько у вас сейчас ролей в репертуаре в театре?
Светлана Замараева: Надо считать. Считаю я плохо. "Укрощение строптивой", "Эвита", "Без вины виноватые", в Камерном - "Пигмалион" и "Варшавская мелодия". Вот, собственно, и все.
Марина Тимашева: А кто-то мне говорил, что вы до сих пор играете "Чайку". Это неправда?
Светлана Замараева: "Чайку" недавно сняли. К юбилею Чехова театр снял "Чайку". Жалко. Эта тема тоже интересная, и есть она в "Без вины виноватых":часто люди делают выводы поспешные. Спектакль действительно был хороший, очень дорог мне, все там были на месте. Вообще удивительный у нас спектакль.
Марина Тимашева: А сколько лет вы играли "Чайку"?
Светлана Замараева: 19 лет.
Марина Тимашева: И столько же лет вы были Ниной?
Светлана Замараева: Да.
Марина Тимашева: Света, а что-то менялось, я имею в виду в вас по отношению к Нине?
Светлана Замараева: У меня был вопрос, загадка: кто прав все-таки? Нина или Треплев. И на 19 году жизни спектакля вдруг я стала читать о всяких ересях и поняла, что пьеса Треплева – гностическая. Кстати, Горький написал, что пьеса Чехова "Чайка" "еретически гениальна". Для меня это было открытие. Я поняла, что в конце Нина сильна, потому что она верует. А Костя застрелился почему? А потому что у него эта ересь была в голове, не было стержня. Поэтому он не защищен. Вы только подумайте, сколько она пережила, а что он? Вот, перед тем, как сняли спектакль - такая радость открытия.
Марина Тимашева: Как сделали открытие, так спектакль и закрыли. Почему-то Григория Дитятковского не было в номинации "режиссер", и говорят, что он сам снял свое имя, там была какая-то проблема, да?
Светлана Замараева: Кто ж знает, надо спросить Григория Исааковича. Я, конечно, не выдержала, когда узнала, сразу же позвонила, потребовала объяснений. Я так понимаю, что какие-то взаимоотношения с "Маской".
Марина Тимашева: Говорили, что спектакль сократили, чуть ли не на сорок минут, что режиссер этим был очень недоволен.
Светлана Замараева: Нет. Я это прямо спросила, на что он ответил, что нет. Даже, по-моему, переспросил: "А что, сократили?".
Марина Тимашева: Вас зовут Светлана, и я никогда в жизни не видела ни одного человека, которому так бы шло это имя. Потому что, когда вы находитесь на сцене, со сцены действительно идет свет. А при этом у вас фамилия Замараева. Наверняка дразнили "замарашкой" в детстве, в театре так называли. Почему вы не поменяли себе фамилию, как Кручинина, Отрадина, что-нибудь этакое?
Светлана Замараева: Конечно, по молодости были попытки что-то сделать этакое, как у всех великих. Но как-то быстро успокоилась. Папина фамилия, мне она показалась родной. Как я буду другой какой-то? Не знаю.
Марина Тимашева: Света, а папа и мама – кто?
Светлана Замараева: Папа у меня военнослужащий, мама раньше шила игрушки и работала на керамическом заводе. Офицерская семья. Вообще то, что папа военный, мне очень много дало в профессии… Вы знаете, есть профессия актер, а есть профессия провинциальный актер – это отдельная профессия. Вот есть военнослужащие, которые в центре, в штабе, а есть - на передовой. Мы приезжаем в Москву на фестивали, и здесь есть возможность себя проверить. А потом домой – на передовую.
Привезли в Москву "Алису в Зазеркалье" много лет назад, одна из первых моей ролей, как проходил дома этот спектакль – это ужас. Когда мы привезли его сюда, вся партитура, которая была заложена в спектакле, раскрылась. И тогда я успокоилась, думала: все-таки это не зря. Там, конечно, сложнее, сложнее зритель, по-другому воспринимает, по-другому акценты расставляет. И там каким-то более воинственным себя чувствуешь.
Марина Тимашева: Света, вы помните тот момент, когда поняли, что вы хотите быть актрисой?
Светлана Замараева: Так как папа военный, я выросла в лесах, в театр я не ходила, до поступления в институт не ходила. Ощущение творчества – вот его душа искала. Хотя я готовилась, как нормальные люди, в юридический институт, я хотела быть адвокатом. Адвокат – это очень актерская профессия, между прочим. А потом бабушка подарила мне такую балеринку красивую очень, умирающая лебедь фарфоровая, и отсюда что-то началось.
Я когда брату говорю: "Олежка, ты знаешь, то, что я все-таки артисткой стала – бабушка, она мне балеринку подарила". А он говорит: "Ты знаешь, сестра, она мне корабль в детстве подарила". А он всю жизнь ходил в море. Откуда импульс?
Марина Тимашева: Очень изменился театр в Екатеринбурге, очень изменилась публика, с тех пор, что мы виделись последний раз ?
Светлана Замараева: Я думаю, что в мире мало что изменилось. Все то же самое. Отношение к этому меняется, мое отношение. Может быть, я стала более терпимой, более рассудительной, не такой импульсивной. Мне хочется в это верить. А так, нет, думаю, что нет.
Марина Тимашева: Вы видели спектакль "Брат Иван Федорович" в Студии Театрального искусства Женовача, и вам он понравился.
Светлана Замараева: Спектакль удивительный. Мне вообще нравится этот режиссер со своими ребятами. Он поднимает такие пласты того, о чем хочется думать, о чем хочется разговаривать, что хочется читать. И я первый раз была в их здании, мне очень все понравилось. С абсолютным чувством вкуса все сделано. И вообще, как мизансцены строятся, есть какая-то в этом скромность, простота, хотя знаем, что за этой простотой труд огромной сложности. Нет никакой звездности, ребята скромные, а при всем при том - глубина. Здорово, мне нравится. Я смотрела и "Мальчиков" у них. Там есть любимые мои мизансцены, я тоже люблю спиной поворачиваться, мне кажется, это очень красиво, очень объемные мизансцены. И сам тон спектакля, очень внимательное прочтение Достоевского, себя не выпячивают. Здорово!
Очень хотелось бы посмотреть весь репертуар "Золотой Маски", потому что привозят самое лучшее. Очень хочется, в конце концов, наступить на горло собственной гордыни и порадоваться чужому успеху. Для меня важный вопрос: что такое плагиат, что такое заимствование? Наша вся литература на заимствовании стоит. Где эта грань? Иной раз начинаешь хвастать, что я это сочинила, я придумала, режиссер вообще никто. А потом думаешь: а импульс-то откуда, как ты мог сам? Мы учимся друг у друга. Ищешь эту тропу, по которой хочется идти, она не совсем нарядная, может не громкая, но тропой этой пройти в театре.
Марина Тимашева: "Не поискать ли мне тропы иной, приемов новых, сочетаний странных" - строки Шекспира в переводе Маршака произносил в спектакле Анатолия Праудина "Человек рассеянный" Поэт, а Светлана Замараева играла его мучительницу и его Музу. И это был один из лучших спектаклей, которые я вообще видела в жизни.
