В воскресенье, 22 апреля во Франции состоятся президентские выборы. Предвыборная кампания в стране и фигура кандидата в президенты – представителя крайне левых сил Жан-Люка Меланшона продемонстрировали возвращение в общественную полемику левых идей – подлинных левых идей, как подчеркивает международный обозреватель Радио Свобода Кирилл Кобрин:
– В общем, единственным настоящим событием в этой предвыборной гонке стала избирательная кампания и митинги Меланшона. Его называют троцкистом, его называют крайне левым, но это, тем не менее, традиционная для Франции радикальная социалистическая оппозиция. Меланшон выступает с целым набором популистских мер – предлагает национализировать банки, призывает выйти из НАТО и вполне предсказуемо говорит о необходимости пристального изучения опыта таких "народных режимов" как, например, режим Чавеса в Венесуэле.
Так или иначе, нынешняя избирательная кампания крайне левая – достаточно вспомнить знаменитый марш Меланшона на Бастилию, который как бы повторял события 14 июля 1789 года. Все это говорит о том, что левые возрождаются, настоящие крайне левые – тут сказываются и последствия финансового кризиса 2008 года, и продолжающаяся финансово-экономическая нестабильность, и тотальное разочарование в рыночной экономике. Разочарование поначалу приписывали паническим событиям осени 2008 года, но когда первое потрясение развеялось, то выяснилось, что разочарование не ушло. Образа прекрасного будущего в массовом сознании жителей, по крайней мере, Западной Европы уже не существует. В этом и кроется причина нарастания крайне правых и ксенофобских тенденций в западном обществе и, одновременно, крайне левых настроений, которые Жан-Люк Меланшон и предъявил на политической арене.
Эксперты говорят, что таким образом он отобрал довольно много голосов у крайне правых. Его избиратели – не только традиционные левые, но и те, кто мог бы проголосовать за Мари Ле Пен или, может быть, даже за Саркози. Но они недовольны всем, и это недовольство принимает радикальную форму, которая вдруг становится социальной, а не националистической. Это очень интересно. Однако нельзя сказать, что это исключительно французский феномен. Левые везде усиливаются, они меняют содержательно. Дело в том, что представители радикального левого движения в нулевых годах выглядели этакими фриками. Это были протесты радикального меньшинства против вроде бы разумного устройства общества. Антиглобалистская кампания, как мы видим, полностью себя исчерпала, а разочарование в рыночной экономике в том виде, в котором она существовала в 80-е, 90-е, да и в нулевые годы тоже, проявляется именно таким образом. Поэтому левые и даже радикально левые движения сейчас приобретают несколько иную социальную базу. У них есть прагматические причины подвергать сомнению существующий порядок вещей. И это делает их сильнее. Я бы не сказал, что левое движение сейчас становится реальной угрозой существующему политическому строю в Западной Европе. Но то, что к нему надо относиться серьезнее, чем это было раньше – совершенно очевидно.
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы".
– В общем, единственным настоящим событием в этой предвыборной гонке стала избирательная кампания и митинги Меланшона. Его называют троцкистом, его называют крайне левым, но это, тем не менее, традиционная для Франции радикальная социалистическая оппозиция. Меланшон выступает с целым набором популистских мер – предлагает национализировать банки, призывает выйти из НАТО и вполне предсказуемо говорит о необходимости пристального изучения опыта таких "народных режимов" как, например, режим Чавеса в Венесуэле.
Так или иначе, нынешняя избирательная кампания крайне левая – достаточно вспомнить знаменитый марш Меланшона на Бастилию, который как бы повторял события 14 июля 1789 года. Все это говорит о том, что левые возрождаются, настоящие крайне левые – тут сказываются и последствия финансового кризиса 2008 года, и продолжающаяся финансово-экономическая нестабильность, и тотальное разочарование в рыночной экономике. Разочарование поначалу приписывали паническим событиям осени 2008 года, но когда первое потрясение развеялось, то выяснилось, что разочарование не ушло. Образа прекрасного будущего в массовом сознании жителей, по крайней мере, Западной Европы уже не существует. В этом и кроется причина нарастания крайне правых и ксенофобских тенденций в западном обществе и, одновременно, крайне левых настроений, которые Жан-Люк Меланшон и предъявил на политической арене.
Эксперты говорят, что таким образом он отобрал довольно много голосов у крайне правых. Его избиратели – не только традиционные левые, но и те, кто мог бы проголосовать за Мари Ле Пен или, может быть, даже за Саркози. Но они недовольны всем, и это недовольство принимает радикальную форму, которая вдруг становится социальной, а не националистической. Это очень интересно. Однако нельзя сказать, что это исключительно французский феномен. Левые везде усиливаются, они меняют содержательно. Дело в том, что представители радикального левого движения в нулевых годах выглядели этакими фриками. Это были протесты радикального меньшинства против вроде бы разумного устройства общества. Антиглобалистская кампания, как мы видим, полностью себя исчерпала, а разочарование в рыночной экономике в том виде, в котором она существовала в 80-е, 90-е, да и в нулевые годы тоже, проявляется именно таким образом. Поэтому левые и даже радикально левые движения сейчас приобретают несколько иную социальную базу. У них есть прагматические причины подвергать сомнению существующий порядок вещей. И это делает их сильнее. Я бы не сказал, что левое движение сейчас становится реальной угрозой существующему политическому строю в Западной Европе. Но то, что к нему надо относиться серьезнее, чем это было раньше – совершенно очевидно.
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы".
