Радио Свобода продолжает серию статей о гражданских движениях, созданных после думских выборов. Если в движении "Сопротивление", о котором мы писали в прошлый раз, считают, что социальные проекты важнее митингов, то группа "Прорыв" придерживается противоположной позиции. По мнению ее активистов, только уличные акции могут привести к назначению досрочных выборов.

"Прорыв" был создан в Москве в феврале 2012 года. В него вошли активисты нескольких других движений, среди которых были "Мы", "Смена" и "Оборона". Формального координатора у "Прорыва" нет: его участники разделили между собой обязанности.

Через коноплю в оппозицию

Один из самых активных участников группы – 32-летний Серж Константинов, который проводит юридические тренинги и поддерживает сайт группы. Он получил несколько специальностей – военного радиоразведчика (не окончил), юриста и маркетолога. В гражданском движении Серж давно не новичок: активистом он стал еще в 2006 году и с тех пор, по его словам, задерживался полицией более ста раз. Для него всё начиналось с борьбы за легализацию конопли.

– Когда я попытался заняться этой темой, передо мной начала вырисовываться картина того, что представляет собой наша государственная система, – рассказывает Константинов. – До этого я не был политически активным человеком. Но тут начал контактировать с нашими органами власти, и ужаснулся: я увидел либо полное незнание ими законов, либо их сознательное нарушение.

– Почему вы вообще занялись этой темой?

– Во-первых, это соответствует моему образу жизни. Во-вторых, я вижу, что очень многие люди сильно страдают оттого, что психоактивные вещества криминализованы российским законодательством. Огромное количество тех, кто сейчас сидит, отправились за решетку по статьям, где упоминаются психоактивные вещества или наркотики. Тюрьму сложно назвать положительным опытом для людей – хуже становится всему обществу. А люди как курили, так и будут курить "траву", – считает Серж Константинов.

Увлекшись темой легких наркотиков, он познакомился с единомышленниками, которые уже давно работали над этой проблемой. В 2006 году Серж стал одним из организаторов "конопляного марша" по Арбату, и тогда же участвовал в создании Лиги легализации конопли. Вскоре он вступил в Транснациональную радикальную партию (ТРП), которая позиционирует себя как международную межпартийную организацию, ведущую ненасильственную борьбу за утверждение демократических свобод во всем мире.

Через некоторое время Константинов стал одним из соучредителей либертарианского движения "Свободные радикалы", а затем принимал участие в создании "Солидарности" и выходил на акции "Стратегии-31". В "Солидарности" он руководил правозащитно-юридической комиссией, занимаясь обжалованием действий сотрудников полиции и оказанием юридической помощи задержанным. В 2010 году из "Солидарности" Серж ушел: "Жалко было тратить время на межфракционную борьбу".

Болотная, по словам Константинова, открыла "старым" активистам второе дыхание:

– Когда работаешь на то, чтобы люди стали интересоваться политикой и не видишь никакого отклика, очень сложно продолжать. Но раз они вышли – значит, деятельность, которой занимались мы с моими товарищами, была не напрасной: ведь откуда-то эти люди получили информацию, – говорит он.

Теперь Серж видит своей главной целью передать опыт новичкам – тем, кто пришел в общественную деятельность после думских выборов.

"Омоновец сказал мне: "Иди отсюда, мы таких не берем"

Одного из таких новичков зовут Михаил Климов. Ему 33 года, по образованию физик, живет в подмосковном Троицке. В "Прорыв" он пришел в марте – после тренинга для участников несогласованных акций, который проводил Серж Константинов. На президентских выборах он работал наблюдателем, а впервые в жизни вышел на митинг 5 декабря:

– Хотя я знал про 31-е число и читал блог Алексея Навального, я никогда не был готов принимать участие в акциях. Тем более несанкционированных, боже мой! Я помнил все эти фотографии, на которых 50 человек оппозиции и 100 фотографов. Всех таскают в автобусы. И что, думаю, я в этот фарш пойду? Да ради чего? А тут… Вранье зашкаливало. Я читал про нарушения на прошлых выборах, но думал – ну, везде так! Что меня задело, я даже не очень понимаю. Повзрослел, что ли?

6 декабря Михаил пошел на Триумфальную площадь, где "было очень страшно", а потом участвовал и в многотысячных зимних митингах.

– Главное в этих акциях – то, что ты видишь других людей, – считает Климов. – Мы совершенно не знаем друг друга. В Москве живут очень закрытые люди. Они не понимают, сколько единомышленников вокруг них. А на митинги приходят удивительные люди: они вежливые, общительные и открытые. Они доверяют тебе, и ты доверяешь им. Когда нас посадили в автозак, я обрел пятнадцать друзей – спасибо московской полиции.

Свои политические предпочтения Михаил однозначно определить не может. Вместо этого он предпочитает оперировать нравственными категориями:

– Мне не важно, кто будет работать во власти – националист, коммунист или демократ. Лишь бы он работал с соблюдением прав человека и сам был открыт для дискуссий. Смысл протеста – это защита гражданских свобод, не более. Я не могу сказать, что хотел бы видеть на посту президента какого-то конкретного человека. На думских выборах я голосовал за демократов, а на президентских – за коммуниста, – говорит активист.

Михаил, вдумчиво отвечающий на вопросы, признается: что делать дальше, он пока не представляет. Серж Константинов полагает, что знает ответ на этот вопрос: оппозиции следует продолжать акции прямого действия.

– Мы стараемся проводить так называемые "дилеммные акции", которые ставят органы власти и полицию в неловкое положение вне зависимости от их действий, – говорит Серж. – Власти оказываются перед выбором. Например, мы стоим с цветами и белыми лентами на Манежной площади. Что им делать – забирать нас? Но тогда они будут неадекватно выглядеть и в информационном плане сыграют нам на руку. Не забирать нас – значит, показать: постоять на площади – это небольшая проблема.

– Почему вы считаете, что такие акции эффективнее, чем выход на улицу с конкретными лозунгами?

– Очень полезно создавать в головах сотрудников полиции когнитивный диссонанс. Это дает им стимул к мыслительным процессам. И если это не обеспечит нам их поддержку (мы на нее и не рассчитываем), то во всяком случае гарантирует их нейтралитет. Они понимают, что это маразм. Они не могут объяснить основание задержания, а мы снимаем всё это на камеру, и им очень неудобно.

Михаил Климов рассказывает о другой акции "Прорыва":

– Я спросил Сержа Константинова, сколько активистов может задержать полиция за одну акцию. Он сказал: тысячу человек, не больше. Тогда я предложил наполнить автозаки тысячей людей, чтобы остальные спокойно митинговали. Я подхожу к омоновцу и говорю: я оппозиционер, а вы нас задерживаете. Пустите меня в автобус к моим товарищам. Он мне говорит: нет, вы должны что-нибудь нарушить. Я отвечаю: ну а что я должен нарушить? Вот я пришел на несанкционированную акцию. Он говорит: "Вы должны что-то покричать или у вас должен быть какой-то транспарант". Я иду рисовать на плакате цифру "31" и снова предлагаю себя задержать, а он мне: "Иди отсюда, мы таких, как ты, не берем".

"Рано или поздно полиция перейдет на сторону протестующих"

В отличие от активистов группы "Сопротивление", которым, по словам некоторых ее участников, "надоело выходить на улицу", группа "Прорыв" видит смысл в продолжении акций протеста.

– Единственный путь, который может привести к досрочным парламентским и президентским выборам – это бессрочная политическая забастовка, которая будет проходить в центре Москвы, – убежден Серж Константинов. – Мы уже работаем над этим. После "марша миллиона" мы предлагаем занять одну из центральных площадей и не расходиться. Мы предлагаем жителям регионов приезжать в Москву, а москвичам – размещать их у себя. Впрочем, этим занимается все оппозиционное движение, а не только "Прорыв".

– Вы полагаете, забастовка приведет к тому, что Владимир Путин признает вашу правоту и уйдет в отставку?

– Да, если нам действительно удастся вывести на улицу много людей. А я уверен, что численность протестующих будет возрастать. Помимо забастовки, я рассчитываю на ненасильственную блокаду органов нелегитимной государственной власти. Она приведет к тому, что они не смогут работать и будут вынуждены назначить перевыборы. Разогнать митинг можно, когда на нем собираются до 10 тысяч человек. А я считаю, что участников будет больше. Более того, разогнать их не получится, потому что сотрудники полиции откажутся выполнять этот приказ.

– Если будет повторение истории с фонтаном на Пушкинской площади, где похожую акцию жестко пресек ОМОН, что вы будете делать?

– Тогда мы будем анализировать свои слабые места и строить планы на более долгосрочную перспективу. Когда на Пушкинской начинали разгонять людей, у фонтана было более тысячи человек. Это притом, что не было никаких конкретных призывов лидеров к радикальным действиям. То, что такого призывы не последовало, вызвало разочарование – и на Новый Арбат пришло всего 20 тысяч человек. В одном из интернет-опросов более 5 тысяч человек поддержали идею о проведении несогласованной акции протеста.

– Предположим, что 6 мая на площадь выйдут десятки тысяч человек. Что произойдет дальше?

– Нам необходимо продержаться на площади достаточно долго. Надеемся, что это будет или Манежная, или Площадь Революции. Если людей начнут задерживать, то после задержаний они будут возвращаться на площадь. Такие решительные действия станут сигналом и для других людей. Мы надеемся на нейтралитет полиции. Рано или поздно она перейдет на сторону протестующих. После этого мы будем добиваться того, чтобы была назначена конкретная дата и условия проведения перевыборов. Времени для того, чтобы договориться об условиях, у нас будет предостаточно.

– Почему вы считаете, что акции прямого действия эффективнее работы над социальными проектами, которыми предлагают заниматься ваши коллеги из "Сопротивления"?

– Потому что проблема системная, и решить ее на низовом уровне не получается. При этом низовыми проектами я тоже занимаюсь. Например, боролся с уплотнительной стройкой во дворе жилых домов в Отрадном. Но решать проблемы правоохранительных органов или судебной системы можно только сверху. Системные проблемы требуют системных решений. Нужно выбрать новую власть – и уже тогда на нее влиять.